Мрамор везли сюда из Вермонта по железной дороге. Может быть, вермонтцы захотят получить обратно обломки прежней роскоши?
Сюзанну, кстати, вообще не волнует судьба главного дома и остальных строений, за исключением конюшен и теннисных кортов. Это симптоматично. Вероятно, с этими зданиями — домом, бельведером и «храмом любви» — у нее не связано никаких приятных воспоминаний. Ее огорчил только пожар, в котором сгорел домик для игр. Это было что-то вроде кукольного домика для Ганзеля и Гретель, размером с небольшой деревянный коттедж и в плохом состоянии. Остается только вообразить, что она одна играла в этом домике с куклами и считала его своим.
Лестер продолжал расспросы:
— Есть какие-нибудь известия от управления по парковому хозяйству округа?
— Да, человек с фамилией Пинелли заявил, что у округа на Золотом Берегу достаточное количество парковых территорий. Но разговор еще не закончен. Пинелли поинтересовался, есть ли у дома архитектурные особенности, не упоминается ли он в истории.
— Ну вот, — обрадовался Лестер, — конечно, там есть архитектурные особенности. Кто был архитектором?
— Макким, Мид и Уайт, — ответил я. Лестер не силен ни в истории, ни в архитектуре, однако, помимо любви к природе, у него совершенно неожиданно проявилась любовь к архитектурной истории Золотого Берега. — Что касается истории, то я знаю, что здесь несколько раз останавливался Тедди Рузвельт по пути в Ойстер-Бей, кроме того, в доме обедал Линдберг, когда приезжал к Гугенхеймам. Был кто-то еще, но мне кажется, что округу надо бы кое-что посолиднее, чем семейные обеды.
— Может быть, придумать историю? — шутливо предложил Лестер. — Например, как Тедди Рузвельт набросал в вашем доме какой-нибудь важный договор или речь.
Я воздержался от комментариев.
— Если продавать участок властям штата, то возникают проблемы с Грейс-лейн. Это же до сих пор частная дорога. Бюрократам это не понравится. Мне тоже не особенно улыбается перспектива, когда по выходным мимо моего дома будут сновать толпы народа.
— Да, это понятно, — поддержал меня Лестер.
— И последнее, Лестер. Если власти штата назначат цену, то почти вся эта сумма пойдет на налоги. Это известный трюк.
Лестер не спросил меня, какова эта сумма. Возможно, он уже видел цифры в газете «Локаст-Вэлли сэнтинэл», они были опубликованы под рубрикой «налоговые нарушения».
Хотите верьте, хотите нет, но общая сумма налогов на Стенхоп Холл, набежавшая за долгие годы, составляет теперь около четырехсот тысяч долларов. Можете сами проверить. Вы, наверное, подумали: «Если бы я задолжал четыреста тысяч налоговых платежей, меня давно бы продали за долги вместе с домом и детьми». Возможно. Но у богатых все по-другому. У них есть мудрые адвокаты. Вроде меня.
Однако и я уже исчерпал все приемы, которым меня научили в Гарварде, и мне все труднее отодвигать продажу имущества на торгах за неуплату долгов. Обычно я не работаю бесплатно, но Уильям Стенхоп не предложил мне никакого вознаграждения, поэтому в виде исключения для тестя я изменил своим принципам. Богатых отличает то, что они не спешат оплачивать свои счета, а когда наступает срок оплаты, сами решают, сколько им платить.
Лестер, видимо, прочел мои мрачные мысли, потому что вдруг сказал:
— Наверное, твой тесть признателен тебе за твои услуги?
— Да, конечно. Он же совершенно не в курсе нынешних законов. Он не прочь продать имение и по частям. Но даже если я найду покупателей на двести акров, куда девать дом? Уильям вообразил, что дом можно снести или передать его застройщикам, чтобы они сделали что-то вроде клуба. К сожалению, и то и другое стоит бешеных денег.
— Да, этот дом — сплошная головная боль, — просветил меня Лестер. — Но ты, насколько я понял, хлопочешь больше о земле, а не о доме?
— Конечно. Но и земля эта не моя. Я в точно такой же ситуации, как и ты, Лестер. Я живу на клочке земли в совершенно покинутом имении. Мне принадлежит всего пять процентов от площади участка.
Лестер задумался.
