Он поднял обе руки, как победивший боксер, в ответ на гром аплодисментов клакеров. Он начал как только смолкли аплодисменты, когда было объявлено о его выступлении. Поскольку скандирование девушек продолжалось, присутствующие чувствовали себя обязанными присоединиться к приветствию. Он покачал головой, довольно убедительно изображая, что не верит, что такая честь оказана ему. Затем он поднял обе руки вверх ладонями к публике, как бы показывая, что простой младший сенатор из Оклахомы не заслуживает такой овации.
Когда приветственный шум утих, он взял микрофон и начал свое выступление. Никаких бумажек у него не было, так как он отрепетировал свою речь несколько раз с тех пор, как получил приглашение начать новое движение, которое скоро пойдет по всей стране, и стать его лидером.
— Друзья мои, американцы, где бы вы ни были!
Хотя эта аудитория состояла в основном из техасцев, он надеялся, что с помощью телевидения она намного расширится. — Мы можем проживать в различных частях этой великой страны, принадлежать к различным слоям общества, иметь различные надежды, опасения и устремления. Но в одном мы едины, где бы мы ни были и чем бы ни занимались, все мы — мужчины, женщины и дети — патриоты этой великой страны...
Не согласиться с этим заявлением было невозможно, о чем свидетельствовало общее одобрение.
— Более всего мы сходимся в одном, мы хотим, чтобы наша страна была сильной... — Шум одобрения возрос, — и гордой. — Публика в экстазе.
Он говорил в течение часа. В соответствии со вкусами телекомпании его выступление займет от тридцати секунд до одной минуты в вечерних программах по всей стране. Когда он закончил и сел, и легкий ветерок слегка шевелил его белоснежные и высушенные феном волосы над загаром скотопромышленника, движению «Граждане за сильную Америку» (ГСА) было действительно положено начало.
В общих чертах целью движения было возродить национальную гордость и честь с позиций силы — мысль о том, что они никогда заметно не вырождались, никому не пришла в голову, — и, особенно, ГСА будет выступать против Нэнтакетского договора и требовать, чтобы Конгресс отказался от него.
Противник гордости и чести с позиции силы был четко и неопровержимо определен — это был коммунизм, то есть социализм, который проявлялся, начиная от медицинского обслуживания «Медикэйд» до вэлферовских купонов и увеличения налогов. Те попутчики коммунизма, которые пытаются на нижних уровнях обманом уговорить американский народ согласиться на контроль над вооружением, не были указаны конкретно, но можно было понять, кто имеется в виду. Кампания будет проводиться на всех уровнях — региональные офисы, наборы информационной литературы с расчетом на средства массовой информации, лоббизм на уровнях штатов и всей страны, публичные выступления истинных патриотов, которые будут говорить против договора и его создателя, — явный намек на убитого горем человека в Белом доме.
К тому времени, когда присутствующих пригласили отведать мяса на вертеле, лотки с которым были разбросаны по парку и оплачены местным филантропом и патриотом, план «Крокетт», — вторая кампания, нацеленная на дестабилизацию Джона Кормэка вплоть до отставки, — начал претворяться в жизнь.
Куинн и сын президента провели в камере спокойную ночь. По настоянию Куинна юноша разместился на койке, но не мог спать. Куинн сидел на полу, привалившись спиной к стене. Он мог бы подремать, если бы не вопросы Саймона.
— Мистер Куинн?
— Давайте просто Куинн.
— А вы видели моего отца? Лично?
— Конечно. Это он рассказал мне о тетушке Эмилии и... мистера Споте.
— Как он выглядел?
— Хорошо. Конечно, он волновался, это было как раз после похищения.
— А маму вы видели?
— Нет, у нее был врач Белого дома. Она была обеспокоена, но, в общем, чувствовала себя нормально.
— А они знают, что со мной все в порядке?
— Два дня назад я сообщил им, что ты жив. Попытайся заснуть.
— О'кей... как вы думаете, когда мы выберемся отсюда?
— Зависит от многих факторов. Думаю, что утром они скроются. Если они позвонят в полицию через двенадцать часов, то она будет здесь через несколько минут. Это зависит от Зэка.
