— Здесь ситуация особая, — попытался объяснить Зубанов. — Я вынужден. Начальство…
— Вначале я хочу отсмотреть место действия. Потом, в зависимости от условий, подобрать команду.
— Из кого?
— Из своих старых учеников. В которых уверен.
— А если?..
— «Если» исключено. Хотя бы потому, что мне моя голова важнее успешного выполнения операции. И если она будет провалена или получит огласку, мне не жить.
— Ну, почему так?.. Так мрачно.
— Потому! Потому что не надо делать из меня идиота. Я знаю правила игры. Вашей игры. И потому людей, в надежности которых сомневаюсь, привлекать не буду. Из чувства самосохранения. Кадровая политика — это мое дело.
— Согласен. Это твое дело. Когда ты будешь готов?
— Тогда, когда мне будет приказано быть готовым!
— А если вчера? Если надо было быть готовым вчера?
— Значит, можешь считать, что я готов со вчерашнего вечера…
— Ладно, убедил. Полторы недели! Полторы недели на все! Подробности в сумке с деньгами. Согласование через восемь дней на этом же месте, в это же время.
— Что согласовывать?
— Готовность. И участие других задействованных в операции подразделений.
— Добро! На том же месте, в тот же час. Как в песне…
Глава 95
Командиру разведывательной службы Китайской народной армии доложили о возможности нанесения ракетно-ядерного удара по территории его страны. Одной враждебно настроенной к успехам китайского социалистического строительства супердержавой. Расположенной севернее территории КНР. Командир вышел рапортом на свое непосредственное командование.
— А ты уверен, что это не политическая провокация русских милитаристов?
— Полной гарантии нет. Равно как нет гарантии, что удар не состоится и не причинит урон народу свободного Китая…
— Что ты предлагаешь?
— Сформировать усиленный диверсионно-разведывательный отряд…
— Для чего?
— Для выполнения задания по скрытному блокированию объекта угрозы. С целью предотвращения возможного боевого пуска. И защиты населения и территории Китайской Народной Республики от ревизионистских планов северного соседа.
— И хорошо бы пару эскадрилий штурмовой авиации в поддержку?
— Я бы не против…
— Я бы тоже не против… двинуть через границу всю северную группировку. Давно не против. Только кто нам с тобою это позволит? Никто не позволит! В первую очередь партия не позволит! Которая для армии старший брат и путеводный маяк. И без которой армия, то есть мы с тобой…
— Это вы верно сказали.
— Боюсь, даже отдельный отряд задействовать не позволят. Максимум, что я тебе могу разрешить своей властью, — это рекогносцировка объекта силами отдельной разведгруппы. Без авиации, тяжелого вооружения и лишнего шума. Тихо прийти — тихо уйти. Все остальное — вне моей компетенции. Со всем остальным мне придется обращаться к старшим товарищам по партии. А там… Там еще неизвестно, куда повернет.
В общем, так. Соберешь сведения об экспансионистских планах… Доказательства подготовки к провокационному пуску с целью причинения материальных и людских потерь. А уж тогда… Понял?
— Понял.
— Ну, тогда действуй. На всякий случай залегендируй своих бойцов под корейский спецназ или еще кого-нибудь. Выдай соответствующее стране обмундирование, вооружение. Проинструктируй на случай провала. Особенно командира. Чтобы ни один боец в руки врага живым! Скажи, если мертвыми — произведем в национальные герои. Если даже раненными — по всей строгости революционного закона ответят родственники.
Пусть все посмотрят, проверят и немедленно обратно.
— А что делать, если запуск не провокация? Если они действительно хотят осуществить свои реваншистские планы?
— Если не провокация? Если хотят осуществить? Тогда предотвратить, всеми возможными способами. Но так, чтобы не демаскировать свою воинскую принадлежность. Чтобы не попасться живыми.
Главное, чтобы не попадаться. И чтобы предотвратить…
* * *
Две тысячи бойцов в одинаково серых кимоно разом сжали кулаки, разом выбросили их вперед, с криком выдохнув воздух. Ударили воображаемого противника. Отступили. Поклонились и снова ткнули воздух впереди себя сжатыми кулаками. И пяткой правой ноги.
