Если вы вообразите, что вражда между ним и Авелем теперь пошла на убыль, позвольте мне разуверить вас в столь естественном заключении. Возвышение Каина лишь подлило масла в огонь ненависти: нашего друга Авеля теперь жгло желание стать преемником своего брата, Каина же жгло желание во что бы то ни стало воспрепятствовать ему. Положение, как вы замечаете, чреватое многими возможностями. – Он умолк и обвел взглядом своих слушателей, взиравших на него с недоумением и живейшим любопытством. – Одолеваемый мыслями о достижении этой, главной, цели своей жизни, Каин вступил в брак и, без сомнения, почитал себя победителем. Но Фортуна, капризная бабенка, как видно, невзлюбила его: годы шли, а сын, который наполнил бы сердце Каина радостью, все не появлялся и не появлялся на свет. Вы представляете горесть Каина? Авель, однако, торжествовал все больше и больше и, боюсь, без колебаний… э… высмеивал неудачу своего брата. – Его светлость посмотрел на мадам де Сен-Вир, которая застыла в неподвижности рядом с Фанни, и принялся мерно обмахиваться веером. – Кажется, супруга Каина один раз подарила ему мертворожденного ребенка. И Каину словно бы приходилось оставить всякую надежду, но вдруг, вопреки ожиданиям Авеля, госпожа графиня вновь обрадовала супруга. На этот раз Каин решил, что его желание должно непременно сбыться. Возможно, он научился не доверять своей удачливости. И когда время графини приблизилось, он увез ее в свое поместье, где она разрешилась от бремени… дочерью. – Вновь герцог умолк и поглядел через залу на Сен-Вира. Он заметил, как граф покосился на дверь и гневно покраснел, увидев прислонившегося к ней Руперта. Его светлость улыбнулся и покачал лорнет на ленте. – Да, дочерью. Теперь оцените хитрость Каина. В его поместье жил, а может быть, прислуживал ему крестьянин, чья жена только что подарила ему второго сына. Фортуна или Случай, таким образом, расставили ловушку Каину, и он в нее попался, Подкупил этого мужика, чтобы он обменял своего крепыша сына на его дочь.
– Какое злодейство! – воскликнула мадам де Воваллон довольным тоном. – Герцог, вы ввергаете меня в ужас!
– Постарайтесь простить меня, мадам. Ведь в моей истории есть мораль. Итак, обмен был произведен и остался тайной для всех, кроме родителей обоих младенцев и, разумеется, повитухи, помогавшей графине. Но что сталось с ней, мне неизвестно.
– Mon Dieu, каково! – заметила мадам Дюдеффан. – Как мне отвратительны эти негодяи!
– Продолжай, Джастин, – нетерпеливо сказал Арман. – Ты меня чрезвычайно заинтересовал.
– Да, я так и предполагал! – Его светлость задумчиво кивнул.
– Но что произошло с дочерью… Каина?
– Терпение, Арман. Сначала разделаемся с Каином и его якобы сыном. Каин вскоре вернулся с семьей в Париж… Я упоминал, что все это происходило во Франции? А приемному отцу своей дочери приказал переехать в какое-нибудь отдаленное место, не сообщив никому, куда именно, включая и его самого. Мне кажется, на месте Каина я бы не желал так страстно потерять всякий след своей дочери, но, без сомнения, он поступал так, как считал наиболее разумным.
– Герцог, – перебила герцогиня де ла Рок, – немыслимо, чтобы на свете нашлась мать, согласившаяся на подобный обмен!
Мадам де Сен-Вир дрожащей рукой прижала платок к губам.
– Почти немыслимо, – протянул герцог мягким голосом. – Вероятно, графиня страшилась своего супруга. Он был весьма и весьма неприятным человеком, поверьте мне!
– Поверить этому нетрудно, – сказала герцогиня с улыбкой. – Бессердечный злодей! Но продолжайте.
