Их кривобокие, конусообразные формы отбрасывали острые тени на засоренные сточные канавы. По осколкам бутылочного стекла, служащего границей пустыря, пробирался какой-то старик, с трудом волоча босые ноги, белые, как мучные черви, в свете уличных фонарей. Он следил за крысой, рыскающей впереди. Старик отхаркнул и выплюнул порядочный комок слизи. Крыса в страхе метнулась в темноту, и он громко загоготал ей вслед. Под знаком "Стоянка запрещена!" стоял старый – чиненый-перечиненый – лимузин "Файерберд-87", тихо урча включенным двигателем. Напротив него прогревал мотор старый "шевроле" повышенной мощности с яркими, стилизованными языками пламени, нарисованными на дверях. Вскоре он с ревом сорвался с места и исчез из виду, добавив ядовитых выхлопных газов в ночной воздух.
Где-то среди мусорных куч и тлеющего хлама сидели в засаде люди из его группы – Бобби Коннор и Джуниор Руиз. В силу особенностей своей профессии Вулф предпочитал работать в одиночку, но на случай, если преследуемый ускользнет от него или, что тоже не исключено, прикончит его, он всегда выставлял где-нибудь неподалеку подкрепление. А с такими людьми, как те двое в засаде, можно было идти на выполнение любого задания.
На часы Вулф мог и не смотреть. Время для него исчислялось рабочими днями. Когда же он был не на работе, то он весь был поглощен тем, что мысленно слушал голоса выслеживаемых преступников.
На этот раз он сел на пятки одному колумбийцу по имени Чучо Аркуилло, главному оптовому торговцу наркотиками и оружием, похищаемым с американских военных баз. Почему вновь объявился Аркуилло после столь длительной отсидки в подполье? Чтобы перейти к массовым убийствам, или же он просто-напросто спятил? Именно так стоял вопрос, хотя и не вполне определенный, но тем не менее главный в проблеме, как вычислить, где скрывается преступник, и поймать его. Таким образом, пока Вулф мысленно рассматривал вопрос с разных сторон, словно кристалл, его грани оставались по-прежнему непроницаемыми, как и тайна необъяснимой способности Вулфа определять местонахождение особо опасных обитателей города.
Оставалось только гадать, когда появится Аркуилло. Это могло произойти в любое время, но Вулф знал, что почувствует его приближение. Как всегда, определив преступника, он вычислял и очередную его жертву. Как Вулфу удалось установить, между убийцей и жертвой существовала некая связь, как между охотником и выслеживаемой им дичью. Охотник каким-то образом умудряется распознавать настрой дичи, который настолько же индивидуален, как и отпечатки пальцев, и подстроиться под него: когда нужно, затаить дыхание, замереть, синхронизировать биение сердца.
Вулф прикрыл глаза и представил себе, будто наяву видит Бобби и Джуниора. На самом же деле он уже не в первый раз сомневался в своей способности к ясновидению и полагал, что она является какой-то формой сверхъестественного салонного фокуса, не укладывающегося в его понимании.
– Пришью, сволочь, американо, на месте!
Вулф мгновенно обернулся на выкрик, раздавшийся снизу, с улицы, и увидел приземистого пуэрториканца с квадратной грудью, гнавшегося за юношей, кожа которого блестела в свете, отраженном от мокрой мостовой, словно маслянистая нефть. Они пробежали по диагонали через улицу, пересекли зеленовато-желтую жижу, выливающуюся из-под чугунной крышки люка, и помчались по другой стороне к черному "файерберду". Вслед им неслись отнюдь не возгласы обеспокоенных граждан, как бы, мол, не свершилось убийство, а всего лишь смех зевак, живущих здесь, в этом своеобразном театре Брехта.
Вулф ощутил некоторое движение воздуха и понял, что Аркуилло где-то здесь. Он явственно услышал свист грозного клинка. Но даже когда этот звук раздался совсем рядом, он не повернул головы, инстинктивно почувствовав, что за любым его движением последует нападение, успешно отразить которое он не сможет.
