Через год, в 1556 году архиепископ Крэн-мер был также сожжен на этом же месте. Языки пламени опалили дверь Бейллиол-колледжа, расположенного в нескольких метрах от места казни. Позже дверь была снята и повешена у входа во внутренний двор. Обожженные места на двери видны по сегодняшний день.
— Хэлло, — раздался голос рядом. Он оглянулся. Студент был высокий и нескладный, а она небольшого роста, с яркими темными глазами и полненькая как куропатка, — Меня зовут Дженни, кажется у нас один научный руководитель.
Студент широко улыбнулся:
— Меня зовут Саймон. — Ему был двадцать один год, после двух лет в Йельском университете он попал в Оксфорд по программе обучения на первых курсах за рубежом.
Они направились к выходу. Молодой человек вел за руль велосипед. Он был здесь позавчера, но тогда он приехал на машине. Пройдя наполовину арку, они встретились с доброжелательным, но непреклонным привратником Тимом.
— Вы недавно в колледже, не так ли, сэр?
— Да, сэр, пожалуй, первый день.
— Отлично, давайте запомним первое правило здешних мест — ни при каких обстоятельствах, ни в пьяном виде, ни под наркотиком или в полусне вы не должны вести за руль, нести на себе или въезжать на велосипеде через арку во двор. Прислоните, пожалуйста, его к стене, сэр, рядом с другими велосипедами.
В университетах есть канцлеры, ректоры, деканы, профессора, казначеи, лекторы, стипендиаты и прочие, расположенные в порядке строгой иерархии.
Но старший привратник колледжа несомненно входит в высшую лигу. Как бывший младший командир, Тим умел хорошо управлять людьми.
Когда Саймон и Дженни вернулись, он доброжелательно кивнул им и сказал:
— Полагаю, вы идете к доктору Кину. Вход в углу двора и по лестнице на самый верх.
Когда они добрались до кабинета своего научного руководителя в области истории средних веков и представились, — Дженни назвала его «профессор», а Саймон — «сэр», — доктор Кин широко улыбнулся, глядя на них поверх очков.
— Есть, — весело сказал он, — две вещи, и только две, которые я не разрешаю. Первое — зря тратить время, ваше и мое. Второе — называть меня «сэр». Пока можете обращаться ко мне «доктор Кин», а потом перейдем на «Моррис». Кстати, Дженни, я к тому же не профессор, у них есть кафедры и кресла, а у меня, как видите, их нет, по крайней мере ни одного в приличном состоянии.
Он указал на полуразвалившуюся мебель, и пригласил студентов устраиваться поудобнее. Саймон опустился в безногое кресло стиля королевы Анны, оказавшись в трех дюймах от пола, и все вместе они стали обсуждать Яна Гуса и гуситскую революцию в средневековой Богемии. Саймон улыбнулся. Он понял, что Оксфорд ему понравится.
***
В силу чистой случайности, две недели спустя, Сайрус Миллер оказался рядом с Питером Коббом на обеде, посвященном сбору средств в Остине, штат Техас. Он терпеть не мог такие обеды и, как правило, избегал их. Но этот был в пользу местного политического деятеля, а Миллер знал, как важно оставить после себя след в политическом мире, когда ему понадобится какая-нибудь услуга. Вначале он решил не обращать внимания на соседа, который не занимался нефтью. Но затем тот упомянул название своей корпорации, что означало его абсолютную оппозицию Нэн-такетскому договору и человеку, стоящему за этим договором, — Джону Кормэку.
— Нужно остановить этот проклятый договор, — сказал Кобб. — Нужно как-то убедить Сенат не ратифицировать его.
По последним сведениям составление текста договора близилось к концу, затем в апреле его подпишут послы двух стран в Вашингтоне и Москве, в октябре, после летнего перерыва, он будет утвержден Центральным Комитетом в Москве и в конце года предложен Сенату.
— Вы думаете, Сенат обязательно отвергнет его? — осторожно спросил Миллер. Оборонный подрядчик мрачно смотрел на свой пятый бокал.