Две тысячи бойцов дрались с тенью каждый день. В зной, в дождь, в снег, в бурю. В одно и то же время. В одних и тех же кимоно. С одним и тем же противником. Который желал беды их социалистической Родине. И которого они по той причине люто ненавидели.
— Закончить упражнение.
Две тысячи бойцов поклонились друг другу и своим командирам и сели там, где стояли, на подогнутые ноги в ожидании следующей команды. Так, с отсутствующим выражением на лицах, они могли просидеть час, два, десять часов. До тех пор, пока им не прикажут встать.
— Мне нужно пятнадцать человек, — сказал офицер по особым поручениям командиру части специального назначения. — Желательно лучших.
— Они все одинаковые. Все лучшие.
— Тогда на ваше усмотрение.
Командир вызвал дежурного офицера.
— Общее построение, — распорядился он.
— Общее построение! — отдал команду офицер.
Командиры разбежались по подразделениям, дублируя приказ.
Бойцы разом встали и, разобравшись по цепочкам, перетекли на плац. Где мгновенно уплотнились в монолитные серые колонны.
— Пойдемте, — предложил командир.
— Нет, я здесь, — категорически отказался особый офицер.
— Как хотите.
Командир вышел на крыльцо и, подбираясь и одергивая форму, пошел к плацу.
Услужливые капитаны поднесли ему микрофон.
— Слушать всем!
Люди в кимоно подались вперед, всем видом демонстрируя готовность слушать. И выслушав — исполнять.
— Бойцы! — сказал командир. — Много лет наша партия и наш народ кормили и одевали нас для того, чтобы мы были готовы защищать интересы нашей родины. Для того, чтобы выполнить любой приказ партии. Сегодня настал один из тех моментов, когда мы имеем возможность делом доказать, что не зря ели свой рис. Пришло время проверить наше умение. Нам оказана великая честь — выполнить задание, данное партией и вышестоящим командованием.
Не скрою, задание сопряжено с риском. Со смертельным риском. Поэтому пойдут на него только добровольцы. Которые готовы отдать свою жизнь за великие идеи светлого будущего нашей страны и за наших, ведущих всех нас к этому светлому будущему, партийных и военных руководителей.
Добровольцы… Два шага вперед!
Две тысячи бойцов разом сделали шаг. И еще шаг. Отказников, сомневающихся в возможности отдать свою жизнь за светлые идеалы, не нашлось. Ни одного…
Командир удовлетворенно улыбнулся. Кто бы ни был этот по особым поручениям офицер, он смог лично убедиться, что вверенная ему часть дисциплинарно и идейно выдержанна. В духе решений последнего съезда КПК и последних директив верховного командования…
Глава 96
Полковник Зубанов второй день лазил по деревьям. Как сошедшая с ума африканская макака. Он исцарапал о случайные сучки лицо и руки и даже штаны порвал.
Только в отличие от макаки он лазил не удовольствия ради и не за бананами, а по служебной необходимости. Он лазил по деревьям, так как был уверен, что где-то вблизи пусковой должен находиться наблюдательный пункт противника. Не может не находиться. Потому что с ходу, без предварительной подготовки, на охраняемый объект способен напасть только командир, начисто лишенный мозгов. Или командир, имеющий в своем распоряжении два полного состава мотострелковых батальона. Заговорщики батальонами не располагали. И дефицита в сером веществе не испытывали. И значит, без предварительной подготовки им было не обойтись.
Как минимум они должны были разведать топографию подходов, выяснить график смены часовых и маршруты их следования, подсчитать общее количество несущих охрану военнослужащих и их вооружение, узнать, где и как располагаются минные заграждения и даже где находится отхожее место рядового состава… Им нужно узнать об этой точке все. Ибо от этого впрямую зависел успех их предприятия.
