Мистер Брент зорко смотрел на него:
- В самом деле, сэр? И вы знаете, где может находиться этот портрет?
- Надеюсь, мистер Брент. Но не будем спешить. Если портрет все еще лежит там, где я его спрятал, я могу его достать.
Мистер Фонтеной утратил свою чопорность. Все жадно смотрели на милорда.
- Где же вы спрятали его, сэр?
- Где я спрятал его?.. - повторил милорд. - Я слышал, мистер Фонтеной, что вы как-то охарактеризовали юного Роберта Тримейна как романтически настроенного юношу. Вы правы! Годы не угасили моего романтического пыла. - Он положил перед собой на стол табакерку и обвел присутствующих своим странным магнетическим взглядом. - Они только сделали еще более острым ум, который никогда не был ленив. Вы не можете не заметить во мне предусмотрительности, которая вызывает восхищение. Она была у меня даже в юности. - Он благодушно улыбнулся. - Даже в те далекие дни я уже смутно ожидал затруднений. Я знал, что может наступить день, когда мне захочется доказать, кто я. Этот романтический юноша, мистер Фонтеной, спрятал собственный портрет в этой самой комнате, чтобы он служил доказательством, если таковое понадобится.
- В этой самой комнате? - воскликнул лорд Клеведейл, оглядываясь.
- Именно, - ответил милорд. - Вот почему я выбрал ее сегодня. - Он поднялся. - Скажите, кузен, вы увлекаетесь чтением?
- Нет, - коротко ответил Ренсли.
- Точно так же, как и мой брат, - сказал его светлость. - Я думал об этом все время. Мой отец очень любил Шекспира, но я уверен, что он не знал латыни.
- Да к чему все это? - ошеломленно спросил Ренсли.
Взор милорда устремился на верхнюю полку одного из шкафов, стоявших вдоль стен. - Приходилось ли вам когда-нибудь, кузен, снимать с полки поэмы Горация?
- Нет, и я не понимаю...
- Думаю, что и мой брат не касался их, - сказал милорд. - Я так и полагал, что это будет надежно, замечательно надежно и изобретательно. Восхищен собственной догадливостью. - Он встретил недоумевающий взор лорда Клеведейла. - Как грустно, когда нет гуманитарных склонностей, - сказал он. - Это неоценимое преимущество. О, если бы вы знали оды Горация, кузен... Но вы их не знаете. Но возьмите их теперь: никогда не поздно учиться. Вон, в том углу, на верхней полке, вы найдете первый том, изящно переплетенный в тисненую кожу, с филигранной застежкой.
- Прошу вас, сэр, объяснить, чего вы хотите, - сказал мистер Брент.
- Разве еще не ясно? - удивился милорд. - Я прошу моего кузена взять лесенку и достать сверху «Оды Горация». Пусть он откроет застежку и найдет пятую оду.
- Вы говорите загадками, сэр.
- На эту загадку сейчас же последует ответ, если мой кузен сделает, что я прошу. Первый том и пятую оду. Это будет весьма поучительно.
Ренсли нетерпеливо направился к полкам.
- Шарлатан! Что я там должен найти?
- Пропавший набросок, дорогой Ренсли!
- Как! - взглянул вверх мистер Клэпперли. - Вы положили его в книгу, сэр?
- Я этому не верю! - крикнул Ренсли и быстро пошел к лесенке, нашел глазами книгу и вытащил ее. Он замешкался, стараясь расстегнуть застежку. Страницы сами открылись на пятой оде. Мистер Ренсли стоял, вперив взгляд в книгу.
Все головы были повернуты к нему.
- Он там? - спросил мистер Клэпперли.
- Вам кто-то сказал об этом! - взорвался Ренсли и швырнул книгу на стол. Из нее вылетел рисунок, на который бросился мистер Фонтеной.
Немедленно все, кроме милорда, столпились вокруг мистера Фонтеноя, пытаясь заглянуть через его плечо.
- Это несомненно Роберт Тримейн, - сказал мистер Фонтеной. Он перевел глаза на милорда. - И у вас... есть сходство.
- Да, черт побери, сэр, смотрите, глаза и нос те же самые! - вскричал Клеведейл.
Миссис Стейнс осмелилась сказать:
- В самом деле, сэр, вы вылитый мастер Роберт.
- Моя добрая Мэгги, вы должны знать, что я и есть мастер Роберт, - сказал его светлость. - Я вас прекрасно помню.
Она не сводила с него глаз.
- Вы даже помните мое имя, сэр? Но ваша светлость простит меня - столько уже лет прошло, и вы изменились, милорд.
