А самое главное, он понял, что ему подарили шанс…
Зубанов захватил пальцами бумагу. Вместе со шляпкой гвоздя. И сильно потянул на себя. Гвоздь был вбит неглубоко и уже расшатан и потому поддался. Он завел бумагу за спину и уронил гвоздь в штаны.
— Все?
— Все.
— Ну тогда пошли.
Зубанов и его провожатые прошли по коридору. Но не в камеру. В следственный кабинет.
— Ну что, облегчил… жизнь? Теперь давай облегчим участь. Будешь писать?
— Буду.
Майор пододвинул бумагу и ручку.
«Я, Зубанов Григорий Степанович…» — написал полковник и огляделся по сторонам.
Кабинет был маленький. С зарешеченным окном. С сигнализацией на стекле. С единственным столом и двумя стульями. И с сейфом. Это очень важно, что с сейфом.
— Давай, давай. Пиши, — поторопил майор, посматривая в окно.
— А опохмелиться дашь?
— Дам. После того, как напишешь. Зубанов снова наклонился над бумагой. И стал писать. Писал он очень долго, чтобы максимально утомить внимание следователя. Часто останавливался, задумывался, перечеркивал написанное и просил новый листок.
Майор ему не мешал. Он сидел, навалившись спиной на стену, и курил. Майор знал, что подследственному, который решился на добровольные признания, лучше под руку не соваться, чтобы каким-нибудь неосторожным словом или действием не сбить с пути истинного. Майор курил и искоса поглядывал на множащиеся листы.
— Все, — сказал подследственный и отбросил ручку.
Майор быстро выпрямился, наклонился через стол, потянулся к стопке бумаг.
— А роспись?
— Где? — спросил подследственный.
— Вот здесь, на последнем листе.
— В каком месте?
— Вот здесь, — показал пальцем майор. Зубанов протянул руку к указанному месту и вдруг резко схватил следователя за запястье. И крутнул руку за спину. Майор был в очень неудачной позе — согнувшись дугой, животом и грудью над столом, и потому ничего не мог сделать. У него не было места для маневра.
Майора подвела жадность. Он слишком жаждал получить эту последнюю роспись. И в борьбе за нее пренебрег простейшим правилом безопасности.
— И что дальше? — хрипло спросил майор, распластанный лицом по столешне. — Дальше-то что?
— Дальше ты мне расскажешь, как отсюда выйти.
— Не дождешься! — сказал майор.
— Дождусь, — пообещал Зубанов и уткнул в шею майору гвоздь. Как раз на уровне сонной артерии. — Закричишь — убью. Мне терять нечего. Я спившийся алкоголик и нападающий на постовых милиционеров хулиган. Мне хоть так, хоть так сидеть.
— Так — лежать. За убийство милиционера — вышка!
— А ты уверен, что ты милиционер, а не самозванец? — спросил Зубанов, обшаривая карманы майора. — Что-то я не вижу твоего удостоверения.
— Дурак. Тебя же все равно вычислят.
— Где выход на улицу?
— Да пошел ты!
— Где выход на улицу?!
Зубанов сильнее нажал гвоздем. И почувствовал, как острие вспарывает кожу. Майор дернулся.
— Еще десяток миллиметров, и из тебя фонтаном брызнет кровь. Как из взрезанной свиньи.
Зубанов знал, что делал Людям не так страшна смерть, как ее форма. То есть то, как и чем его убивают. Смерть от ржавого туалетного гвоздя была очень противной смертью. И очень непрестижной смертью. Против направленного в лицо пистолета майор, наверное, мог бы выстоять. Но против гвоздя, на котором висела туалетная бумага и который вот-вот мог медленно войти в шейную артерию…
— По коридору налево. Там дверь с кодовым замком.
— Шифр? Какой шифр?
Зубанов вдавил гвоздь еще сильнее, и по полированной поверхности стола поползла тонкая струйка крови.
— М-м! Двести четырнадцать!
— Что за дверью?
— Коридор. В конце дежурка. С нарядом.
— А наружная дверь?
— Налево от дежурки! Но они все равно тебя не выпустят! Они будут стрелять!
— Одного не выпустят. А с тобой — почему бы нет?
— Я не пойду!
