Я дал сам себе обещание, что я, если выберусь отсюда, больше никогда, пока буду жив, не покину Канаду. Я был нормальным человеком, пока не поступил на службу в Моссад, возможно, слишком наивным и доверчивым к почти всем людям. Моссад изменил меня. Они запрограммировали меня на выживание, что означало, что я никому не мог верить на своем пути. Он сделал меня невосприимчивым и воспитал во мне внутреннюю выдержку. Раньше у меня была цель, сбить с пути к которой меня могла бы только смерть. В Моссад считали, что во мне они пробудили не только самоотверженность ради достижения цели (как и во всех других офицерах Моссад), но и – через промывку мозгов – согласие с их безумными политическими методами. Это было ошибкой. Вместо этого, им удалось воспитать человека, обладавшего выдержкой офицера Моссад, который себя полностью посвятит разрушению Моссад – то, что они потом назовут своим ужаснейшим кошмаром. Но стоит только увидеть, как далеко я зашел, чтобы обезвредить их, каким опасностям я подвергался и осознать, что много, таких же людей, как я, стоят на противоположной стороне, которые так же самоотверженно работают ради своей цели, можно понять, насколько опасен Моссад.
Я тогда, в маленькой камере, знал совершенно точно, что есть единственный путь, чтобы покончить с Моссад, – разоблачить его. За это время я уже узнал, что они не были организацией, которой они хотели быть. Да, они были опасны. Да, они были злы, но они не были эффективны, и они не были теми, за кого себя выдавали: спецслужбой, предупреждающей государство о потенциальных опасностях.
Как и было мне обещано, я вылетел назад в Нью-Йорк. За мою помощь мне дали 10.000 долларов. Мне нужно было подписать листочек, где было написано, что я посетил Египет по доброй воле, что со мной хорошо обращались, и что я получил десять тысяч долларов в качестве подарка.
Когда самолет приземлился в Нью-Йорке, мне хотелось целовать землю. Я пообещал египтянам, что я вернусь и еще пройдусь с ними по разным темам, когда они этого пожелают, и если это будет нужно. Но уже тогда, когда я сказал им это, я знал, что никогда больше не ступлю на египетскую землю, чтобы ни произошло.
Только некоторое время спустя я узнал причину того обращения, которому подвергли меня в Каире. Египтяне сами не пояснили мне этого, заявив, что это было недоразумением.
На самом деле, кто-то дал им «наводку», что я якобы шпион, который все еще работает на Моссад. Я должен был снабжать их дезинформацией, чтобы вызвать разброд в их организации, должен был назвать кого-то «кротом», якобы работающим на Моссад.
Египтяне решили изолировать меня и увидеть, что они смогут выведать о Моссад по ложным следам. Они проинформировали израильское посольство, что найден труп мужчины, подходящего под мое описание. По их данным, этот человек прилетел в Египет тем же рейсом, что и я, и был гражданином Канады. Кроме того, они утверждали, что, похоже, этот человек израильтянин. Сообщение было передано Моссад, но так как у них в Египте не было никого, похожего на «мое» описание, они не ответили.
Через четыре дня египтяне убедились, что я не принадлежу к Моссад, потому что тот не затягивал бы с ответом так долго. Они, по крайней мере, попросили бы разрешения осмотреть труп. Израильское посольство ответило лишь, что ни один израильтянин, подходящий под данное описание, не разыскивается, и что египтянам следует обратиться к канадским властям. В это время Эфраим в штабе чуть не лез на стены, потому что думал, что мне не удалось доказать свою правдивость и открыть свои карты, или, еще хуже, что я его предал, как он позднее выразился.

Глава 23
Мне потребовалось немало дней, чтобы снова привыкнуть к жизни в качестве свободного человека. Я не хотел никогда больше становиться марионеткой.. Отныне я был согласен участвовать только в таких делах, о которых я точно знал бы, что они навредят Моссад. Теперь я понял, что Моссад – это машина смерти без какой-либо цели, и если Эфраим не будет со мной сотрудничать так, как я хочу, то он может убираться к черту, а я буду делать это сам. Я дал ему ясно понять, что не буду больше участвовать в операциях, которые не смогут чувствительно поражать Моссад.
Он хотел узнать, готов ли я дальше работать с египтянами, и я сказал ему, что буду это делать, только передавая им информацию, которая навредит Моссад.
Но с иорданцами я хотел активно работать и дальше, потому что думал, что они поспособствуют мирному решению конфликта между Израилем и Иорданией. Если Моссад удастся свергнуть короля Хусейна, то в регионе никогда не наступит мир. Триумфировать будут фундаменталисты, а это – конец.
Я сказал также, что охотно буду поставлять информацию англичанам и смогу установить контакт с французами. Но на это потребуется время.
Я снова вышел на связь с иорданцами и договорился с Альбертом о встрече в Оттаве. Сначала он не хотел прилетать, опасаясь ловушки, но затем согласился и запланировал приехать в середине сентября.
Я нашел местного владельца галереи, господина Коймана, который владел несколькими галереями в Оттаве, Монреале и Торонто. Я принес ему разные свои работы. Он решил сделать для них рамы и начал продавать их в своей главной галерее в Ридо-Сентр в Оттаве. Одновременно я официально определил свое занятие: профессиональный советник по вопросам безопасности для разных иностранных государств. Это соответствовало действительности. Я начал составлять аналитический отчет о положении на Ближнем Востоке и о значении активности различных политических сил в регионе, сконцентрировавшись на анализе официальных речей израильских политиков. Этот документ позволял иорданцам принимать решения на основе правдивого описания событий на политической арене, а не на базе преувеличенных, предвзятых, хорошо оплаченных аналитических статей американских средств массовой информации. Когда бы ты ни включил телевизор, всегда можно было услышать телекомментаторов, болтающих о том, как они оценивают положение, хотя любому мыслящему человеку было ясно, что они все сдирают друг у друга.
