Может быть, сейчас у них появился новый агент.
Ли Александер рассматривал кончики своих пальцев. Он подумал, что было бы не дипломатично напомнить о Мит-челе, Маршале, Ли, Бойсе, Харпере, Конраде, Говарде или о ком-либо еще из двадцати американцев, предавших Дядю Сэма ради денег.
— Хорошо, джентльмены, — сказал Оделл через час, — мы принимаем доклад.
Все данные от А до Я должны быть ясными. Пояс был советской работы. По всем этим данным подозрение остается недоказанным, но тем не менее оно остается. Это была операция КГБ, и она закончилась с исчезновением агента, известного только как «толстый человек», предположительно за железным занавесом. Мы теперь знаем, что и как. Думаю, что вопрос о том, кто и зачем, тоже довольно ясен. Нэнтакетский договор — покойник, и мы имеем президента, убитого горем. Бог мой, никогда не думал, что произнесу эти слова, хоть я и не считаюсь либералом, но сейчас я почти хотел бы, чтобы мы ядерным ударом отбросили этих коммунистических ублюдков назад, в каменный век.
Через десять минут началось закрытое совещание. Только в своей машине по пути домой в Александрию Сэм заметила изъян в ее великолепном решении проблемы. Откуда КГБ смогло узнать и скопировать ее прекрасную сумку, купленную в магазине Хэрродс?
На обратном пути в ФБР Филип Келли и Кевин Браун ехали в одной машине.
— Эта молодая дама сблизилась с Куинном гораздо ближе, чем я намеревался это допустить, — сказал Келли.
— Я почувствовал это еще в Лондоне во время переговоров, — согласился Браун. — Она играла на его половине поля всю дорогу, а у меня записано, что нам нужно поговорить с самим Куинном и поговорить серьезно. А что, британцы или французы не отследили его еще?
— Нет, я собирался вам сообщить. Французы проследили его от аэропорта Аяччо до самолета, идущего в Лондон. В Аяччо он оставил свою машину, изрешеченную пулями, на стоянке около аэропорта. Британцы проследили его до отеля, но когда они приехали туда, он исчез, он даже не зарегистрировался там.
— Черт возьми, этот человек скользкий как угорь, — выругался Браун.
— Это точно, — согласился Келли. — Но если вы правы, то может быть один человек, с которым он свяжется. Сомервиль — единственный такой человек.
Мне не хотелось бы поступать так с нашим работником, но я хочу, чтобы в ее квартире были установлены «жучки», чтобы ее телефон прослушивался, а почта просматривалась с сегодняшнего вечера.
— Будет сделано, — сказал Браун.
Когда они остались одни, вице-президент и пять членов внутреннего Кабинета вновь подняли вопрос о Двадцать пятой поправке.
Вопрос поднял генеральный прокурор, и сделал это тихим извиняющимся тоном. Оделл вроде бы защищался. Он чаще других встречался с президентом, избегающим людей. Он был вынужден признать, что Джон Кормэк в такой же плохой форме, как и раньше.
— Но не сейчас, — убеждал он, — дайте ему время.
— Сколько? — спросил Мортон Стэннард. — Со времени похорон прошло уже три недели.
— В следующем году состоятся выборы, — напомнил Билл Уолтере. — Если кандидатом будете вы, то вам нужен нормальный старт, начиная с января.
— Господи Иисусе, — взорвался Оделл, — человек в Белом доме убит горем, а вы говорите о выборах!
— Я просто смотрю на вещи по деловому, Майкл, — сказал Дональдсон.
— Мы все знаем, что после Ирангейта Рональд Рейган был настолько растерян, что мы почти что были готовы применить Двадцать пятую поправку, — указал Уолтере. — Доклад Кэннона прямо говорит, что вопрос висел на волоске. Но нынешний кризис гораздо хуже.
— Президент Рейган пришел в норму, — подчеркнул Юберт Рид, — и приступил к исполнению своих обязанностей.
— Да, он сделал это вовремя.
— В том-то и дело, — сказал Дональдсон. — А сколько времени в нашем распоряжении?
— Не слишком много, — признал Оделл. — Средства массовой информации пока проявляют терпение. Ведь он чертовски популярен, но он быстро сдает.
