Джордж Буш ничего не мог противопоставить гневно сверкавшим голубым глазам и холодному, решительному голосу, заглушавшему жужжание кондиционера, и в конце концов был вынужден согласиться, что в намерения Америки не входит потворствовать агрессору. Позднее друзьям президента показалось, что Джорджа Буша тревожил не столько Саддам Хуссейн со всеми его танками и пушками, сколько эта непоколебимая женщина.
Третьего августа состоялась конфиденциальная беседа между официальными представителями правительств США и Египта. Президенту Мубараку напомнили, в какой мере его вооруженные силы зависят от поставок американского вооружения, сколько Египет задолжал Всемирному банку и какие суммы получил от США в качестве помощи. Четвертого августа египетское правительство выступило с официальным заявлением, в котором резко осудило агрессию Саддама.
К глубокому разочарованию - но не удивлению - короля Иордании иракский диктатор тотчас отказался лететь в Джидду на конференцию, на которой ему пришлось бы сидеть рядом с Хосни Мубараком и подчиняться королю Фахду.
Для короля Саудовской Аравии оскорбительно прямое заявление египетского правительства явилось тяжелым ударом, ведь Восток всегда гордился своим утонченным этикетом. Король Фахд, за неизменно учтивой и невозмутимой внешностью которого скрывался острый ум политика, был недоволен.
Но то был лишь один из двух факторов, сорвавших конференцию в Джидде. Вторым оказались показанные саудовскому монарху фотографии, сделанные американскими спутниками. Фотографии убедительно показывали, что иракская армия не собирается останавливать наступление и что боевые колонны агрессора движутся на юг Кувейта, неумолимо приближаясь к границам Саудовской Аравии.
Осмелится ли иракский диктатор развить военный успех и вторгнуться в Саудовскую Аравию? Ответ на этот вопрос давали простые арифметические расчеты. Саудовская Аравия обладала крупнейшими запасами нефти. Второе место в мире занимал Кувейт, которому при существующих темпах добычи своих запасов хватило бы на сто с лишним лет. Третье место принадлежало Ираку. С захватом Кувейта иракской армией ситуация резко менялась. Кроме того, девяносто процентов разрабатываемых и резервных месторождений Саудовской Аравии располагалось в треугольнике, который начинался у портовых городов Дарран, Эль-Хобар, Дам-мам, Джубаил и тянулся в глубь страны. Республиканская гвардия неуклонно приближалась к этому треугольнику, а фотографии говорили, что на территорию Кувейта вторгаются все новые и новые дивизии иракской армии.
К счастью, его величество так и не догадался, что фотографии были немного откорректированы. На самом деле иракские дивизии, подошедшие к южной границе Кувейта, уже начали окапываться, однако на фотографиях изображения бульдозеров были тщательно замазаны.
Шестого августа королевство Саудовская Аравия официально обратилось к США с просьбой ввести американские войска для его защиты.
В тот же день на Средний Восток были направлены первые эскадрильи истребителей-бомбардировщиков. Началась операция «Щит в пустыне».
Утром 4 августа бригадир Хассан Рахмани выпрыгнул из штабного автомобиля, взбежал по ступенькам отеля «Хилтон» и, распахнув стеклянные двери, прошел в вестибюль. Командование иракских сил безопасности в оккупированном Кувейте сразу же выбрало отель для размещения своей штаб-квартиры. Рахманн находил забавным, что «Хилтон» располагался бок о бок с американским посольством. Оба здания фасадами выходили на пляж; из окон того и другого открывался изумительный вид на сверкавшие в солнечных лучах голубые воды Персидского залива.
Какое-то время американским дипломатам придется ограничиваться этим видом; по предложению бригадира здание посольства было немедленно блокировано солдатами Республиканской гвардии. Пока что осаду никто снимать не собирался. Правда, даже иракская служба безопасности не могла запретить иностранным дипломатам поддерживать радиосвязь со своими правительствами с суверенной территории посольств. Больше того, Рахмани понимал, что у Ирака нет суперкомпьютеров, необходимых для разгадывания сложных шифров, которыми пользуются англичане и американцы.
