Они находились там день и ночь, пили пиво из банок, которое он покупал в супермаркете, стараясь не попадаться на глаза. Они слышали, как посетители звонили подолгу у дверей и, наконец, уходили ни с чем. Их нервы были напряжены, ибо это были люди без ментальных ресурсов, которые позволили бы им заняться чтением или предаться размышлениям. Корсиканец весь день слушал программы поп-музыки на французском языке, перемежающейся короткими новостями. Южноафриканец часами насвистывал один и тот же мотив «Мари Маре». Бельгиец смотрел телевизор, не понимая ни единого слова. Больше всего ему нравились мультфильмы.
Спор был по поводу решения Зэка договориться с посредником по имени Куинн и покончить с этим делом за выкуп в два миллиона долларов.
Корсиканец возражал против этого, а поскольку оба они говорили по-французски, бельгиец был готов согласиться с ним. Южноафриканцу все надоело, он хотел вернуться домой и соглашался с Зэком. Основной довод корсиканца состоял в том, что они могут продержаться вечно. Зэк знал, что это не так, но он также понимал, что может возникнуть весьма опасная ситуация, если он скажет им, что они начинают сдавать и смогут прожить еще не более шести дней в обстановке отупляющей скуки и безделья.
Он всячески старался успокоить их, он сказал, что они провели блестящую операцию и всего через несколько дней все они станут очень богатыми людьми. Мысль о больших деньгах успокоила их, и они согласились с доводами Зэка. Он вздохнул с облегчением, так как дело не дошло до драки. В отличие от трех своих коллег проблемой Зэка была не скука, а стресс. Каждый раз, когда он ехал в большой машине «вольво» по оживленному шоссе, он знал, что достаточно случайной полицейской проверки, легкого столкновения с другой машиной или потери внимания на какой-то момент, и полицейский в голубой фуражке облокотится на его окно и поинтересуется, почему он носит парик и фальшивые усы. Его маскарад сойдет для улицы с большим количеством народа, но не выдержит пристального взгляда с расстояния в шесть дюймов.
Каждый раз, когда он заходил в телефонную будку, у него было чувство, что вот-вот случится что-то плохое, что, может быть, они проследили номер быстрее обычного, и полицейский в штатском уже получил сообщение по своей портативной рации и направляется к будке. У Зэка был пистолет, и он знал, что применит его, чтобы скрыться. Если бы дело дошло до этого, то ему пришлось бы бросить «вольво», припаркованное за несколько сотен метров, и уходить пешком. А вдруг какой-нибудь идиот из публики захочет схватить его? Дело дошло до того, что когда он видел полицейского, идущего по улице, полной народа, откуда он собрался звонить, у него замирало сердце.
— Так что дай парню его ужин, — сказал он южноафриканцу.
Саймон Кормэк находился в своей подземной камере уже пятнадцать дней.
С того времени, как он ответил на вопрос о тетушке Эмилии и узнал, что его отец пытается освободить его, прошло тринадцать дней. Сейчас он понял, что значит сидеть в одиночной камере, и удивлялся, как люди могут выносить это в течение многих месяцев и даже лет. По крайней мере он слыхал, что в одиночках заключенные имели письменные принадлежности, книги и иногда телевизор, то есть что-то, дающее занятие для ума. У него же ничего не было. Но он был твердым парнем и не намеревался поддаваться обстоятельствам.
Он делал регулярно зарядку, заставлял себя преодолевать летаргию заключенного, десять раз в день отжимался от пола и раз двенадцать совершал бег на месте. На нем до сих пор были его кроссовки, носки и майка, и он сознавал, что запах от него идет ужасный. Он очень аккуратно пользовался ведром, чтобы не запачкать пол, и был благодарен, что его меняли через день.
Пища была однообразная, в основном жареная или холодная, но ее было достаточно. У него, естественно, не было бритвы, так что на лице выросла жидкая борода и усы. Волосы у него тоже отрасли, и он пытался причесывать их пятерней. Он попросил и в конце концов получил пластмассовое ведро холодной воды и губку. Он никогда не представлял себе, как может быть благодарен человек за возможность помыться. Он разделся донага, спустив свои шорты на цепь, пристегнутую к ноге, чтобы не замочить их и протер себя губкой с головы до ног, обжигая кожу и пытаясь стереть грязь. После этого он почувствовал себя новым человеком.