- Да уж, наверное, - произнес его светлость. - Ну, джентльмены, я сказал, что дам вам подтверждение.
- Извините, сэр, - прервал его мистер Брент. - Да, это представляется достаточным доказательством. Но нельзя забывать, что вам могли бы рассказать об этом тайнике.
- Кто? - вопросил милорд. - Никто, кроме меня, о нем не знал.
- Сэр, я на мгновение допускаю, что вы не Тримейн.
- Дерзость, - сказал милорд. - Но полагаю, я должен простить ее. Прошу, продолжайте. Ум юриста весьма удивителен.
- Но если... я только говорю, если... вы не Тримейн, вы могли бы услышать об этом от настоящего Тримейна.
Милорд смотрел на него в изумлении. Вместо него заговорил Клеведейл:
- Для чего, во имя дьявола, стал бы Тримейн раскрывать подобный секрет?
- Просто возможность, милорд; я не говорю - вероятность.
- Это совершенно смехотворно, - сказал милорд Бэрхем. - Да я начинаю уже уставать от всего этого. Я даю вам бумаги - вы говорите, что я их украл. Я показываю вам, куда я спрятал свой собственный портрет, - вы говорите, мне о нем рассказали. Я вам показываю кольцо - вы говорите, что я его тоже украл. Жаль, что у меня нет родинок! Впрочем, вы бы сказали, что я украл и их! Хорошо, что я привел с собой мистера Фонтеноя. Да и мистер Клэпперли тоже может немного помнить меня.
- Очень живо, - мистер Клэпперли склонил голову.
- Тогда я уверен, что вы припомните все обстоятельства моего бегства из дома, хотя это было так давно.
- Конечно, сэр.
- Прошу вас поправить меня, если я в чем-нибудь ошибусь в своем рассказе. Он недолог. - Он предложил табакерку Клеведейлу. - Моя собственная смесь, Клеведейл. Вам понравится... Итак, джентльмены, вы знаете, что я никогда не был в мире со своим отцом: он не мог признать мой гений. Я не любил своего брата, но все-таки меньше, чем он не любил меня. Я думаю, он ненавидел меня, но он бы не выбрал вас, кузен, в свои наследники, несмотря ни на что. В конце концов, он был настоящий Тримейн. Я же, несомненно, был необузданным юношей. Я могу вспомнить много всяких случаев, но... не важно. Я тратил выдаваемые мне деньги, едва успев их получить. Я постараюсь не ставить собственного сына в столь жесткие рамки. Затем я весьма опрометчиво влюбился в женщину по имени Мария Бэнстед. Она была дочерью фермера.
- Около Бэрхема, - кивнул мистер Клэпперли.
Милорд с иронией взглянул через стол на него:
- Ваша память изменяет вам, сэр. Совсем не около Бэрхема. Она жила в Калверли, в поместье мужа моей тетки Джоанны. Я был, признаю, молод и, наверное, очень горяч. Но я никогда не раскаивался в своей женитьбе. Изумительное создание! Боюсь, я не дал ей счастья. Я тайно бежал с ней и уехал во Францию, как только услышал, что моя семья отреклась от меня. Вот моя история, джентльмены. Это так?
Было признано, что все правильно. Милорд указал на клерка:
- Скажите вашему клерку, Брент, чтобы он позвал сюда моего слугу. Он в холле.
- Конечно, милорд. Сходите за ним, Фоли. - Он впервые назвал милорда его титулом, и Ренсли побагровел, услышав это.
Клерк вышел, и через мгновение в дверях появился Джон. Взоры присутствующих обратились на него, так как все чувствовали, что он был приглашен не напрасно. Но милорд глядел только на миссис Стейнс.
- Мне кажется, он мало изменился, хотя прошло столько лет, - проговорил он.
Мисс Стейнс смотрела на Джона во все глаза. Она побледнела и прижала руки к пышной груди.
- Джонни, - еле выговорила она. - Господи, Господи, неужели это не во сне?
Бартон тоже не верил своим глазам.
- Да никак это наш Джон? - ахнул он. - Господи спаси, это, правда, ты, парень?
- Ага, - мрачно сказал Джон, благополучно устояв на ногах, когда его сестра бросилась ему на грудь. - Ну-ну, Мэгги, как поживаешь? Успокойся, вспомни, где мы находимся, глупая.
Миссис Стейнс совершенно забыла об окружающих.
- О Джонни, только подумать, что ты вернулся после стольких лет! Ох, я ведь тебя едва узнала, ты уж и поседел! Сэм, ты-то узнаешь брата?