— Пойдешь. Тебе уже терять нечего. Потому что твоя служба закончена. Тебе начальство этой промашки не простит. Чуть больше, чуть меньше — это уже не суть важно. Итог один. Считай, ты уже на заслуженном отдыхе, как и я. Так что думай. А я пока у тебя тут немного похозяйничаю. Только мне для этого, извини, рука нужна, — сказал Зубанов и, резко выдернув руку из-под шеи противника, ударил его костяшками пальцев за ухом. Майор крякнул и обмяк.
Ключи от сейфа были в заднем кармане брюк липового следователя. А в сейфе, как и ожидалось, лежал пистолет. И удостоверение. Но не милицейское, а общевойсковое. На имя подполковника Симонова В.Г.
— А ты говорил, что милиционер. И что за тебя вышка…
Когда майор очухался, в лицо ему смотрело дуло его же табельного «Макарова».
— Ну что, пошли, товарищ подполковник? В отставке.
Подполковник поморщился.
— Мы все равно не пройдем. Я не могу тебя вывести просто так. Без всякой на то причины.
— А мы не просто так. Мы на медицинские процедуры. Вы ведь, кажется, хотели проверить мое здоровье? То есть посадишь меня в машину и выпустишь где-нибудь в укромном переулке…
— На «процедуры» тебя повезут другие люди. Не я.
Дело осложнилось. План, который предполагал осуществить Зубанов, не проходил.
— Ты не уйдешь отсюда. Я здесь не один. И я здесь не главный, — сказал майор.
— Значит, машины не будет?
— Не будет.
— Ну, тогда мы вызовем свою. Майор только усмехнулся.
— Чужих сюда не запустят.
— Этих запустят.
Зубанов взял трубку телефона и набрал номер.
— «Скорая»? Скорее, пожалуйста. Сердечный приступ. Мы делаем искусственное дыхание. Да. Как можно скорее! Адрес?
Зубанов отвел трубку от уха.
— Если ты мне поможешь, я гарантирую тебе алиби. Если нет, нашу общую смерть. Адрес?
— Каким образом?
— Самым простым! Адрес?!
— Северный проезд, двадцать один. Второй подъезд.
— Северный проезд, двадцать один. Второй подъезд. Только большая просьба, проходите, пожалуйста, сами. Вас некому встречать. Мы все возле больного. Крыльцо и сразу направо. Комната…
— Семнадцатая.
— Семнадцатая. Ждем. Кто говорил? Подполковник Симонов. Да, да, подполковник! Все, через десять минут они будут здесь. Надеюсь, ваши орлы не догадаются расстреливать бригаду «Скорой помощи» в полном составе?
— Каким образом буду реабилитирован я?
— Побегом из машины «Скорой помощи». Это будет только халатность. Объяснимая вполне понятным беспокойством за жизнь порученного тебе и доведенного тобой до инфаркта подследственного. Максимум — затормозят очередное звание. Ну что, играешь? Или будем прорываться с боем и многочисленными с их и нашей стороны жертвами?
«Скорая помощь» прибыла через семь минут. Реанимационные автомобили в отличие от обыкновенных прибывают быстро.
— Куда? — преградила им путь охрана.
— Пропустите! — крикнул из приоткрытой двери липовый следователь. — Больной здесь. Охрана замешкалась. И отступила на шаг. В комнате 17, на полу, лежал в расстегнутой до пупа рубахе Зубанов. Изо рта у него текла слюна. Рука была неестественно завернута за спину. В руке был направленный на майора взведенный пистолет.
— Скорее носилки! — приказал майор.
— Что с ним? — поинтересовалась выдвинувшаяся из-за белых халатов охрана.
— Не знаю. Схватился за сердце и упал. Похоже, я пережал Если с ним что-нибудь случится!..
В кабинет внесли носилки. Врач склонился над больным.
— Грузите! — распорядился майор.
— Нам надо осмотреть больного…
— Осмотрите в машине! Грузите! Врачи спорить не стали. Тем более с человеком в милицейской форме.
— Ладно. Грузите.
Больного взяли за плечи и ноги и положили на носилки. Майор строго держался с левой стороны. Чтобы не выйти из сектора обстрела. Потому что был предупрежден, а, главное, был уверен, что в случае нарушения правил игры получит пулю. Но если даже не получит, то ответит за передачу табельного оружия в руки подследственного.
— Понесли!
Носилки приподняли и вынесли в коридор.
Врач на ходу попытался вытащить наверх правую руку находящегося без сознания больного, но не смог. Она была крепко прижата к носилкам его телом.
