– Ради всего святого, деточка, не говори так! – просительно сказала Фанни. – Ты никогда здесь прежде не бывала. Чтобы я больше не слышала от тебя никаких воспоминаний!
– Да, мадам, – смущенно ответила Леони. – О, вон мосье де Лавале!
Де Лавале подошел к ним, с любопытством искоса поглядывая на ненапудренные волосы Леони, Руперт скрылся в толпе, ища кого-нибудь из приятелей, и исчез надолго.
Очень многие теперь оглядывались на Леони.
– Dis donc, – сказал де Стэнвиль, – кто эта огненная головка? Я ее не узнаю.
Его приятель де Салли взял понюшку табака.
– Неужели ты не слышал? – спросил он. —
Новейшая красавица! Воспитанница Эйвона.
– О-о! Про нее я слышал, – кивнул де Стэнвиль. – Новая игрушка Конде, э?
– Нет, нет, друг мой! – Де Салли энергично потряс головой. – Новая богиня Конде!
Леони делала реверанс герцогине де ла Рок, и тут де Стэнвиль увидел леди Фанни.
– А, так Аластейр привез свою очаровательную сестрицу! Madame, votre serviteur!
Фанни обернулась.
– А, это вы, мосье! – Она протянула руку. – Сколько лет мы не виделись!
– Мадам, когда я гляжу на вас, протекшие годы исчезают, – сказал де Стэнвиль, целуя ей руку. – Но тогда это ведь был «Этьен», а не холодное «мосье»?
Миледи закрылась веером.
– Право, не помню! – сказала она. – Без сомнения, я была очень глупенькой… в то давнее время!
Де Стэнвиль отвел ее в сторону, и они стали перебирать прошлое. Заметив, как занята его сестра, Эйвон извлек Леони из непрерывно растущего кольца поклонников и повел представить графу д'О, который приближался к ним по галерее. Вскоре подошла Фанни, расставшись с де Стэнвилем. Граф учтиво ей поклонился.
– Мадам, могу ли я выразить вам, как я восхищен вашей питомицей? – Он указал сверкающей перстнями рукой туда, где Леони вступила в разговор с застенчивой девушкой, только еще начавшей выезжать, с которой познакомилась на своем балу.
Фанни кивнула.
– Она вам понравилась, мосье?
– Но как могло быть иначе, мадам? Она йclatante! Эти волосы и эти глаза! Я предсказываю succиs йnorme. – Он поклонился и отошел с приятелем.
Леони вернулась к Эйвону.
– Монсеньор, по-моему, молодые люди очень глупы, – сказала она категорично.
– Несомненно, малютка. Но кто тот несчастный, кто навлек на себя твое неудовольствие?
– Мосье де Танквилль, монсеньор. Он говорит, что я жестока! Но это же не так, правда?
– Разумеется, так, дитя, – возразила миледи. – Барышням положено быть жестокими. Это de rigueur!
– А, ба! – сказала Леони. – А где король, монсеньор?
– У камина, малютка. Фанни, отведи ее к королю.
Миледи сложила веер.
– Но ты испросил позволения, Джастин?
– Конечно, моя дорогая. Вас ожидают.
И Фанни повела Леони в глубь галереи и низко присела перед его величеством, который соизволил обойтись с ней очень милостиво. За королем с герцогом Орлеанским и двумя-тремя придворными стоял Конде. Леони перехватила его взгляд, и на ее щеках заиграли ямочки. Его величество сказал леди Фанни несколько благосклонных слов о мадемуазель де Боннар, королева похвалила ее красоту, и миледи проследовала с ней дальше, уступив место другим искателям августейшего внимания.
– Bon! – сказала Леони. – Вот я и побеседовала с королем. – Она обернулась к Эйвону. – Монсеньор, а что я говорила? Он совсем такой, как на монетах.
К ней подошел Конде, и леди Фанни тактично удалилась.
– А, сказочная принцесса, сегодня вы пылаете в наших сердцах!
Леони прикоснулась к своим кудрям.
– Но это неучтиво – говорить со мной о моих рыжих волосах! – заявила она.
– Рыжих? – вскричал Конде. – Это цвет меди, принцесса, а глаза у вас точно фиалки, приколотые к вашему корсажу. Вы очаровали меня, как белая роза, а теперь совсем околдовали, как золотая роза.
– Мосье, – строго сказала Леони. – Так разговаривает мосье де Танквилль. Мне это совсем не
нравится.
– Мадемуазель, я у ваших ног! Скажите, что мне сделать, чтобы вернуть ваше расположение? Леони посмотрела на него, что-то обдумывая.
Он засмеялся.
– О-ла-ла! Какой-нибудь рыцарский подвиг, enfin? У нее заблестели глаза.