Из-под тяжелых век Эйвон смотрел, как Сен-Вир дернул душившее его жабо, потом он перевел взгляд на сосредоточенное лицо Меривейла и слегка улыбнулся.
– Каин, его жена и лжесын вернулись в Париж, как я уже сказал, к великому разочарованию бедняги Авеля. Авель наблюдал, как его племянник растет, ни лицом, ни натурой ни в чем не проявляя ни единой фамильной черты, и бешенство его возрастало, но правды он не подозревал, в какое бы недоумение ни приводил его мальчик. Как подобное могло прийти ему в голову? – Эйвон расправил манжеты. – На время оставим Каина и вернемся к его дочери. Двенадцать лет она жила в глухом сельском уголке со своими приемными родителями, которые растили ее как собственную дочь. Но на исходе этого срока Фортуна вновь занялась делами Каина и наслала чуму на область, где жила его дочь. Чума скосила и ее приемного отца, и ее приемную мать, но мою героиню она пощадила, как и ее названого брата, о котором ниже. Ее отослали к тамошнему кюре, который дал ей приют и заботился о ней. Прошу вас не забыть этого кюре. Он играет в моей истории не большую, но важную роль.
– Подействует ли это? – шепнул Давенант.
– Взгляните на Сен-Вира! – ответил Марлинг. – Кюре! Какой блестящий ход. Он поймал его врасплох.
– Мы не забудем кюре, – мрачно сказал Арман. – Когда он сыграет свою роль?
– Теперь же, Арман, ибо в его руки приемная мать моей героини перед смертью отдала свое… письменное признание.
– Так, значит, она умела писать, эта крестьянка? – заметил Конде, который слушал, сдвинув брови.
– Мне кажется, принц, в молодости она была камеристкой какой-то знатной дамы, потому что писать она, бесспорно, умела. – Эйвон увидел, как судорожно сжались руки мадам де Сен-Вир, лежавшие у нее на коленях, и был удовлетворен. – Признание это много лет пролежало запертое в ящике письменного стола кюре.
– Но ему следовало предать его гласности! – быстро сказала мадам де Воваллон.
– Я тоже так думаю, мадам, но он был на редкость добросовестным священником и считал, что получил его на исповеди, тайна которой нерушима.
– Но девочка? – спросил Арман.
– Ее, мой милый Арман, забрал в Париж названый брат, который был на много лет ее старше. Звали его Жан, и он купил харчевню на одной из ваших самых скверных и убогих улиц. Так как ему было неудобно держать там девочку нежных лет моей героини, он переодел ее мальчиком. – Мягкий голос стал жестче. – Мальчиком. Я не стану испытывать вашу чувствительность рассказом о том, какой была ее жизнь в этом обличии.
У мадам де Сен-Вир вырвалось рыдание.
– Ah, mon Dieu!
Губы Эйвона сложились в язвящую усмешку.
– Ужасная история, не так ли, мадам? – промурлыкал он.
Сен-Вир привстал с кресла, но снова упал в него. Люди вокруг начали вопросительно переглядываться.
– Затем, – продолжал герцог, – он женился на скверной бабе, которая помыкала моей героиней как только могла. В когтях этой женщины она страдала семь лет. – Его глаза обежали залу. – Пока ей не исполнилось девятнадцать, – сказал он. – На протяжении этих лет она научилась распознавать порок, бояться и познала, что скрывается за безобразным словом «голод». Не понимаю, как ей удалось выжить.
– Герцог, вы рассказываете нам ужасную историю, – сказал Конде. – Что произошло дальше?
– Дальше, принц, вновь вмешалась Фортуна и поставила мою героиню на пути человека, у которого не было никакого повода любить нашего друга Каина. Моя героиня вошла в жизнь этого человека. Его поразило ее сходство с Каином, и, подчинившись порыву, он выкупил ее у названого брата. Он уже много лет ждал случая сполна отдать свой долг Каину и в этом ребенке увидел возможное к тому средство, потому что и он заметил плебейскую внешность и вкусы предполагаемого сына Каина. Случай помог ему, и когда он показал мою героиню Каину, то заметил растерянность и испуг в глазах того и мало-помалу восстановил всю историю. Каин подослал к нему посредника, чтобы купить свою дочь у человека, которого знал как своего врага. И подозрение, пробудившееся в новом игроке, вступившем в игру, превратилось в уверенность.
