Сюзанна не любительница шумных сборищ, и я не могу точно сказать, что ее привлекает в этих полубезумных играх. Но скептик, живущий во мне, говорит, что все это делается для прикрытия. Возможно, они там рассказывают сальные анекдоты, возможно, перемывают кому-то кости, исповедуются и взаимно прощают случаи супружеской неверности. А может быть, просто устраивают ленчи. Но меня эти сборища бесят.
Что касается пейзажной живописи, то тут все чисто. Сюзанна даже завоевала определенную известность своими набросками маслом. Основной сюжет ее картин — руины Золотого Берега, они выполнены в стиле художников Ренессанса, писавших развалины Римской империи, с их колоннами, обвитыми одичавшим виноградом, обрушившимися арками и стенами. Природа на этих полотнах берет верх над творениями Золотого века.
Самая известная работа Сюзанны — это портрет ее глупой лошади Занзибар. Нет, с виду он совсем неплох, никто не спорит. На картине Занзибар стоит в лунном свете на одной из лужаек Лорелтон Холла, бывшего поместья Тиффани. Сюзанна мечтает написать и мой портрет в обнаженном виде в этом же антураже. Но, несмотря на то что она моя жена, я все же стесняюсь позировать ей в качестве натурщика. Кроме того, у меня есть подозрение, что она изобразит меня на картине в виде кентавра.
Покупателями картин Сюзанны выступают местные нувориши, заселившие своими убогими домами старые поместья. Они платят по три — пять тысяч долларов за холст, и на эти деньги Сюзанна вполне в состоянии прокормить своих двух лошадей. Лично я считаю, что она могла бы писать дополнительно еще несколько картин в год, чтобы купить мне новый «бронко».
— Почему ты не хочешь позировать мне голым?
— А что ты собираешься делать с этой картиной потом?
— Повешу ее над камином. Я добавлю тебе еще три дюйма, мы устроим коктейль, и вокруг тебя будут виться очарованные женщины. — Она рассмеялась.
— Сюзанна, вы забываетесь! — Я свернул в направлении Хэмпстед-Бей, где находилось несколько уединенных пляжей, — на каждом из них мы хотя бы по разу уже занимались любовью. Морской воздух действует на меня удивительным образом.
Я размышлял о том, почему Сюзанна выбрала основной темой своей живописи развалины поместий и как ей удается придать этим развалинам столь живописный вид. В самом деле, на ее полотнах проступала удивительная красота этих мест. Старые фонтаны, бельведеры, храмы, беседки, оранжереи, павильоны, статуи делали местность похожей на заброшенный аттракцион для игры в прошлое. Трудно было узнать в этих изображениях скучную и пыльную действительность, что несомненно говорило о таланте моей супруги.
— Ты когда-нибудь рисовала голых мужчин? — спросил я ее.
— Не скажу.
Мы проехали мимо ворот бывшего поместья «Фоксленд», теперь оно превратилось в филиал Нью-Йоркского технологического института. Большая часть всех этих имений стала школами, научными центрами или пансионатами. Другая часть превратилась в музеи. Лучше всего сохранились сторожевые домики, в них до сих пор живет прислуга, которой бывшие хозяева завещали недвижимость за многолетнюю преданность. Эти дома тоже стоят немалых денег, а тот дом, где ныне живут Алларды, и вовсе мог бы уйти за несколько сот тысяч долларов. Если Алларды удалятся на вечный покой, Уильям Стенхоп непременно продаст их дом.
Такой особняк, в котором обитаем мы с Сюзанной, и подавно предел мечтаний для нынешних нуворишей. Но для Сюзанны, жившей когда-то в Стенхоп Холле, это шаг назад.
Когда мы подъехали к очередному земельному владению, Сюзанна сказала:
— Иногда я даже не могу вспомнить названия поместья, если новый владелец не оставляет табличку со старым названием. — Она кивнула в сторону новых домов, тянущихся за забором. — Как называлось вот это место, например?
— Это была часть поместья Хеджесов, но имени последнего владельца я, хоть убей, не помню.
— Я тоже, — сказала она. — А дом сохранился?
— Думаю, что его снесли. Он был прямо здесь, за этими деревьями.