Аркуилло притаился где-то позади него. Это был круп-вый, крепкий мужчина, умевший подсознательно чувствовать надвигающуюся опасность. По мере ее приближения это чувство перерастало у него в первобытный страх. Аркуилло подкрадывался к Вулфу сзади, прячась в тени крыши и готовясь к нападению. Вулф всем своим существом ощущал его присутствие, мысленно видел, как тот приближается, облизывая пересохшие губы.
"Жди! – приказал Вулф себе. – Не суетись".
В последний момент он резко, уже пригнувшись, обернулся и увидел Аркуилло в броске, увидел его красивое лицо, широкие плечи; он был похож на быка, проткнувшего матадора и несущего его на своих рогах.
А жизнь между тем продолжалась. Вулф, даже не глядя, знал, что снег временно перестал падать, что костры на проклятом месте Нью-Йорка по-прежнему горят и по скользкой мостовой со свистом проносятся автомобили. Он знал, что еще не закончилась погоня пуэрториканца за чернокожим юношей и что она вполне может кончиться убийством.
Время словно замедлило свой бег, а затем стремительно потекло. Вулф отпрянул в сторону и увидел, как у Аркуилло от ненависти и от предвкушения убийства исказилось лицо. Тишина раскололась, все пришло в движение. Увернувшись в самое последнее мгновение от ножа, Вулф правым локтем сильно ударил Аркуилло в предплечье. Они стиснули друг друга и какое-то время боролись почти неподвижно, напрягая лишь мускулы. Вены у них вздулись, сердца отчаянно бились, дыхание сделалось частым, как у быка и матадора, сцепившихся под конец корриды в последнем танце смерти. Снова повалил густой снег, залепляя брови и ресницы. Вулф заскрипел зубами, мобилизуя все свои силы. В следующий момент послышался отвратительный хруст – переломились лучевая, а затем и локтевая кости противника.
Тяжелый самодельный клинок Аркуилло, которым он недавно уничтожил троих, лежал на темной крыше никому не угрожая, такой невинный, будто палец младенца. Аркуилло тыльной стороной ладони неповрежденной руки ударил Вулфа в переносицу, вырвался и побежал.
Вулф собрался уже было предупредить Бобби и Джуниора по радио, ларингофоны которого были укреплены у него на шее, но раздумал и помчался к железной двери на чердаке, за которой исчез преступник. Распахнув дверь, он секунд пять прислушивался, пытаясь определить, куда побежал Аркуилло и каково расстояние до него, а затем устремился вслед за ним, перепрыгивая сразу через три ступеньки. Брать убийцу в одиночку, разумеется, опасно, гораздо лучше вызвать подмогу, но теперь между Вулфом и Аркуилло уже возникло личное соперничество – кто кого раньше выследит, – начался медленный танец смерти. Оба были твердо намерены вести поединок до конца. Теперь это было делом чести. Решимость совершить очередное убийство, читаемая на лице Аркуилло, запечатлелась в памяти Вулфа. "Потемневшие зрачки, нацеленные на смерть, – вот что видели те трое за мгновение до своей гибели", – подумал Вулф.
После совершенных преступлений Аркуилло скрывался у знакомой девушки, которая жила на четвертом этаже этого дома, в заброшенной квартире, более пригодной для крыс и тараканов, чем для людей. И все же Вулф минувшим вечером обнаружил, что у нее хранятся три матраца, доверху набитые деньгами, самые мелкие из них – пятидесятидолларовые купюры. Что это? Доказательство того, что Аркуилло не окончательно свихнувшийся подонок, а бизнесмен, озабоченный своими делами? Возможно. Но тогда почему он не нанял убийцу, чтобы устранить конкурентов? Почему решил сам пойти на убийство? Видимо, иная причина толкнула его на преступление.
Ударом ноги с разбегу Вулф распахнул дверь в квартиру девушки. Его встретило ужасное зловоние, будто с кладбища, развороченного армией гробокопателей. Глаза мгновенно заслезились, словно в лицо ему кто-то плеснул формалин.