Тем не менее в силах руководителя отдела контрразведки Мухабарата было сделать так, чтобы американцы, если и смогли о чем-то сообщить своему правительству, так разве что о прекрасном виде из окон посольства.
Конечно, не исключалась возможность получения американцами информации от их друзей националистов, которых в Кувейте оставалось еще предостаточно. Значит, прежде всего нужно было отрезать внешние телефонные линии посольства или установить на них подслушивающую аппаратуру. Последний вариант казался более выгодным, но, к сожалению, большинство квалифицированных специалистов бригадира остались в Багдаде. Там им тоже хватало работы.
Хассан Рахмани повернул к номерам, зарезервированным за сотрудниками контрразведки, снял форменную куртку, бросил ее ординарцу, который, обливаясь потом, только что внес два тяжелых чемодана с документами, и подошел к окну, выходившему на бассейн отеля. Неплохо бы попозже поплавать там, подумал Рахмани, но потом заметил двух солдат, которые набирали воду во фляжки прямо из бассейна, и еще двоих, которые мочились туда же. Хассан Рахмани вздохнул.
В свои тридцать семь лет бригадир Рахмани был статен, аккуратен, всегда гладко выбрит. Ему не было нужды отращивать усы в подражание Саддаму Хуссейну. Он знал себе цену, потому что на своем месте был незаменим. Между прочим, это место он занял не по протекции, а только в силу своих высочайших профессиональных качеств. Рахмани считал себя единственным интеллигентным, образованным человеком в толпе кретинов, поднявшихся наверх на гребне политической волны.
Почему ты служишь этому режиму, часто спрашивали его зарубежные друзья. Такие вопросы иностранцы чаще всего задавали, когда Рахмани поил их в баре отеля «Рашид» или в еще более укромном уголке. Рахмани дозволялось общаться с иностранцами, такова была специфика его работы. Впрочем, сам он всегда оставался трезвым. Он не был религиозным фанатиком и в принципе не возражал против спиртных напитков, но себе всегда заказывал джин с тоником, предварительно предупредив бармена, чтобы тот наливал ему чистый тоник.
Так вот, в ответ на подобные вопросы Рахмани улыбался, пожимал плечами и говорил:
- Я - гражданин Ирака и горжусь этим. Вы хотели бы, чтобы я служил другому правительству?
Конечно, сам Рахмани отлично знал, почему он служит режиму, руководителей которого большей частью тайно презирал. Если бы он был склонен к эмоциям - а сам Рахмани часто говорил, что они ему совершенно чужды, - то он бы признался, что одной из истинных причин является искренняя любовь к стране и ее народу, обычным простым людям, интересы которых баасистская партия уже давно не представляла.
Но основная причина заключалась в другом. Рахмани хотел преуспеть в жизни. Для человека его поколения в Ираке существовало немного путей к успеху. Он мог бы стать противником диктаторского режима, уехать за границу и там влачить жалкое существование, постоянно скрываясь от наемных профессиональных убийц и зарабатывая крохи переводами с арабского на английский или наоборот.
Он мог остаться в Ираке; тогда перед ним открывались три пути. Можно было опять-таки стать противником режима и распрощаться с жизнью в одной из пыточных камер этого зверя Омара Хатиба, которого он ненавидел всей душой, отлично зная, что Хатиб питает к нему такие же чувства. Можно было попытаться стать независимым бизнесменом, что казалось весьма проблематичным в стране, где систематически попирались все законы экономики. Рахмани выбрал третью возможность: используя свой незаурядный ум и проявляя должную находчивость, улыбаться идиотам и занять высокое положение в их рядах.