Альберт приехал в Оттаву, и я преподал ему двухнедельный ускоренный курс «Как анализировать аналитиков». Во многих арабских столицах производятся горы бумаг для внутреннего использования, причем одновременно проглатывается все, что так называемые эксперты мыслят о высказываниях других арабских лидеров. По каким-то причинам они прекратили доверять своему собственному здравому смыслу.
Альберт напирал на меня из-за сети израильских шпионов, которую я пообещал, и у него была еще просьба. Его люди были очень озабочены тем, что выйдет из предстоящей смены правительства Израиля. Так как выборы в Израиле два года назад завершились «вничью», обе основные израильские партии (Партия Труда с одной стороны и правый блок «Ликуд» с другой) согласились создать большую коалицию, где лидеры партий по очереди передавали бы высшие правительственные посты друг другу.
Было решено, что первые два года премьер-министр будет от Партии Труда – Шимон Перес, а министр иностранных дел от «Ликуд» – Ицхак Шамир. На следующие два года они должны были поменяться местами. Ицхак Рабин из Партии Труда должен был все четыре года оставаться министром обороны. Сейчас наступало время, когда Шамир станет премьером. Иорданцы хотели, чтобы я приехал в Амман для анализа того, что это будет значить для них. Они были довольны моим письменным анализом, но сейчас они хотели, чтобы я сам был там.
Почему бы им, собственно, и не пригласить меня к себе? Они обращались со мной хорошо, и во всех отношениях полностью выполнили свою часть договоренностей. Я согласился, попросив только дать мне время подумать о точной дате. Я все же спрашивал себя, какой смысл в этой поездке, если у меня не будет всех необходимых для анализа сведений. Я также хотел получить помощь от Эфраима для создания шпионской сети, о которой мы говорили, по крайней мере, для составления списка людей и подборке различных возможных оперативных вариантов для иорданцев.
После того, как Альберт 30 сентября уехал, появился Эфраим. Мы много раз встречались в его номере в отеле «Холидей Инн». Он рассказал, что дома все идет довольно бурно, так что в ближайшее время он не сможет приехать. В это время моим контактным лицом будет Эли. Он должен был приехать в пятницу, 3 октября.
Я знал Эли по Академии, когда он был моим инструктором на первом курсе. У нас тогда были хорошие отношения. Но я не знал, что он принадлежит к команде Эфраима, и никогда бы не догадался об этом. Я всегда считал его убежденным правым и сторонником жесткой линии.
Эли был очень счастлив посетить Канаду. Он приехал как турист и поселился в отеле «Холидей Инн» на Куинстрит (который позднее стал отель «Рэдиссон»). Белле я сказал, что встречаюсь с коллегами по бизнесу. Во многих еврейских газетах, выходящих в Канаде и США, в том числе и в газетах на иврите, мы дали объявления. Мы искали израильтян с военной подготовкой для работы в одной службе безопасности, которую назвали «Международная боевая служба» (International Combat Service, ICS). В качестве адреса мы дали почтовый ящик в Оттаве, и через несколько дней мы были завалены письмами израильтян из Америки и Израиля, которые послали свои подробные биографии на иврите в адрес фирмы, которую они совсем не знали. Они называли свои имена, адреса и воинские звания, а многие не побоялись даже описать всю свою военную карьеру, названия, номера и места дислокации их частей и подразделений и их специальную подготовку. Это само по себе было горой знаний, для сбора которых потребовался бы опытный и хорошо функционирующий разведаппарат. Несомненно, некоторые сведения были вымышленными, или многие авторы писем хотели прославиться особенными связями или опытом, которыми они не обладали, но по тому, что я знал из опыта службы в ВМС и других воинских подразделениях я смог установить, что большее число сведений было правдивым.
Эли взял большинство писем с собой и послал их по факсу Эфраиму, который хотел составить список. Этот список я решил взять с собой в Амман. И если наш план претворится в реальность, и мы сможем их завербовать, тогда они смогут поставлять ценные сведения, при этом – не такие, которые составляли бы угрозу Государству Израиль.
Эфраим настаивал на том, что я должен лететь 20 октября, и я готовился к этому. Он также сказал, что две из трех команд «Кидон» заняты делом Мордехая Вануну, а третья находится в состоянии готовности. Кроме того, это был день, когда Шамир и Перес обменивались своими постами, так что получение разрешения на какие-либо действия «Кидон» продлится, как минимум, сорок восемь часов, если из-за меня будет дан сигнал тревоги. В этот раз Эфраим не рассказывал больше о деле Вануну. Об афере Мордехая Вануну я подробно узнал много месяцев спустя от Ури, когда сообщения о ней прошли во всех средствах массовой информации.
Выяснилось, что в связи с ней между Шамиром (тогда еще министром иностранных дел) и Пересом (тогда премьер-министром) возникли разногласия. Вануну был техником на секретном израильском атомном заводе в Димоне. Он выяснил, что Израиль разрабатывает атомные бомбы. И даже если Израиль казался здоровым демократическим государством, никто не мог гарантировать, что однажды какой-то экстремистски настроенный лидер не потеряет слишком легко голову и не сбросит Ближний Восток и весь мир в пропасть ядерной войны. Ему также было понятно, что игра в прятки, которую ведет Израиль по поводу своего ядерного потенциала со всем миром, еще более ухудшает ситуацию. Пока Запад мог поступать так, будто у него не было доказательств того, что Израиль обладает ядерным оружием, он не должен был предпринимать какие-либо шаги с целью остановить распространение ядерного оружия в регионе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57