— Нет, — сказал он. — На самом деле сокращение вооружений всегда популярно среди избирателей, и, несмотря на все противодействующие факторы, у Кормэка достаточно харизмы и популярности, чтобы протолкнуть его силой своей личности. Терпеть его не могу, но это факт.
Миллера восхитил реализм побежденного человека.
— Вы пока не знаете условий договора? — спросил он.
— Знаю, они собираются урезать средства на оборону на десятки миллиардов долларов. По обе стороны «железного занавеса». Идет разговор о сорока процентах, с обеих сторон, разумеется.
— А много ли людей, которые думают так же как вы? — спросил Миллер.
Кобб был слишком пьян и не видел основной цели вопросов.
— Почти вся военная промышленность, — проворчал он. — Мы ожидаем полного закрытия предприятий и огромных личных и корпоративных убытков.
— Д-да, очень жаль, что у нас президент не Майкл Оделл, — размышлял вслух Миллер. Человек из фирмы «Зодиак» хрипло рассмеялся:
— Это мечты. Конечно, он выступил бы против сокращения ассигнований.
Но мечты нам не помогут, он останется вице-президентом, а Кормэк — президентом.
— Вы в этом уверены? — тихо спросил Миллер.
В последнюю неделю месяца Кобб, Мойр и Салкинд встретились со Скэнлоном и Миллером за ужином по приглашению Миллера в шикарном номере гостиницы «Ремингтон» в Хьюстоне. После ужина, за кофе с коньяком, Миллер направил их мысли на то, что Джон Кормэк все еще остается хозяином Белого дома.
— Он должен уйти, — подал идею Миллер. Гости кивнули в знак согласия.
— Я не хочу иметь ничего общего с убийством, — поспешно заявил Салкинд. — Вспомните Кеннеди. В результате его гибели Конгресс принял все законодательство по гражданским правам, то, чего он не мог добиться при жизни. Если целью убийства было не допустить этого, то результат был противоположный. И не кто-нибудь, а именно Джонсон сделал все это законом.
— Я согласен, — сказал Миллер, — такой курс действий немыслим. Но ведь должен же быть какой-то способ заставить его уйти в отставку!
— Назовите его, — предложил Мойр. — Кто может сделать это? К нему не подступишься В его прошлом нет никаких скандалов. Перед тем, как предложить ему выдвинуть свою кандидатуру, его тщательно проверили.
— Но ведь должно же быть что-то, — воскликнул Миллер, — какая-то ахиллесова пята! У нас есть цель, есть контакты, есть средства. Нам нужен кто-то, кто выработает план действий.
— Как насчет вашего полковника? — спросил Скэнлон. Миллер отрицательно покачал головой:
— Он считает любого президента Соединенных Штатов своим главнокомандующим. Нет, нужен другой человек... Из другого круга...
Тот, о котором он думал и намеревался отыскать, был беспринципным, изощренным, безжалостным, умным и преданным только деньгам.
Глава 3
Март 1991 года
В тридцати милях от Оклахома-Сити расположена федеральная тюрьма Эль-Рино, официально известная как «федеральное исправительное заведение». Говоря менее формально, это одна из тюрем самого строгого режима в Америке. На рассвете, холодным мартовским днем, в огромных воротах этого заведения открылась небольшая дверь, и из нее вышел человек.
Он был среднего роста, полноват, бледный от пребывания в тюрьме, без денег, и настроение у него было исключительно мрачное. Он огляделся, увидел то немногое, что было вокруг, и зашагал по направлению к городу.
Некоторое время за ним наблюдали глаза охранников на сторожевых вышках.
Но скоро они потеряли к нему всякий интерес. Другие глаза из припаркованного автомобиля смотрели на него с гораздо большим интересов.
Длинный лимузин стоял на довольно далеком расстоянии от главных ворот тюрьмы, во всяком случае, на таком, что его номер оттуда нельзя было рассмотреть. Человек, наблюдавший его через заднее стекло машины, опустил бинокль и пробормотал: «Он направляется в нашу сторону».