— Какой окончательный срок? — тихо спросил Уолтере.
Они проголосовали. Оделл воздержался. Уолтере поднял свой серебряный карандаш. Стэннард кивнул. Брэд Джонсон покачал головой. Уолтере согласился. Джим Дональдсон подумал и, как и Джонсон, не согласился.
Сейчас голоса разделились пополам — два на два. Юберт Рид посмотрел на остальных пятерых членов Кабинета с беспокойством. Затем пожал плечами.
— Мне очень жаль, но если надо, так надо. Он также проголосовал «за».
Оделл с шумом выдохнул воздух.
— Хорошо, — сказал он, — Мы пришли к согласию большинством голосов.
Перед Рождеством мне придется пойти к нему и сказать, что мы применим Двадцать пятую поправку на новый год.
Он только привстал, когда остальные уже встали в знак уважения. Он нашел, что ему это нравится.
— Я вам не верю, — сказал Куинн.
— Пожалуйста, убедитесь сами, — предложил человек в элегантном костюме. Он жестом пригласил его к зашторенному окну. Куинн оглядел комнату. Над камином Ленин выступал перед массами. Куинн подошел к окну и посмотрел на улицу.
За голыми деревьями сада и за стеной была видна верхняя часть красного лондонского двухэтажного автобуса, ехавшего по Бэйсуотер-роуд.
Куинн вернулся на место.
— Что ж, если вы врете, то это шикарные декорации для фильма, — сказал он.
— Это не декорации, — заявил генерал КГБ. — Я предпочитаю, чтобы этим занимались ваши люди в Голливуде.
— Так что же привело меня сюда?
— Вы интересуете нас, мистер Куинн. Пожалуйста, не будьте столь недоверчивы. Как бы это ни показалось вам странным, но я полагаю, что в настоящий момент мы с вами на одной стороне.
— Это действительно звучит странно, — сказал Куинн, — чертовски странно.
— Хорошо, тогда позвольте мне все объяснить. В течение некоторого времени мы знали, что вы были тем человеком, которого избрали для переговоров с похитителями об освобождении Саймона Кормэка. Мы знаем также, что после его смерти вы провели месяц в Европе, пытаясь разыскать их, как кажется, с определенным успехом.
— И это ставит нас на одну сторону?
— Возможно, мистер Куинн, возможно. Моя работа состоит не в том, чтобы обеспечивать безопасность молодых американцев, любителей бега на длинные дистанции по пересеченной местности без соответствующего прикрытия. Ее цель — защитить мою страну от враждебных заговоров, наносящих ей огромный ущерб. А это дело с Кормэком... это заговор неизвестных лиц с целью повредить моей стране и дискредитировать ее в глазах мировой общественности. Нам это совсем не нравится, мистер Куинн.
Абсолютно не нравится. Так что разрешите мне быть с вами откровенным.
Похищение и убийство Саймона не было советским заговором. Но в нем обвинили нас. С тех пор, как был произведен анализ этого пояса, мы находимся на скамье подсудимых в глазах мирового общественного мнения.
Отношения с вашей страной, которые наш лидер искренне пытался наладить, испорчены, договор о снижении уровня вооруженности, на который мы возлагали столь большие надежды, безнадежно сорван.
— Создается впечатление, что вы недооцениваете дезинформацию, когда она работает против СССР, хотя вы сами довольно хорошо действуете в этой области, — сказал Куинн.
У генерала хватило чувства такта пожать плечами в ответ на этот укол.
— Верно, мы занимаемся дезинформацией время от времени. Этим же занимается и ЦРУ. Это вопрос территории, где это делается. Весьма неприятны обвинения в том, что мы действительно сделали, но совершенно нетерпимо, когда нас обвиняют в этом деле, в котором мы не участвовали.
— Если бы я был более мягкосердечным человеком, я мог бы посочувствовать вам, — сказал Куинн, — но дело в том, что я абсолютно ничего не могу сделать в этом отношении. Больше не могу.
— Возможно. Генерал кивнул головой, — Давайте посмотрим. Я верю, что вы достаточно умный человек и смогли разобраться в том, что заговор этот — не наших рук дело. Если бы это было поручено мне, то зачем бы я стал использовать для убийства Кормэка прибор, советское происхождение которого так легко доказать?
