— Молодожены удрали. Не оставив адреса.
Глава 17
Вершина холма волшебным островом выступала из океана смога. Купола мечетей плавали в нем, словно огромные черепахи. Минареты напоминали вертикальные мишени в тире Суиндона. Агги выключила двигатель взятого напрокат «Форда», прислушалась к затихающему жужжанию системы кондиционирования. Где-то внизу лежал Босфор, полностью скрытый смогом. Она чуть опустила стекло, чтобы глотнуть свежего воздуха. Горячая волна поднялась с асфальта и ударила в щель, несмотря на ранний вечер. Вонь смога смешивалась с запахом мокрой весенней травы. Агги подняла стекло и продолжила наблюдение. Серые облака собирались над ее головой, темнея на глазах. Полил дождь. Она включила двигатель и «дворники».
Дождь прекратился, облака порозовели, сосны вокруг потемнели, их пушистые кроны напоминали толстых мух, пойманных паутиной листвы. Вновь она опустила стекло, и на этот раз на нее пахнуло ароматами лайма и жасмина. Она услышала стрекотание цикад, кваканье лягушки или жабы. Увидела ворон с серой грудкой, чинно сидевших на проводах высокого напряжения. Небесный взрыв чуть не сдернул ее с сиденья. Звезды вспыхнули у нее над головой и по широким дугам полетели вниз. Она поняла, что в одном из соседних домов устроили фейерверк. Звезды погасли, темнота сгустилась.
Она была в джинсах и кожаном пиджаке, в которых уехала из Цюриха. И без оружия, потому что не пыталась связаться с командой Брока. Поэтому никто не приносил ей в отель коробку, обернутую яркой подарочной бумагой. Никто не передавал под столом в гриль-баре пакет из плотной бумаги, буркнув: «Распишитесь здесь, миссис Уэст». Никто в мире, кроме Оливера, не знал, где она находится, и спокойствие на вершине холма отражало умиротворенность, воцарившуюся в ее жизни. Безоружная, влюбленная, подвергающаяся опасности, она смотрела на расположенные сотней ярдов ниже двойные железные ворота, вделанные в стену, способную выдержать разрыв снаряда. За стеной виднелась плоская крыша очень современного кирпичного форта доктора Мирски. Опытный глаз Агги воспринимал дом как стандартное жилище мафиозного адвоката с системой охранной сигнализации, прожекторами, фонтанами, видеокамерами, восточноевропейскими овчарками, статуями и двумя здоровяками в черных брюках, белых рубашках и черных жилетках, которые вроде бы безо всякого дела слонялись по двору. И там, за стенами форта, находился ее возлюбленный.
Они прибыли сюда после бесцельного похода в юридическую контору доктора Мирски, расположенную в самом центре города. «Доктора сегодня не будет, — сообщила им ослепительно красивая девушка, сидевшая за розовато-лиловым столом. — Может быть, вы назовете свои фамилии и зайдете завтра, пожалуйста?» Фамилий они оставлять не стали, но, выйдя на улицу, Оливер начал рыться в карманах, пока не выудил клочок бумаги с домашним адресом Мирски. Адрес этот, напечатанный на обложке ультиматума Мирски, Оливер записал по памяти. Вместе они остановили пожилого джентльмена, который решил, что они немцы, и кричал: «Dahin, dahin», — указывая в сторону холма. У подножия холма они обратились к другому пожилому джентльмену и в конце концов попали на нужную частную дорогу, по которой и проехали мимо нужного форта, удостоившись внимания собак, охранников и видеокамер.
Агги отдала бы все, лишь бы войти в дом вместе с Оливером, но как раз этого он ей и не позволил. Он хотел поговорить с Мирски один на один, как адвокат с адвокатом. Он хотел, чтобы она припарковалась в сотне ярдов от ворот и ждала. Он напомнил Агги, что они ищут его отца — не ее. И потом, что она могла сделать, с оружием или без, сидя там, словно дама на балу, которой не нашлось кавалера. Так что куда лучше остаться снаружи и ждать, выйдет ли он из форта, а если нет, бить во все колокола. «Он начинает распоряжаться собственной жизнью, — думала она. — Моей тоже». И не знала, тревожится ли она из-за этого, гордится этим, а может быть, первое мирно уживалось со вторым.
