- Он встал и начал расхаживать по комнате. - Хотел бы я знать, что же мне делать дальше, - задумчиво сказал он, останавливаясь.
Ее милость смотрела на него:
- Но вы остаетесь с bon papa, правда?
- Похоже, что так. У меня нет других надежд на благополучный исход. Но тут мы рискуем ради того, чтобы получить все. Что ж, мы всегда так и поступали. Я мог бы уехать во Францию, взять с собой Прю. Это безопасный путь. Я смогу обеспечить нас обоих. Но это будет означать конец ее любви.
- И твоей, дитя мое, - тихо сказала миледи.
- Может быть. Это не так важно. В конце концов, я родился для этой игры. А Прю - нет. Теперь ей так хочется спокойной жизни, брака с этим человеком-горой, я полагаю. Хорошенькая путаница. - Он снова начал ходить по комнате. - Я много думал об этом, мэм. Я не вижу, что тут можно сделать, ибо человек-гора - почтенный джентльмен, а мы... да уж скажем прямо, мы авантюристы. Теперь еще является старый джентльмен в этом невероятном обличье - и... Бог мой, это безнадежная затея, но единственная, которая решила бы все. Если это сойдет нам с рук - что ж, достопочтенная Прюденс становится достойной невестой любого аристократа, не только сэра Энтони.
Миледи кивнула.
- Это верно. И я не вижу оснований для страха.
- А я вижу их бесконечное число. Одно особенно опасно. Он сам признал, что где-то существует документ с его подписью. Если бы я только знал, у кого он! - Он замолк и сжал губы.
- И ты думаешь, ты смог бы его раздобыть, дитя мое? - Она засмеялась.
- Если бы мне только услышать о нем!.. - продолжал Робин.
- Нет, я еще увижу тебя наследником титула Бэрхемов, - произнесла миледи с видом пророчицы и ушла писать приглашения к следующему приему.
Прюденс ехала в Кенсингтон бок о бок с сэром Энтони, праздно беседуя с ним о том, о сем. У сэра Энтони был крупный костлявый гнедой с капризным нравом, который тем не менее побаивался хозяина и слушался малейшего его приказания.
Прюденс хорошо владела искусством верховой езды. Ее светло-гнедая кобылка из конюшен миледи выплясывала под ней, пытаясь сбросить, но Прюденс, грациозно покачиваясь в седле, дала ей возможность пошалить, но потом натянула поводья и поравнялась с сэром Энтони.
Сэр Энтони легко сидел в седле, наблюдая за ней.
- Слишком молода, - заметил он, осматривая кобылу.
Прю наклонилась вперед и похлопала ее по шее:
- Игривая. Это не порок.
Но та, как бы протестуя против такого определения ее характера, вдруг встала на дыбы, и вальяжность в мгновение ока слетела с сэра Энтони. Он перегнулся и схватил лошадь за уздечку у самого мундштука, прежде чем Прюденс успела что-либо сообразить. Почуяв железную руку, кобыла встала, а ее всадник был все так же безмятежен. Что же побудило его сделать это?
- Меня не так-то легко сбросить, сэр, - мягко сказала Прю.
- Это заметно, - ответил сэр Энтони, ускоряя шаг. - Но все же вы меня озадачиваете, мой мальчик.
Прюденс смотрела на дорогу.
- Разве, сэр? - спросила она. - Но чем же?
Взгляд из-под тяжелых век прошелся по ее профилю.
- Вы не знаете? - переспросил сэр Энтони.
Она почувствовала, как в горле у нее забилась жилка. Она ждала.
- Вы... - сказал сэр Энтони, - странная смесь. Вы этого не чувствуете?
Она засмеялась.
- Нет, сэр, клянусь честью.
- Вы просто ребенок в нашем кругу, - заметил он задумчиво. - И все же вы... совсем не ребенок!
- Я ведь говорил вам, сэр, что не новичок в свете.
- Может быть, и так. И во всех этих эскападах вы были один?
Перекрестный допрос!.. Нужно отвечать осторожно.
- Обычно со мной был друг, - ответила она равнодушно.
- Наверное, во время ваших путешествий по Европе у вас было немало развлечений, - задумчиво сказал сэр Энтони.
- Почему вы так думаете, сэр? Обычное путешествие по континенту.
