– Голос принадлежал мужчине, возраст которого Чернов определить не мог, но интонация была куда какая властная.
Не иначе – местный «бугор». Еще секунда, и, щурясь от света, Чернов смотрел на этого «бугра». Им оказался плюгавенький старичок, лысый, с голубоватой прозрачной кожей, весь как бы трясущийся под невероятным грузом прожитых лет, но с очень ясными молодыми глазами, какие бывают у стариков, которые счастливо избежали маразма, склероза, болезни Альцгеймера и так далее.
Старичок начал с банального вопроса, от которого Чернов уже устал:
– Кто ты?
Невольно, уже не контролируя эмоции, Чернов нервно засмеялся, и сразу же последовал болезненный тычок в бок от стоящего рядом толстого мужика. Это должно было означать что-то типа: «Как ты смеешь, подлец, смеяться в лицо уважаемому человеку?!»
– Я спросил что-то очень смешное? – поинтересовался старичок беззлобно.
– Ничего. Просто этот вопрос мне задают с пугающей воображение частотой. Даже чаще, чем я успеваю отвечать.
– Так кто же ты, человек, что всем так интересен?
– Я Бегун.
Если в первый раз Чернов назвал себя так со строчной буквы: обозначил профессию всего лишь, то сейчас – с привычной прописной, как имя. Или, если здесь это покажется понятнее, как кличку, погоняло.
– Бегун… – Старичок попробовал слово на язык. Видимо, понравилось. – А почему ты так одет, Бегун? И откуда у тебя такая замечательная машина?
– Покататься взял. А одежду – поносить. – Чернов понимал, что сейчас дерзить не надо бы, но говорилось как-то само.
– Впору тебе все пришлось, впору…
– А почему вы решили, что все это не мое? Может, я – сотрудник СКЗТ?
– Не-а, – по-мальчишески мотнул головой старик, – не сотрудник. Сотрудники поодиночке не ездят и тем более в наших кварталах не останавливаются так надолго. Боятся. А ты не сотрудник. Ты вообще нездешний. Так кто ты?
Чернову вновь очень захотелось рассмеяться. Громко, от души, заливисто. Но ожидание физического возмездия его остановило – терпеть тычки и удары желания не было.
– Вы правы, я нездешний. Я, можно сказать, проездом. Так вышло, что я… э-э… нашел эту форму и машину, и…
– Погоди, погоди, – перебил старичок, – чем врать, не говори лучше ничего. Посмотри вокруг, что ты видишь?
Чернов осмотрелся. Он находился явно в подвале – низкий потолок, полное отсутствие окон, но в подвале окультуренном, облагороженном, жилом. Здесь, похоже, живут люди – над головой протянуты веревки с бельем, стоят тазы, в углу – стол с чистой и целой посудой, какие-то шкафы…
– Комната… – неопределенно сказал Чернов.
– Комната, именно. Не застенок, не каземат, не камера пыток. Ты не в СКЗТ, друг мой, ты по другую сторону баррикад. Скорее всего мы с тобой из одной команды, но ты должен нам это доказать. Тогда мы тебя накормим и сменим твою повязку. И, не исключено, отпустим.
Чернов оглядел себя – кровь проступила через одежду, это было видно под расстегнутым плащом.
– А поверите ли мне вы?
– Не беспокойся, я чувствую правду и ложь. У меня такая мутация.
Мутация. Интересно. Ну раз мутация… Хочешь правды, дед, – слушай. И попробуй только не поверить.
– Хорошо, – Чернов решился, – я расскажу вам все, хотя я сам бы не поверил, если бы мне такое рассказали. Меня зовут Игорь Чернов. Я Бегун. Я прибыл из другого времени…
– Стоп! – перебил старик.
– Что такое? – с подозрением спросил Чернов. Он уже пожалел о своем отчаянном выпаде: «из другого времени» – это слишком круто, не прожуют.
– Отведите его – накормить и смените повязку. – Дед улыбнулся. – Спасибо за правду, Бегун. Дорасскажешь, когда поешь и отдохнешь.
Глава шестнадцатая.
МЛАДЕНЕЦ
Чернов даже малость удивился, как быстро преобразились окружающие его люди. Еще секунду назад бывшие суровыми и злобными мужиками, они вмиг стали добрыми и в доску своими. Хлопали по плечам, улыбались, жали руки, говорили: «Добро пожаловать».