— Возможно, от головной боли лучшее лекарство — успокоительное.
«Успокоительное» в данном контексте — это какая-нибудь некоммерческая организация, вроде частной школы, религиозного прихода или медицинского учреждения. Старые имения часто сдают в аренду подобным организациям — и никто не остается в обиде. Я тоже не против, если рядом будут бегать монашенки, умственно отсталые или, на крайний случай, учащиеся частной школы.
— Ты ни разу не обращался в фирму в Глен-Ков, которая занимается сдачей в аренду для некоммерческих организаций? — спросил Лестер.
— Обращался. У них много предложений на сдачу и почти никого, кто хотел бы взять землю в аренду. — Организации стараются сразу выкупать весь участок. Имение Астора приобрела Ай-би-эм под свой загородный клуб, а в имении Пратта проводят теперь конференции. То же самое с имением Вандербильтов в Олд-Бруквиле. Его выкупила корпорация «Банфи Винтерс». Она как следует отделала его и устроила там свою штаб-квартиру. Конечно, любой из этих вариантов лучше вселения двадцати брокеров с их шумными семействами.
К несчастью, Уильям Стенхоп настолько удалился от дел, что совершенно не в состоянии оценить мои усилия. Это называется «конфликт интересов». С его стороны налицо просто непорядочное поведение. Ну что же, в конце концов, мне нет дела до его собственности. В результате он получит только то, что затратил.
Вы должны понять, что мой тесть при желании мог бы оплатить налоговую задолженность в два счета. Но он предпочитает ждать, пока появится покупатель или когда имение выставят на торги. Он сидит и бережет свое состояние и будет сидеть на деньгах до конца дней своих.
Если вам интересно, я могу назвать стоимость того, что имеет Уильям Стенхоп и его наследники. Если участок разделить на куски по десять акров и за каждый кусок взять по миллиону, что совсем недорого для Золотого Берега, то получится сумма в двадцать миллионов долларов, минус налоги.
По моему разумению, Сюзанна унаследует столько, что хватит и на грума для ее конюшни, и на садовника, чтобы помогать мне с Джорджем. И еще останется.
Вы спросите, какая доля богатств принадлежит мне. Отвечу. Вы должны учесть, что богатые люди никого не подпускают к своим деньгам. Об этом же гласит и брачный контракт, который был подготовлен адвокатом старого Стенхопа. Я в те времена представлял сам себя в качестве адвоката. Говорят, что в таких ситуациях адвокат обычно выглядит глупцом. Что же, теперь у Уильяма Стенхопа есть глупый адвокат. С чем его и поздравляю.
С моими детьми, Эдвардом и Каролин, дело обстоит лучше. Их деньги переданы в управление трастовой компании. Справедливости ради отмечу, что идея брачного контракта принадлежала отнюдь не Сюзанне. Мне не нужны деньги Стенхопов, но пусть они избавят меня и от своих проблем.
— Ни я, ни Сюзанна не заинтересованы ни в распродаже Стенхоп Холла, ни в превращении его в машину для добывания денег. Но если этот оазис превратится в проходной двор, то нам придется решать, уезжать или оставаться. Такое тоже возможно, — выпалил я.
— Куда уезжать, Джон? Куда ехать таким людям, как мы?
— В Хилтон Хед.
— В Хилтон Хед?
— Или в любой другой земной рай, где уже точно ничего не изменится.
— Но мой дом здесь, Джон. Ремсены живут на этой земле почти две сотни лет.
— Так же как и Уитмены, и Саттеры. Ты же сам знаешь. — Должен сказать, что наши с Лестером семейства связаны какими-то давними узами, но мы никогда не обсуждаем эту тему. Соседство с миллионерами всегда склоняет к некоторому снобизму. — Мы здесь только на время, отнюдь не навсегда. Ну, в общем, ты понимаешь.
— Ты что, хочешь бросить все, бросить работу? Разве вы с Сюзанной переезжаете? Появление Белларозы это что, последняя капля?
Иногда мне кажется, что Лестер искренне симпатизирует мне, поэтому я принял его вопрос за беспокойство о нас, а не за выражение злорадства.
— Я уже размышлял над таким вариантом. Но Сюзанна о нем ни газу но упоминала, — ответил я.
— И куда ты собрался уезжать?