«Форд» она поставила на автостоянку рядом с розовым грузовичком с нарисованной на борту бутылкой лимонада и пятью «жуками»-«Фольксвагенами». Кабины всех автомобилей пустовали. Она полагала, что на таком расстоянии ее могла обнаружить лишь высококачественная камера наблюдения или очень уж наблюдательный охранник. Хотя кого могла заинтересовать одинокая молодая женщина в маленькой коричневой автомашине без радиоантенны, разговаривающая по сотовому телефону в сгущающихся сумерках? Только она не говорила, не набирала номер, не произносила ни слова. Лишь одно за другим прослушивала послания Брока. Нэт, спокойный, как танк, говорил ровно и уверенно, без суеты и упреков: «Шармейн, это опять твой отец, мы бы хотели, чтобы ты перезвонила нам, как только услышишь это сообщение, пожалуйста… Шармейн, пожалуйста, дай о себе знать… Шармейн, если по какой-то причине ты не можешь связаться с нами, пожалуйста, обратись к своему дяде… Шармейн, мы хотим, чтобы вы оба как можно быстрее вернулись домой, пожалуйста». Под дядей подразумевался местный британский представитель.
Пока она слушала, ее взгляд пробегал по воротам, темнеющим деревьям, изгородям соседних домов, огням, пробивающимся сквозь синевато-серый смог. А перестав слушать Брока, она прислушалась к противоречивым внутренним голосам, стараясь взвесить, непонятно на каких весах, ее долг перед Броком, перед Оливером, перед собой, хотя два последних долга сливались в один, потому что стоило ей подумать об Оливере, как он вновь оказывался в ее объятьях, смеющийся, в недоумении качающий головой, мокрый от пота в жарком спальном купе. Он выглядел таким беззаботным, таким восторженным, что она чувствовала, будто положила всю жизнь на то, чтобы вызволить его из темницы, куда он неминуемо бы вернулся, если б она вдруг решила расстаться с ним. Агги держала в голове телефонный номер Службы, по которому могла в любой момент послать сообщение Броку. Один из внутренних голосов, склонный к компромиссу, уговаривал ее сообщить, что Оливер и Агги живы и здоровы и беспокоиться не о чем. Второй, более сильный, убеждал, что и короткое сообщение — предательство.
Сумерки сменились ночью, смог рассеялся, форт осветили яркие прожекторы, потоки автомобилей с включенными фарами, движущиеся по мостам через Босфор, на фоне темной воды казались светящимися ожерельями. Агги вдруг осознала, что молится, но молитва нисколько не мешала ей наблюдать за происходящим вокруг. Внезапно она подобралась. Ворота раскрывались, около каждой половины она заметила здоровяка в черной жилетке. Вверх по склону, включив дальний свет, двигался автомобиль. Агги увидела, как мигнули фары, услышала гудок. Автомобиль свернул в ворота. Прежде чем они закрылись, она успела разглядеть, что это серебристый «Мерседес». На заднем сиденье находился крупный мужчина. Она была слишком далеко, чтобы в темноте узнать Мирски, фотографию которого ей показывали в Лондоне, за миллион миль от стамбульского холма.
* * *
Оливер нажал на кнопку звонка и вдруг услышал женский голос, который сразу напомнил о свойственной ему особенности: если он одержим одной женщиной, все остальные становятся для него ее двойниками. Сначала она заговорила с ним на турецком, но, как только он ответил на английском, перешла на евро-американский и сказала, что ее мужа нет дома и почему бы не поискать его на работе. На это Оливер ответил, что на работе он доктора Мирски не нашел, ему потребовался час, чтобы добраться до этого дома, он — друг доктора Конрада, у него конфиденциальное сообщение для доктора Мирски, в машине закончился бензин, и не могла бы миссис Мирски сказать, в котором часу может вернуться ее муж. Судя по всему, чем-то его голос ей понравился, возможно, властностью и раскованностью, оставшейся после любовных утех с Агги, потому что следующий вопрос: «Вы американец или англичанин?» — она задала расслабленным голосом утоленной страсти.
— Англичанин с головы до пят. Это минус?
— Вы — клиент моего мужа?