– Тебе интересно знать, кто мы такие? – спросил старик.
– Очень, – не соврал Чернов.
– Мы – чернь. По крайней мере нас так называют СКЗТэшники. Неприятно, конечно, но все уже привыкли. Да и как ни назови, хуже или лучше мы не станем… Ты говоришь, что прибыл из другого времени. Почему-то это меня не удивляет… Раз прибыл, значит, прибыл. Значит, не знаешь о нас ничего? Так?
– Так, – кивнул Чернов.
– Я расскажу. Коротенько. Раньше все люди были как люди. Жили, любили, растили детей, работали… Бедные были и богатые, но все – люди! А после Удара все, кто выжил, разделились на чернь и СКЗТ. Других нет. Вернее, есть еще такие странные, пришлые, как ты, но СКЗТ их быстренько объявляет врагами, и больше их никто никогда не видит… Будто у СКЗТ есть разные враги…
Последнюю фразу старик произнес как бы про себя.
– Погодите… э-э…
– Доктор. Зови меня Доктор. Здесь все меня так зовут. Черни имена ни к чему.
– Доктор, я не очень понимаю… Что такое Удар? Почему произошло такое разделение? Я вообще не представляю, где нахожусь, если честно.
– Точный адрес тебе назвать? – усмехнулся Доктор. – Пожалуйста! Планета Земля, страна называется Братство Трудовых Республик, сокращенно – БТР, город Труд, столица, вернее, то, что от нее осталось. Государство наше, насквозь пропитанное идеологией всеобщей трудовой занятости, однажды имело неосторожность ввязаться в политический спор с одной недружественной нам, но весьма мощной во всех смыслах державой, – Объединенные Штаты Колумбии называется, и спор этот затянулся не на шутку…
– Что не поделили-то? – спросил Чернов, вольно или невольно, но пораженный дурацкой гротескностью реальности. Всякие миры уже видал, но такой чисто пародийный – впервые.
– Я же говорю, у нас развита идеология труда. А колумбийцы стояли на том, что банальный маломеханизированный труд – тупиковая ветвь развития. Дескать, будущее за механизацией и автоматизацией. Слово за слово – война началась. А там и Удар последовал. Неизвестно, кто начал первый, – это тайна государственного уровня. Да, в общем, какая теперь, после Удара, разница – кто первый…
– Что за Удар? – переспросил Чернов, уже предполагая ответ Доктора.
– Ядерный, – естественно, оправдал его ожидания старик. – Они ударили по нам, а мы по ним. Ядерные ракеты обрушились на все крупные города, химией отравили реки с лесами… Ад был кромешный, погибло очень много народа, кто не был готов.
– Что значит – готов? Разве к такому можно быть готовым?
– Если ждать такое и сильно стараться. Мы ждали и старались. Мы понастроили множество бомбоубежищ, целые подземные города. Но даже это помогло не слишком, огромное число людей задохнулось в бомбоубежищах из-за плохой вентиляции и умерло от голода. Да что там вентиляция! Миллионы просто не успели спрятаться! Половины нашего народа как не бывало после Удара… – Старик вздохнул, задумался, продолжил: – Удар сделал свое черное дело: прячься не прячься, но есть судьба, от нее не уйдешь.
– А как называется ваш народ?
