Откинув руку назад, Куинн смел ее со стула на пол, встал и наклонился к драчуну.
— Ты что, мать твою, лезешь к моей девке? — прорычал он пьяным голосом по-французски. Не ожидая ответа, он выдал левой рукой хук прямо в челюсть, отчего тот упал на посыпанный опилками пол.
Он упал хорошо, поморгал глазами, тут же вскочил на ноги и бросился на Куинна. Сэм, как ей было сказано, быстро вышла из бара. Бармен тут же нагнулся к телефону под стойкой, набрал номер полиции 101, и когда ему ответили, пробормотал «драка в баре» и назвал свой адрес.
В этом районе всегда курсируют патрульные машины, особенно ночью, и первая белая «сьерра» с синей надписью «Полиция» была там через четыре минуты. Из нее вышли два офицера в форме, а за ними еще двое из второй машины, подоспевшей через двадцать секунд.
Все же удивительно, какой ущерб могут нанести бару два хороших драчуна за четыре минуты. Куинн знал, что он может переиграть противника, ослабленного алкоголем и сигаретами, и нанести ему гораздо больше ударов, но он позволил ему ударить себя по ребрам пару раз, чтобы поощрить его, затем сильно ударил его левой в область сердца, чтобы сбить его темп. Когда показалось, что тот может прекратить драку, Куинн обхватил его руками, чтобы немного помочь ему.
Обхватив друг друга, двое дерущихся катались по полу, круша при этом стулья, столы, стаканы и бутылки.
Когда приехала полиция, она тут же арестовала обоих. Полицейский штаб этого района находился в зоне Вест Р/1, а ближайший участок на Блинденстраат. Две полицейских машины привезли их туда по отдельности через две минуты и предоставили попечениям дежурного сержанта Ван Маеса.
Бармен подсчитал свои убытки и сделал заявление из-за стойки бара.
Забирать его не было нужды, ему надо было делать свое дело. Полицейские разделили сумму убытков на две части и попросили его подписать протокол.
На Блинденстраат арестованных за драку всегда сажают в разные камеры.
Сержант Ван Маес бросил драчуна, которого он знал по его прежним деяниям, в голую и грязную «вахткамеру» за его столом, а Куинна усадили на жесткую скамью перед столом, пока сержант проверял его паспорт.
— А, американец? — спросил Ван Маес. — Вам не следовало ввязываться в драку, мистер Куинн. Этого Кюйпера мы знаем, он всегда попадает в такие истории. На этот раз ему попадет, ведь он ударил вас первый?
Куинн покачал головой.
— На самом деле я первый трахнул его. Ван Маес прочел заявление бармена.
— Да, бармен говорит, что вы оба виноваты. Жаль, теперь мне придется задержать вас обоих. Утром вас отправят в Магистрат из-за ущерба, который вы нанесли бару.
А Магистрат означал массу писанины. Когда в пять утра в участок пришла красивая американка в строгом деловом костюме и достала пачку денег, чтобы заплатить за ущерб, нанесенный бару «Монтана», сержант Ван Маес почувствовал облегчение.
— Вы платите половину суммы ущерба, нанесенного этим американцем и Кюйпером? Да?
— Заплатите всю сумму, — сказал Куинн со скамьи.
— Вы хотите оплатить и долю Кюйпера, мистер Куинн? Он же хулиган, с детских лет он попадает в кутузку. У него огромное досье, но преступления мелкие.
— Заплатите и за него, — сказал Куинн Сэм, что она и сделала.Поскольку сейчас никто никому ничего не должен, вы намерены выдвинуть обвинения, сержант?
— Нет, вы можете идти.
— А он тоже может идти? — Куинн жестом показал на «вахткамеру» с открытой дверью и храпящего Кюйпера.
— Вы хотите взять его с собой?
— Конечно, мы же кореша с ним.
Сержант поднял брови в удивлении, растолкал Кюйпеpa, сказал ему, что незнакомец заплатил за него убытки, иначе ему снова пришлось бы провести неделю в тюрьме. Ну, а сейчас он может идти. Когда сержант Ван Маес поднял голову, дамы уже не было. Американец обнял одной рукой Кюйпера, и они вдвоем спускались по ступенькам участка к большому облегчению сержанта.