Через десять минут полный человек прошел мимо автомашины, взглянул на нее и пошел дальше. Но он был профессионалом, и его система тревоги тут же подала ему сигнал.
Он миновал машину и прошел уже сотню ярдов, когда ее мотор заурчал и она нагнала его. Из машины вышел молодой человек приятной наружности, чисто выбритый и атлетически сложенный.
— Мистер Мосс?
— Кому это нужно знать?
— Моему работодателю, сэр. Он хотел бы побеседовать с вами.
— Предполагаю, у него нет имени? — сказал полный мужчина.
— Пока нет, — улыбнулся молодой человек. — Но в нашем распоряжении теплая машина, частный самолет, и мы ничего плохого вам не хотим.
Взглянем правде в лицо, мистер Мосс, куда вы сейчас можете пойти?
Мосс задумался. Ни машина, ни молодой человек не пахли Компанией (ЦРУ) или Бюро (ФБР) — его заклятыми врагами. И, действительно, ему некуда было сейчас податься. Он влез на заднее сиденье, молодой человек сел рядом с ним, и лимузин помчался, но не в сторону Оклахома-Сити, а на северо-запад, к аэродрому Уайли-Пост.
В 1966 году Ирвингу Мосеу было двадцать пять лет, и он был младшим агентом ЦРУ (Джей Эс 12). Он только что приехал из Штатов и работал во Вьетнаме по программе «Феникс», проводившейся под руководством ЦРУ. В те годы части специального назначения — зеленые береты — постепенно передавали свою до сих пор довольно успешную программу по завоеванию сердец и умов населения в дельте реки Меконг армии Южного Вьетнама, которая обращалась с идеей действительно убеждать крестьян не сотрудничать с Вьетконгом с гораздо меньшим мастерством и гуманностью.
Работники программы «Феникс» были связаны с армией Южного Вьетнама, а зеленые береты все больше и больше занимались операциями «найти и уничтожить». Иногда они приводили пленных вьетконговцев или подозреваемых для допроса, проводимого южновьетнамской армией под эгидой «Феникса». Именно тогда Мосс открыл свое тайное пристрастие и свой настоящий талант.
Еще будучи совсем молодым человеком, его удивляла и огорчала недостаточная собственная сексуальность. Он с горечью вспоминал все издевательства по этому поводу, которые ему пришлось пережить в то время. Его также смущал тот факт, что сексуальное возбуждение тут же приходило к нему, когда он слышал человеческие крики от боли. Для такого человека молчаливые джунгли Вьетнама, не задающие вопросов, были неиссякаемым источником наслаждений, нечто вроде пещеры Алладина. Он был один в глубоком тылу с вьетнамским подразделением и назначил себя главным следователем, допрашивающим подозреваемых. В этом ему помогали два капрала южновьетнамской армии с такими же садистскими наклонностями.
Для него это были прекрасные три года, закончившиеся в 1969 году, когда однажды высокий сержант зеленых беретов вышел неожиданно из джунглей. Он был ранен в левую руку, и командир отправил его в тыл за медицинской помощью. Молодой воин несколько секунд смотрел на дело рук Мосса, а затем со страшной силой ударил его в переносицу правой рукой.
Врачи в Дананге сделали все возможное, но кости перегородки были настолько раздроблены, что Мосс был вынужден отправиться на лечение в Японию. И даже после операции, сделанной там, его переносица осталась расплющенной, а проходы были повреждены настолько, что он до сих пор свистел и шмыгал носом при дыхании, особенно когда волновался.
Он никогда больше не встречал этого сержанта, никаких официальных запросов по этому поводу не было, и он сумел замести следы и остаться в ЦРУ. До 1983 года. В том году, весьма продвинувшись по службе, он оказался в группе ЦРУ в Гондурасе. Он курировал ряд лесных лагерей контрас, расположенных вдоль границы с Никарагуа. Из этих лагерей контрас, многие из которых были солдатами изгнанного и нелюбимого диктатора Сомосы, время от времени совершали налеты через границу на страну, которой он когда-то правил. Однажды такая группа вернулась и привела тринадцатилетнего мальчика, не сандиниста, а простого крестьянского подростка.