До того, как он меня спросил, я еще не знал ответа, но в это мгновение меня осенило.
— Я бы поехал поближе к морю.
— Куда?
— К морю, к морю. Туда, где у кромки прибоя в воздухе висит водяная пыль. Из-за нее за дома просят совсем недорого.
— О...
— К тому же из меня получится неплохой мореход. Я куплю шестидесятифутовую яхту и отправлюсь в плавание. — Я уже сам увлекся своей мечтой. — Сначала я бы поплыл вдоль побережья до Флориды, затем повернул бы на Карибы...
— А как же Сюзанна? — перебил он меня.
— А что с ней такое?
— У нее же лошади, дружище, ее лошади.
Я задумался. По правде говоря, с лошадьми на яхте будут большие проблемы. Я заказал еще стаканчик.
Мы сидели молча и пили. Я уже начал ощущать последствия четвертой порции мартини. Я оглянулся, чтобы посмотреть на Бэрил Карлейль, но напоролся на взгляд ее идиота-мужа. Состроив ему глупейшую улыбку, я повернулся к Лестеру.
— Отличный парень.
— Кто?
— Муж Бэрил Карлейль.
— Он же придурок.
Лестер набирается подобных слов у себя на работе. Другое его словечко — «мочалка». Шикарные словечки, только мне пока не выдается случай употребить их.
Мы посидели еще, народ уже начинал понемногу рассасываться. Интересно, где сейчас носит Сюзанну, не назначали ли мы с ней встречу в другом месте? Сюзанна любит выдумывать, что говорила мне то-то и то-то, хотя на самом деле ничего подобного я от нее не слышал. Ей нравится пилить меня за забывчивость. По словам моих друзей, это вообще свойственно всем женам. Я заказал еще порцию, надеясь освежить свою память.
В голове у меня перемешались лошади и яхты, и я пытался примирить одно с другим. А перед глазами стояла Занзибар, стреноженная и погруженная на палубу моей новенькой шестидесятифутовой шхуны.
Мой взгляд упал на Лестера, тоже предавшегося своим собственным мечтам. Вероятно, ему виделись местные аристократы, в конном строю штурмующие «вагончики для жилья» и выкидывающие из них нуворишей.
* * *
Вдруг у меня за плечом раздался голос Сюзанны.
— Привет, Лестер, — сказала она. — Ты уже перестал на нас дуться? Ну и правильно, тебе это совсем не идет.
Сюзанна иногда любит выражаться весьма прямолинейно.
— О чем ты? — Лестер сделал вид, что не понял. Сюзанна также сделала вид, что не слышала его вопроса.
— А где Джуди?
Лестер на этот раз чистосердечно признался:
— Я не знаю. — Он задумался и добавил: — Мне надо ей позвонить.
— Перед этим неплохо бы выяснить, где она, — заметила Сюзанна. — О чем это вы тут с Джоном болтали?
— Об акциях и о гольфе. — Я опередил Лестера, так как боялся, что он опять затянет песню про Стенхоп Холл. Сюзанне это не понравилось бы. Я повернулся к Лестеру. — Пока ты вспоминаешь, где твоя жена, может быть, поужинаешь с нами? — Мне не следовало заказывать четвертый или пятый мартини. Нет, пятый пошел хорошо. Но четвертый был лишним.
Лестер, пошатываясь, поднялся.
— Теперь я вспомнил. У нас к ужину должны быть гости.
— Ты не забыл, что обещал дать мне рецепт? — спросила Сюзанна.
Ее явно раздражал Лестер. Бедный Лестер промямлил:
— Да-да, конечно, дам. Вы не хотите присоединиться к нам? Я позвоню, предупрежу.
— Спасибо, у нас уже есть планы насчет ужина, — ответила Сюзанна за нас двоих.
Не знаю, так ли обстояло дело на самом деле. Сюзанна никогда не посвящает меня в свои планы.
Лестер пожелал нам хорошего вечера. Сюзанна посоветовала ему осторожней вести машину.
Я встал и с помощью стены принял вертикальное положение, потом посмотрел на Сюзанну и улыбнулся ей.
— Рад тебя видеть.
— Ты меня видишь одну или в нескольких экземплярах? — уточнила она.