– Боже великий, д'Анво, – пробормотал де Салли, – может ли это быть…
– Тс! – ответил д'Анво. – Слушай! Становится все интересней.
– От Жана, – продолжал герцог, – враг Каина узнал о том, где моя героиня провела свое детство, и о кюре. Надеюсь, вы не забыли о кюре?
Все глаза были прикованы к герцогу, кое-кто уже обо всем догадался. Конде нетерпеливо кивнул.
– Конечно нет. Продолжайте!
Изумруд на пальце герцога блеснул зловещим огнем.
– Я рад. Этот человек отправился в дальнюю деревушку и… э… поборол кюре. Когда он вернулся в Париж, то привез с собой вот это. – Герцог достал из кармана пожелтелый мятый лист бумаги. Он насмешливо посмотрел на Сен-Вира, который сидел точно каменный истукан. – Это, – повторил Эйвон и положил лист на каминную полку.
Напряжение достигло предела. Давенант с трудом перевел дух.
– На мгновение… я чуть не поверил, что это – признание! – прошептал он. – Марлинг, они начинают понимать.
Его светлость разглядывал рисунок на своем веере.
– Быть может, вы удивитесь, почему он не изобличил Каина сразу же. Признаюсь, это было его первой мыслью. Но он вспомнил годы, которые дочь Каина провела в аду, и решил, что и Каин должен изведать, что такое ад, – чуточку, самую чуточку. – Голос его стал суровым, улыбка исчезла с губ. Мадам Дюдеффан следила за ним с ужасом на лице. – И поэтому он удержал свою руку и начал вести игру в выжидание. Чтобы, мнилось ему, воздать по справедливости. – Вновь он обвел взглядом залу. Его слушатели затаили дыхание, ожидая, что будет дальше, подчиняясь его воле. В это безмолвие его слова падали медленно и негромко. – Думается, он испытал это. День изо дня он ожидал утра и не знал, когда будет нанесен этот удар. Он жил под гнетом страха, метался между надеждой и ужасом. И обманывал себя уверенностью, что у его врага нет доказательств, и мнил себя в безопасности. – Эйвон беззвучно засмеялся и увидел, как поежился Сен-Вир. – Но сомнения возвращались, как он ни убеждал себя, что доказательств нет. Вот так он жил в агонии неуверенности. – Эйвон закрыл веер. – Опекун увез мою героиню в Англию, где она научилась снова быть девушкой. Она осталась жить в поместье своего опекуна, порученная заботам его родственницы. Мало-помалу она начала находить радость в новом своем положении и отчасти забывать прошлые ужасы. И тогда Каин приехал в Англию. – Герцог взял понюшку табака. – Как вор, – продолжал он мягко. – И украл мою героиню, одурманил ее, увез на свой корабль, который ждал его в Портсмуте.
– Боже мой! – ахнула мадам де Воваллон.
– У него ничего не выйдет, – внезапно шепнул Давенант. – Сен-Вир превосходно владеет собой.
– Взгляните на его жену! – возразил Марлинг. Его светлость смахнул еще одну крошку табака с золотого рукава.
– Я не стану утомлять вас рассказом о том, как моя героиня спаслась, – сказал он. – В игре участвовал еще один человек, который помчался следом. Ей удалось бежать с ним, но не прежде чем Каин прострелил ему плечо. Предназначалась ли пуля ему или ей, мне неизвестно.
Сен-Вир сделал быстрое движение и снова замер.
– Подумать, что существуют подобные злодеи! – воскликнул де Шатле.