– Люди Труда. Но в давнее время, как утверждают старые книги, мы назывались ратью…
Пародия. Гротеск. Программа «Аншлаг! Аншлаг!». Да и сам Доктор не производит впечатления не то что доктора – даже мелкого кандидата наук. Речь его – пародия на «народность» из скверных производственных романов советских писателей… Чернов изо всех сил старался не задать вопрос, который мог бы показаться бестактным, молчал, слушал, а Доктор все говорил и говорил…
– Но мы тоже дали им прикурить! Удары были нанесены почти синхронно – у нас и у них. Говорят, что у них сейчас все еще хуже, чем у нас. Да только есть ли смысл сравнивать, где хуже?.. Самое горькое, что пострадал весь наш мир, который был очень красивым и очень богатым. Реки отнесли отраву в моря, там погибло много рыбы, а что не погибло, то начало мутировать. Но жизнь не закончилась, жить-то надо… Эту рыбу ловили и ели, несмотря ни на что, поэтому мутации начались и у людей. То же произошло с птицами, со зверями… Ветер разносил отраву… А смог, что поднялся после Ударов, навсегда затянул небо, темнота теперь даже днем – везде, по всей стране фонарей понатыкали, чтобы не умереть в бессветности… Только над полюсами более-менее чисто. Я не знаю – почему. Говорят, какие-то атмосферные течения, что ли… Но жить на полюсах невозможно, очень холодно. А здесь, наоборот, все теплее и теплее становится, климат меняется, скоро все изжаримся здесь. – Доктор чему-то вдруг засмеялся. – Сдохнем все! И поделом нам! Нечего было в войну играть! Да! Зажаримся, как на сковородке! Мертвая планета будет! Мы сами ее убили!
Старик начал переходить на крик, покраснел, стал заикаться, к нему поспешили подручные, видимо уже знакомые с такими симптомами, нежно подняли Доктора и унесли в соседнюю комнату. Через закрытую дверь было слышно, как он кричит о бессмысленности войны и отравленном мире. «Дед Щукарь» из местной черни оказался ко всему не слишком здоровым психически. Тоже мутация или еще что-то?
Чернов сидел и недоумевал: все происходящее сейчас – экспромт или домашняя, заготовка Большого Шутника и одновременно Ведущего Историка-Прогнозиста? Сущий, похоже, решил устроить Чернову экскурс в по счастью несостоявшееся прошлое родного ПВ: не разрешись Карибский кризис в славных шестидесятых по-мирному, как знать, может, в России и Америке все было бы именно так, как здесь представлено. От слова «представление»… Неприятно даже думать об этом. Чернов спросил у двух оставшихся в комнате мужчин:
– А когда все это случилось?.. Ну, о чем он рассказывал?..
– Скоро десять лет как, – тихо ответил один из них.
Десять лет. За десять лет эти люди успели мутировать, утыкать, по выражению Доктора, всю планету фонарями, но даже не удосужились убрать руины, которые эти фонари освещают своим перманентным светом…
Сущий устроил… Ничего никто не устраивал! Если все, увиденное Черновым на Пути, – реальность (а скорее всего так оно и есть), то Сущий повинен (Сущий повинен?! Экое богохульство!..) лишь в том, что Путь Бегуна проходит по реальным-разреальным ПВ, которые Чернову видятся либо пародией на его Землю, либо уж таким извращением опять же его земной действительности, что кому-то в пору рулить в Кащенко: то ли ему самому, то ли всем до единого персонажам из очередного ПВ. В принципе, сие объяснимо. Объяснение суперпримитивное и, как всякий примитив, доходчивое. Все японцы для русского – на одно лицо. Все белые для японца – близнецы-братья… Да мы просто не умеем с ходу – не привыкнув, не пожив в Ином некий протяженный срок, – воспринимать это Иное всерьез. Вот побудь Чернов в мире СКЗТ год или два, все казалось бы если не родным (это уж вряд ли…), то по меньшей мере понятным и даже привычным.
Кстати, об СКЗТ. Чернов уже отмечал унылое однообразие миров, которые он нанизывал на свой Путь. Везде имеют место плохие и хорошие, сильные и слабые, высшие и низшие, избранные и изгои. И обязательно избранные гнобят изгоев, а те, в свою очередь, всеми возможными способами борются с избранными, пакостят им почем зря. И те, и другие безжалостны к врагам. В недавнем Джексонвилле роль черни исполнял Центр сопротивления виртуальности мира, а «виртуалы» (Чернов не успел узнать их название, если таковое вообще есть…), наоборот, гнобят, как и положено, людей из ЦСВМ. Как здешние деятели СКЗТ преследуют и уничтожают чернь. Или все же в кавычках – «чернь», все же – название, а не только определение места в жизни… И эти фантастически неудобные и мертвые по сути аббревиатуры – везде, Сущий помоги! Какое надругательство над языком!..