Но он не делал попыток бежать — цепь сломать было нельзя, дверь была крепкая и заперта снаружи на засов.
Между упражнениями он пытался занять свой ум целым рядом вещей: он читал наизусть все стихи, которые помнил, делал вид, что диктует свою биографию невидимой стенографистке, вспоминая все, что происходило с ним за его двадцать один год. И он думал о доме, о Нью-Хейвене и Нэнтакете, Йейле и Белом доме. Он думал о матери и отце, как-то они там, надеялся, что они не слишком беспокоились за него, и все же ожидал, что они волнуются. Если бы только он мог сообщить им, что с ним все в порядке, что он чувствует себя хорошо, насколько это возможно в данных обстоятельствах...
В дверь три раза громко постучали. Он достал капюшон и надел его. Что это ужин или завтрак?..
В тот же самый вечер, когда Саймон Кормэк уже заснул, а Сэм Сомервиль лежала в объятиях Куинна, когда магнитофон дышал в электрическую розетку, за пять часовых поясов к Западу, комитет Белого дома собрался на вечернее заседание. Кроме членов кабинета и глав министерств присутствовали также Филип Келли из ФБР и Дэвид Вайнтрауб из ЦРУ.
Они прослушали пленки с записью разговора Зэка, когда он звонил Куинну, скрипучий голос британского преступника и уверенный тон американца, старающегося успокоить его. Такие разговоры они вели почти каждый день в течение двух недель.
Когда Зэк кончил говорить, Юберт Рид побледнел от шока.
— Боже мой, стамеска и молоток. Это не человек, а животное.
— Мы знаем это, — сказал Оделл. — Но по крайней мере сейчас есть договоренность о выкупе. Два миллиона долларов в виде бриллиантов. Есть возражения?
— Конечно, нет, — сказал Джим Дональдсон. — Наша страна легко заплатит это за сына президента. Меня удивляет лишь, почему на это потребовалось две недели.
— На самом деле это довольно быстро, так мне сказали, — заявил Билл Уолтере. Дон Эдмондс из ФБР кивком подтвердил это.
— Будем ли мы еще раз слушать остальное? Я имею в виду пленки из квартиры? — спросил вице-президент. Все отказались.
— Мистер Эдмондс, как насчет того, что мистер Крэ-мер из Скотланд-Ярда сказал Куинну? Можете ли вы прокомментировать это?
Эдмондс посмотрел искоса на Филипа Келли, но ответил за Бюро.
— Наши люди в Куантико согласны со своими британскими коллегами. Зэк находится на последней стадии напряжения, он хочет поскорее совершить обмен и покончить с этим делом. Напряжение чувствуется в его голосе, вероятно, отсюда и угрозы. Они также согласны с аналитиком в Англии еще в одном моменте, в том, что Куинну удалось установить с этой скотиной, что-то вроде настороженно-доброжелательных отношений. Кажется, что его усилия, — на что ушло две недели, — он взглянул на Джима Дональдсона,показать, что он хочет помочь Зэку и всем нам, в то время как скверные люди создают проблемы, — увенчались успехом. Зэк в какой-то степени доверяет Куинну и никому другому. Это может оказаться решающим фактором во время обмена. По крайней мере так говорят специалисты по анализу голоса и психологи, эксперты в области человеческого поведения.
— Бог мой, ну и работа — мило беседовать с такими подонками,брезгливо заметил Джим Дональдсон.
Дэвид Вайнтрауб, смотревший в потолок, бросил взгляд на государственного секретаря. Для того чтобы эти невежи держались в своих креслах, приходилось иметь дело с такими же паскудными тварями, как Зэк.
Он мог бы это сказать, но промолчал.
— Хорошо, джентльмены, — сказал Оделл. — Мы согласны на сделку. По крайней мере мяч снова у нас в Америке, так что давайте действовать быстро. Лично я думаю, что Куинн проделал хорошую работу. Если он сможет доставить мальчика живым и здоровым, мы будем ему признательны. Теперь насчет алмазов. Где мы их достанем?