В Лондоне два тихих человека встретились за ленчем в одном из незаметных ресторанов, официанты которого, подав блюда на стол, тут же удалились. Эти два человека знали друг друга в лицо, вернее сказать по фотографиям, и каждый знал, чем другой зарабатывает на жизнь. Если бы у какого-нибудь любопытного человека хватило бестактности спросить их об этом, то ему сказали бы, что англичанин — чиновник министерства иностранных дел, а другой — помощник культурного атташе советского посольства.
Но как бы он ни старался проверить это, он никогда не узнал бы, что чиновник министерства иностранных дел на самом деле — заместитель главы советского отдела в Сенчури-Хауз, штабе британской секретной службы или что второй человек, который организует гастроли грузинского национального ансамбля, является заместителем резидента КГБ в посольстве. Оба они знали, что их встреча одобрена их правительствами и состоится она по просьбе русских, и что глава британской секретной службы долго размышлял, прежде чем разрешить ее. Британцы догадывались, о чем будет просить русская сторона.
Когда остатки бараньих котлет были убраны со стола, а официант пошел за кофе, русский задал свой вопрос.
— Я боюсь, что это так, Виталий Иванович, — мрачно ответил англичанин.
В течение нескольких минут он рассказывал о том, что говорилось в отчете доктора Барнарда. Русский был потрясен.
— Это невозможно, — сказал он наконец. — Опровержения моего правительства совершенно искренни и правдивы.
Британский разведчик молчал. Он мог бы сказать, что когда лгут достаточно долго и когда наконец говорят правду, то в нее довольно трудно поверить. Но он ничего не сказал. Из внутреннего кармана пиджака он достал фотографию. Русский внимательно рассмотрел ее.
Это была увеличенная во много раз фотография детали размером с канцелярскую скрепку. На карточке она была длиной в три дюйма.
Минидетонатор из Байконура.
— Это обнаружили в теле погибшего? Англичанин кивнул.
— Она впилась в часть кости, которая застряла в селезенке.
— Я не настолько технически грамотен, — сказал русский. — Могу я взять это с собой?
— Для этого я и принес ее, — ответил разведчик.
Вместо ответа русский вздохнул и достал свою бумагу. Англичанин взглянул на нее и поднял брови в удивлении. Это был адрес в Лондоне.
Русский пожал плечами.
— Небольшой знак признательности. Нечто попавшее в поле нашего зрения.
Они расплатились и разошлись. Через четыре часа оперативный отдел и отдел по борьбе с терроризмом нагрянули в дом на Милл-Хилл, стоящий отдельно от других домов, и арестовали там всех четырех членов отрядов активной службы Ирландской республиканской армии, а также захватили оборудование для изготовления такого количества бомб, что их хватило бы на дюжину крупных взрывов в столице.
***
Куинн предложил Кюйперу найти бар, который еще открыт, и отметить там свое освобождение. На этот раз возражений не последовало. Кюйпер не держал на него зла за драку в баре, на самом деле ему было скучно, а эта потасовка подняла ему настроение. А к тому же его долю штрафа заплатили другие. И помимо всего прочего его похмелью требовалось некое облегчение в виде одной или пары кружек пива, так что если высокий человек платит...
Кюйпер говорил по-французски медленно, но довольно внятно. Пожалуй, он понимал язык лучше, чем говорил на нем. Куинн представился как Жак Дегелдр, француз от бельгийских родителей, уехавший много лет назад и работавший моряком на торговых судах Франции.
Когда они пили по второй кружке пива, Кюйпер заметил татуировку на руке Куинна и с гордостью продемонстрировал свою для сравнения.
— Хорошие были времена, не так ли? — Куинн широко улыбнулся. При воспоминании о них Кюйпер коротко рассмеялся.
— Проломил я несколько голов в те дни, — вспомнил он с удовлетворением. — А где ты вступил?
— Конго, 1962 год, — ответил Куинн.
Кюйпер наморщил брови, стараясь вспомнить, как можно было вступить в организацию «Спайдер» (Паук) в Конго. Куинн заговорщицки наклонился к нему.
— Воевал там с 62-го по 67-й, у Шрамма и Вотье. Там все были бельгийцы в те времена. В основном фламандцы. Лучшие солдаты в мире.