— Я совершенно трезв, — заверил я ее, затем сменил тему разговора: — Я видел здесь Карлейлей. Не пригласить ли их к нам на ужин?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Сюзанну, кстати, вообще не волнует судьба главного дома и остальных строений, за исключением конюшен и теннисных кортов. Это симптоматично. Вероятно, с этими зданиями — домом, бельведером и «храмом любви» — у нее не связано никаких приятных воспоминаний. Ее огорчил только пожар, в котором сгорел домик для игр. Это было что-то вроде кукольного домика для Ганзеля и Гретель, размером с небольшой деревянный коттедж и в плохом состоянии. Остается только вообразить, что она одна играла в этом домике с куклами и считала его своим.
Лестер продолжал расспросы:
— Есть какие-нибудь известия от управления по парковому хозяйству округа?
— Да, человек с фамилией Пинелли заявил, что у округа на Золотом Берегу достаточное количество парковых территорий. Но разговор еще не закончен. Пинелли поинтересовался, есть ли у дома архитектурные особенности, не упоминается ли он в истории.
— Ну вот, — обрадовался Лестер, — конечно, там есть архитектурные особенности. Кто был архитектором?
— Макким, Мид и Уайт, — ответил я. Лестер не силен ни в истории, ни в архитектуре, однако, помимо любви к природе, у него совершенно неожиданно проявилась любовь к архитектурной истории Золотого Берега. — Что касается истории, то я знаю, что здесь несколько раз останавливался Тедди Рузвельт по пути в Ойстер-Бей, кроме того, в доме обедал Линдберг, когда приезжал к Гугенхеймам. Был кто-то еще, но мне кажется, что округу надо бы кое-что посолиднее, чем семейные обеды.
— Может быть, придумать историю? — шутливо предложил Лестер. — Например, как Тедди Рузвельт набросал в вашем доме какой-нибудь важный договор или речь.
Я воздержался от комментариев.
— Если продавать участок властям штата, то возникают проблемы с Грейс-лейн. Это же до сих пор частная дорога. Бюрократам это не понравится. Мне тоже не особенно улыбается перспектива, когда по выходным мимо моего дома будут сновать толпы народа.
— Да, это понятно, — поддержал меня Лестер.
— И последнее, Лестер. Если власти штата назначат цену, то почти вся эта сумма пойдет на налоги. Это известный трюк.
Лестер не спросил меня, какова эта сумма. Возможно, он уже видел цифры в газете «Локаст-Вэлли сэнтинэл», они были опубликованы под рубрикой «налоговые нарушения».
Хотите верьте, хотите нет, но общая сумма налогов на Стенхоп Холл, набежавшая за долгие годы, составляет теперь около четырехсот тысяч долларов. Можете сами проверить. Вы, наверное, подумали: «Если бы я задолжал четыреста тысяч налоговых платежей, меня давно бы продали за долги вместе с домом и детьми». Возможно. Но у богатых все по-другому. У них есть мудрые адвокаты. Вроде меня.
Однако и я уже исчерпал все приемы, которым меня научили в Гарварде, и мне все труднее отодвигать продажу имущества на торгах за неуплату долгов. Обычно я не работаю бесплатно, но Уильям Стенхоп не предложил мне никакого вознаграждения, поэтому в виде исключения для тестя я изменил своим принципам. Богатых отличает то, что они не спешат оплачивать свои счета, а когда наступает срок оплаты, сами решают, сколько им платить.
Лестер, видимо, прочел мои мрачные мысли, потому что вдруг сказал:
— Наверное, твой тесть признателен тебе за твои услуги?
— Да, конечно. Он же совершенно не в курсе нынешних законов. Он не прочь продать имение и по частям. Но даже если я найду покупателей на двести акров, куда девать дом? Уильям вообразил, что дом можно снести или передать его застройщикам, чтобы они сделали что-то вроде клуба. К сожалению, и то и другое стоит бешеных денег.
— Да, этот дом — сплошная головная боль, — просветил меня Лестер. — Но ты, насколько я понял, хлопочешь больше о земле, а не о доме?
— Конечно. Но и земля эта не моя. Я в точно такой же ситуации, как и ты, Лестер. Я живу на клочке земли в совершенно покинутом имении. Мне принадлежит всего пять процентов от площади участка.
Лестер задумался.
— Возможно, от головной боли лучшее лекарство — успокоительное.