— Пока нет, но намерен им стать, как только он даст на то свое согласие, — с таким жаром ответил он, что она несколько секунд молчала.
— Тогда почему бы вам не зайти и не выпить со мной лимонного сока? — предложила она. — А там, глядишь, подъедет и Адам.
И скоро один здоровяк в черной жилетке приоткрыл половину ворот ровно настолько, чтобы пропустить пешехода, тогда как второй здоровяк на турецком приказывал двум восточноевропейским овчаркам заткнуться. Судя по выражениям лиц охранников, Оливер только что вернулся из космической экспедиции, приземлившись аккурат у ворот. С таким удивлением они оглядывали дорогу и его чистые, без единой пылинки туфли. Оливеру не осталось ничего другого, как указать рукой на подножие холма и рассмеяться: «В машине закончился бензин», — в надежде, что они не поймут ни слова, но их устроит сам факт того, что начищенным туфлям есть объяснение. Дверь дома открылась, едва Оливер подошел к ней. За ней нес службу боксер-тяжеловес в строгом черном костюме. Держался он враждебно, ростом не уступал Оливеру, но руки в ход не пустил и лишь обыскал Оливера взглядом.
— Добро пожаловать, — наконец выдавил он и повел его ко второй двери, за которой находились подсвеченный бассейн и мощеный внутренний дворик с диваном-качелями. На диване сидела маленькая девочка, Оливер решил, что такой же будет и Кармен, когда ей исполнится шесть лет, с косичками и дырками на месте передних зубов. Рядом с ней устроился темноглазый Ромео двумя годами старше, лицо которого показалось Оливеру знакомым. Маленькая девочка ела мороженое. На полу валялись альбомы для рисования, книжки-раскраски, ножницы для резки бумаги, карандаши, части составных роботов-воинов. Напротив детей сидела блондинка, длинноногая женщина на последних неделях беременности. И доктор Конрад не ошибался, называя ее красавицей. Рядом с ней лежала раскрытая книжка «Питер-Кролик» Беатрис Поттер на английском.
— Дети, это мистер Уэст из Англии, — игриво объявила она, пожимая ему руку. — Познакомьтесь с Фрайди и Полом. Фрайди — моя дочь. Пол — наш друг. Мы только что узнали, что зеленый салат обладает снотворным эффектом, не так ли, дети?.. А я — миссис Мирски… Пол, что такое снотворный эффект?
Оливер понял, что она шведка, ей скучно, и ему вспомнилось, как Хитер, начиная с пятого месяца беременности и дальше, флиртовала с любым мужчиной старше десяти лет. Фрайди, эта шестилетняя Кармен, улыбалась и лопала мороженое, тогда как Пол смотрел на него. Во взгляде читалось обвинение. В каком преступлении? Против кого? Где? Когда? Боксер в черном костюме принес ледяной лимонный сок.
— Вызывает сон, — наконец ответил Пол, когда все уже забыли вопрос, и тут Оливера осенило: «Пол, господи, да это же сын Зои, Павел! Это Павел!»
— Вы приехали сегодня? — спросила миссис Мирски.
— Из Вены.
— Ездили туда по делам?
— Пожалуй.
— У отца Пола тоже бизнес в Вене,
— говорила она четко и размеренно, чтобы дети понимали ее, но ее большие глаза оценивающе оглядывали Оливера. — Он живет в Стамбуле, но работает в Вене, не так ли, Пол? Он — крупный трейдер. Сегодня все трейдеры. Аликс — наш близкий друг, не так ли, Пол? Мы им всегда восхищаемся. Вы тоже трейдер, мистер Уэст? — спросила она, лениво натянув платье на груди.
— В некотором роде.
— Торгуете чем-то определенным, мистер Уэст?
— Главным образом деньгами.
— Мистер Уэст торгует деньгами. А теперь, Пол, скажи мистеру Уэсту, на каких языках ты говоришь… русском, естественно, турецком, немного на грузинском, английском? Мороженое не вгоняет тебя в сон, Пол?