Проще и безопасней всего им это сделать, проведя многосуточное наблюдение с какой-нибудь возвышенной точки на местности. Засесть с биноклем на высоте птичьего полета, чтобы открыть периметр пусковой для обзора и фиксировать, кто, куда и во сколько пошел и когда оттуда вернулся.
Должен быть НП!
Свой поиск полковник начал с дальних подступов. Он забирался на самые высокие сосны и отсматривал в мощный бинокль кроны деревьев. Очень внимательно отсматривал. Он искал подозрительные по величине и расположению птичьи гнезда, утолщения на стволах, неестественно густые ветки и пр. Все не понравившиеся ему деревья он фиксировал на специальном плане. Нумеровал. И оглядывал их по меньшей мере с трех сторон.
Попасться на глаза заговорщиков он не боялся. Во-первых, он соблюдал максимальную осторожность, во-вторых, был уверен, что все их внимание и все их наблюдательные приборы направлены на объект. А тылы если кто и охраняет, то не глубже нескольких сотен метров. Он же работал издалека.
Сосна номер 4. Отбой. Просто изгиб на стволе…
Ель номер 12. Раздвоенная вершина…
Ель номер 17. Навал веток. Скорее всего после недавнего ветра…
Ель номер 19. Пусто…
Сосна номер…
Пусто…
Пусто…
Пусто…
В конце концов осталось лишь несколько деревьев, на которых предположительно мог затаиться враг. Но осмотреть их было очень сложно, потому что подходы к ним были затруднены. А враг, если он был, не шевелился. Враг очень талантливо прикидывался флорой.
Прямого ответа на вопрос не было. И полковник стал отслеживать вторичные признаки присутствия в лесу людей. Поведение представителей животного мира. На какие деревья птицы предпочитали не садиться, а белки не прыгать? От каких вершин резко отворачивали в сторону? В итоге его список сократился до двух сосен.
За ними и надо было следить. Неотрывно.
Вначале полковник заметил странное шевеление ветвей. Как будто кто-то пригибал их книзу.
Потом, после прошедшего дождя, странное обвисание и странный цвет хвои. Как будто она намокла. А ведь хвоя не намокает. Намокает маскировочная сетка, выполненная под хвою!
Потом, ближе к ночи, увидел спускающегося вниз человека. Очень медленно спускающегося. Профессионально спускающегося!
Вот он и НП!
И, значит, сомнения отпали. Нападение будет совершено именно на эту пусковую. Он не ошибся!
Еще сутки полковник наблюдал за наблюдателями. И за пусковой, чтобы представить, какой план нападения изберут заговорщики.
Полковник смотрел за наблюдателями, не догадываясь, что за ним, в свою очередь, наблюдал еще один наблюдатель. Третий в этой бесконечной цепочке взаимного подглядывания.
Глава 97
— За 17-й ракетной пусковой ведется наблюдение, — доложили генералу Федорову.
— Вы уверены? Это не ошибка? Не случайный сборщик шишек или охотник за белками?
— Никак нет. Это разведчик.
— Почему вы сделали такие выводы?
— Наблюдатели зафиксировали человека, который поднимался на возвышенные над уровнем леса вершины деревьев. Разных деревьев. В том числе лиственных. И находился там по несколько часов. Затем менял дислокацию. На вершинах он соблюдал абсолютную маскировку, неподвижность и тишину. Охотники так себя не ведут. Кроме того, он никак не реагировал на приблизившуюся к нему дичь.
— Сколько суток разведчик находился вблизи объекта?
— Трое с небольшим суток. Если точно — 79 часов. С момента его обнаружения.
* * *
— Он был один?
— Один.
— Вы смогли сделать его снимки?
— Нет. Он был слишком далеко.
— Вы смогли его проследить?
— Никак нет. Через 79 часов, ночью, он ушел в неизвестном направлении. Попытки проследить его маршрут результата не дали.
— У вас все?
— Все. Что прикажете делать дальше?
— Ничего. Оставаться на местах, себя не выдавать, к пусковой не приближаться. Залечь — и умереть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56