— Точно, — вспомнила Сюзанна. — Это был особняк в английском стиле. И жили тут Конрои. Я ходила в школу с их сыном Филиппом. Очаровательный мальчишка.
— Я, кажется, помню его. Такой прыщавый пижон.
Сюзанна ущипнула меня за руку.
— Сам ты пижон.
— Зато кожа у меня чистая. — Теперь мы ехали на запад. Солнце било прямо в глаза — я опустил козырек. Иногда эти поездки бывают приятными, иногда — нет.
— Ты думала насчет переезда? — спросил я.
— Нет.
— Сюзанна... Пройдет еще лет десять, и ты не узнаешь этих мест. Американцы идут на нас в наступление. Ты понимаешь, что я имею в виду? Здесь будут закусочные, супермаркеты, пиццерии — все это уже проникло сюда, и это только начало. Наступит день, когда мы не найдем уединенного пляжа, чтобы заниматься на нем любовью. Ты же видишь, все уходит в прошлое.
Сюзанна ничего не ответила, бесполезно было пытаться проникнуть в ее внутренний мир.
Эти места чем-то напоминают мне американский Юг по окончании Гражданской войны, только Золотой Берег пал жертвой не военных действий, а экономической катастрофы. Юг был расчленен на двенадцать более мелких штатов, а здесь то же самое произошло на скромном участке в девяносто квадратных миль.
Сказалась близость огромного города, возросшие налоги, изменившиеся нравы. Каждый волен судить по-своему, но человеку всегда было свойственно пытаться удержать ускользающее время.
Я снова посмотрел на Сюзанну. Она сидела с закрытыми глазами, откинув голову на спинку сиденья, казалось, она посылает небу поцелуй своих пухлых губ. Я уже собирался наклониться к ней, как она, уловив мое намерение, сама положила руку на мое бедро и сказала:
— Я люблю тебя.
— А я тебя.
Сюзанна начала поглаживать меня по бедру, я заерзал.
— Не знаю, удастся ли мне дотерпеть до пляжа.
— Тогда на пляж, мой рыцарь.
— Слушаюсь, госпожа.
* * *
Солнце уже село, и сквозь листву деревьев проглядывал свет от окон большого дома. Я решил поехать на север через поселок Си-Клифф, затем у бывшего поместья Томаса Гарви свернуть на запад. Дальше мне предстоял путь мимо древней стоянки индейцев, ныне превращенной в этнографический музей, посвященный тем же индейцам. Злая ирония судьбы.
Сама территория парка была в это время уже закрыта, но я знал объездной путь через яхт-клуб «Хэмпстед-Харбор». Здесь у клуба мы и оставили машину.
Я взял из багажника одеяло, и мы с Сюзанной, взявшись за руки, пошли к пляжу, который узкой полоской тянулся у подножия невысокой скалы. На пляже было пустынно, за исключением группы людей ярдах в ста от нас — они сидели у костра.
Небо было безлунным, но звездным, в море по направлению к пристани Хэмпстед-Бей тянулась вереница яхт.
Стало значительно прохладнее, от холмов дул несильный ветер. Мы нашли неплохое место, где прилив устроил что-то вроде песчаного залива между двумя выступами скалы. Здесь мы были защищены от посторонних глаз. Мы расстелили одеяло, сели на него и стали смотреть на воду.
В ночном пляже есть что-то успокаивающее и одновременно вдохновляющее; величие моря и огромного неба делало любые слова жалкими, зато придавало движениям тел ни с чем не сравнимую грацию.
Мы разделись и любили друг друга под звездами, а потом долго лежали обнявшись и вслушивались в песню ветра — там, над скалой, под которой мы нашли себе убежище.
Вскоре мы оделись и, взявшись за руки, пошли прогуляться по пляжу. На другом берегу бухты виднелся Сэндс-Пойнт, когда-то там жили Гулды, Гугенхеймы, Август Белмонт и Асторы.
Мне припомнился «Великий Гэтсби» Скотта Фицджеральда. В нашей округе давно спорят о том, где находился дом, послуживший прообразом места действия знаменитого романа. На эту тему написано даже несколько литературных эссе. Я считаю, что больше всего подходит колоссальный дом «Фалэз», принадлежавший Гарри Ф.Гугенхейму. Здесь все почти так же, как в романе, включая прибрежный пейзаж. «Фалэз» сейчас превращен в музей. В данный момент там нет света, но если бы его зажгли, он был бы виден даже отсюда.
