только цифры или отдельные буквы, но, как назло, нейтральные – «К», «Н», «А». И для латиницы годится, и кириллице не чуждо. Но опять же хорошо – не арабская вязь, а знакомый алфавит. Так, по крупицам того и гляди поймешь, на каком языке здесь говорят.
– Надо бы привал сделать, Бегун, – сказал Асав, – мы уже долго едем.
– Привал так привал. – Чернов согласился с ролью начальника экспедиции.
Интересно, а если бы не позволил, тогда что? Съехали с дороги, привязали ослов к попавшейся к месту ржавой железяке, разложили свою простецкую еду. Ощущение постоянного ожидания грозы – низкое небо, туман и сумерки – уже стало привычным, – Чернов, похоже, научился быстро свыкаться с особенностями новых ПВ. Удивление, особенно долгое, – вообще штука непрактичная. Оно зачастую только мешает. Попал в ситуацию, оценил, принял решение, начал действовать – вот законы жизни ПВ-путешественника. А удивляться можно потом, когда мемуары писать придется. Чернов тихо усмехнулся: придумал же! ПВ-путешественник. ПВ-бегун. ПВ-марафонец, елки-палки!
– Бегун, смотри. – Керим указывал пальцем на дорогу в том направлении, откуда они пришли.
Где-то далеко от места привала цепочка фонарей вновь отрабатывала свои перемигивания – по дороге кто-то ехал. Судя по скорости перемещения световых точек, к ним приближался явно не ишак и не пешеход, а машина, причем довольно быстрая. Предположение Чернова подтвердилось: меньше чем за десять минут из тумана показался автомобиль, при ближайшем рассмотрении – микроавтобус, опять же незнакомой марки. Чернов и вефильцы расположились недалеко от дороги, а потому были хорошо заметны. Раз заметны – значит их заметили. Автобус резко остановился, из него вышли трое в длинных черных одеждах. Блестящие плащи до пят, на головах противогазы, на руках перчатки. Видок, прямо сказать, неприветливый. Быстрым шагом эти трое направились к недвижно сидящим путникам. Чернов уже пожалел, что не догадался отъехать от дороги подальше, в туман, который бы их скрыл, но задним умом все сильны… Люди в черном подошли совсем близко, было слышно, как они сипят, дыша через свои маски. За плечами у них, оказывается, висели ружья. Остановившись в трех-четырех метрах от места привала, они сняли с плечей оружие и навели его на Чернова и ребят.
Опять приключения, пронеслось в голове у Чернова, из огня да в полымя! Только от одних вояк смылись, как на тебе! И неожиданное: а на каком же языке они говорят, узнает он, наконец, или нет?
На этот мысленный вопрос ответ нашелся быстро.
– Вы кто такие? И какого хрена здесь делаете?
Этот язык Чернову был знаком хорошо. Слово «хрен», пожалуй, только в одном языке мира употреблялось настолько часто и настолько не по своему ботаническому назначению. Люди в черном говорили по-русски.
Глава пятнадцатая.
ЗОНА
– Привал у нас. Закусываем помаленьку. – Чернов отреагировал спокойно, будто на него каждый день по многу раз наставляют ружья.
– Приятного аппетита. А документы у вас имеются? – довольно доброжелательно спросил один из «противогазов».
– Нет, к сожалению. А мы разве что-то нарушили?
– Нет, не нарушили. Но каждый должен иметь при себе документ, удостоверяющий личность. Потрудитесь объяснить, почему у вас их нет.
– А вы потрудитесь представиться. – Чернов говорил вежливо, в тон резиновой маске.
– Служба контроля зараженных территорий, сержант Осадчий.
– Очень приятно. Игорь Чернов, бегун. А чем заражены территории, которые вы контролируете, позвольте поинтересоваться?
– Ну, хватит ломать комедию, – вступила в разговор еще одна маска, – чем заражены, чем заражены… Нет документов – значит с нами поедете, на проверку. Выясним, кто вы такие. Михаиле, пакуй их!