«Павел, который никогда не отлипал от матери, — вспоминал Оливер. — Павел, лишенный собственного дома, вечно живущий у чужих, ребенок, из которого приходилось вытягивать улыбку, глаза которого радостно вспыхивали, когда ты входил в комнату, и наполнялись укором, когда ты начинал собираться домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Глава 17
Вершина холма волшебным островом выступала из океана смога. Купола мечетей плавали в нем, словно огромные черепахи. Минареты напоминали вертикальные мишени в тире Суиндона. Агги выключила двигатель взятого напрокат «Форда», прислушалась к затихающему жужжанию системы кондиционирования. Где-то внизу лежал Босфор, полностью скрытый смогом. Она чуть опустила стекло, чтобы глотнуть свежего воздуха. Горячая волна поднялась с асфальта и ударила в щель, несмотря на ранний вечер. Вонь смога смешивалась с запахом мокрой весенней травы. Агги подняла стекло и продолжила наблюдение. Серые облака собирались над ее головой, темнея на глазах. Полил дождь. Она включила двигатель и «дворники».
Дождь прекратился, облака порозовели, сосны вокруг потемнели, их пушистые кроны напоминали толстых мух, пойманных паутиной листвы. Вновь она опустила стекло, и на этот раз на нее пахнуло ароматами лайма и жасмина. Она услышала стрекотание цикад, кваканье лягушки или жабы. Увидела ворон с серой грудкой, чинно сидевших на проводах высокого напряжения. Небесный взрыв чуть не сдернул ее с сиденья. Звезды вспыхнули у нее над головой и по широким дугам полетели вниз. Она поняла, что в одном из соседних домов устроили фейерверк. Звезды погасли, темнота сгустилась.
Она была в джинсах и кожаном пиджаке, в которых уехала из Цюриха. И без оружия, потому что не пыталась связаться с командой Брока. Поэтому никто не приносил ей в отель коробку, обернутую яркой подарочной бумагой. Никто не передавал под столом в гриль-баре пакет из плотной бумаги, буркнув: «Распишитесь здесь, миссис Уэст». Никто в мире, кроме Оливера, не знал, где она находится, и спокойствие на вершине холма отражало умиротворенность, воцарившуюся в ее жизни. Безоружная, влюбленная, подвергающаяся опасности, она смотрела на расположенные сотней ярдов ниже двойные железные ворота, вделанные в стену, способную выдержать разрыв снаряда. За стеной виднелась плоская крыша очень современного кирпичного форта доктора Мирски. Опытный глаз Агги воспринимал дом как стандартное жилище мафиозного адвоката с системой охранной сигнализации, прожекторами, фонтанами, видеокамерами, восточноевропейскими овчарками, статуями и двумя здоровяками в черных брюках, белых рубашках и черных жилетках, которые вроде бы безо всякого дела слонялись по двору. И там, за стенами форта, находился ее возлюбленный.
Они прибыли сюда после бесцельного похода в юридическую контору доктора Мирски, расположенную в самом центре города. «Доктора сегодня не будет, — сообщила им ослепительно красивая девушка, сидевшая за розовато-лиловым столом. — Может быть, вы назовете свои фамилии и зайдете завтра, пожалуйста?» Фамилий они оставлять не стали, но, выйдя на улицу, Оливер начал рыться в карманах, пока не выудил клочок бумаги с домашним адресом Мирски. Адрес этот, напечатанный на обложке ультиматума Мирски, Оливер записал по памяти. Вместе они остановили пожилого джентльмена, который решил, что они немцы, и кричал: «Dahin, dahin», — указывая в сторону холма. У подножия холма они обратились к другому пожилому джентльмену и в конце концов попали на нужную частную дорогу, по которой и проехали мимо нужного форта, удостоившись внимания собак, охранников и видеокамер.
Агги отдала бы все, лишь бы войти в дом вместе с Оливером, но как раз этого он ей и не позволил. Он хотел поговорить с Мирски один на один, как адвокат с адвокатом. Он хотел, чтобы она припарковалась в сотне ярдов от ворот и ждала. Он напомнил Агги, что они ищут его отца — не ее. И потом, что она могла сделать, с оружием или без, сидя там, словно дама на балу, которой не нашлось кавалера. Так что куда лучше остаться снаружи и ждать, выйдет ли он из форта, а если нет, бить во все колокола. «Он начинает распоряжаться собственной жизнью, — думала она. — Моей тоже». И не знала, тревожится ли она из-за этого, гордится этим, а может быть, первое мирно уживалось со вторым.