Пронзительно закричала девушка, и Вулф подумал, что именно этого и хотел Аркуилло: предупредить его о своем присутствии, а потом убить ее. Вулф и на сей раз не понял, каким образом догадался об этом, но под сомнение свою догадку не поставил. А вот как Аркуилло узнал о том, что он тут появится, это другой вопрос, и над ним следует поломать голову, когда бандит будет пойман и засажен за решетку. Сам же факт, что ему, сыщику, дают понять, что за ним самим следят, Вулф считал непростительным.
Подобно охотничьей собаке, он почуял запах крови, тягучий и терпкий, как запах конфетти на Новый год. Кровь будто проникла ему в рот, вызывая тошноту. Вулф быстро прошелся по комнатам, чувствуя легкое головокружение от спертого воздуха и от приближающейся смерти девушки, которую Аркуилло убьет на его глазах.
...Прогнившая мешковина, которой затыкают щели, чтобы сохранить тепло в неотапливаемом помещении, висела и жалобно всхлипывала, как это делает маленький ребенок, видя во сне кошмары. Вулф отогнул край ее и увидел там тонкую темно-коричневую руку, судорожно сжатую в кулак.
Он вдруг понял, откуда доносится периодически повторяющийся звук – словно звук работающего под нагрузкой мотора, но только более сильный. Этот звук раздражал его, и он припомнил первые дни службы в полиции, когда патрулировал около балаганчиков на Восьмой авеню, сооруженных из дешевой фанеры и дребезжащих на ветру.
Он направил свой кольт на тело под мешковиной. Но ему так хотелось взять этого подонка живьем, приволочь его в полицейский участок в качестве трофея и таким образом преподать урок другим таким же ублюдкам.
Ему пришла в голову мысль о римлянах, этих славных воинах, в свое время непобедимых, укрывавшихся от врага за массивными щитами. Вспомнил он о них потому, что Аркуилло использовал девушку в качестве такого щита, да еще и сам завернулся в мешковину с головы до пят, как это делали римляне, заворачиваясь в тогу. Сломанной рукой он крепко удерживал девушку, волна гнева притупляла боль, и он не обращал на нее внимания, так как его заботило совсем другое.
Вулф колебался, стоит ли стрелять (возможно, из-за того, что тоже повредил руку, когда ударил бандита в правый висок). Ведь при таком слабом освещении можно и промахнуться, несмотря на то что он был лучшим стрелком нью-йоркской полиции. Застонала девушка, лицо ее побелело и исказилось от боли и страха. Вулф отдернул мешковину и увидел, что она истекает кровью.
Что сделал с ней Аркуилло? Ответа на этот вопрос не было. Но теперь перед Вулфом встала моральная дилемма: стрелять или не стрелять. Что, если девушка потеряла столько крови, что все равно умрет, независимо от того, что он предпримет? А что, если поднять револьвер и трижды выстрелить в этот живой щит в упор? В таком случае хоть одна из пуль поразит негодяя. Но нет, этого он ни за что не сделает, ни при каких обстоятельствах.
Аркуилло вдруг широко ухмыльнулся, будто они схватились в упорной дружеской партии в гольф, обнажил огромный самодельный нож, изготовленный из трех лезвий опасной бритвы, и, приподняв девушку за волосы, трижды полоснул ее по горлу – раз, два, три! Отделив голову от туловища, он с дьявольским хохотом швырнул окровавленный шар в Вулфа.
Весь в крови, Вулф перепрыгнул через обезглавленный труп и подбежал к окну, через которое успел удрать Аркуилло. Тот достиг уже второго этажа, быстро спускаясь по заржавленной пожарной лестнице, пересекающей стену дома, как некий никогда не заживающий шрам. Вулф двинулся за ним, на этот раз оповестив по радио Бобби и Джуниора о создавшейся ситуации.
– Хватай его! – услышал он в наушниках жесткий голос Бобби.