Неприятный поворот сюжета. Чернову не мечталось быть опять «упакованным» – в какой уже раз за все время блуждания по разным ПВ. Однако Михаиле мечты Чернова не волновали. Фигура в плаще и противогазе, носившая это имя закинула ружье на плечо и, подойдя к Чернову, легко заломила ему руки за спину. Чернов непроизвольно вскрикнул. В ту секунду они вместе с Михаиле повалились наземь, сбитые с ног прыгнувшим на них Асавом. Падая, Чернов заметил краем глаза, что Керим и Медан тоже вступили в схватку с двумя остальными «черными плащами». Через пару минут, в течение которых раздавались сдавленное мычание и кряхтенье дерущихся людей, прозвучал выстрел. Кто и в кого стрелял, было непонятно. Копошение и катание по земле на миг замерло, но тотчас же началось снова. Чернов, понимая, что это не совсем правильно с точки зрения дружбы и добрососедских отношений, от драки попытался устраниться – закровоточили, заныли раны. Он отполз от Асава, сидящего на поверженном Михаиле и молотящего его по резиновой голове подвернувшимся под руку камнем, подобрал оброненное кем-то ружье, оценил обстановку и коротким, но сильным ударом приклада решил исход схватки между сержантом Осадчим и Керимом. В пользу Керима, естественно. Медан тоже разобрался с доставшимся ему «плащом» – противник лежал, скукожившись калачиком, и тихо постанывал.
Все это Чернову не нравилось. Не то чтобы он был по жизни пацифистом и никогда не дрался – нет, имелось и в его биографии несколько подобных сцен, – но сейчас он почему-то совсем не хотел, чтобы все решалось подобным образом. Предчувствие, что ли… Да еще выстрел этот…
– Кто… – хотел спросить Чернов, но вспомнил, что в лексиконе вефильцев по определению отсутствует слово «стрелять».
Сделал проще. Внимательно осмотрел тяжело дышащих Асава, Керима и Медана, не нашел на них никаких опасных для жизни следов, затем перевернул ногой стонущего «плаща» и увидел, что тот держится за живот, а между пальцев сочится кровь.
– Я пытался отнять у него эту штуку, – стал оправдываться Медан, – а она как бахнет!
– Как бахнет! – сердито повторил Чернов. – У него теперь дырка в животе, он умереть может.
– Ну и пусть умирает, – сказал Асав, – не жалко. Они хотели причинить нам зло, но мы победили, все справедливо.
– Да что ты знаешь о справедливости? – сорвался Чернов. – Нельзя убивать людей только потому, что они хватают тебя за руки. Он нам не враг, понимаешь?
Вефильцы стояли молча. Хмуро смотрели на злящегося Бегуна, который в явной растерянности нервно ходил взад-вперед между лежащими на земле «черными плащами».
– Делаем следующее. – Чернов силой заставил себя успокоиться и начать мыслить конструктивно, в его голове зрел некий план. – Помогите мне раздеть этого, – показал на Михаиле, – а этого свяжите и приведите в чувство.
– Как?
– Ну, полейте его водой, что ли.
На распластанного Осадчего было вылито полбурдюка воды, прежде чем вефильцы догадались снять с него резиновую маску. Морщась от головной боли и тупо мигая, оживший сержант захотел было подняться, но сразу же был крепко зафиксирован Асавом и Керимом, а Медан ловко завязал ему руки за спиной. Теперь он лежал на боку и молча взирал на то, как, что-то бормоча на чужом языке, странные варвары ворочают и раздевают бесчувственного Михаиле.
Оказавшись в одном белье, Михаиле тоже начал проявлять признаки жизни – постанывать и материться. Ему тоже завязали руки и полили на лицо водой, чтобы побыстрее в себя приходил, не валялся без сознания: время шло быстро, кто знал – не появится ли здесь еще пара «противогазов»…
Чернов примерил на себя трофейную одежду – все оказалось впору. Повертев в руках противогаз, он спросил у связанного Осадчего:
– А это вам зачем?
– Воздух заражен, – спокойно, безо всякой злобы, ответил тот.
Мыслил по-солдатски; проиграл – не дергайся зря.
–Чем?
– Чем только не заражен. А ты правда не знаешь? Кто же ты тогда такой?