А на той стороне бухты, где находились мы, чуть дальше по пляжу расположен большой дом в колониальном стиле. Я уверен, что именно здесь могла жить любовница Гэтсби, Дэйзи Бьюкенен. Длинный пирс у дома Дэйзи уже не существует, но местные жители утверждают, что он точно был расположен здесь. Именно зеленым огоньком этого пирса любовался с противоположного берега Гэтсби, да я и сам видел этот зеленоватый свет, и Сюзанна тоже его видела. Он горел там, где кончался пирс.
Я не знаю, что значил этот свет для Джея Гэтсби, символом чего он являлся. Но для меня он значил очень многое. Когда я видел его, все мои страхи улетучивались и исчезали в морском тумане и я снова чувствовал себя ребенком, плывущим в лодке с моим отцом среди электрических буйков бухты Хэмпстед-Бей. Когда я вижу этот зеленый свет, я без труда погружаюсь в то блаженное время невинности, я снова окунаюсь в ту тихую, спокойную ночь с ее чарующими ароматами моря и мерным плеском волны о борт нашей лодки. И мой отец протягивает мне свою руку.
Сюзанна также утверждает, что этот зеленый свет очень много значит для нее, но она не может выразить это словами.
Я обязательно хочу рассказать своим детям об этом зеленом свете, я хочу, чтобы они тоже нашли свой зеленый огонек, чтобы вся усталая нация обрела в конце концов мир и покой, чтобы каждый мужчина и каждая женщина однажды почувствовали звуки и запахи летнего дня своего детства, чтобы они поняли, какое это счастье, когда твоя мать или твой отец протягивает тебе руку.
Зеленый свет на краю несуществующего пирса Дэйзи — это не будущее, это мое прошлое, и это единственный талисман покоя и счастья, который еще сохранился у меня.
Глава 13
К среде я уже подготовил все документы, необходимые для того, чтобы получить от местных властей разрешение на постройку конюшни на участке, принадлежащем Сюзанне. Я не стал упоминать, что эта конюшня уже фактически существует на территории, являющейся собственностью Стенхопов, так как они и так задолжали кругленькую сумму местным и федеральным властям. Поэтому часть конюшни, которую мы собираемся перенести на новое место, может быть обложена налогами, поскольку является частью недвижимого имущества должника. Но если сносить дома во избежание налогов — это законно, то законно также и переносить их на другую территорию, где за эти строения будут действительно выплачивать налоги, причем довольно большие. Честно скажу, я не знаю, как можно выжить в этой стране, если у тебя нет юридического образования. Даже я с дипломом Гарварда не всегда могу отличить законное действие от беззаконного, так как законы множатся словно грибы после дождя.
Я не забыл также составить бумагу, на которой требовалась подпись мистера Белларозы. В среду за ужином я сказал Сюзанне:
— Пора отнести эту бумагу нашему соседу и обсудить с ним наши планы.
— Я займусь этим, — пообещала Сюзанна.
— Прекрасно. Мне бы этим заниматься совсем не хотелось.
— Это же моя конюшня. Я все сделаю. Передай мне, пожалуйста, вон тот кусочек рулета.
— Рулета? Мне казалось, что это пудинг.
— Не важно.
Я передал это «не важно» Сюзанне и сказал:
— Я советую тебе пойти в «Альгамбру» завтра днем. Там обязательно будет миссис Беллароза. Она, конечно, шагу не может ступить без согласия мужа, но зато передаст эти бумаги своему дуче, а тот сразу проконсультируется со своими советниками.
Сюзанна улыбнулась.
— Значит, рекомендуешь поступить именно так, мой советник юстиции?
— Да, так.
— Ладно. — Она на мгновение задумалась. — Интересно, как она выглядит.
Я подумал, что, скорее всего, она похожа на блондинку с большим бюстом, поэтому я и посылаю Сюзанну, а не иду сам. А вслух сказал:
— Передай мне... вон то, что там.
— Это шпинат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105