- Должно быть, оно было очень долгим, если вы успели так много повидать, - мягко отметил сэр Энтони.
- Вы забываете, сэр, что большую часть жизни я прожил за границей с родителями.
- Ах да, верно! - кивнул он. - Несомненно, с ними вы и приобрели свой немалый опыт.
- Да, сэр Энтони.
Наступила небольшая пауза. Джентльмен глядел вдаль на дорогу.
- И какой нежный возраст для такого солидного опыта! - заметил он медовым тоном.
Кобыла рванула вперед, ненароком пришпоренная седоком.
- Сэр, - произнесла Прюденс, - в силу причин, мне неизвестных, вы, кажется, в чем-то подозреваете меня. - Это было рискованно, но ничего другого не оставалось.
Прямые брови поднялись в изумлении.
- Ничуть, мой мальчик. Да и в чем?
- Понятия не имею, сэр. Некоторое время они ехали в молчании.
- Будем ли мы иметь удовольствие видеть в Лондоне вашего почтенного родителя? - вопросил настойчивый джентльмен.
- Не думаю, сэр.
- О, как жаль, - сказал сэр Энтони. - Признаюсь, у меня огромное желание встретиться с отцом столь искушенного юноши.
- Несомненно, мой отец поразил бы вас, сэр! - сказала Прюденс с полной искренностью. - Он совершенно замечательный старый джентльмен.
- В этом я не сомневаюсь, - согласился Фэншо. - Я давно знаю, что жизнь полна сюрпризов.
На мгновение серые глаза встретились с другими серыми глазами.
- Как, например, появление пропавшего виконта, - беззаботно сказала Прюденс.
- Совершенно верно. И как неожиданное появление в Шотландии претендента.
Так вот к чему он клонил... Прюденс задышала свободнее.
Ленивый голос продолжал:
- И - в сущности, как подумаешь, - внезапное появление Мерриотов...
- Для вас - неожиданное, не сомневаюсь. А вот сестра едва дождалась этого момента.
Опасный разговор как будто был окончен. Сэр Энтони пребывал в глубоком молчании.
- А вы, сэр, так и не поехали к себе в Уич-Энд? - спросила наконец Прюденс.
- Нет, мой малыш. Я передумал, коль скоро мне было отказано в вашем обществе.
Она покраснела и чистосердечно посмотрела на него.
- Мне странно, отчего вы так хотите, чтобы и я поехал с вами.
Рукояткой хлыста он провел по шее своего жеребца и слегка улыбнулся.
- Странно? - переспросил он, повернувшись к ней. - Почему же?
В самом деле, когда джентльмен не скрывал своего взора, у него были глаза человека, который понимает все.
- Ну сэр, - Прюденс кротко смотрела на него, - мне кажется, что вы считаете меня скрывающимся мятежником, сторонником претендента.
- Если бы вы им и были, - заметил сэр Энтони, - разве я непременно должен был отказаться от вашей дружбы?
- Я думаю, что вы добропорядочный виг, сэр.
- Надеюсь на это, малыш.
- Я не участвовал в последнем восстании, сэр.
- Я и не обвиняю вас в этом, мой дорогой мальчик.
Лошади перешли на шаг.
- Но если бы участвовал, сэр Энтони... Что тогда?
- Вы можете быть уверены в моей дружбе. Как тепло стало у нее на сердце! И как жаль, что он не знает всего...
- Вы очень добры, сэр Энтони, - по отношению к безвестному юноше.
- Мне кажется, я вам как-то сказал, что чувствую к вам странную склонность. Одно из тех чувств, которые не всегда можно объяснить. Если вам будет нужна помощь, я хочу, чтобы вы обратились ко мне.
- Я должен поблагодарить вас, сэр. - Она не могла найти других слов.
- Возможно, у вас был случай заметить, мой дорогой юноша, что друзья зовут меня Тони, - сказал он.
Она наклонилась к стремени и произнесла нечто неразборчивое. Когда она выпрямилась, лицо ее было залито румянцем, но, может быть, причина была в том, что она слишком сильно наклонилась.