«Форд» она поставила на автостоянку рядом с розовым грузовичком с нарисованной на борту бутылкой лимонада и пятью «жуками»-«Фольксвагенами». Кабины всех автомобилей пустовали. Она полагала, что на таком расстоянии ее могла обнаружить лишь высококачественная камера наблюдения или очень уж наблюдательный охранник. Хотя кого могла заинтересовать одинокая молодая женщина в маленькой коричневой автомашине без радиоантенны, разговаривающая по сотовому телефону в сгущающихся сумерках? Только она не говорила, не набирала номер, не произносила ни слова. Лишь одно за другим прослушивала послания Брока. Нэт, спокойный, как танк, говорил ровно и уверенно, без суеты и упреков: «Шармейн, это опять твой отец, мы бы хотели, чтобы ты перезвонила нам, как только услышишь это сообщение, пожалуйста… Шармейн, пожалуйста, дай о себе знать… Шармейн, если по какой-то причине ты не можешь связаться с нами, пожалуйста, обратись к своему дяде… Шармейн, мы хотим, чтобы вы оба как можно быстрее вернулись домой, пожалуйста». Под дядей подразумевался местный британский представитель.
Пока она слушала, ее взгляд пробегал по воротам, темнеющим деревьям, изгородям соседних домов, огням, пробивающимся сквозь синевато-серый смог. А перестав слушать Брока, она прислушалась к противоречивым внутренним голосам, стараясь взвесить, непонятно на каких весах, ее долг перед Броком, перед Оливером, перед собой, хотя два последних долга сливались в один, потому что стоило ей подумать об Оливере, как он вновь оказывался в ее объятьях, смеющийся, в недоумении качающий головой, мокрый от пота в жарком спальном купе. Он выглядел таким беззаботным, таким восторженным, что она чувствовала, будто положила всю жизнь на то, чтобы вызволить его из темницы, куда он неминуемо бы вернулся, если б она вдруг решила расстаться с ним. Агги держала в голове телефонный номер Службы, по которому могла в любой момент послать сообщение Броку. Один из внутренних голосов, склонный к компромиссу, уговаривал ее сообщить, что Оливер и Агги живы и здоровы и беспокоиться не о чем. Второй, более сильный, убеждал, что и короткое сообщение — предательство.
Сумерки сменились ночью, смог рассеялся, форт осветили яркие прожекторы, потоки автомобилей с включенными фарами, движущиеся по мостам через Босфор, на фоне темной воды казались светящимися ожерельями. Агги вдруг осознала, что молится, но молитва нисколько не мешала ей наблюдать за происходящим вокруг. Внезапно она подобралась. Ворота раскрывались, около каждой половины она заметила здоровяка в черной жилетке. Вверх по склону, включив дальний свет, двигался автомобиль. Агги увидела, как мигнули фары, услышала гудок. Автомобиль свернул в ворота. Прежде чем они закрылись, она успела разглядеть, что это серебристый «Мерседес». На заднем сиденье находился крупный мужчина. Она была слишком далеко, чтобы в темноте узнать Мирски, фотографию которого ей показывали в Лондоне, за миллион миль от стамбульского холма.
* * *
Оливер нажал на кнопку звонка и вдруг услышал женский голос, который сразу напомнил о свойственной ему особенности: если он одержим одной женщиной, все остальные становятся для него ее двойниками. Сначала она заговорила с ним на турецком, но, как только он ответил на английском, перешла на евро-американский и сказала, что ее мужа нет дома и почему бы не поискать его на работе. На это Оливер ответил, что на работе он доктора Мирски не нашел, ему потребовался час, чтобы добраться до этого дома, он — друг доктора Конрада, у него конфиденциальное сообщение для доктора Мирски, в машине закончился бензин, и не могла бы миссис Мирски сказать, в котором часу может вернуться ее муж. Судя по всему, чем-то его голос ей понравился, возможно, властностью и раскованностью, оставшейся после любовных утех с Агги, потому что следующий вопрос: «Вы американец или англичанин?» — она задала расслабленным голосом утоленной страсти.
— Англичанин с головы до пят. Это минус?
— Вы — клиент моего мужа?
— Пока нет, но намерен им стать, как только он даст на то свое согласие, — с таким жаром ответил он, что она несколько секунд молчала.