Все это продумал и вовремя сказал себе: стоп. А у тебя на родной сторонке, Чернов, все иначе, не так ли? И не было у тебя никогда в истории Земли четкого разделения на избранных и изгоев? И разве всегда изгои оказывались правы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Не иначе – местный «бугор». Еще секунда, и, щурясь от света, Чернов смотрел на этого «бугра». Им оказался плюгавенький старичок, лысый, с голубоватой прозрачной кожей, весь как бы трясущийся под невероятным грузом прожитых лет, но с очень ясными молодыми глазами, какие бывают у стариков, которые счастливо избежали маразма, склероза, болезни Альцгеймера и так далее.
Старичок начал с банального вопроса, от которого Чернов уже устал:
– Кто ты?
Невольно, уже не контролируя эмоции, Чернов нервно засмеялся, и сразу же последовал болезненный тычок в бок от стоящего рядом толстого мужика. Это должно было означать что-то типа: «Как ты смеешь, подлец, смеяться в лицо уважаемому человеку?!»
– Я спросил что-то очень смешное? – поинтересовался старичок беззлобно.
– Ничего. Просто этот вопрос мне задают с пугающей воображение частотой. Даже чаще, чем я успеваю отвечать.
– Так кто же ты, человек, что всем так интересен?
– Я Бегун.
Если в первый раз Чернов назвал себя так со строчной буквы: обозначил профессию всего лишь, то сейчас – с привычной прописной, как имя. Или, если здесь это покажется понятнее, как кличку, погоняло.
– Бегун… – Старичок попробовал слово на язык. Видимо, понравилось. – А почему ты так одет, Бегун? И откуда у тебя такая замечательная машина?
– Покататься взял. А одежду – поносить. – Чернов понимал, что сейчас дерзить не надо бы, но говорилось как-то само.
– Впору тебе все пришлось, впору…
– А почему вы решили, что все это не мое? Может, я – сотрудник СКЗТ?
– Не-а, – по-мальчишески мотнул головой старик, – не сотрудник. Сотрудники поодиночке не ездят и тем более в наших кварталах не останавливаются так надолго. Боятся. А ты не сотрудник. Ты вообще нездешний. Так кто ты?
Чернову вновь очень захотелось рассмеяться. Громко, от души, заливисто. Но ожидание физического возмездия его остановило – терпеть тычки и удары желания не было.
– Вы правы, я нездешний. Я, можно сказать, проездом. Так вышло, что я… э-э… нашел эту форму и машину, и…
– Погоди, погоди, – перебил старичок, – чем врать, не говори лучше ничего. Посмотри вокруг, что ты видишь?
Чернов осмотрелся. Он находился явно в подвале – низкий потолок, полное отсутствие окон, но в подвале окультуренном, облагороженном, жилом. Здесь, похоже, живут люди – над головой протянуты веревки с бельем, стоят тазы, в углу – стол с чистой и целой посудой, какие-то шкафы…
– Комната… – неопределенно сказал Чернов.
– Комната, именно. Не застенок, не каземат, не камера пыток. Ты не в СКЗТ, друг мой, ты по другую сторону баррикад. Скорее всего мы с тобой из одной команды, но ты должен нам это доказать. Тогда мы тебя накормим и сменим твою повязку. И, не исключено, отпустим.
Чернов оглядел себя – кровь проступила через одежду, это было видно под расстегнутым плащом.
– А поверите ли мне вы?
– Не беспокойся, я чувствую правду и ложь. У меня такая мутация.
Мутация. Интересно. Ну раз мутация… Хочешь правды, дед, – слушай. И попробуй только не поверить.
– Хорошо, – Чернов решился, – я расскажу вам все, хотя я сам бы не поверил, если бы мне такое рассказали. Меня зовут Игорь Чернов. Я Бегун. Я прибыл из другого времени…
– Стоп! – перебил старик.
– Что такое? – с подозрением спросил Чернов. Он уже пожалел о своем отчаянном выпаде: «из другого времени» – это слишком круто, не прожуют.
– Отведите его – накормить и смените повязку. – Дед улыбнулся. – Спасибо за правду, Бегун. Дорасскажешь, когда поешь и отдохнешь.
Глава шестнадцатая.
МЛАДЕНЕЦ
Чернов даже малость удивился, как быстро преобразились окружающие его люди. Еще секунду назад бывшие суровыми и злобными мужиками, они вмиг стали добрыми и в доску своими. Хлопали по плечам, улыбались, жали руки, говорили: «Добро пожаловать».