– Рана оказалась серьезной, и беглецы были вынуждены остановиться в маленькой гостинице неподалеку от Гавра. К счастью, опекун моей героини отыскал их там за два часа до прибытия неутомимого Каина.
– Так он прибыл? – спросилде Салли.
– Но как могли вы усомниться? – улыбнулся его светлость. – Он прибыл, bien sыr, и узнал, что Фортуна вновь посмеялась над ним. Тогда он сказал, что игра еще не доиграна, а затем он… э… удалился.
– Scelerat! – вскричал Конде и, взглянув на мадам де Сен-Вир, вновь перевел взгляд на герцога.
– Вы правы, принц, – учтиво согласился его светлость. – А теперь мы вернемся в Париж, где ее опекун представил мою героиню высшему свету… Помолчи, Арман, конец моей повести уже близок. Она имела успех, могу вас заверить, так как не походила на прочих юных девиц. Иногда она бывала сущим ребенком, но это сочеталось в ней с большой умудренностью и еще большей неукротимостью духа. Я мог бы рассказывать вам о ней часами, но ограничусь лишь тем, что скажу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– Какое злодейство! – воскликнула мадам де Воваллон довольным тоном. – Герцог, вы ввергаете меня в ужас!
– Постарайтесь простить меня, мадам. Ведь в моей истории есть мораль. Итак, обмен был произведен и остался тайной для всех, кроме родителей обоих младенцев и, разумеется, повитухи, помогавшей графине. Но что сталось с ней, мне неизвестно.
– Mon Dieu, каково! – заметила мадам Дюдеффан. – Как мне отвратительны эти негодяи!
– Продолжай, Джастин, – нетерпеливо сказал Арман. – Ты меня чрезвычайно заинтересовал.
– Да, я так и предполагал! – Его светлость задумчиво кивнул.
– Но что произошло с дочерью… Каина?
– Терпение, Арман. Сначала разделаемся с Каином и его якобы сыном. Каин вскоре вернулся с семьей в Париж… Я упоминал, что все это происходило во Франции? А приемному отцу своей дочери приказал переехать в какое-нибудь отдаленное место, не сообщив никому, куда именно, включая и его самого. Мне кажется, на месте Каина я бы не желал так страстно потерять всякий след своей дочери, но, без сомнения, он поступал так, как считал наиболее разумным.
– Герцог, – перебила герцогиня де ла Рок, – немыслимо, чтобы на свете нашлась мать, согласившаяся на подобный обмен!
Мадам де Сен-Вир дрожащей рукой прижала платок к губам.
– Почти немыслимо, – протянул герцог мягким голосом. – Вероятно, графиня страшилась своего супруга. Он был весьма и весьма неприятным человеком, поверьте мне!
– Поверить этому нетрудно, – сказала герцогиня с улыбкой. – Бессердечный злодей! Но продолжайте.
Из-под тяжелых век Эйвон смотрел, как Сен-Вир дернул душившее его жабо, потом он перевел взгляд на сосредоточенное лицо Меривейла и слегка улыбнулся.
– Каин, его жена и лжесын вернулись в Париж, как я уже сказал, к великому разочарованию бедняги Авеля. Авель наблюдал, как его племянник растет, ни лицом, ни натурой ни в чем не проявляя ни единой фамильной черты, и бешенство его возрастало, но правды он не подозревал, в какое бы недоумение ни приводил его мальчик. Как подобное могло прийти ему в голову? – Эйвон расправил манжеты. – На время оставим Каина и вернемся к его дочери. Двенадцать лет она жила в глухом сельском уголке со своими приемными родителями, которые растили ее как собственную дочь. Но на исходе этого срока Фортуна вновь занялась делами Каина и наслала чуму на область, где жила его дочь. Чума скосила и ее приемного отца, и ее приемную мать, но мою героиню она пощадила, как и ее названого брата, о котором ниже. Ее отослали к тамошнему кюре, который дал ей приют и заботился о ней. Прошу вас не забыть этого кюре. Он играет в моей истории не большую, но важную роль.