– Придет время – узнаешь. Значит, так, – перешел на древнееврейский, – этих двоих отведете в Вефиль и запрете где-нибудь ненадежнее. Руки не развязывать, глаз с них не спускать. Вернусь – подумаем, что с ними делать. А раненого погрузите… туда, – указал на автобус, названия которому тоже не было в скудном языке древнего народа.
Вефильцы послушно потащили подстреленного в машину.
– Осадчий, как его зовут?
– Алексей.
– А фамилия, звание?
– Ефрейтор Алексей Стеценко. Он ранен?
– Да. По нечаянности. Сам виноват. Я хочу отвезти его в больницу или куда-нибудь, где ему помогут. Подскажешь – поможешь другу.
– Подскажу. Поедешь по дороге, откуда мы приехали, через пару километров будет блокпост. Тебя пропустят, проедешь еще километров пять, въедешь в город… Там, правда, ты сам не разберешься. Мне бы надо с тобой поехать…
– Не надо, разберусь.
– Кто же ты такой, странный человек? Ты явно не враг и не чернь. Я не встречал здесь таких, как ты. Уже давно не встречал. – Осадчий смотрел на Чернова с достоинством вперемешку с интересом – так, будто у него и не были связаны руки, а разговор проходил на равных.
– Не знаю, что такое чернь, но я точно не враг. Я хочу, чтобы ты знал это. Просто, похоже, мы сейчас играем в разных командах, но это ненадолго. Скоро я уйду, и смысл конфликта будет исчерпан. А пока мои друзья присмотрят за то бой. Ты как бы в плену. Понял?
– Спасибо, догадался, – усмехнулся Осадчий.
– Тогда полежи малек, а я поехал. Где ключи от этого драндулета?
– В замке. Удачи тебе, бегун… Да, кстати, бегун – это у тебя профессиональное?
– И еще как! Профессиональнее не бывает… А за пожелание удачи – спасибо. – Чернов улыбнулся.
Ему чем-то понравился этот Осадчий, может, тем, что не потерял достоинства в откровенно унизительной ситуации.
Как и было обещано, вскорости Чернов, сопровождаемый световым пятном, подъехал к блокпосту. Небольшой домик, возле которого прохаживался одетый в такой же, как и у тех двух, черный плащ человек. На голове противогаз. Дорогу преграждал полосатый шлагбаум.
Чернов остановил автобус, но выходить не стал, внутренне напрягся, приготовился к тому, чтобы газануть в степь и объехать блокпост: догонять его им вроде не на чем…
«Плащ» подошел к машине с явным намерением пообщаться. Чернов, вздохнув, опустил стекло.
– Ну что, выяснили, почему фонари загорались? – Под резиновой образиной, по-видимому, имело место простое рабоче-крестьянское лицо с добродушной улыбкой – когда твой собеседник прячется за уродливой маской, невольно начнешь представлять его физиономию и мимику по голосу и тону.
– Выяснили, – кивнул Чернов.
Он был, как и, похоже, все тут, в противогазе и не опасался, что охранник на посту что-то заподозрит. Но беседовать с охранником не хотелось.
– И почему? – не унимался «плащ», видно, совсем ему тут скучно.
– Техника, – неопределенно махнул рукой Чернов.
– Понимаю, – серьезно ответил «плащ», – ну, езжай, коли так.
– Спасибо.
Автобус изрыгнул облако сизого дыма и проехал под поднятым шлагбаумом. По дороге Чернов размышлял о вопросе «плаща»: «Почему фонари загорались?» Значит, все перемещения по дороге контролируются, если из-за несанкционированного включения фонарей на место была выслана специальная бригада. Третья часть этой бригады лежала на полу автобуса и стонала.
– Эй, Леха! Алексей! Ты меня слышишь?
– М-м… – отозвался Леха.
– Говорить можешь?
– Могу.
– Я везу тебя в больницу, но не знаю, где она. Подскажи дорогу, это в твоих же интересах…
– В город…
– Что «в город»?
– В город въехали?
– Нет пока. Скоро въедем.
– У большого желтого здания… повернешь направо. Там будет…
– Что?
– Пост. Сдашь меня там.
Сдать-то тебя я сдам, подумал Чернов, но под каким соусом? Что сказать? Выехали втроем, приехали вдвоем, один раненый, другой вообще непонятно кто. Да и придется же снять противогаз когда-нибудь? Тогда что?
