Стенхопы, естественно, сочли своей обязанностью прибыть на похороны. Они, конечно, не желали Джорджу смерти, но, если бы вам довелось присутствовать при их разговорах со старым слугой, у вас непременно сложилось бы впечатление, что они с нетерпением ждали этого трагического события.
Брат Сюзанны, Питер, все еще пытающийся отыскать смысл жизни — на этот раз в Акапулько, — не смог променять эту очередную попытку на созерцание смысла смерти.
Мне было жаль, что Каролин никак не успевала приехать, чтобы проститься со старым слугой. А вот Эдвард прилетел из Кокоа-Бич.
Многие наши родственники из Локаст-Вэлли и Лэттингтона тоже побывали в похоронном зале, так как все они знали и любили Аллардов. По словам тетушки Корнелии, мои родители недавно отправились в Европу, так что мне никогда уже не узнать, приняли ли бы они решение попрощаться с Аллардом или нет, хотя, если честно, мне на это, в общем-то, наплевать.
Эмили не собиралась приезжать из Техаса, так как была почти незнакома с Аллардами, но она прислала чек для Этель. Это традиция — собирать деньги для вдовы старого слуги в случае его смерти. Вероятно, этот обычай пошел с тех времен, когда еще не было страховок и программ социальной поддержки. Довольно большое число людей передали мне чеки или наличные, чтобы я вручил их вдове. Уильям Стенхоп, конечно, не мог не знать об этом обычае, однако он не дал ни цента. Очевидно, по его понятиям, Алларды и так были у него в долгу. Вероятно, он также подсчитал, сколько денег потеряет из-за того, что Этель продолжит жить в домике у ворот, а Джордж займет часть семейного участка на кладбище. Кстати сказать, этот участок слишком велик, если учесть всех живущих ныне Стенхопов. Словом, этот скряга решил остаться верным своим принципам.
У четы Беллароза не было видимых причин для того, чтобы присутствовать на траурной церемонии, однако я давно заметил, что итальянцы относятся к похоронам с особым чувством. Поэтому Фрэнк и Анна появились в похоронном зале на десять минут во второй половине дня — их приход вызвал в зале волнение, словно они были национальными знаменитостями. Супруги Беллароза преклонили колена у гроба и перекрестились, затем проверили, доставлен ли венок, который они послали — он был такой большой, что его пришлось нести двум служащим, — и после этого удалились. Все выглядело так, словно они ходят на похороны каждый день.
Ремсены зашли в похоронный зал в пятницу вечером, уже после того как прозвонил к закрытию колокольчик и перед тем чудесным временем, которого ждут всю неделю, собираясь пойти в клуб «Крик». Они подчеркнуто держались подальше от меня, но перекинулись парой слов с Сюзанной.
Некоторые думают, что в присутствии смерти люди стремятся к более широкому взгляду на жизнь и острее чувствуют ее смысл. Так думают. Но, если быть честным, в похоронном зале я ощущал то же, что и вне его. Так с какой стати Лестер Ремсен или Уильям Стенхоп будут испытывать иные чувства?
А все эти Депоу, Поттеры, Вандермееры и некоторые другие, которым, наверное, нетрудно было бы из чувства приличия заехать попрощаться, прислали вместо этого венки. Я не стал читать надписи на лентах, а, наверное, надо было бы, так как эти люди и на мои похороны наверняка пошлют только венки. А вот Джим и Салли Рузвельт пришли на церемонию — Джим был чрезвычайно внимателен к Этель, он просидел возле нее целый час, держа ее за руку. Салли очень идет черный цвет.
Мы похоронили Джорджа Алларда после церковных церемоний в церкви Святого Марка. Был погожий субботний день. Кладбище находится в нескольких милях от Стенхоп Холла — это место без всякого названия дало последний приют ушедшим на вечный покой богачам. Здесь же, словно по примеру древнеегипетских фараонов, похоронены и их слуги (правда, никто из них не был лишен жизни в момент смерти хозяина), а также любимые кошки и собаки и даже пара пони, один из которых был причиной гибели своего наездника. Престарелый обладатель богатств решил быть эксцентричным и после своей смерти.