Носилки заправили в машину и захлопнули дверцу.
— Вы куда? — спросил врач забирающегося в «рафик» майора.
— Я с ним! — ь И, обернувшись к охране, добавил:
— Доложите начальству!
Врач безнадежно махнул рукой. Тут спорь, не спорь. Форма — это диагноз. Такой же серьезный, как инфаркт.
Машина завернула в переулок.
— Подвиньтесь! — недовольно сказала сестра, отодвигая плечом майора. — Нам надо наконец осмотреть больного.
Но больного осматривать не пришлось. Больной неожиданно приподнялся и, схватив за волосы майора, притиснул к его шее гвоздь.
— Ехать и не останавливаться! И никому не разговаривать! — приказал он. — Или этот труп будет на вашей совести.
Испуганная сестра ошалело смотрела на ожившего больного и на ползущую по шее майора струйку крови.
— Спокойно, — сказал врач. — Не делайте глупостей. Мы выполним все ваши просьбы.
— Теперь направо. Налево. Прямо… Ехали минут пять. Туда, куда указывал взбесившийся больной.
— Остановитесь возле той арки! — приказал Зубанов. — Ближе. Еще ближе.
«Рафик» замер. Все сидевшие внутри его настороженно молчали.
— Выдерните шнуры из рации и дайте мне. Да не так — с корнем дери. Теперь откройте задние двери. И отойдите в глубь машины.
Зубанов развернул майора к себе спиной и стал пятиться к выходу.
— Всем смотреть вперед!
Медики отвернулись.
Зубанов отпустил волосы майора, вытащил и быстро сунул ему в карман пистолет. И вогнал гвоздь в шею. Майор вскрикнул и схватился за горло. Сквозь пальцы у него потекла кровь.
Беглец выскочил из машины и шагнул в переулок. Не побежал — бег привлекает внимание. Именно шагнул.
Ничего, авось не помрет майор. В «Скорой помощи» не помрет. Не должен. Зато теперь от него не придется ждать каких-нибудь, навроде выстрелов в спину, каверз. И у медиков будет занятие по профилю. И алиби выйдет, как обещалось, гарантированное. Скрепленное кровью…
Ничего. Лучше так, чем куча трупов с обеих сторон! Лучше так…
Поворот. Еще поворот. Проходной двор. Сквозной подъезд. Другая улица…
Выскочил полковник. Из самых лап выскочил!
Кажется, все учли ребята — и пьянку, и драку, и милицейский протокол. Одного не учли — ржавого гвоздя, торчащего в стене в туалете…
Глава 38
— Как это могло случиться?!
— Мы до конца еще не разобрались…
— Я не спрашиваю, разобрались вы или нет. Я спрашиваю, как это могло случиться?
— Вначале все развивалось согласно разработанному нами и утвержденному вами плану. Мы подвели к объекту подсадку — двух наших офицеров. Они вступили в контакт. Развили контакт…
— Перестаньте жевать сопли. Говорите нормальным человеческим языком. Встретили полковника, познакомились, купили водку, пошли пить ее в ближайший сквер. Так?
— Так.
— Ну вот так и говорите. Водку жрали, а не вступали в контакт. Оставьте вы этот ваш казенный тон.
— Они пили водку в сквере, который располагается на пересечении улиц…
— Не надо мне географии. Давайте мне факты.
— Пили водку, когда, согласно сценарию, в сквер вошел милицейский наряд.
— Наш наряд?
— Нет. Вернее, частично наш. Рядовой состав был реальный, из 67-го отделения милиции. А старшина наш.
— Почему старшина наш, а рядовые настоящие?
— Чтобы можно было открыть реальное уголовное дело.
— На каком основании были привлечены рядовые милиционеры?
— Совместное патрулирование.
— Ясно. Продолжайте.
— Наряд прошел мимо объекта и подсадки. Подсадка привлекла к себе внимание вызывающим поведением. Ну там высказывания, замечания…
— Дальше!
— Дальше подсадка вступила с патрулем в пререкания, развила конфликт и в момент задержания оказала физическое сопротивление, нейтрализовав рядовой состав.
— Объект что-нибудь заподозрил?
— Мне кажется, нет. По крайней мере по его реакции это заметно не было. Он пытался сгладить ситуацию.
— Насколько серьезные повреждения получили милиционеры?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56