– Тебе интересно знать, кто мы такие? – спросил старик.
– Очень, – не соврал Чернов.
– Мы – чернь. По крайней мере нас так называют СКЗТэшники. Неприятно, конечно, но все уже привыкли. Да и как ни назови, хуже или лучше мы не станем… Ты говоришь, что прибыл из другого времени. Почему-то это меня не удивляет… Раз прибыл, значит, прибыл. Значит, не знаешь о нас ничего? Так?
– Так, – кивнул Чернов.
– Я расскажу. Коротенько. Раньше все люди были как люди. Жили, любили, растили детей, работали… Бедные были и богатые, но все – люди! А после Удара все, кто выжил, разделились на чернь и СКЗТ. Других нет. Вернее, есть еще такие странные, пришлые, как ты, но СКЗТ их быстренько объявляет врагами, и больше их никто никогда не видит… Будто у СКЗТ есть разные враги…
Последнюю фразу старик произнес как бы про себя.
– Погодите… э-э…
– Доктор. Зови меня Доктор. Здесь все меня так зовут. Черни имена ни к чему.
– Доктор, я не очень понимаю… Что такое Удар? Почему произошло такое разделение? Я вообще не представляю, где нахожусь, если честно.
– Точный адрес тебе назвать? – усмехнулся Доктор. – Пожалуйста! Планета Земля, страна называется Братство Трудовых Республик, сокращенно – БТР, город Труд, столица, вернее, то, что от нее осталось. Государство наше, насквозь пропитанное идеологией всеобщей трудовой занятости, однажды имело неосторожность ввязаться в политический спор с одной недружественной нам, но весьма мощной во всех смыслах державой, – Объединенные Штаты Колумбии называется, и спор этот затянулся не на шутку…
– Что не поделили-то? – спросил Чернов, вольно или невольно, но пораженный дурацкой гротескностью реальности. Всякие миры уже видал, но такой чисто пародийный – впервые.
– Я же говорю, у нас развита идеология труда. А колумбийцы стояли на том, что банальный маломеханизированный труд – тупиковая ветвь развития. Дескать, будущее за механизацией и автоматизацией. Слово за слово – война началась. А там и Удар последовал. Неизвестно, кто начал первый, – это тайна государственного уровня. Да, в общем, какая теперь, после Удара, разница – кто первый…
– Что за Удар? – переспросил Чернов, уже предполагая ответ Доктора.
– Ядерный, – естественно, оправдал его ожидания старик. – Они ударили по нам, а мы по ним. Ядерные ракеты обрушились на все крупные города, химией отравили реки с лесами… Ад был кромешный, погибло очень много народа, кто не был готов.
– Что значит – готов? Разве к такому можно быть готовым?
– Если ждать такое и сильно стараться. Мы ждали и старались. Мы понастроили множество бомбоубежищ, целые подземные города. Но даже это помогло не слишком, огромное число людей задохнулось в бомбоубежищах из-за плохой вентиляции и умерло от голода. Да что там вентиляция! Миллионы просто не успели спрятаться! Половины нашего народа как не бывало после Удара… – Старик вздохнул, задумался, продолжил: – Удар сделал свое черное дело: прячься не прячься, но есть судьба, от нее не уйдешь.
– А как называется ваш народ?
– Люди Труда. Но в давнее время, как утверждают старые книги, мы назывались ратью…
Пародия. Гротеск. Программа «Аншлаг! Аншлаг!». Да и сам Доктор не производит впечатления не то что доктора – даже мелкого кандидата наук. Речь его – пародия на «народность» из скверных производственных романов советских писателей… Чернов изо всех сил старался не задать вопрос, который мог бы показаться бестактным, молчал, слушал, а Доктор все говорил и говорил…
– Но мы тоже дали им прикурить! Удары были нанесены почти синхронно – у нас и у них. Говорят, что у них сейчас все еще хуже, чем у нас. Да только есть ли смысл сравнивать, где хуже?.. Самое горькое, что пострадал весь наш мир, который был очень красивым и очень богатым. Реки отнесли отраву в моря, там погибло много рыбы, а что не погибло, то начало мутировать. Но жизнь не закончилась, жить-то надо… Эту рыбу ловили и ели, несмотря ни на что, поэтому мутации начались и у людей. То же произошло с птицами, со зверями… Ветер разносил отраву… А смог, что поднялся после Ударов, навсегда затянул небо, темнота теперь даже днем – везде, по всей стране фонарей понатыкали, чтобы не умереть в бессветности… Только над полюсами более-менее чисто. Я не знаю – почему. Говорят, какие-то атмосферные течения, что ли… Но жить на полюсах невозможно, очень холодно. А здесь, наоборот, все теплее и теплее становится, климат меняется, скоро все изжаримся здесь. – Доктор чему-то вдруг засмеялся. – Сдохнем все! И поделом нам! Нечего было в войну играть! Да! Зажаримся, как на сковородке! Мертвая планета будет! Мы сами ее убили!