«Успокоительное» в данном контексте — это какая-нибудь некоммерческая организация, вроде частной школы, религиозного прихода или медицинского учреждения. Старые имения часто сдают в аренду подобным организациям — и никто не остается в обиде. Я тоже не против, если рядом будут бегать монашенки, умственно отсталые или, на крайний случай, учащиеся частной школы.
— Ты ни разу не обращался в фирму в Глен-Ков, которая занимается сдачей в аренду для некоммерческих организаций? — спросил Лестер.
— Обращался. У них много предложений на сдачу и почти никого, кто хотел бы взять землю в аренду. — Организации стараются сразу выкупать весь участок. Имение Астора приобрела Ай-би-эм под свой загородный клуб, а в имении Пратта проводят теперь конференции. То же самое с имением Вандербильтов в Олд-Бруквиле. Его выкупила корпорация «Банфи Винтерс». Она как следует отделала его и устроила там свою штаб-квартиру. Конечно, любой из этих вариантов лучше вселения двадцати брокеров с их шумными семействами.
К несчастью, Уильям Стенхоп настолько удалился от дел, что совершенно не в состоянии оценить мои усилия. Это называется «конфликт интересов». С его стороны налицо просто непорядочное поведение. Ну что же, в конце концов, мне нет дела до его собственности. В результате он получит только то, что затратил.
Вы должны понять, что мой тесть при желании мог бы оплатить налоговую задолженность в два счета. Но он предпочитает ждать, пока появится покупатель или когда имение выставят на торги. Он сидит и бережет свое состояние и будет сидеть на деньгах до конца дней своих.
Если вам интересно, я могу назвать стоимость того, что имеет Уильям Стенхоп и его наследники. Если участок разделить на куски по десять акров и за каждый кусок взять по миллиону, что совсем недорого для Золотого Берега, то получится сумма в двадцать миллионов долларов, минус налоги.
По моему разумению, Сюзанна унаследует столько, что хватит и на грума для ее конюшни, и на садовника, чтобы помогать мне с Джорджем. И еще останется.
Вы спросите, какая доля богатств принадлежит мне. Отвечу. Вы должны учесть, что богатые люди никого не подпускают к своим деньгам. Об этом же гласит и брачный контракт, который был подготовлен адвокатом старого Стенхопа. Я в те времена представлял сам себя в качестве адвоката. Говорят, что в таких ситуациях адвокат обычно выглядит глупцом. Что же, теперь у Уильяма Стенхопа есть глупый адвокат. С чем его и поздравляю.
С моими детьми, Эдвардом и Каролин, дело обстоит лучше. Их деньги переданы в управление трастовой компании. Справедливости ради отмечу, что идея брачного контракта принадлежала отнюдь не Сюзанне. Мне не нужны деньги Стенхопов, но пусть они избавят меня и от своих проблем.
— Ни я, ни Сюзанна не заинтересованы ни в распродаже Стенхоп Холла, ни в превращении его в машину для добывания денег. Но если этот оазис превратится в проходной двор, то нам придется решать, уезжать или оставаться. Такое тоже возможно, — выпалил я.
— Куда уезжать, Джон? Куда ехать таким людям, как мы?
— В Хилтон Хед.
— В Хилтон Хед?
— Или в любой другой земной рай, где уже точно ничего не изменится.
— Но мой дом здесь, Джон. Ремсены живут на этой земле почти две сотни лет.
— Так же как и Уитмены, и Саттеры. Ты же сам знаешь. — Должен сказать, что наши с Лестером семейства связаны какими-то давними узами, но мы никогда не обсуждаем эту тему. Соседство с миллионерами всегда склоняет к некоторому снобизму. — Мы здесь только на время, отнюдь не навсегда. Ну, в общем, ты понимаешь.
— Ты что, хочешь бросить все, бросить работу? Разве вы с Сюзанной переезжаете? Появление Белларозы это что, последняя капля?
Иногда мне кажется, что Лестер искренне симпатизирует мне, поэтому я принял его вопрос за беспокойство о нас, а не за выражение злорадства.
— Я уже размышлял над таким вариантом. Но Сюзанна о нем ни газу но упоминала, — ответил я.
— И куда ты собрался уезжать?
До того, как он меня спросил, я еще не знал ответа, но в это мгновение меня осенило.