С точки зрения самого Рахмани, в этом не было ничего предосудительного. Служил же Рейнхард Гелен сначала Гитлеру, потом американцам, потом правительству ФРГ. Служил же Маркус Вольф восточногерманским коммунистам, не веря ни одному их слову. Вольф был игроком, он жил своей игрой, хитросплетениями шпионажа и контрразведки. Для Рахмани игральным столом был Ирак. Он знал сколько угодно других профессиональных разведчиков, которые поняли бы его.
Хассан Рахмани отошел от окна и сел за стол, чтобы записать самые неотложные вопросы. Если в будущем Кувейт должен стать хотя бы сравнительно надежной и безопасной девятнадцатой провинцией Ирака, то нужно срочно провернуть чертову тьму дел.
Главная трудность заключалась в том, что Рахмани не знал намерений Саддама Хуссейна и сомневался, знает ли сам президент, чего он хочет и как долго он намерен оккупировать Кувейт. Если иракские войска скоро уйдут, то не имело смысла затевать гигантскую контрразведывательную операцию, затыкать все возможные источники утечки информации, все лазейки для шпионов.
По мнению Рахмани, Саддам Хуссейн мог бы выйти сухим из воды, но для этого нужно будет умело вести переговоры, ловко маневрировать, говорить то, что хотят услышать другие. Первым этапом должна стать назначенная на завтра конференция в Джидде. Там следовало бы, не скупясь на лесть в адрес короля Фахда, заверить, что Ираку ничего не нужно, кроме справедливого распределения запасов нефти, выхода к Персидскому заливу и решения вопроса о невыплаченном долге. Если все эти требования Ирака будут удовлетворены, то иракская армия тотчас вернется домой. Предоставив возможность арабам разрешить конфликт самим и любой ценой не допуская к участию в конференции американцев и англичан, Саддам Хуссейн сможет спать спокойно, не без оснований полагаясь на традиционную любовь арабов к бесконечным переговорам.
Западным странам уже через несколько недель эта история надоест, и они решат, что в конфликте должны разбираться сами арабы - два короля и два президента. Англичане и американцы останутся довольны, если к ним по-прежнему будет течь рекой арабская нефть, чтобы отравлять их города удушающим смогом. Если к тому же в Кувейте не слишком зверствовать, то средства массовой информации скоро оставят кувейтскую тему, всеми забытый Аль Сабах будет мирно доживать свои дни в изгнании где-нибудь в Саудовской Аравии, кувейтцы привыкнут к новому правительству, а конференция под лозунгом «руки прочь от Кувейта» может пережевывать одно и то же еще лет десять, пока проблема не решится сама собой.
В принципе такой сценарий вполне реален, нужно лишь выбрать правильную, выгодную позицию, вроде позиции Гитлера перед началом второй мировой войны: я всего лишь ищу пути удовлетворения моих справедливых требований, это мое самое последнее территориальное притязание. Король Фахд попался бы на такую удочку, ведь никто не испытывает особых симпатий к кувейтцам, не говоря уже о сибаритствующем семействе Аль Сабаха. Король Фахд и король Хуссейн в конце концов плюнут на них, как Чемберлен плюнул на чехов в 1938 году.
Беда в том, что Саддам Хуссейн, бесспорно, чертовски умный и коварный бандит (иначе он не дожил бы до этих дней), был никудышным дипломатом и стратегом. Не сегодня, так завтра, рассуждал Хассан Рахмани, раис допустит серьезную ошибку, например, захватит саудовские нефтяные месторождения и поставит западные страны перед свершившимся фактом. Тогда Западу ничего не останется, как уничтожить нефтяные скважины и тем самым на поколение расстаться с мечтами о собственном процветании.
Запад - это значит Америка плюс всегда поддерживающая ее Великобритания. Словом, англосаксы, а англосаксов Рахмани знал хорошо. Пять лет в частной приготовительной школе мистера Хартли не прошли даром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111