— Зэк? Это их главарь?
— Да.
В два часа утра у юноши, пребывавшего в огромном напряжении, кончились вопросы и он заснул. Куинн не спал, пытаясь определить приглушенные звуки, раздававшиеся наверху. Было почти четыре часа утра, когда в дверь громко постучали три раза. Саймон спустил ноги с койки и прошептал: «Капюшоны». Они натянули капюшоны, чтобы не видеть похитителей. Зэк вошел в камеру с двумя людьми, каждый из которых держал наручники. Он кивнул в сторону пленников. Их развернули и надели наручники, так что руки у них были скованы за спиной.
Пленники не знали, что проверка алмазов закончилась еще до полуночи к полному удовлетворению Зэка и его сообщников. Все четверо провели ночь, осматривая помещение снизу доверху. Все поверхности, на которых могли остаться отпечатки пальцев, были вытерты и все мыслимые следы пребывания уничтожены. Они не взяли на себя труд вынести из камеры привинченную к полу койку или цепь, которой Саймон был прикован к ней свыше трех недель. Их не заботило то, что кто-то придет когда-нибудь сюда и установит, что здесь находилось убежище похитителей, а скорее, чтобы эти люди не смогли определить, кто же были похитители.
Саймона Кормэка освободили от цепи, и их обоих повели наверх, через дом и в гараж. «Вольво» ждала их. Ее багажник был забит вещами похитителей, так что свободного места не оставалось. Куинна посадили на заднее сиденье, а затем положили на пол и накрыли одеялом. Ему было неудобно, но он был настроен оптимистично.
Если бы похитители намеревались убить их обоих, лучшим местом для этого была бы камера. Он предлагал оставить их в камере с тем, чтобы после звонка из-за границы их бы освободила полиция. Но явно этого не будет. Он правильно решил, что похитители не хотят, чтобы их убежище было раскрыто, по крайней мере сейчас. Так что он лежал, свернувшись на полу машины, и старался дышать как можно лучше через толстый капюшон.
Он почувствовал давление подушек над ним, когда Саймона Кормэка уложили на заднее сиденье. Его также накрыли одеялом. Двое самых маленьких похитителей сели на край заднего сиденья, за их спинами находилась худая фигура Саймона, а ноги стояли на Куинне. Гигант сел рядом с водителем, а Зэк сел за руль.
По его команде все четверо стащили маски и тренировочные костюмы и выбросили их через окно машины на пол гаража. Зэк завел мотор и привел в действие механизм управления воротами гаража. Он выехал задом на дорогу, закрыл ворота, развернулся и поехал. Машину никто не видел. Было еще темно, до рассвета оставалось два с половиной часа.
Машина ехала на постоянной скорости около двух часов. Куинн не представлял, где он находится и куда его везут. Наконец (позже будет установлено, что это случилось почти в шесть тридцать утра) машина остановилась. Во время поездки никто не проронил ни слова. Все сидели прямо в костюмах деловых людей, в галстуках и молчали. Когда они остановились, Куинн услышал, как открылась задняя дверь, и две пары ног убрались с его тела. Кто-то вытащил его за ноги из машины. Его скованные руки почувствовали влажную траву, он понял, что находится где-то на заросшей травой обочине. Он стал на колени, а затем поднялся на ноги. Он слышал, как два человека усаживались на заднее сиденье и как за ними захлопнулась дверца.
— Зэк, — крикнул он, — как насчет мальчика? Зэк стоял на дороге около открытой дверцы водителя и смотрел на него поверх крыши «вольво».
— Через десять миль по дороге, — на той же стороне, что и ты.
Послышалось урчание мощного двигателя и скрежет гравия под колесами.
Затем машина уехала. Куинн почувствовал холодок ноябрьского утра через рубашку. Как только машина уехала, он приступил к работе.