Допрос проходил на поляне в четверти мили от лагеря, но в тишине тропического леса отчаянные крики были хорошо слышны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
— Хэлло, — раздался голос рядом. Он оглянулся. Студент был высокий и нескладный, а она небольшого роста, с яркими темными глазами и полненькая как куропатка, — Меня зовут Дженни, кажется у нас один научный руководитель.
Студент широко улыбнулся:
— Меня зовут Саймон. — Ему был двадцать один год, после двух лет в Йельском университете он попал в Оксфорд по программе обучения на первых курсах за рубежом.
Они направились к выходу. Молодой человек вел за руль велосипед. Он был здесь позавчера, но тогда он приехал на машине. Пройдя наполовину арку, они встретились с доброжелательным, но непреклонным привратником Тимом.
— Вы недавно в колледже, не так ли, сэр?
— Да, сэр, пожалуй, первый день.
— Отлично, давайте запомним первое правило здешних мест — ни при каких обстоятельствах, ни в пьяном виде, ни под наркотиком или в полусне вы не должны вести за руль, нести на себе или въезжать на велосипеде через арку во двор. Прислоните, пожалуйста, его к стене, сэр, рядом с другими велосипедами.
В университетах есть канцлеры, ректоры, деканы, профессора, казначеи, лекторы, стипендиаты и прочие, расположенные в порядке строгой иерархии.
Но старший привратник колледжа несомненно входит в высшую лигу. Как бывший младший командир, Тим умел хорошо управлять людьми.
Когда Саймон и Дженни вернулись, он доброжелательно кивнул им и сказал:
— Полагаю, вы идете к доктору Кину. Вход в углу двора и по лестнице на самый верх.
Когда они добрались до кабинета своего научного руководителя в области истории средних веков и представились, — Дженни назвала его «профессор», а Саймон — «сэр», — доктор Кин широко улыбнулся, глядя на них поверх очков.
— Есть, — весело сказал он, — две вещи, и только две, которые я не разрешаю. Первое — зря тратить время, ваше и мое. Второе — называть меня «сэр». Пока можете обращаться ко мне «доктор Кин», а потом перейдем на «Моррис». Кстати, Дженни, я к тому же не профессор, у них есть кафедры и кресла, а у меня, как видите, их нет, по крайней мере ни одного в приличном состоянии.
Он указал на полуразвалившуюся мебель, и пригласил студентов устраиваться поудобнее. Саймон опустился в безногое кресло стиля королевы Анны, оказавшись в трех дюймах от пола, и все вместе они стали обсуждать Яна Гуса и гуситскую революцию в средневековой Богемии. Саймон улыбнулся. Он понял, что Оксфорд ему понравится.
***
В силу чистой случайности, две недели спустя, Сайрус Миллер оказался рядом с Питером Коббом на обеде, посвященном сбору средств в Остине, штат Техас. Он терпеть не мог такие обеды и, как правило, избегал их. Но этот был в пользу местного политического деятеля, а Миллер знал, как важно оставить после себя след в политическом мире, когда ему понадобится какая-нибудь услуга. Вначале он решил не обращать внимания на соседа, который не занимался нефтью. Но затем тот упомянул название своей корпорации, что означало его абсолютную оппозицию Нэн-такетскому договору и человеку, стоящему за этим договором, — Джону Кормэку.
— Нужно остановить этот проклятый договор, — сказал Кобб. — Нужно как-то убедить Сенат не ратифицировать его.
По последним сведениям составление текста договора близилось к концу, затем в апреле его подпишут послы двух стран в Вашингтоне и Москве, в октябре, после летнего перерыва, он будет утвержден Центральным Комитетом в Москве и в конце года предложен Сенату.
— Вы думаете, Сенат обязательно отвергнет его? — осторожно спросил Миллер. Оборонный подрядчик мрачно смотрел на свой пятый бокал.
— Нет, — сказал он. — На самом деле сокращение вооружений всегда популярно среди избирателей, и, несмотря на все противодействующие факторы, у Кормэка достаточно харизмы и популярности, чтобы протолкнуть его силой своей личности. Терпеть его не могу, но это факт.