– Мне очень хочется пить, мосье, – сказала она жалобно.
Кавалер, стоявший в нескольких шагах от них, посмотрел на нее с изумлением и обернулся к приятелю.
– Mon Dieu, ты слышал, Луи? Кто эта красотка, у которой хватает дерзости послать Конде принести ей напиться?!
– Как, ты не знаешь? – воскликнул тот. – Это мадемуазель де Боннар, воспитанница английского герцога! Она большая оригиналка, и Конде пленяют ее необычные манеры.
Тем временем Конде предложил Леони руку, и они вместе отправились в соседний салон, где он предложил ей бокал миндального напитка. Четверть часа спустя их там нашла Фанни. Они были очень веселы, и Конде с помощью лорнета объяснял Леони фехтовальный прием.
– Боже, душечка, как можно! – сказала миледи и сделала Конде низкий реверанс. – Мосье, не позволяйте ей утомлять вас, умоляю.
– Но я вовсе его не утомляю, мадам, даю слово! – сказала Леони. – Его тоже мучила жажда! А, вот и Руперт!
В салон вошел Руперт с шевалье д'Анво. Увидев Леони, шевалье наморщил лоб.
– Кто? Кто? Кто? M'sieur, on vous demande.
Конде жестом отстранил его.
– Мадемуазель, а обещанная мне награда?
Леони с милой улыбкой отколола фиалки с корсажа и отдала ему. Конде поцеловал ей руку, потом букетик и пошел к дверям галереи, вложив цветы в петлицу кафтана.
– Ну-у! – сказал Руперт. – Черт меня побери!
– Идем, Руперт, – скомандовала Леони. – Проводи меня к мадам Помпадур.
– Нет, провалиться мне, и не подумаю, – учтиво сказал милорд. – Я только-только сбежал оттуда с д'Анво. Тут такая скучища, чтобы ее черт взял!
– Деточка, пойдем со мной, – сказала Фанни, отвела ее в галерею, где оставила на попечение своей дражайшей подруги мадам де Воваллон, а сама отправилась на поиски Эйвона.
В конце концов ей удалось его отыскать под круглым окном, в обществе Ришелье и герцога Нойля. Он сразу же подошел к ней.
– Ну, Фанни, где малютка?
– С Клотильдой де Воваллон, – ответила Она. – Джастин, она дала Конде свой букетик, а он приколол его к груди! Куда это приведет?
– Никуда, дорогая моя, – безмятежно ответил
герцог.
– Но, Джастин, особ королевской крови нельзя так завлекать! Излишняя милость грозит бедой не меньше ее отсутствия!
– Прошу, не расстраивайся, дорогая. Конде не влюблен в малютку, и она в него не влюблена.
– Влюблена! Только этого не хватало бы! Но все это кокетство…
– Фанни, иногда ты бываешь совсем слепой. Конде забавляется, и только.
– Пусть так! – Миледи пожала плечами. – Что теперь?
Его светлость поднес к глазам лорнет и оглядел галерею.
– Теперь, моя дорогая, я хочу, чтобы ты вернулась за Леони и представила ее мадам де Сен-Вир.
– Зачем? – спросила сестра, вглядываясь в его лицо.
– Ну, я думаю, это может быть ей интересно, – ответил его светлость и улыбнулся.
Когда леди Фанни подвела Леони к мадам де Сен-Вир, та судорожно сжала веер, и даже румяна не скрыли, как она побледнела.
– Мадам! – Фанни заметила стиснутую руку и расслышала быстрый вздох. – Мы так давно не виделись! Надеюсь, я нахожу вас в добром здравии?
– Да, мадам. А вы с… с вашим братом… в Париже? – Каждое слово давалось графине с трудом,
– Да. Вывожу эту девочку в свет, – сказала Фанни. – Не забавно ли? Как летят годы! Могу ли я представить вам воспитанницу моего брата? Мадемуазель де Боннар, мадам де Сен-Вир! – Она отступила на шаг.
Графиня невольно протянула руку.
– Дитя… – произнесла она дрожащим голосом, – прошу вас, посидите со мной немного. – Она обернулась к Фанни. – Мадам, оставьте ее со мной. Мне хотелось бы с ней поговорить.
– Но, разумеется! – ответила Фанни и тотчас ушла.
А Леони осталась, глядя в лицо своей матери. Графиня взяла ее руку и принялась ласково поглаживать.
– Пойдемте, моя крошка! – сказала она слабым голосом. – Вон у стены свободная кушетка, Вы побудете со мной… две-три минуты?