Тяжелый труд на винограднике держал его в форме. Бедра его были узкими, как у человека лет на пятнадцать моложе него, а руки были длинными. Когда на него надевали наручники, он напряг жилы на кистях с тем, чтобы когда он расслабит их, между наручниками и руками образовалось пространство. Спустив наручники как можно ближе к кистям за спиной, он просунул зад между руками. Затем он сел на траву и подтянул руки под колени, сбросил ботинки и пропустил одну за другой ноги через скованные руки. Теперь, когда кисти рук были перед ним, он сорвал капюшон.
Дорога была длинная, прямая, узкая и совершенно пустынная в предрассветной полутьме. Он вдохнул полной грудью прохладный чистый воздух и огляделся вокруг, надеясь увидеть какое-нибудь человеческое жилье. Вокруг ничего не было. Он натянул ботинки, встал и побежал трусцой в том направлении, куда уехала машина.
Через две мили он увидел слева гараж, небольшое здание со старомодными ручными насосами и небольшой конторой. Тремя ударами ноги он сорвал дверь с петель и обнаружил телефон на полочке за креслом заправщика. Он поднял трубку двумя руками, приложил ухо, чтобы удостовериться есть ли гудок, положил ее на стол и набрал сначала код Лондона — 01, а затем номер горячей линии в кенсиштонской квартире.
В Лондоне за три секунды началось смятение. Британский инженер на телефонной станции в Кенсингтоне выскочил из кресла и начал искать ключ к передающему номеру. На это ушло девять секунд.
В подвале американского посольства дежурный офицер электронной разведки закричал, когда перед ним загорелась красная лампочка, а в наушниках послышался звонок телефона. Кевин Браун, Пэтрик Сеймур и Лу Коллинз вскочили с коек, на которых дремали, и прибежали на пост прослушивания.
— Переведите звук на настенные динамики, — коротко приказал Сеймур.
В квартире Сэм Сомервиль дремала на диване, на котором любил лежать Куинн, так как телефон горячей линии стоял рядом. В одном из кресел спал МакКри. Это была их вторая ночь.
Когда телефон зазвонил, Сэм тут же проснулась, но две секунды не могла разобраться, какой же аппарат звонит. Мигающая красная лампочка подсказала ей. На третьем звонке она подняла трубку.
— Да?
— Сэм?
Глубокий голос на другом конце провода нельзя было не узнать. — Куинн? — спросила она, — у вас все в порядке?
— Плевать на Куинна, — кипятился Браун в подвале, — что с мальчиком?
— Все хорошо. Меня отпустили. Саймона должны освободить вот-вот, может быть уже освободили, но дальше по дороге.
— Куинн, где вы находитесь?
— Не знаю. Это старый гараж на большом куске дороги, номер на телефонном аппарате нельзя прочесть.
— Чертов номер, — сказал инженер на кенсингтонской станции. — Ага, вот он. Семь, четыре, пять, ноль, один.
Его коллега уже говорил с Найджелом Крэмером, который провел ночь в Скотланд-Ярде.
— Где он, черт его возьми? — прошипел он.
— Подождите немного... вот, заправка у Таббз-кросс на А-421 между Фенни-Стратфорд и Бакингемом.
В тот самый момент Куинн увидел квитанцию гаража, на которой был адрес. Он передал его Сэм. Через несколько секунд телефон замолчал. Сэм и Данкен МакКри выбежали на улицу, где Лу Коллинз оставил машину ЦРУ на случай, если им понадобится транспорт. Затем они помчались. Вел машину МакКри, а Сэм указывала путь по карте.
Найджел Крэмер и шесть офицеров выехали из Скотланд-Ярда на двух полицейских машинах. Под вой сирен они проехали по Уайтхоллу и Моллу, свернули на Парк Лэйн и помчались по дороге на север из Лондона. В это же самое время два больших лимузина вылетели из Гроувенор-сквер. В них были Кевин Браун, Лу Коллинз, Патрик Сеймур и шесть агентов ФБР, приехавших с Брауном из Вашингтона.
Дорога А-421 между Фенни-Стратфорд и городком Ба-кингэм, расположенном в двенадцати милях к западу, почти прямая, на ней нет городков или деревень, она проходит по равнине, на которой растут редкие группы деревьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80