Миллера восхитил реализм побежденного человека.
— Вы пока не знаете условий договора? — спросил он.
— Знаю, они собираются урезать средства на оборону на десятки миллиардов долларов. По обе стороны «железного занавеса». Идет разговор о сорока процентах, с обеих сторон, разумеется.
— А много ли людей, которые думают так же как вы? — спросил Миллер.
Кобб был слишком пьян и не видел основной цели вопросов.
— Почти вся военная промышленность, — проворчал он. — Мы ожидаем полного закрытия предприятий и огромных личных и корпоративных убытков.
— Д-да, очень жаль, что у нас президент не Майкл Оделл, — размышлял вслух Миллер. Человек из фирмы «Зодиак» хрипло рассмеялся:
— Это мечты. Конечно, он выступил бы против сокращения ассигнований.
Но мечты нам не помогут, он останется вице-президентом, а Кормэк — президентом.
— Вы в этом уверены? — тихо спросил Миллер.
В последнюю неделю месяца Кобб, Мойр и Салкинд встретились со Скэнлоном и Миллером за ужином по приглашению Миллера в шикарном номере гостиницы «Ремингтон» в Хьюстоне. После ужина, за кофе с коньяком, Миллер направил их мысли на то, что Джон Кормэк все еще остается хозяином Белого дома.
— Он должен уйти, — подал идею Миллер. Гости кивнули в знак согласия.
— Я не хочу иметь ничего общего с убийством, — поспешно заявил Салкинд. — Вспомните Кеннеди. В результате его гибели Конгресс принял все законодательство по гражданским правам, то, чего он не мог добиться при жизни. Если целью убийства было не допустить этого, то результат был противоположный. И не кто-нибудь, а именно Джонсон сделал все это законом.
— Я согласен, — сказал Миллер, — такой курс действий немыслим. Но ведь должен же быть какой-то способ заставить его уйти в отставку!
— Назовите его, — предложил Мойр. — Кто может сделать это? К нему не подступишься В его прошлом нет никаких скандалов. Перед тем, как предложить ему выдвинуть свою кандидатуру, его тщательно проверили.
— Но ведь должно же быть что-то, — воскликнул Миллер, — какая-то ахиллесова пята! У нас есть цель, есть контакты, есть средства. Нам нужен кто-то, кто выработает план действий.
— Как насчет вашего полковника? — спросил Скэнлон. Миллер отрицательно покачал головой:
— Он считает любого президента Соединенных Штатов своим главнокомандующим. Нет, нужен другой человек... Из другого круга...
Тот, о котором он думал и намеревался отыскать, был беспринципным, изощренным, безжалостным, умным и преданным только деньгам.
Глава 3
Март 1991 года
В тридцати милях от Оклахома-Сити расположена федеральная тюрьма Эль-Рино, официально известная как «федеральное исправительное заведение». Говоря менее формально, это одна из тюрем самого строгого режима в Америке. На рассвете, холодным мартовским днем, в огромных воротах этого заведения открылась небольшая дверь, и из нее вышел человек.
Он был среднего роста, полноват, бледный от пребывания в тюрьме, без денег, и настроение у него было исключительно мрачное. Он огляделся, увидел то немногое, что было вокруг, и зашагал по направлению к городу.
Некоторое время за ним наблюдали глаза охранников на сторожевых вышках.
Но скоро они потеряли к нему всякий интерес. Другие глаза из припаркованного автомобиля смотрели на него с гораздо большим интересов.
Длинный лимузин стоял на довольно далеком расстоянии от главных ворот тюрьмы, во всяком случае, на таком, что его номер оттуда нельзя было рассмотреть. Человек, наблюдавший его через заднее стекло машины, опустил бинокль и пробормотал: «Он направляется в нашу сторону».
Через десять минут полный человек прошел мимо автомашины, взглянул на нее и пошел дальше. Но он был профессионалом, и его система тревоги тут же подала ему сигнал.