Вулф был уже почти на уровне второго этажа, когда услышал выстрелы, довольно неожиданные даже для этой беспокойной округи. Он побежал по мостовой по направлению к заваленному кучами мусора переулку. Завернув за угол, он увидел Бобби Коннора, стоящего на коленях перёд распростертым на земле телом Джуниора Руиза.
– Твою мать! – выкрикнул Вулф, заметив остановившиеся зрачки Джуниора, и громко спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Где-то среди мусорных куч и тлеющего хлама сидели в засаде люди из его группы – Бобби Коннор и Джуниор Руиз. В силу особенностей своей профессии Вулф предпочитал работать в одиночку, но на случай, если преследуемый ускользнет от него или, что тоже не исключено, прикончит его, он всегда выставлял где-нибудь неподалеку подкрепление. А с такими людьми, как те двое в засаде, можно было идти на выполнение любого задания.
На часы Вулф мог и не смотреть. Время для него исчислялось рабочими днями. Когда же он был не на работе, то он весь был поглощен тем, что мысленно слушал голоса выслеживаемых преступников.
На этот раз он сел на пятки одному колумбийцу по имени Чучо Аркуилло, главному оптовому торговцу наркотиками и оружием, похищаемым с американских военных баз. Почему вновь объявился Аркуилло после столь длительной отсидки в подполье? Чтобы перейти к массовым убийствам, или же он просто-напросто спятил? Именно так стоял вопрос, хотя и не вполне определенный, но тем не менее главный в проблеме, как вычислить, где скрывается преступник, и поймать его. Таким образом, пока Вулф мысленно рассматривал вопрос с разных сторон, словно кристалл, его грани оставались по-прежнему непроницаемыми, как и тайна необъяснимой способности Вулфа определять местонахождение особо опасных обитателей города.
Оставалось только гадать, когда появится Аркуилло. Это могло произойти в любое время, но Вулф знал, что почувствует его приближение. Как всегда, определив преступника, он вычислял и очередную его жертву. Как Вулфу удалось установить, между убийцей и жертвой существовала некая связь, как между охотником и выслеживаемой им дичью. Охотник каким-то образом умудряется распознавать настрой дичи, который настолько же индивидуален, как и отпечатки пальцев, и подстроиться под него: когда нужно, затаить дыхание, замереть, синхронизировать биение сердца.
Вулф прикрыл глаза и представил себе, будто наяву видит Бобби и Джуниора. На самом же деле он уже не в первый раз сомневался в своей способности к ясновидению и полагал, что она является какой-то формой сверхъестественного салонного фокуса, не укладывающегося в его понимании.
– Пришью, сволочь, американо, на месте!
Вулф мгновенно обернулся на выкрик, раздавшийся снизу, с улицы, и увидел приземистого пуэрториканца с квадратной грудью, гнавшегося за юношей, кожа которого блестела в свете, отраженном от мокрой мостовой, словно маслянистая нефть. Они пробежали по диагонали через улицу, пересекли зеленовато-желтую жижу, выливающуюся из-под чугунной крышки люка, и помчались по другой стороне к черному "файерберду". Вслед им неслись отнюдь не возгласы обеспокоенных граждан, как бы, мол, не свершилось убийство, а всего лишь смех зевак, живущих здесь, в этом своеобразном театре Брехта.
Вулф ощутил некоторое движение воздуха и понял, что Аркуилло где-то здесь. Он явственно услышал свист грозного клинка. Но даже когда этот звук раздался совсем рядом, он не повернул головы, инстинктивно почувствовав, что за любым его движением последует нападение, успешно отразить которое он не сможет.
Аркуилло притаился где-то позади него. Это был круп-вый, крепкий мужчина, умевший подсознательно чувствовать надвигающуюся опасность. По мере ее приближения это чувство перерастало у него в первобытный страх. Аркуилло подкрадывался к Вулфу сзади, прячась в тени крыши и готовясь к нападению. Вулф всем своим существом ощущал его присутствие, мысленно видел, как тот приближается, облизывая пересохшие губы.