Ответить себе на этот вопрос Чернов не успел. Возник город.
Именно возник. Как мираж в пустыне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
– Надо бы привал сделать, Бегун, – сказал Асав, – мы уже долго едем.
– Привал так привал. – Чернов согласился с ролью начальника экспедиции.
Интересно, а если бы не позволил, тогда что? Съехали с дороги, привязали ослов к попавшейся к месту ржавой железяке, разложили свою простецкую еду. Ощущение постоянного ожидания грозы – низкое небо, туман и сумерки – уже стало привычным, – Чернов, похоже, научился быстро свыкаться с особенностями новых ПВ. Удивление, особенно долгое, – вообще штука непрактичная. Оно зачастую только мешает. Попал в ситуацию, оценил, принял решение, начал действовать – вот законы жизни ПВ-путешественника. А удивляться можно потом, когда мемуары писать придется. Чернов тихо усмехнулся: придумал же! ПВ-путешественник. ПВ-бегун. ПВ-марафонец, елки-палки!
– Бегун, смотри. – Керим указывал пальцем на дорогу в том направлении, откуда они пришли.
Где-то далеко от места привала цепочка фонарей вновь отрабатывала свои перемигивания – по дороге кто-то ехал. Судя по скорости перемещения световых точек, к ним приближался явно не ишак и не пешеход, а машина, причем довольно быстрая. Предположение Чернова подтвердилось: меньше чем за десять минут из тумана показался автомобиль, при ближайшем рассмотрении – микроавтобус, опять же незнакомой марки. Чернов и вефильцы расположились недалеко от дороги, а потому были хорошо заметны. Раз заметны – значит их заметили. Автобус резко остановился, из него вышли трое в длинных черных одеждах. Блестящие плащи до пят, на головах противогазы, на руках перчатки. Видок, прямо сказать, неприветливый. Быстрым шагом эти трое направились к недвижно сидящим путникам. Чернов уже пожалел, что не догадался отъехать от дороги подальше, в туман, который бы их скрыл, но задним умом все сильны… Люди в черном подошли совсем близко, было слышно, как они сипят, дыша через свои маски. За плечами у них, оказывается, висели ружья. Остановившись в трех-четырех метрах от места привала, они сняли с плечей оружие и навели его на Чернова и ребят.
Опять приключения, пронеслось в голове у Чернова, из огня да в полымя! Только от одних вояк смылись, как на тебе! И неожиданное: а на каком же языке они говорят, узнает он, наконец, или нет?
На этот мысленный вопрос ответ нашелся быстро.
– Вы кто такие? И какого хрена здесь делаете?
Этот язык Чернову был знаком хорошо. Слово «хрен», пожалуй, только в одном языке мира употреблялось настолько часто и настолько не по своему ботаническому назначению. Люди в черном говорили по-русски.
Глава пятнадцатая.
ЗОНА
– Привал у нас. Закусываем помаленьку. – Чернов отреагировал спокойно, будто на него каждый день по многу раз наставляют ружья.
– Приятного аппетита. А документы у вас имеются? – довольно доброжелательно спросил один из «противогазов».
– Нет, к сожалению. А мы разве что-то нарушили?
– Нет, не нарушили. Но каждый должен иметь при себе документ, удостоверяющий личность. Потрудитесь объяснить, почему у вас их нет.
– А вы потрудитесь представиться. – Чернов говорил вежливо, в тон резиновой маске.
– Служба контроля зараженных территорий, сержант Осадчий.
– Очень приятно. Игорь Чернов, бегун. А чем заражены территории, которые вы контролируете, позвольте поинтересоваться?
– Ну, хватит ломать комедию, – вступила в разговор еще одна маска, – чем заражены, чем заражены… Нет документов – значит с нами поедете, на проверку. Выясним, кто вы такие. Михаиле, пакуй их!