Он миновал машину и прошел уже сотню ярдов, когда ее мотор заурчал и она нагнала его. Из машины вышел молодой человек приятной наружности, чисто выбритый и атлетически сложенный.
— Мистер Мосс?
— Кому это нужно знать?
— Моему работодателю, сэр. Он хотел бы побеседовать с вами.
— Предполагаю, у него нет имени? — сказал полный мужчина.
— Пока нет, — улыбнулся молодой человек. — Но в нашем распоряжении теплая машина, частный самолет, и мы ничего плохого вам не хотим.
Взглянем правде в лицо, мистер Мосс, куда вы сейчас можете пойти?
Мосс задумался. Ни машина, ни молодой человек не пахли Компанией (ЦРУ) или Бюро (ФБР) — его заклятыми врагами. И, действительно, ему некуда было сейчас податься. Он влез на заднее сиденье, молодой человек сел рядом с ним, и лимузин помчался, но не в сторону Оклахома-Сити, а на северо-запад, к аэродрому Уайли-Пост.
В 1966 году Ирвингу Мосеу было двадцать пять лет, и он был младшим агентом ЦРУ (Джей Эс 12). Он только что приехал из Штатов и работал во Вьетнаме по программе «Феникс», проводившейся под руководством ЦРУ. В те годы части специального назначения — зеленые береты — постепенно передавали свою до сих пор довольно успешную программу по завоеванию сердец и умов населения в дельте реки Меконг армии Южного Вьетнама, которая обращалась с идеей действительно убеждать крестьян не сотрудничать с Вьетконгом с гораздо меньшим мастерством и гуманностью.
Работники программы «Феникс» были связаны с армией Южного Вьетнама, а зеленые береты все больше и больше занимались операциями «найти и уничтожить». Иногда они приводили пленных вьетконговцев или подозреваемых для допроса, проводимого южновьетнамской армией под эгидой «Феникса». Именно тогда Мосс открыл свое тайное пристрастие и свой настоящий талант.
Еще будучи совсем молодым человеком, его удивляла и огорчала недостаточная собственная сексуальность. Он с горечью вспоминал все издевательства по этому поводу, которые ему пришлось пережить в то время. Его также смущал тот факт, что сексуальное возбуждение тут же приходило к нему, когда он слышал человеческие крики от боли. Для такого человека молчаливые джунгли Вьетнама, не задающие вопросов, были неиссякаемым источником наслаждений, нечто вроде пещеры Алладина. Он был один в глубоком тылу с вьетнамским подразделением и назначил себя главным следователем, допрашивающим подозреваемых. В этом ему помогали два капрала южновьетнамской армии с такими же садистскими наклонностями.
Для него это были прекрасные три года, закончившиеся в 1969 году, когда однажды высокий сержант зеленых беретов вышел неожиданно из джунглей. Он был ранен в левую руку, и командир отправил его в тыл за медицинской помощью. Молодой воин несколько секунд смотрел на дело рук Мосса, а затем со страшной силой ударил его в переносицу правой рукой.
Врачи в Дананге сделали все возможное, но кости перегородки были настолько раздроблены, что Мосс был вынужден отправиться на лечение в Японию. И даже после операции, сделанной там, его переносица осталась расплющенной, а проходы были повреждены настолько, что он до сих пор свистел и шмыгал носом при дыхании, особенно когда волновался.
Он никогда больше не встречал этого сержанта, никаких официальных запросов по этому поводу не было, и он сумел замести следы и остаться в ЦРУ. До 1983 года. В том году, весьма продвинувшись по службе, он оказался в группе ЦРУ в Гондурасе. Он курировал ряд лесных лагерей контрас, расположенных вдоль границы с Никарагуа. Из этих лагерей контрас, многие из которых были солдатами изгнанного и нелюбимого диктатора Сомосы, время от времени совершали налеты через границу на страну, которой он когда-то правил. Однажды такая группа вернулась и привела тринадцатилетнего мальчика, не сандиниста, а простого крестьянского подростка.
Допрос проходил на поляне в четверти мили от лагеря, но в тишине тропического леса отчаянные крики были хорошо слышны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80