"Жди! – приказал Вулф себе. – Не суетись".
В последний момент он резко, уже пригнувшись, обернулся и увидел Аркуилло в броске, увидел его красивое лицо, широкие плечи; он был похож на быка, проткнувшего матадора и несущего его на своих рогах.
А жизнь между тем продолжалась. Вулф, даже не глядя, знал, что снег временно перестал падать, что костры на проклятом месте Нью-Йорка по-прежнему горят и по скользкой мостовой со свистом проносятся автомобили. Он знал, что еще не закончилась погоня пуэрториканца за чернокожим юношей и что она вполне может кончиться убийством.
Время словно замедлило свой бег, а затем стремительно потекло. Вулф отпрянул в сторону и увидел, как у Аркуилло от ненависти и от предвкушения убийства исказилось лицо. Тишина раскололась, все пришло в движение. Увернувшись в самое последнее мгновение от ножа, Вулф правым локтем сильно ударил Аркуилло в предплечье. Они стиснули друг друга и какое-то время боролись почти неподвижно, напрягая лишь мускулы. Вены у них вздулись, сердца отчаянно бились, дыхание сделалось частым, как у быка и матадора, сцепившихся под конец корриды в последнем танце смерти. Снова повалил густой снег, залепляя брови и ресницы. Вулф заскрипел зубами, мобилизуя все свои силы. В следующий момент послышался отвратительный хруст – переломились лучевая, а затем и локтевая кости противника.
Тяжелый самодельный клинок Аркуилло, которым он недавно уничтожил троих, лежал на темной крыше никому не угрожая, такой невинный, будто палец младенца. Аркуилло тыльной стороной ладони неповрежденной руки ударил Вулфа в переносицу, вырвался и побежал.
Вулф собрался уже было предупредить Бобби и Джуниора по радио, ларингофоны которого были укреплены у него на шее, но раздумал и помчался к железной двери на чердаке, за которой исчез преступник. Распахнув дверь, он секунд пять прислушивался, пытаясь определить, куда побежал Аркуилло и каково расстояние до него, а затем устремился вслед за ним, перепрыгивая сразу через три ступеньки. Брать убийцу в одиночку, разумеется, опасно, гораздо лучше вызвать подмогу, но теперь между Вулфом и Аркуилло уже возникло личное соперничество – кто кого раньше выследит, – начался медленный танец смерти. Оба были твердо намерены вести поединок до конца. Теперь это было делом чести. Решимость совершить очередное убийство, читаемая на лице Аркуилло, запечатлелась в памяти Вулфа. "Потемневшие зрачки, нацеленные на смерть, – вот что видели те трое за мгновение до своей гибели", – подумал Вулф.
После совершенных преступлений Аркуилло скрывался у знакомой девушки, которая жила на четвертом этаже этого дома, в заброшенной квартире, более пригодной для крыс и тараканов, чем для людей. И все же Вулф минувшим вечером обнаружил, что у нее хранятся три матраца, доверху набитые деньгами, самые мелкие из них – пятидесятидолларовые купюры. Что это? Доказательство того, что Аркуилло не окончательно свихнувшийся подонок, а бизнесмен, озабоченный своими делами? Возможно. Но тогда почему он не нанял убийцу, чтобы устранить конкурентов? Почему решил сам пойти на убийство? Видимо, иная причина толкнула его на преступление.
Ударом ноги с разбегу Вулф распахнул дверь в квартиру девушки. Его встретило ужасное зловоние, будто с кладбища, развороченного армией гробокопателей. Глаза мгновенно заслезились, словно в лицо ему кто-то плеснул формалин.
Пронзительно закричала девушка, и Вулф подумал, что именно этого и хотел Аркуилло: предупредить его о своем присутствии, а потом убить ее. Вулф и на сей раз не понял, каким образом догадался об этом, но под сомнение свою догадку не поставил. А вот как Аркуилло узнал о том, что он тут появится, это другой вопрос, и над ним следует поломать голову, когда бандит будет пойман и засажен за решетку. Сам же факт, что ему, сыщику, дают понять, что за ним самим следят, Вулф считал непростительным.