– Подействует ли это? – шепнул Давенант.
– Взгляните на Сен-Вира! – ответил Марлинг. – Кюре! Какой блестящий ход. Он поймал его врасплох.
– Мы не забудем кюре, – мрачно сказал Арман. – Когда он сыграет свою роль?
– Теперь же, Арман, ибо в его руки приемная мать моей героини перед смертью отдала свое… письменное признание.
– Так, значит, она умела писать, эта крестьянка? – заметил Конде, который слушал, сдвинув брови.
– Мне кажется, принц, в молодости она была камеристкой какой-то знатной дамы, потому что писать она, бесспорно, умела. – Эйвон увидел, как судорожно сжались руки мадам де Сен-Вир, лежавшие у нее на коленях, и был удовлетворен. – Признание это много лет пролежало запертое в ящике письменного стола кюре.
– Но ему следовало предать его гласности! – быстро сказала мадам де Воваллон.
– Я тоже так думаю, мадам, но он был на редкость добросовестным священником и считал, что получил его на исповеди, тайна которой нерушима.
– Но девочка? – спросил Арман.
– Ее, мой милый Арман, забрал в Париж названый брат, который был на много лет ее старше. Звали его Жан, и он купил харчевню на одной из ваших самых скверных и убогих улиц. Так как ему было неудобно держать там девочку нежных лет моей героини, он переодел ее мальчиком. – Мягкий голос стал жестче. – Мальчиком. Я не стану испытывать вашу чувствительность рассказом о том, какой была ее жизнь в этом обличии.
У мадам де Сен-Вир вырвалось рыдание.
– Ah, mon Dieu!
Губы Эйвона сложились в язвящую усмешку.
– Ужасная история, не так ли, мадам? – промурлыкал он.
Сен-Вир привстал с кресла, но снова упал в него. Люди вокруг начали вопросительно переглядываться.
– Затем, – продолжал герцог, – он женился на скверной бабе, которая помыкала моей героиней как только могла. В когтях этой женщины она страдала семь лет. – Его глаза обежали залу. – Пока ей не исполнилось девятнадцать, – сказал он. – На протяжении этих лет она научилась распознавать порок, бояться и познала, что скрывается за безобразным словом «голод». Не понимаю, как ей удалось выжить.
– Герцог, вы рассказываете нам ужасную историю, – сказал Конде. – Что произошло дальше?
– Дальше, принц, вновь вмешалась Фортуна и поставила мою героиню на пути человека, у которого не было никакого повода любить нашего друга Каина. Моя героиня вошла в жизнь этого человека. Его поразило ее сходство с Каином, и, подчинившись порыву, он выкупил ее у названого брата. Он уже много лет ждал случая сполна отдать свой долг Каину и в этом ребенке увидел возможное к тому средство, потому что и он заметил плебейскую внешность и вкусы предполагаемого сына Каина. Случай помог ему, и когда он показал мою героиню Каину, то заметил растерянность и испуг в глазах того и мало-помалу восстановил всю историю. Каин подослал к нему посредника, чтобы купить свою дочь у человека, которого знал как своего врага. И подозрение, пробудившееся в новом игроке, вступившем в игру, превратилось в уверенность.
– Боже великий, д'Анво, – пробормотал де Салли, – может ли это быть…
– Тс! – ответил д'Анво. – Слушай! Становится все интересней.
– От Жана, – продолжал герцог, – враг Каина узнал о том, где моя героиня провела свое детство, и о кюре. Надеюсь, вы не забыли о кюре?
Все глаза были прикованы к герцогу, кое-кто уже обо всем догадался. Конде нетерпеливо кивнул.
– Конечно нет. Продолжайте!
Изумруд на пальце герцога блеснул зловещим огнем.
