- В ней ничего не пропало?
- Нет, все, слава Богу, на месте... Простите, а почему вас это
интересует?
- Проверяем одно обстоятельство, - уклонился он от подробностей. -
Благодарю вас и простите за беспокойство, - Щерба поспешил положить
трубку...
Человек похитил папку, почти тут же возвратил, все содержимое в
целости. Эта внешняя странность вдруг осветилась мыслью, которая родилась
из событий минувших двух дней, свежих, еще не задавленных в памяти, не
осевших в ее глубине под тяжестью каждодневной рутины. Но нанизать на эту
мысль, как на иглу, факты в их логической сообразности, Щерба не успел:
дверь без стука отворилась, и вошел Сергей Ильич.
- А который час? - спросил Щерба, вскидывая глаза.
- Четверть седьмого... Я не вовремя?
- Садись. Хватит на сегодня, - Щерба вышел из-за стола, открыл
фрамугу. - С работы?
- Да.
- Летят дни, летят! - он потер ладонями лицо, отчего рыжеватые
волосинки вздыбились кустиками. - Когда собираешься в отпуск?
- Еще не знаю. Где путевки взять? "Дикарями" сейчас немыслимо, а две
путевки, чтоб с одного срока...
- Возьми туристические, куда-нибудь в ГДР или Чехословакию.
- Денег сейчас таких нет. Ремонт вышиб...
Встречаясь, они могли говорить о чем и о ком угодно, но никогда о
том, чем занимались каждый у себя на службе. Профессии их были в чем-то
близки, и может быть поэтому расспрашивать друг друга, кто что делал в
данный момент, было неинтересно, да и непринято. Сергей Ильич хорошо знал
круг забот Мини, тяжкий его хлеб, подробности же его мало занимали. Также
и Михаил Михайлович, в общем, зная характер работы приятеля, никогда не
ощущал потребности интересоваться деталями. Возможно, поэтому Сергей Ильич
и не спросил сейчас, как дело Шимановича, есть ли какие новости, он
понимал, что пока идет следствие, Миня будет уклоняться от расспросов, они
ему неприятны, хотя в данном случае Сергею Ильичу хотелось знать все...
- Юрку Кухаря давно видел? - спросил вдруг Щерба.
- На похоронах Богдана Григорьевича. А что?
- Я тебе расскажу об одном дельце, только ты не болтай... Помнишь, в
начале семидесятых был скандал - исключили из партии некоего командира
партизанского отряда за самосуд?
- Что-то слышал тогда, сейчас уже не помню.
- Фамилия его Зданевич. Пять лет назад он умер. Так вот, руку к этому
исключению приложил брат Юрки Кухаря... - и Щерба коротко изложил суть
истории, всплывшей неожиданно для него самого.
- Миленький детектив, - выслушав, сказал Сергей Ильич. - Как же
теперь обком будет выкручиваться?
- Это их забота. Но представляешь, как засуетиться Юрка Кухарь! Он
ведь непременно узнает. Нажмет на все рычаги. У покойного братца в Киеве
была "рука", и не одна. Так что готовься, Юрка начнет и тебя обхаживать,
чтоб ты на меня давил. Осведомленность не проявляй. Тут в ход пойдет весь
его арсенал: демагогия, лесть, обещания, посулы, лирика воспоминаний о
днях юности... И так далее. Вся вонь. Он же любит наслаждаться собственной
вонью, как солдат в казарме.
- А что ты можешь сделать?! Даже если бы захотел! - Людей типа Кухаря
Сергей Ильич повидал немало. Они любили хорошо жить, будучи символами
времени и считая себя опорой, не думая о том, что вытаптывали в своей душе
живую траву, как часовой, стоящий долго на одном объекте, вытаптывает до
сухой глины стебельки на маленьком пятачке, отмеряя три шага туда, три
обратно. В таком состоянии даже себе человек не в силах признаться, что
есть и иной, более полезный смысл в существовании...

40
Юрий Кондратьевич Кухарь продумал, как он считал, весь предстоящий
разговор с Щербой, и потому, распахивая дверь прокуратуры, был спокоен. Но
когда поднялся на этаж, где был кабинет Щербы, вдруг всего облило потом,
как бывает в обмороке. Идя по коридору, где одна за другой белели красивые
филенчатые двери с табличками фамилий, встречаясь с сотрудниками
прокуратуры, которые попадались навстречу, входили в эти двери и выходили
из них и равнодушно-деловито шествовали по своим де лам, даже не
задерживаясь взглядом на Кухаре, как на обычном посетителе, каких сюда
приглашают немало, он впервые понял, _к_у_д_а_ пришел и к _к_о_м_у_ идет
сейчас. Но о чем-либо думать-передумывать уже было поздно. Лишь упрямо и
жестко, как в отчаянии, шевельнулось в нем прежнее: "Нет, брата в обиду не
дам. Тимофей не заслужил, чтоб я его предал! Не дам позорить нашу
фамилию!.."