— Я бы поехал поближе к морю.
— Куда?
— К морю, к морю. Туда, где у кромки прибоя в воздухе висит водяная пыль. Из-за нее за дома просят совсем недорого.
— О...
— К тому же из меня получится неплохой мореход. Я куплю шестидесятифутовую яхту и отправлюсь в плавание. — Я уже сам увлекся своей мечтой. — Сначала я бы поплыл вдоль побережья до Флориды, затем повернул бы на Карибы...
— А как же Сюзанна? — перебил он меня.
— А что с ней такое?
— У нее же лошади, дружище, ее лошади.
Я задумался. По правде говоря, с лошадьми на яхте будут большие проблемы. Я заказал еще стаканчик.
Мы сидели молча и пили. Я уже начал ощущать последствия четвертой порции мартини. Я оглянулся, чтобы посмотреть на Бэрил Карлейль, но напоролся на взгляд ее идиота-мужа. Состроив ему глупейшую улыбку, я повернулся к Лестеру.
— Отличный парень.
— Кто?
— Муж Бэрил Карлейль.
— Он же придурок.
Лестер набирается подобных слов у себя на работе. Другое его словечко — «мочалка». Шикарные словечки, только мне пока не выдается случай употребить их.
Мы посидели еще, народ уже начинал понемногу рассасываться. Интересно, где сейчас носит Сюзанну, не назначали ли мы с ней встречу в другом месте? Сюзанна любит выдумывать, что говорила мне то-то и то-то, хотя на самом деле ничего подобного я от нее не слышал. Ей нравится пилить меня за забывчивость. По словам моих друзей, это вообще свойственно всем женам. Я заказал еще порцию, надеясь освежить свою память.
В голове у меня перемешались лошади и яхты, и я пытался примирить одно с другим. А перед глазами стояла Занзибар, стреноженная и погруженная на палубу моей новенькой шестидесятифутовой шхуны.
Мой взгляд упал на Лестера, тоже предавшегося своим собственным мечтам. Вероятно, ему виделись местные аристократы, в конном строю штурмующие «вагончики для жилья» и выкидывающие из них нуворишей.
* * *
Вдруг у меня за плечом раздался голос Сюзанны.
— Привет, Лестер, — сказала она. — Ты уже перестал на нас дуться? Ну и правильно, тебе это совсем не идет.
Сюзанна иногда любит выражаться весьма прямолинейно.
— О чем ты? — Лестер сделал вид, что не понял. Сюзанна также сделала вид, что не слышала его вопроса.
— А где Джуди?
Лестер на этот раз чистосердечно признался:
— Я не знаю. — Он задумался и добавил: — Мне надо ей позвонить.
— Перед этим неплохо бы выяснить, где она, — заметила Сюзанна. — О чем это вы тут с Джоном болтали?
— Об акциях и о гольфе. — Я опередил Лестера, так как боялся, что он опять затянет песню про Стенхоп Холл. Сюзанне это не понравилось бы. Я повернулся к Лестеру. — Пока ты вспоминаешь, где твоя жена, может быть, поужинаешь с нами? — Мне не следовало заказывать четвертый или пятый мартини. Нет, пятый пошел хорошо. Но четвертый был лишним.
Лестер, пошатываясь, поднялся.
— Теперь я вспомнил. У нас к ужину должны быть гости.
— Ты не забыл, что обещал дать мне рецепт? — спросила Сюзанна.
Ее явно раздражал Лестер. Бедный Лестер промямлил:
— Да-да, конечно, дам. Вы не хотите присоединиться к нам? Я позвоню, предупрежу.
— Спасибо, у нас уже есть планы насчет ужина, — ответила Сюзанна за нас двоих.
Не знаю, так ли обстояло дело на самом деле. Сюзанна никогда не посвящает меня в свои планы.
Лестер пожелал нам хорошего вечера. Сюзанна посоветовала ему осторожней вести машину.
Я встал и с помощью стены принял вертикальное положение, потом посмотрел на Сюзанну и улыбнулся ей.
— Рад тебя видеть.
— Ты меня видишь одну или в нескольких экземплярах? — уточнила она.
— Я совершенно трезв, — заверил я ее, затем сменил тему разговора: — Я видел здесь Карлейлей. Не пригласить ли их к нам на ужин?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105