Подобно охотничьей собаке, он почуял запах крови, тягучий и терпкий, как запах конфетти на Новый год. Кровь будто проникла ему в рот, вызывая тошноту. Вулф быстро прошелся по комнатам, чувствуя легкое головокружение от спертого воздуха и от приближающейся смерти девушки, которую Аркуилло убьет на его глазах.
...Прогнившая мешковина, которой затыкают щели, чтобы сохранить тепло в неотапливаемом помещении, висела и жалобно всхлипывала, как это делает маленький ребенок, видя во сне кошмары. Вулф отогнул край ее и увидел там тонкую темно-коричневую руку, судорожно сжатую в кулак.
Он вдруг понял, откуда доносится периодически повторяющийся звук – словно звук работающего под нагрузкой мотора, но только более сильный. Этот звук раздражал его, и он припомнил первые дни службы в полиции, когда патрулировал около балаганчиков на Восьмой авеню, сооруженных из дешевой фанеры и дребезжащих на ветру.
Он направил свой кольт на тело под мешковиной. Но ему так хотелось взять этого подонка живьем, приволочь его в полицейский участок в качестве трофея и таким образом преподать урок другим таким же ублюдкам.
Ему пришла в голову мысль о римлянах, этих славных воинах, в свое время непобедимых, укрывавшихся от врага за массивными щитами. Вспомнил он о них потому, что Аркуилло использовал девушку в качестве такого щита, да еще и сам завернулся в мешковину с головы до пят, как это делали римляне, заворачиваясь в тогу. Сломанной рукой он крепко удерживал девушку, волна гнева притупляла боль, и он не обращал на нее внимания, так как его заботило совсем другое.
Вулф колебался, стоит ли стрелять (возможно, из-за того, что тоже повредил руку, когда ударил бандита в правый висок). Ведь при таком слабом освещении можно и промахнуться, несмотря на то что он был лучшим стрелком нью-йоркской полиции. Застонала девушка, лицо ее побелело и исказилось от боли и страха. Вулф отдернул мешковину и увидел, что она истекает кровью.
Что сделал с ней Аркуилло? Ответа на этот вопрос не было. Но теперь перед Вулфом встала моральная дилемма: стрелять или не стрелять. Что, если девушка потеряла столько крови, что все равно умрет, независимо от того, что он предпримет? А что, если поднять револьвер и трижды выстрелить в этот живой щит в упор? В таком случае хоть одна из пуль поразит негодяя. Но нет, этого он ни за что не сделает, ни при каких обстоятельствах.
Аркуилло вдруг широко ухмыльнулся, будто они схватились в упорной дружеской партии в гольф, обнажил огромный самодельный нож, изготовленный из трех лезвий опасной бритвы, и, приподняв девушку за волосы, трижды полоснул ее по горлу – раз, два, три! Отделив голову от туловища, он с дьявольским хохотом швырнул окровавленный шар в Вулфа.
Весь в крови, Вулф перепрыгнул через обезглавленный труп и подбежал к окну, через которое успел удрать Аркуилло. Тот достиг уже второго этажа, быстро спускаясь по заржавленной пожарной лестнице, пересекающей стену дома, как некий никогда не заживающий шрам. Вулф двинулся за ним, на этот раз оповестив по радио Бобби и Джуниора о создавшейся ситуации.
– Хватай его! – услышал он в наушниках жесткий голос Бобби.
Вулф был уже почти на уровне второго этажа, когда услышал выстрелы, довольно неожиданные даже для этой беспокойной округи. Он побежал по мостовой по направлению к заваленному кучами мусора переулку. Завернув за угол, он увидел Бобби Коннора, стоящего на коленях перёд распростертым на земле телом Джуниора Руиза.
– Твою мать! – выкрикнул Вулф, заметив остановившиеся зрачки Джуниора, и громко спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105