Старик начал переходить на крик, покраснел, стал заикаться, к нему поспешили подручные, видимо уже знакомые с такими симптомами, нежно подняли Доктора и унесли в соседнюю комнату. Через закрытую дверь было слышно, как он кричит о бессмысленности войны и отравленном мире. «Дед Щукарь» из местной черни оказался ко всему не слишком здоровым психически. Тоже мутация или еще что-то?
Чернов сидел и недоумевал: все происходящее сейчас – экспромт или домашняя, заготовка Большого Шутника и одновременно Ведущего Историка-Прогнозиста? Сущий, похоже, решил устроить Чернову экскурс в по счастью несостоявшееся прошлое родного ПВ: не разрешись Карибский кризис в славных шестидесятых по-мирному, как знать, может, в России и Америке все было бы именно так, как здесь представлено. От слова «представление»… Неприятно даже думать об этом. Чернов спросил у двух оставшихся в комнате мужчин:
– А когда все это случилось?.. Ну, о чем он рассказывал?..
– Скоро десять лет как, – тихо ответил один из них.
Десять лет. За десять лет эти люди успели мутировать, утыкать, по выражению Доктора, всю планету фонарями, но даже не удосужились убрать руины, которые эти фонари освещают своим перманентным светом…
Сущий устроил… Ничего никто не устраивал! Если все, увиденное Черновым на Пути, – реальность (а скорее всего так оно и есть), то Сущий повинен (Сущий повинен?! Экое богохульство!..) лишь в том, что Путь Бегуна проходит по реальным-разреальным ПВ, которые Чернову видятся либо пародией на его Землю, либо уж таким извращением опять же его земной действительности, что кому-то в пору рулить в Кащенко: то ли ему самому, то ли всем до единого персонажам из очередного ПВ. В принципе, сие объяснимо. Объяснение суперпримитивное и, как всякий примитив, доходчивое. Все японцы для русского – на одно лицо. Все белые для японца – близнецы-братья… Да мы просто не умеем с ходу – не привыкнув, не пожив в Ином некий протяженный срок, – воспринимать это Иное всерьез. Вот побудь Чернов в мире СКЗТ год или два, все казалось бы если не родным (это уж вряд ли…), то по меньшей мере понятным и даже привычным.
Кстати, об СКЗТ. Чернов уже отмечал унылое однообразие миров, которые он нанизывал на свой Путь. Везде имеют место плохие и хорошие, сильные и слабые, высшие и низшие, избранные и изгои. И обязательно избранные гнобят изгоев, а те, в свою очередь, всеми возможными способами борются с избранными, пакостят им почем зря. И те, и другие безжалостны к врагам. В недавнем Джексонвилле роль черни исполнял Центр сопротивления виртуальности мира, а «виртуалы» (Чернов не успел узнать их название, если таковое вообще есть…), наоборот, гнобят, как и положено, людей из ЦСВМ. Как здешние деятели СКЗТ преследуют и уничтожают чернь. Или все же в кавычках – «чернь», все же – название, а не только определение места в жизни… И эти фантастически неудобные и мертвые по сути аббревиатуры – везде, Сущий помоги! Какое надругательство над языком!..
Все это продумал и вовремя сказал себе: стоп. А у тебя на родной сторонке, Чернов, все иначе, не так ли? И не было у тебя никогда в истории Земли четкого разделения на избранных и изгоев? И разве всегда изгои оказывались правы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64