— Тогда почему бы вам не зайти и не выпить со мной лимонного сока? — предложила она. — А там, глядишь, подъедет и Адам.
И скоро один здоровяк в черной жилетке приоткрыл половину ворот ровно настолько, чтобы пропустить пешехода, тогда как второй здоровяк на турецком приказывал двум восточноевропейским овчаркам заткнуться. Судя по выражениям лиц охранников, Оливер только что вернулся из космической экспедиции, приземлившись аккурат у ворот. С таким удивлением они оглядывали дорогу и его чистые, без единой пылинки туфли. Оливеру не осталось ничего другого, как указать рукой на подножие холма и рассмеяться: «В машине закончился бензин», — в надежде, что они не поймут ни слова, но их устроит сам факт того, что начищенным туфлям есть объяснение. Дверь дома открылась, едва Оливер подошел к ней. За ней нес службу боксер-тяжеловес в строгом черном костюме. Держался он враждебно, ростом не уступал Оливеру, но руки в ход не пустил и лишь обыскал Оливера взглядом.
— Добро пожаловать, — наконец выдавил он и повел его ко второй двери, за которой находились подсвеченный бассейн и мощеный внутренний дворик с диваном-качелями. На диване сидела маленькая девочка, Оливер решил, что такой же будет и Кармен, когда ей исполнится шесть лет, с косичками и дырками на месте передних зубов. Рядом с ней устроился темноглазый Ромео двумя годами старше, лицо которого показалось Оливеру знакомым. Маленькая девочка ела мороженое. На полу валялись альбомы для рисования, книжки-раскраски, ножницы для резки бумаги, карандаши, части составных роботов-воинов. Напротив детей сидела блондинка, длинноногая женщина на последних неделях беременности. И доктор Конрад не ошибался, называя ее красавицей. Рядом с ней лежала раскрытая книжка «Питер-Кролик» Беатрис Поттер на английском.
— Дети, это мистер Уэст из Англии, — игриво объявила она, пожимая ему руку. — Познакомьтесь с Фрайди и Полом. Фрайди — моя дочь. Пол — наш друг. Мы только что узнали, что зеленый салат обладает снотворным эффектом, не так ли, дети?.. А я — миссис Мирски… Пол, что такое снотворный эффект?
Оливер понял, что она шведка, ей скучно, и ему вспомнилось, как Хитер, начиная с пятого месяца беременности и дальше, флиртовала с любым мужчиной старше десяти лет. Фрайди, эта шестилетняя Кармен, улыбалась и лопала мороженое, тогда как Пол смотрел на него. Во взгляде читалось обвинение. В каком преступлении? Против кого? Где? Когда? Боксер в черном костюме принес ледяной лимонный сок.
— Вызывает сон, — наконец ответил Пол, когда все уже забыли вопрос, и тут Оливера осенило: «Пол, господи, да это же сын Зои, Павел! Это Павел!»
— Вы приехали сегодня? — спросила миссис Мирски.
— Из Вены.
— Ездили туда по делам?
— Пожалуй.
— У отца Пола тоже бизнес в Вене,
— говорила она четко и размеренно, чтобы дети понимали ее, но ее большие глаза оценивающе оглядывали Оливера. — Он живет в Стамбуле, но работает в Вене, не так ли, Пол? Он — крупный трейдер. Сегодня все трейдеры. Аликс — наш близкий друг, не так ли, Пол? Мы им всегда восхищаемся. Вы тоже трейдер, мистер Уэст? — спросила она, лениво натянув платье на груди.
— В некотором роде.
— Торгуете чем-то определенным, мистер Уэст?
— Главным образом деньгами.
— Мистер Уэст торгует деньгами. А теперь, Пол, скажи мистеру Уэсту, на каких языках ты говоришь… русском, естественно, турецком, немного на грузинском, английском? Мороженое не вгоняет тебя в сон, Пол?
«Павел, который никогда не отлипал от матери, — вспоминал Оливер. — Павел, лишенный собственного дома, вечно живущий у чужих, ребенок, из которого приходилось вытягивать улыбку, глаза которого радостно вспыхивали, когда ты входил в комнату, и наполнялись укором, когда ты начинал собираться домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55