Кюйперу было приятно это слышать. Он торжественно кивнул, соглашаясь со всем сказанным.
— Скажу тебе, эти черные ублюдки получили хороший урок.
Кюйперу это понравилось еще больше.
— Я почти что поехал туда, — сказал он с сожалением. Он явно упустил шанс убить массу африканцев. — Но я был в тюрьме.
Куинн заказал еще пива, по седьмой кружке.
— Мой лучший кореш там родом из этих мест, — сказал Куинн, — Там было четверо с такой татуировкой, но он был самый лучший из них. Однажды мы все поехали в город, нашли там татуировщика, и они приняли меня в свои ряды как выдержавшего испытания. Да ты, может быть, помнишь его, если встречал здесь — Большой Пауль.
Кюйпер некоторое время раздумывал, морщил брови и, наконец, покачал головой. «Какой Пауль?»
— Не помню, черт меня побери! Тогда ведь нам было по двадцать лет.
Давно это было. Мы просто звали его Большой Пауль. Здоровый парень, ростом шесть футов шесть дюймов, широкий как грузовик, весил, наверное, фунтов двести пятьдесят. Черт... как же была его фамилия?
— Кюйпер расправил брови.
— Вспоминаю его, — сказал он. — Хороший товарищ в драке. Но ему пришлось убраться отсюда. Он опередил полицию на один шаг. Поэтому он и отправился в Африку. Здесь его эти сволочи обвинили в изнасиловании.
Подожди... Марше, да, точно — Поль Марше.
— О, и я вспомнил, добрый старый Марше! — подтвердил Куинн.
Стив Пайл, генеральный менеджер банка в Эр-Рияде, получил письмо Энди Лэинга через десять дней после его отправки. Он прочел его в тиши своего кабинета, и когда положил на стол, рука его тряслась. Вся эта затея обернулась кошмаром.
Он знал, что новые данные в компьютере банка выдержат электронную проверку, работа полковника по стиранию старых данных была на уровне гениальности, и все же... Допустим, с министром, принцем Абдулом что-то случится? Допустим, министерство в апреле проведет аудиторскую проверку, а принц откажется подтвердить, что он санкционировал создание этого фонда? А у него, Стива Пайла, было лишь слово полковника...
Он попытался связаться с полковником Истерхаузом по телефону, но его не было на месте. Пайл не знал, что он был в горах на севере страны и строил планы с шиитским имамом, который верил, что над ним была рука Аллаха, а туфли Пророка были у него на ногах. Пайл сможет связаться с ним только через три дня.
***
Куинн накачивал Кюйпера пивом до второй половины дня. Ему пришлось быть очень осторожным: если поставить слишком мало пива, то язык Кюйпера не развяжется настолько, чтобы преодолеть природную осторожность и замкнутость, а если дать слишком много, то он просто отключится.
— Я потерял его из вида в 67-м году, — рассказывал Куинн об ихнем общем знакомом Поле Марше. — Я убрался, когда дело стало дрянь для нас, наемников. Держу пари, он так и не смог выбраться оттуда. Наверное, погиб где-нибудь во рву с водой, бедолага.
Кюйпер хмыкнул, оглянулся и похлопал пальцем по носу, как бы говоря, что вот есть все же люди, знающие нечто особое, неведомое другим.
— Он вернулся, — заявил он с видимым удовольствием. — Он выбрался оттуда и вернулся прямо сюда.
— В Бельгию?
— Ага. Кажется в 1968-м, я как раз вышел из тюрьмы и видел его сам.
Прошло двадцать три года, подумал Куинн, сейчас он может быть где угодно. «Хотел бы я выпить пива с Большим Паулем и вспомнить добрые старые времена».
— Ничего не выйдет, — сказал Кюйпер заплетающимся языком и покачал головой. — Он исчез. Из-за полиции и всего такого. Последнее, что я слышал, он работал на какой-то ярмарке на юге страны.
Через пять минут он заснул. Куинн вернулся в отель не совсем твердой походкой. Он также хотел спать.
— Пора отрабатывать свое содержание, — сказал он Сэм. — Иди в какую-нибудь туристическую компанию и узнай у них о развлекательных ярмарках, таких парках и иных аттракционах на юге страны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80