Глава 13
ВСТРЕЧА В УАЙТС-КЛУБЕ
Новый лорд Бэрхем отнюдь не был склонен искать уединения, которое, как можно было бы предположить, приличествует джентльмену, ожидающему исполнения больших надежд. Наоборот, он появлялся везде, где только представлялась к тому возможность. Никто из вращавшихся в изысканном обществе не мог долго оставаться в неведении в отношении существования сего блестящего джентльмена. Он везде оказывался в центре внимания. Возможно, ему не хватало роста, так как, в конце концов, он был отнюдь не великан, но это возмещалось магнетизмом его личности. Стоило ему только войти, и все глаза невольно обращались в его сторону. И дело тут не в нарядах, хотя они были великолепны, и не в осанке - всегда горделивой и внушительной. Многие говорили, что их притягивал сам его взор - стоило лишь ему взглянуть на кого-либо, и человек сразу чувствовал это.
О нем судачили все; его детям приходилось выслушивать всевозможные слухи и толки, из которых многие были забавны, хотя, впрочем, и тревожных было не меньше.
У лорда Бэрхема были свои сторонники, в особенности среди дам. Ну скажите, ради всего святого, кому мог нравиться этот неотесанный Ренсли? Дамы ничего не понимали в наследственных притязаниях и тому подобных тяжбах, но они были уверены, что у этого джентльмена - манеры истинного аристократа, и только он, а не этот противный Ренсли, годится в виконты.
Мнения мужчин разделились. Одни говорили, что в нем сразу видна кровь Тримейнов, другие не находили никакого сходства. Тон задавал старый мистер Фонтеной, который помнил пропавшего Тримейна еще мальчиком. Он сказал, что тот Тримейн, которого он знал, был открытым, пылким юношей и никоим образом не мог превратиться в того неисправимого комедианта, каким выказал себя приехавший джентльмен.
Мистеру Фонтеною возражал милорд Клеведейл, сей сангвинический пэр, который также утверждал, что помнит молодого Тримейна. Этот говорил, что юноша-забияка вполне мог с годами развиться в теперешнего джентльмена. Он напомнил лорду Бэрхему о старом знакомстве, которое было с восторгом возобновлено.
Правда, казалось, что виконт очень мало помнит о пролетевших днях юности, но следует признать, что и память милорда Клеведейла была тоже несколько затуманена. Как-никак прошло много лет - не меньше тридцати, как считал его лордство, ибо юный Тримейн убежал на континент, когда ему только-только исполнилось восемнадцать.
Никто не придавал особого значения тому, что Ренсли упорно отказывался признать своего предполагаемого кузена. В конце концов, было вполне естественно, что он вцепится в свое наследство зубами и когтями. Беда была в том, что теперь никто не знал, как к бедному Ренсли обращаться. Невозможно, чтобы существовали два виконта с одинаковыми именами, но пока стряпчие и судьи не перебрали все документы и не обсудили всех притязаний, новый лорд не имел никаких прав на титул, и Ренсли мог оставаться, как был, с поместьями и замками. Однако почему-то - видно, причина опять заключалась в магнетическом взоре - к пришельцу обращались повсюду как к лорду Бэрхему, тогда как его менее привлекательный родственник получил в свете ничем не примечательное звание эсквайра.
Все считали, что за милорда говорит тот факт, что он не требовал возвращения имущества. Обманщик, говорили все, первым делом попытался бы разжиться деньгами под будущее обеспечение. Но его лордство ничего такого не делал, равно как не выказывал и желания выкурить Ренсли из фамильного дома на Гровенор-сквер, пока все не будет улажено законным образом. Леди говорили, что в этом заметно величие души старого джентльмена; джентльмены торжественно качали головами и не знали, как к этому относиться.
Когда милорд величественно явился в святилище Уайтс-клуба, лишь один-два джентльмена пробормотали что-то о бесстыдстве. Но и эти слабые голоса умолкли; милорд стал членом. Собственно, никто не знал, кто рекомендовал его, а сэр Энтони Фэншо заявил, расхохотавшись, что милорда рекомендовал сам милорд. Несколько джентльменов возмутились, когда до них дошел смысл сказанного, однако никто не потребовал исключения его лордства. Волей-неволей он был принят, и обществу пришлось признать, что, несмотря на некую экстравагантность манер, его тон был образцовым, а в его обращении как нельзя лучше сочетались величественность и любезность.
Тем не менее нельзя было отрицать, что этот человек был загадкой. Никто не мог припомнить, чтобы он когда-либо прямо и открыто заявил, что он лорд Бэрхем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43