Неприятный поворот сюжета. Чернову не мечталось быть опять «упакованным» – в какой уже раз за все время блуждания по разным ПВ. Однако Михаиле мечты Чернова не волновали. Фигура в плаще и противогазе, носившая это имя закинула ружье на плечо и, подойдя к Чернову, легко заломила ему руки за спину. Чернов непроизвольно вскрикнул. В ту секунду они вместе с Михаиле повалились наземь, сбитые с ног прыгнувшим на них Асавом. Падая, Чернов заметил краем глаза, что Керим и Медан тоже вступили в схватку с двумя остальными «черными плащами». Через пару минут, в течение которых раздавались сдавленное мычание и кряхтенье дерущихся людей, прозвучал выстрел. Кто и в кого стрелял, было непонятно. Копошение и катание по земле на миг замерло, но тотчас же началось снова. Чернов, понимая, что это не совсем правильно с точки зрения дружбы и добрососедских отношений, от драки попытался устраниться – закровоточили, заныли раны. Он отполз от Асава, сидящего на поверженном Михаиле и молотящего его по резиновой голове подвернувшимся под руку камнем, подобрал оброненное кем-то ружье, оценил обстановку и коротким, но сильным ударом приклада решил исход схватки между сержантом Осадчим и Керимом. В пользу Керима, естественно. Медан тоже разобрался с доставшимся ему «плащом» – противник лежал, скукожившись калачиком, и тихо постанывал.
Все это Чернову не нравилось. Не то чтобы он был по жизни пацифистом и никогда не дрался – нет, имелось и в его биографии несколько подобных сцен, – но сейчас он почему-то совсем не хотел, чтобы все решалось подобным образом. Предчувствие, что ли… Да еще выстрел этот…
– Кто… – хотел спросить Чернов, но вспомнил, что в лексиконе вефильцев по определению отсутствует слово «стрелять».
Сделал проще. Внимательно осмотрел тяжело дышащих Асава, Керима и Медана, не нашел на них никаких опасных для жизни следов, затем перевернул ногой стонущего «плаща» и увидел, что тот держится за живот, а между пальцев сочится кровь.
– Я пытался отнять у него эту штуку, – стал оправдываться Медан, – а она как бахнет!
– Как бахнет! – сердито повторил Чернов. – У него теперь дырка в животе, он умереть может.
– Ну и пусть умирает, – сказал Асав, – не жалко. Они хотели причинить нам зло, но мы победили, все справедливо.
– Да что ты знаешь о справедливости? – сорвался Чернов. – Нельзя убивать людей только потому, что они хватают тебя за руки. Он нам не враг, понимаешь?
Вефильцы стояли молча. Хмуро смотрели на злящегося Бегуна, который в явной растерянности нервно ходил взад-вперед между лежащими на земле «черными плащами».
– Делаем следующее. – Чернов силой заставил себя успокоиться и начать мыслить конструктивно, в его голове зрел некий план. – Помогите мне раздеть этого, – показал на Михаиле, – а этого свяжите и приведите в чувство.
– Как?
– Ну, полейте его водой, что ли.
На распластанного Осадчего было вылито полбурдюка воды, прежде чем вефильцы догадались снять с него резиновую маску. Морщась от головной боли и тупо мигая, оживший сержант захотел было подняться, но сразу же был крепко зафиксирован Асавом и Керимом, а Медан ловко завязал ему руки за спиной. Теперь он лежал на боку и молча взирал на то, как, что-то бормоча на чужом языке, странные варвары ворочают и раздевают бесчувственного Михаиле.
Оказавшись в одном белье, Михаиле тоже начал проявлять признаки жизни – постанывать и материться. Ему тоже завязали руки и полили на лицо водой, чтобы побыстрее в себя приходил, не валялся без сознания: время шло быстро, кто знал – не появится ли здесь еще пара «противогазов»…
Чернов примерил на себя трофейную одежду – все оказалось впору. Повертев в руках противогаз, он спросил у связанного Осадчего:
– А это вам зачем?
– Воздух заражен, – спокойно, безо всякой злобы, ответил тот.
Мыслил по-солдатски; проиграл – не дергайся зря.
–Чем?
– Чем только не заражен. А ты правда не знаешь? Кто же ты тогда такой?
– Придет время – узнаешь. Значит, так, – перешел на древнееврейский, – этих двоих отведете в Вефиль и запрете где-нибудь ненадежнее. Руки не развязывать, глаз с них не спускать. Вернусь – подумаем, что с ними делать. А раненого погрузите… туда, – указал на автобус, названия которому тоже не было в скудном языке древнего народа.