Как я уже сказал, Джордж был захоронен на участке кладбища, принадлежавшем Стенхорам. Это довольно большой кусок земли — в скором времени, по иронии судьбы, только он и останется в собственности у Стенхопов, если говорить о побережье Лонг-Айленда.
У могилы собралось человек пятнадцать, преподобный Хеннингс прочитал подобающие моменту молитвы. Присутствовали: вдова Джорджа Этель, дочь Аллардов Элизабет, ее муж с двумя детьми, Уильям и Шарлотта Стенхоп, Сюзанна, Эдвард и я, а также какие-то люди, с которыми я был незнаком.
По пути на кладбище траурный кортеж, как и положено, проехал мимо дома покойного, и я заметил, что кто-то повесил на воротах Стенхоп Холла траурный венок. Я думал, что этот обычай уже канул в прошлое. Почему о нем забыли, я не могу понять, ведь нет ничего более естественного, чем сообщать таким образом, что в доме траур, и никто в эти дни не нуждается в предложениях купить энциклопедии или товары фирмы «Авон».
— Пепел к пеплу и прах к праху, — произнес преподобный Хеннингс, бросая горсть земли на крышку гроба. В такие минуты действительно нужен священник. Но Хеннингс всегда производит на меня впечатление актера в роли священника на гастрольных спектаклях бродвейской труппы. Почему мне так несимпатичен этот человек? Может быть, потому, что он так ловко научился дурачить людей? Кстати, Джордж видел его насквозь.
Хеннингс тем временем уже произносил надгробную речь, но я отметил, что он ни разу не упомянул о рае. Правильно, ни к чему говорить о месте, где ты никогда не был и куда никогда не попадешь.
Мне почему-то было радостно (хотя радость тут совершенно неуместна), оттого что я оказался последним, кто видел Джорджа в живых, что мы с ним успели поговорить, что он умер в своих родных местах и к тому же за работой, которую любил. Я поведал Этель и ее дочери Элизабет об этом нашем последнем разговоре с Джорджем и, конечно же, приукрасил свой рассказ, чтобы хоть немного развеять их печаль. Но главное это то, что в день своей смерти Джордж чувствовал себя счастливым человеком, а на такой исход большинству из нас остается только надеяться.
Я сам, к примеру, предпочел бы умереть на моей собственной земле, если бы она у меня была. Но еще больше мне хотелось бы встретить свой последний час на моей яхте, в открытом море, и быть погребенным в морских волнах. Мысль о том, что мне предстоит скончаться за письменным столом, чрезвычайно угнетает меня. Но если бы мне пришлось выбирать, когда и где мне умирать, я бы предпочел быть застреленным в восьмидесятилетнем возрасте молодым ревнивцем, заставшим меня в постели своей восемнадцатилетней жены.
Надгробная речь отзвучала, каждый из нас бросил по цветку на крышку гроба, и мы потянулись обратно к своим машинам.
Я уже собирался сесть в «ягуар» к Сюзанне, когда оглянулся назад и увидел, что Этель все еще стоит у могилы. Лимузин, который мы заказали для нее и ее семьи, уже собирался отъезжать — я дал шоферу знак остановиться. Заднее стекло лимузина опустилось.
— Мама просила оставить ее на время одну. Шофер вернется за ней, — пояснила Элизабет.
— Понятно, — кивнул я и добавил: — Давайте, я лучше сам заеду за ней. — Людям, не так уж часто сталкивающимся со смертью, бывает нелегко принимать на себя не свойственные им обязанности.
— Это так любезно с вашей стороны, — грустно улыбнулась Элизабет. — Спасибо. Мы будем ждать вас у церкви. — Их машина уехала, а я обратился к Сюзанне: — Где Эдвард?
— Он поехал вместе с моими родителями.
Похоронные церемонии весьма сильно различаются у разных конфессий в этой стране, несмотря на сближение других обычаев и ритуалов, например, таких, как свадьбы. В наших краях члены общины церкви Святого Марка после похорон собираются в особой комнате, где стараниями женщин из общины уже накрыт стол с едой и легкой выпивкой (хотя в эти минуты хочется чего-нибудь покрепче). Это, конечно, не поминки, а просто повод еще раз поговорить о покойном и поделиться о нем воспоминаниями в кругу близких людей.