— Нью-Йорк, — сказал Вайнтрауб, — алмазный центр страны.
— Мортон, вы из Нью-Йорка. Есть ли у вас надежные контакты, которые вы могли бы задействовать быстро? — спросил Оделл бывшего банкира.
— Конечно, — ответил Стэннард. — Когда я работал у «Рокман-Куинз», у нас были клиенты, занимавшиеся торговлей алмазами. Крайне осторожные люди, как и положено в этой сфере. Хотите, чтобы я занялся этим? А как насчет денег?
— Президент настаивает, что он сам заплатит этот выкуп, его решение окончательное, — сказал Оделл. Но я думаю, что нас это не должно беспокоить. Юберт, может ли Министерство финансов устроить личный заем, пока президент ликвидирует свои фонды?
— Нет проблем, — ответил Юберт Рид. — Считайте, что деньги у вас в кармане, Мортон.
Совещание закончилось. Оделлу нужно было пойти к президенту в Административное здание.
— Действуйте как можно быстрее, Мортон, — сказал он. — Мы должны собраться здесь максимум через два-три дня.
На самом деле на это потребовалось еще семь дней.
***
Только утром Энди Лэинг смог добиться встречи с мистером Аль-Гаруном, управляющим отделения. Но он не терял времени ночью.
Когда он пришел к нему, Аль-Гарун мягко извинялся перед ним, как это может делать только хорошо воспитанный араб, встречаясь с разгневанным человеком с Запада. Он чрезвычайно сожалеет о случившемся, нет сомнения в том, что это ужасно печальная ситуация, выход из которой в руках всемилостивейшего Аллаха. Ничто не доставит ему большего удовольствия, чем возвратить мистеру Лэингу его паспорт, который он взял на сохранность на ночь, только по специальной просьбе мистера Пайла. Он подошел к сейфу и тонкими коричневыми пальцами извлек синий паспорт Соединенных Штатов и вручил его хозяину.
Лэинг был умиротворен и поблагодарил его еще более формальным и изысканным «Ашкурак», и ушел. И только когда он вернулся в свой кабинет, он догадался пролистать свой паспорт.
В Саудовской Аравии иностранцам нужна не только въездная виза, но также и выездная. Его собственная постоянная виза на выезд была ликвидирована. Печать иммиграционного контроля Джидды была подлинной.
Несомненно, подумал он печально, у мистера Аль-Гаруна есть знакомый в этом бюро. В конце концов в этой стране дела делаются так.
Понимая, что назад пути нет, он решил идти до конца. Он вспомнил что-то, рассказанное ему однажды начальником отдела операций.
— Амин, друг мой, вы как-то сказали, что какой-то ваш родственник работает в иммиграционной службе, — спросил он. Амин не увидел в этом никакого подвоха.
— Да, есть такой. Это мой двоюродный брат.
— А где его офис?
— Не здесь, мой друг, в Дахране.
Дахран расположен не на Красном море около Джидды, а на другом конце страны, на крайнем востоке, на берегу Персидского залива. Перед полуднем Энди Лэинг позвонил по телефону мистеру Зульфикару Амину на работу в Дахран.
— С вами говорит мистер Стив Пайл, генеральный менеджер Инвестиционного банка Саудовской Аравии, — сказал он. — Сейчас в Дахране находится по делам службы один из моих работников. Сегодня вечером ему надо срочно выехать в Бахрейн. К сожалению, он сказал мне, что срок действия его выездной визы истек. Вы знаете, как долго делаются эти дела по официальным каналам... И я подумал, что, поскольку ваш двоюродный брат пользуется таким уважением у нас... Вы увидите, что мистер Лэинг — чрезвычайно щедрый человек...
Во время обеденного перерыва Энди Лэинг зашел в свою квартиру, запаковал свои вещи и успел на трехчасовой рейс саудовской компании на Дахран. Мистер Зулфикар Амин ожидал его. Процесс возобновления выездной визы занял два часа и стоил тысячу риалов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80