Куинн кивнул головой: «Хорошо, я думаю, что это не ваших рук дело».
— Спасибо. Скажите, можете ли вы представить себе, кто мог бы стоять за всем этим?
— Я полагаю, что это было задумано в Америке. Может быть, какие-то ультраправые. Если их целью было сорвать ратификацию Нэнтакетского договора в Сенате, то они, несомненно, ее достигли.
— Совершенно верно.
Генерал Кирпиченко подошел к столу и вернулся с пятью увеличенными фотографиями. Он положил их перед Куинном.
Куинн посмотрел на паспортные фотографии Сайруса Миллера, Мельвиля Скэнлона, Лайонела Мойра, Питера Кобба и Бена Салкинда.
— Вы видели когда-нибудь этих людей, мистер Куинн?
— Никогда не видел.
— Жаль. Их имена написаны на обратной стороне. Они посетили мою страну несколько месяцев тому назад. Человек, с которым они совещались, с которым, как я полагаю, они совещались, имел возможность передать им этот пояс. Этот человек — маршал Советского Союза.
— Вы арестовали и допросили его?
Впервые за все время генерал Кирпиченко улыбнулся.
— Мистер Куинн, ваши западные писатели и журналисты с удовольствием пишут о том, что организация, где я работаю, обладает неограниченной властью. Это не вполне так. Даже для нас невозможно арестовать советского маршала без каких-либо улик. Я был откровенен с вами.
Отплатите и вы мне тем же. Вы можете рассказать о том, что вы обнаружили за последние тридцать дней?
Куинн задумался над этой просьбой. Он не видел причин отказать в этом, так как с точки зрения концов, которые можно было бы распутывать дальше, дело было закончено. Он рассказал генералу все, начиная с того момента, когда он выбежал из Кенсингтонской квартиры, до его приватной встречи с Зэком. Кирпиченко внимательно слушал. Он несколько раз кивнул головой, как будто то, что он услышал, совпадало с тем, что он уже знал.
Куинн закончил рассказ смертью Орсини.
— Кстати, — добавил он, — можно спросить, как вы проследили меня до аэропорта Аяччо?
— О, понимаю. Видите ли, мое Управление с самого начала было заинтересовано в этом деле. После гибели юноши и преднамеренной утечке информации о деталях пояса, мы активно включились в расследование. Вы не были совсем незаметной фигурой, когда вы путешествовали по Нидерландам.
Сообщение о стрельбе в Париже обошло все вечерние газеты. Описание человека, убежавшего с места происшествия, данное барменом, соответствовало вашей внешности.
Проверка списков улетающих пассажиров в Париже, да у нас есть там свои люди, показала, что ваша приятельница из ФБР вылетела в Испанию, но о вас ничего не было известно. Я предположил, что вы, наверное, вооружены и поэтому постараетесь избежать проверки в аэропорту, и проверил заказы на билеты на паром. Нашему человеку в Марселе повезло — он обнаружил вас на пароме, идущем на Корсику. Человек, которого вы видели в аэропорту, прилетел в тот же день, но опоздал. Теперь я знал, что вы поехали в горы. Он занял наблюдательный пункт там, где сходятся дорога с аэропорта и другая, ведущая в док, и увидел, как ваша машина поехала в аэропорт вскоре после восхода солнца. Кстати, вам известно, что четыре вооруженных человека вошли в зал, когда вы были в туалете?
— Нет, я их не видел.
— Гм... По всей видимости, вы им не понравились. И, судя по тому, что вы мне рассказали об Орсини, я понимаю почему. Но это не имеет отношения к делу. Мой коллега... позаботился о них.
— Ваш ручной англичанин?
— Андрей? Он не англичанин. Этнически он даже не русский, он казак. Я ни в коем случае не недооцениваю, мистер Куинн, ваших способностей постоять за себя, но ради Бога, не пытайтесь ссориться с Андреем. Он действительно один из моих лучших агентов.
— Поблагодарите его от моего имени, — попросил Куинн. — Послушайте, генерал, мы очень хорошо поговорили, но этим все кончается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80