По дороге к церкви я все время думал о решении Этель нарушить традиции и побыть подольше рядом со своим покойным супругом.
— Так любезно с твоей стороны предложить свои услуги, — заметила Сюзанна.
— Я вообще очень любезный человек, — буркнул я.
Сюзанна на это ничего не ответила, а чуть погодя спросила:
— Ты будешь плакать на моей могиле?
Вероятно, предполагалось, что я немедленно дам утвердительный ответ, однако мне надо было подумать.
— Это будет зависеть от обстоятельств, — наконец ответил я.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, например, если мы разведемся...
— И все равно ты мог бы поплакать на моей могиле. Я бы плакала даже в том случае, если бы мы были в разводе несколько лет, — убежденно сказала она.
— Говорить-то легко. А много бывших жен ты видела на похоронах мужей? Брачные узы могут уцелеть, а могут и порваться. Вот кровное родство — это навсегда.
— Ты что, итальянец, что ли? — со смехом поинтересовалась она.
— Что ты сказала?
— Ничего... кстати, недавно ты посоветовал двум твоим ближайшим родственникам — если точнее, отцу и матери — убраться куда подальше.
— И тем не менее они придут на мои похороны, а я — на их. Мои дети будут и на твоих, и на моих похоронах. А вот что касается нас с тобой, это еще неизвестно.
— Я на твоих буду. Можешь мне поверить.
Тема разговора была мне не по душе, поэтому я сменил ее.
— Ты думаешь, Этель, оставшись одна, будет нормально чувствовать себя в сторожевом домике? — спросил я.
— Я буду навещать ее почаще. Мы можем приглашать ее к обеду несколько раз в неделю.
— Хорошая мысль. — Хотя, если честно, я так не считал, поскольку прекрасно обошелся бы и без ее общества. А как человека, конечно, мне ее искренне жаль, хоть она и социалистка. Наверное, ей было бы лучше жить с ее дочерью-республиканкой, но вряд ли это возможно.
А еще я заметил, что на похоронах Уильям Стенхоп все время присматривался к Этель, словно прикидывал, какой размер гроба подойдет ей. У меня не было сомнений, что в ближайшие дни Уильям обратится ко мне с просьбой поговорить с Этель и посоветовать ей покинуть дом у ворот. Он наверняка вынашивает планы сбыть этот домишко какому-нибудь удачливому художнику за четверть миллиона долларов. А если речь зайдет о том, чтобы продать поместье тому же Белларозе, то, как я и говорил Джорджу, Уильям будет готов выгнать из него всех оставшихся слуг (он и их бы продал, если бы была возможность).
Естественно, я заверю своего тестя, что сделаю все возможное, чтобы выбросить Этель на улицу, а на самом деле поступлю наоборот, так же как сделал с Джорджем пару дней назад. Уильям Стенхоп — порядочная свинья, он настолько самовлюблен, что воображает, будто я буду бесплатно помогать ему обогащаться, потому как я муж его дочери. Ну и скотина!
— Отец с матерью неплохо выглядят, — заметила Сюзанна. — Загорелые, стройные.
— Хорошо, что нам удалось с ними увидеться.
— Они собираются задержаться еще на три-четыре дня.
— Почему не больше?
Она искоса посмотрела на меня. Я понял, что мне не доверяют. Я пока не послал Уильяма или его жену к черту, как собирался. Возможно, это и к лучшему, потому что этот скандал осложнит и без того запутанные отношения с Сюзанной.
Мы подъехали к церкви — Сюзанна открыла дверцу машины.
— Это так трогательно, — сказала она, — то, что Этель задержалась там. Они же были вместе почти полвека, Джон. Таких браков сейчас не бывает.
— Не бывает. Ты знаешь, почему мужья умирают раньше жен?
— Нет. Почему?
— Потому что они стремятся к этому.
— Ладно, до встречи. — Сюзанна вышла из машины и направилась к церкви. А я поехал обратно на кладбище.
Конечно, похороны — это всегда повод для раздумий. Еще бы, если нужно доказательство того, что вы смертны, то лучшего, чем эта яма в земле, не найдешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105