– Да, мадам, – сказала Леони вежливо, удивляясь про себя, почему эта увядшая дама так взволнована. Ей вовсе не нравилось, что ее оставили с женой Сен-Вира, но она послушно пошла с ней к кушетке и села подле нее.
Графиня словно растерялась. Она по-прежнему сжимала руку Леони, не спуская, с девушки жаждущих глаз.
– Скажите мне, cherie, – выговорила она наконец, – вы… вы счастливы?
Леони удивилась.
– О да, мадам, конечно, я счастлива!
– Этот человек… – Графиня прижала платок к губам. – Этот человек… добр с вами?
– Вы спрашиваете о монсеньере, моем опекуне, мадам? – сдержанно произнесла Леони.
– Да, petite, да, о нем. – Рука графини дрожала.
– Naturellement, он добр со мной, – ответила Леони.
– Вы обиделись, но, право же, право… Дитя, вы так молоды! Я… могла бы быть вашей матерью! – Она засмеялась вымученным смехом. – А потому вы простите то, что я скажу вам, не правда ли? Он… ваш опекун… не очень хороший человек, а вы… вы…
– Мадам! – Леони отдернула руку. – Я не хочу быть с вами грубой, вы понимаете, но я не позволю вам говорить подобное о монсеньоре.
– Вы так к нему привязаны?
– Да, мадам, я люблю его de tout mon coeur.
– О, mon Dieu! – прошептала графиня. – А он… любит вас?
– Нет-нет, – сказала Леони. – То есть я не знаю, мадам. Он просто очень добр со мной;
Глаза графини впились в ее лицо.
– Это хорошо, – сказала она со вздохом. – Дитя, вы давно живете у него?
– О!.. э… depuis longtemps, – неопределенно ответила Леони.
– Дитя, не смейтесь надо мной! Я… я сохраню ваши слова в тайне. Где герцог нашел вас?
– Простите, мадам, но я забыла.
– Он велел вам забыть! – быстро сказала графиня. – Не правда ли?
Кто-то подошел к кушетке, графиня вздрогнула и умолкла.
– Какая удачная встреча, мадемуазель! – сказал Сен-Вир. – Надеюсь, я вижу вас в добром здравии.
Леони вздернула подбородок.
– Мосье? – произнесла она с недоумением. – Ah, je me souviens! Мосье де Сен-Вир! – Она обернулась к графине. – Я познакомилась с мосье… peste… забыла! Ах да! В Леденье, под Гавром, мадам.
Сен-Вир нахмурился.
– У вас прекрасная память, мадемуазель.
Леони посмотрела ему между глаз.
– Да, мосье. Я не забываю людей. Никогда!
Шагах в десяти от них стоял Арман Сен-Вир, словно приросший к полу.
– Nom d'un nom d'un nom d'un nom! – ахнул он.
– Это выражение, – произнес у него за спиной мягкий голос, – мне никогда не нравилось. Оно лишено… э… образности и силы.
Арман резко обернулся к герцогу.
– Мой друг, теперь ты мне скажешь, кто такая мадемуазель де Боннар!
– Сомневаюсь. – Герцог взял понюшку табака.
– Но посмотри на нее! – потребовал Арман. – Она же вылитый Анри! Да, Анри! Теперь, когда я увидел их рядом…
– Ты так считаешь? – переспросил его светлость. – Мне она кажется гораздо красивее дражайшего графа и несравненно утонченней.
Арман потряс его за плечо.
– Кто она?
– Дорогой Арман, у меня нет ни малейшего намерения сообщать тебе это, а потому, молю тебя, не стискивай мое плечо так сильно! – Он отвел руку Армана и разгладил атлас. – Вот так. Ты поступишь разумно, мой друг, если будешь слеп и глух ко всему, что касается моей воспитанницы.
– Ах, так?! – Арман прожег его взглядом. – Хотел бы я знать, какую игру ты ведешь. Она его дочь, Джастин! Хоть поклянусь!
– Будет лучше, мой милый, если ты воздержишься от этого. Позволь мне доиграть эту игру до конца. И ты не будешь разочарован.
– Но я не понимаю! Даже вообразить не могу, что ты намерен сделать с…
– В таком случае, прошу, и не пытайся, Арман. Я же сказал, что разочарован ты не будешь.
– Так мне онеметь? Хотя весь Париж вскоре заговорит об этом!
– Вот и я так думаю, – согласился его светлость.
– Анри это не понравится, – задумчиво произнес Арман. – Но не вижу, как это может ему повредить. Так почему же ты…
– Мой милый, игра много сложнее, чем тебе кажется. И тебе лучше в нее не вступать, уверяю тебя.
– Что же! – Арман прикусил палец. – Полагаю, я могу предоставить тебе разделаться с Анри. Ты любишь его столь же горячо, как я, э?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49