Вефильцы послушно потащили подстреленного в машину.
– Осадчий, как его зовут?
– Алексей.
– А фамилия, звание?
– Ефрейтор Алексей Стеценко. Он ранен?
– Да. По нечаянности. Сам виноват. Я хочу отвезти его в больницу или куда-нибудь, где ему помогут. Подскажешь – поможешь другу.
– Подскажу. Поедешь по дороге, откуда мы приехали, через пару километров будет блокпост. Тебя пропустят, проедешь еще километров пять, въедешь в город… Там, правда, ты сам не разберешься. Мне бы надо с тобой поехать…
– Не надо, разберусь.
– Кто же ты такой, странный человек? Ты явно не враг и не чернь. Я не встречал здесь таких, как ты. Уже давно не встречал. – Осадчий смотрел на Чернова с достоинством вперемешку с интересом – так, будто у него и не были связаны руки, а разговор проходил на равных.
– Не знаю, что такое чернь, но я точно не враг. Я хочу, чтобы ты знал это. Просто, похоже, мы сейчас играем в разных командах, но это ненадолго. Скоро я уйду, и смысл конфликта будет исчерпан. А пока мои друзья присмотрят за то бой. Ты как бы в плену. Понял?
– Спасибо, догадался, – усмехнулся Осадчий.
– Тогда полежи малек, а я поехал. Где ключи от этого драндулета?
– В замке. Удачи тебе, бегун… Да, кстати, бегун – это у тебя профессиональное?
– И еще как! Профессиональнее не бывает… А за пожелание удачи – спасибо. – Чернов улыбнулся.
Ему чем-то понравился этот Осадчий, может, тем, что не потерял достоинства в откровенно унизительной ситуации.
Как и было обещано, вскорости Чернов, сопровождаемый световым пятном, подъехал к блокпосту. Небольшой домик, возле которого прохаживался одетый в такой же, как и у тех двух, черный плащ человек. На голове противогаз. Дорогу преграждал полосатый шлагбаум.
Чернов остановил автобус, но выходить не стал, внутренне напрягся, приготовился к тому, чтобы газануть в степь и объехать блокпост: догонять его им вроде не на чем…
«Плащ» подошел к машине с явным намерением пообщаться. Чернов, вздохнув, опустил стекло.
– Ну что, выяснили, почему фонари загорались? – Под резиновой образиной, по-видимому, имело место простое рабоче-крестьянское лицо с добродушной улыбкой – когда твой собеседник прячется за уродливой маской, невольно начнешь представлять его физиономию и мимику по голосу и тону.
– Выяснили, – кивнул Чернов.
Он был, как и, похоже, все тут, в противогазе и не опасался, что охранник на посту что-то заподозрит. Но беседовать с охранником не хотелось.
– И почему? – не унимался «плащ», видно, совсем ему тут скучно.
– Техника, – неопределенно махнул рукой Чернов.
– Понимаю, – серьезно ответил «плащ», – ну, езжай, коли так.
– Спасибо.
Автобус изрыгнул облако сизого дыма и проехал под поднятым шлагбаумом. По дороге Чернов размышлял о вопросе «плаща»: «Почему фонари загорались?» Значит, все перемещения по дороге контролируются, если из-за несанкционированного включения фонарей на место была выслана специальная бригада. Третья часть этой бригады лежала на полу автобуса и стонала.
– Эй, Леха! Алексей! Ты меня слышишь?
– М-м… – отозвался Леха.
– Говорить можешь?
– Могу.
– Я везу тебя в больницу, но не знаю, где она. Подскажи дорогу, это в твоих же интересах…
– В город…
– Что «в город»?
– В город въехали?
– Нет пока. Скоро въедем.
– У большого желтого здания… повернешь направо. Там будет…
– Что?
– Пост. Сдашь меня там.
Сдать-то тебя я сдам, подумал Чернов, но под каким соусом? Что сказать? Выехали втроем, приехали вдвоем, один раненый, другой вообще непонятно кто. Да и придется же снять противогаз когда-нибудь? Тогда что?
Ответить себе на этот вопрос Чернов не успел. Возник город.
Именно возник. Как мираж в пустыне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64