Мистер Сэмюэл Бартон сжал руку мистера Джона Бартона:
- Ну, Джонни! - У него не нашлось других слов.
- Ты научился объезжать ту гнедую? - спросил Джон, широко ухмыляясь.
Видно, это была старая семейная шутка. Сэмюэл затрясся от смеха.
- Боже ты мой, Джон, - подумать, что ты еще помнишь! Да ведь я тогда был еще совсем мальчишкой, а та кобылка - ох и капризная же штучка!
Все как зачарованные смотрели на них. Первым пришел в себя мистер Брент:
- Миссис Стейнс, вы узнаете этого человека?
- О, юридический ум!.. - пробормотал милорд.
- О, ну как же, сэр, признаю! Ведь это наш Джон, который убежал сколько лет тому назад, сразу после мастера Роберта. - Она вновь повернулась к Джону: - Так ты все время был с ним! А мы и знать ничего не знали. Ты тогда все толковал, что убежишь в Америку искать счастья, Джонни; мы так и думали, что ты американцем стал.
Мистер Брент задал вопрос, который всем казался излишним.
- А этот джентльмен - виконт Бэрхем? - спросил он.
- А то нет? - ответил презрительно Джон. Разве такой нос бывает у кого другого, кроме Тримейнов?
- Вы были при нем все эти годы?
- Так точно, сэр. И задал же он мне жару! - Джон мрачно улыбнулся милорду. - Сколько раз я говорил его светлости, что уеду домой. Но мы, Бартоны, всегда служили Тримейнам.
Наступило долгое молчание. Мистер Брент медленно складывал свои бумаги; мистер Клэпперли многозначительно улыбался сыну; Ренсли глядел в пол.
- Кузен, - сказал милорд, - я надеюсь, вы наконец удовлетворены?
- Об этом нечего больше говорить, милорд, - сказал старый мистер Клэпперли.
Милорд взял свою шляпу.
- В таком случае я прощаюсь со всеми. Мне бы хотелось въехать в дом в конце недели, с вашего позволения. Брент, вы займетесь этим, все устройте и предложите мои условия мистеру Ренсли. Я надеюсь, он увидит, что я великодушен. Клеведейл, вашу руку!
Глава 31
ДОСТОПОЧТЕННЫЙ РОБИН ТРИМЕЙН
Толпы людей приезжали поздравить милорда Бэрхема и сказать ему, как они счастливы, что наконец-то его притязания - которые они всегда считали справедливыми - удовлетворены. Он принимал их всех со своей обычной улыбкой и скромно отмахивался от похвал. Он щедро одарил деньгами кузена Ренсли. Каким образом об этом стало известно в свете, никто не знал, ибо сам Ренсли, конечно, хранил на сей счет молчание. Почти сразу же после этого он уехал за границу в целях поправки здоровья. Во всяком случае, он не питал добрых чувств к милорду; более того вел бессвязные разговоры, обличавшие его намерение снова сулиться с милордом. Мистер Клэпперли отговаривал его от этой безумной затеи и даже отважился указать ему, что милорд отнесся к узурпатору с невероятным великодушием.
То же самое думала миледи Лоуестофт. Милорд величественно отмахивался.
- Я Тримейн-оф-Бэрхем, - говорил он. - Скупость приличествовала бы человеку более низкого происхождения.
- Вы великолепны, Роберт, - отозвалась она.
- Конечно, - следовал его ответ.
В должное время милорд вступил во владение лондонским домом на Гровенор-сквер и на день-два съездил в Бэрхем предупредить слуг, что вскоре он явится с гостями. Своим друзьям он объявил, что теперь только ждет приезда своих детей, чтобы представить их ко двору.
Если раньше люди света искали его общества, то теперь его буквально засыпали приглашениями со всех сторон. Он не проводил вечера в одиночестве: или выезжал сам, или устраивал изысканные карточные вечера у себя дома. Матери девиц на выданье, не скрываясь, ухаживали за ним, ожидая прибытия его сына. Мистер Деверю сказал своему приятелю Белфорту, что коль скоро его знаменитая тетушка, видимо, склоняется к бессмертию, не лучше ли будет ему попытать счастья и добиться руки достопочтенной Прюденс Тримейн. Чарльз Белфорт высказал уверенность в том, что у нее косоглазие или она ряба от оспы. Он сказал, что, за исключением Летти Грейсон, все богатые наследницы некрасивы. К тому же мистер Белфорт был страшно огорчен побегом Питера Мерриота и едва ли мог думать о чем-то другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43