– Я рад. Этот человек отправился в дальнюю деревушку и… э… поборол кюре. Когда он вернулся в Париж, то привез с собой вот это. – Герцог достал из кармана пожелтелый мятый лист бумаги. Он насмешливо посмотрел на Сен-Вира, который сидел точно каменный истукан. – Это, – повторил Эйвон и положил лист на каминную полку.
Напряжение достигло предела. Давенант с трудом перевел дух.
– На мгновение… я чуть не поверил, что это – признание! – прошептал он. – Марлинг, они начинают понимать.
Его светлость разглядывал рисунок на своем веере.
– Быть может, вы удивитесь, почему он не изобличил Каина сразу же. Признаюсь, это было его первой мыслью. Но он вспомнил годы, которые дочь Каина провела в аду, и решил, что и Каин должен изведать, что такое ад, – чуточку, самую чуточку. – Голос его стал суровым, улыбка исчезла с губ. Мадам Дюдеффан следила за ним с ужасом на лице. – И поэтому он удержал свою руку и начал вести игру в выжидание. Чтобы, мнилось ему, воздать по справедливости. – Вновь он обвел взглядом залу. Его слушатели затаили дыхание, ожидая, что будет дальше, подчиняясь его воле. В это безмолвие его слова падали медленно и негромко. – Думается, он испытал это. День изо дня он ожидал утра и не знал, когда будет нанесен этот удар. Он жил под гнетом страха, метался между надеждой и ужасом. И обманывал себя уверенностью, что у его врага нет доказательств, и мнил себя в безопасности. – Эйвон беззвучно засмеялся и увидел, как поежился Сен-Вир. – Но сомнения возвращались, как он ни убеждал себя, что доказательств нет. Вот так он жил в агонии неуверенности. – Эйвон закрыл веер. – Опекун увез мою героиню в Англию, где она научилась снова быть девушкой. Она осталась жить в поместье своего опекуна, порученная заботам его родственницы. Мало-помалу она начала находить радость в новом своем положении и отчасти забывать прошлые ужасы. И тогда Каин приехал в Англию. – Герцог взял понюшку табака. – Как вор, – продолжал он мягко. – И украл мою героиню, одурманил ее, увез на свой корабль, который ждал его в Портсмуте.
– Боже мой! – ахнула мадам де Воваллон.
– У него ничего не выйдет, – внезапно шепнул Давенант. – Сен-Вир превосходно владеет собой.
– Взгляните на его жену! – возразил Марлинг. Его светлость смахнул еще одну крошку табака с золотого рукава.
– Я не стану утомлять вас рассказом о том, как моя героиня спаслась, – сказал он. – В игре участвовал еще один человек, который помчался следом. Ей удалось бежать с ним, но не прежде чем Каин прострелил ему плечо. Предназначалась ли пуля ему или ей, мне неизвестно.
Сен-Вир сделал быстрое движение и снова замер.
– Подумать, что существуют подобные злодеи! – воскликнул де Шатле.
– Рана оказалась серьезной, и беглецы были вынуждены остановиться в маленькой гостинице неподалеку от Гавра. К счастью, опекун моей героини отыскал их там за два часа до прибытия неутомимого Каина.
– Так он прибыл? – спросилде Салли.
– Но как могли вы усомниться? – улыбнулся его светлость. – Он прибыл, bien sыr, и узнал, что Фортуна вновь посмеялась над ним. Тогда он сказал, что игра еще не доиграна, а затем он… э… удалился.
– Scelerat! – вскричал Конде и, взглянув на мадам де Сен-Вир, вновь перевел взгляд на герцога.
– Вы правы, принц, – учтиво согласился его светлость. – А теперь мы вернемся в Париж, где ее опекун представил мою героиню высшему свету… Помолчи, Арман, конец моей повести уже близок. Она имела успех, могу вас заверить, так как не походила на прочих юных девиц. Иногда она бывала сущим ребенком, но это сочеталось в ней с большой умудренностью и еще большей неукротимостью духа. Я мог бы рассказывать вам о ней часами, но ограничусь лишь тем, что скажу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49