Напротив кабинета Щербы на тяжелой скамье сидел молодой человек.
- Вы сюда? - спросил его Кухарь.
- Да, - кивнул тот.
- Там есть кто-нибудь?
- Не знаю.
Кухарь открыл дверь, вошел, плотно прикрыв ее за собой; сказал:
- Здравствуй!
Не вставая, Михаил Михайлович кивнул:
- Садись.
- Миня, ты знаешь, зачем я к тебе пришел?
- Догадываюсь... Одну минутку, - Щерба подошел к двери, распахнул и
громко, чтоб Кухарь слышал, сказал сидевшему на скамье Олегу: - Товарищ
Зданевич, через пять минут я вас приму.
- Тот самый что ли, щенок _е_г_о_? - нахмурился Кухарь.
- Тот самый... Слушаю тебя.
- Ты можешь это дело похерить? Прикрыть его за давностью! Спустить на
тормозах! Я в долгу не останусь, Миня.
- Не могу.
- Не хочешь? Мстишь?
- Ты дурак, Юрка. На, почитай, - и он протянул ему фотокопию
протокола.
Прочитав, Кухарь бросил ее на стол:
- Филькина грамота... Зачем тебе это нужно?
- Это нужно не мне, а обкому партии.
- Прошло столько лет, какой смысл все опять ворошить?
- Сын Зданевича хочет реабилитации отца.
- А я не хочу, чтоб пачкали моего покойного брата, заслуженного
человека. И родственники расстрелянных тоже этого не допустят. Ты это
понимаешь? Я подниму всех старых партизан из отряда брата! Я член бюро
обкома, кое-какими возможностями обладаю.
- Твое дело. Мне равно безразличны и покойный Зданевич, и твой брат.
В данной ситуации во всяком случае.
- Ты уже сочинил справку?
- Да. Она на подписи у прокурора области.
- Напрасно ты поторопился. Все-таки мы знакомы почти с детства. Мог
бы предупредить, - сказал Кухарь, вставая. - Зря ты, Миня. Брат мой ничего
худого тебе не сделал...
Кухарь удалился, не попрощавшись.
"Все! - подумал Щерба. - Враг номер один! Теперь он свое лицедейство
отбросит... Из него полезет настоящий Юрка тридцативосьмилетней
давности... А-а, черт с ним!"

По тому, как вышедший из кабинета человек посмотрел на него, Олег
понял: происходившее в кабинете каким-то образом имело к нему отношение.
Он взволновался и, когда вошел, пытался по лицу Щербы что-либо угадать, но
тот был невозмутим...
- Я пригласил вас, Олег Иванович, чтоб сообщить: все, что от меня
требовалось, я закончил. Может быть, мне не следует этого делать, но хочу
ознакомить вас со справкой, которую прокуратура отправляет в обком. На
этом наша миссия окончена. Всем остальным будут заниматься там, - Щерба не
уточнил, что он имел в виду под "остальным" и протянул Олегу копию
справки.
И пока Олег читал, Щерба, следя за его злым лицом с раскосо
прорезанными глазницами, подпертыми высокими скулами, додумывал мысль,
оборванную вчера приходом Сергея Ильича.
- Годится! - ухмыльнувшись, возвратил бумагу Олег.
- У меня к вам все же вопрос, Олег Иванович. Каким образом вам
удалось достать фотокопию протокола?
- Это к делу не относится. Важно, что она есть. Есть и оригинал.
- А знаете, я вас вынужден огорчить: папку, где лежал этот оригинал,
похитили. Есть заявление директора облархива.
- Ну и что? - равнодушно сказал Олег, но Щерба заметил, как
натянулась кожа на его сжавшихся челюстях, как нервно прокатились под нею
желваки.
- А то, что подтвердить подлинность фотокопии будет сложно. На каком
же основании вы утверждаете, что папка с оригиналами в архиве?
- Прослышал.
- От кого?
- Уже не помню.
- Двадцать четвертого июля некто спускается в подвал Армянского
собора, похищает папку с документами отряда "Месть". Зачем, как вы
думаете?
- А откуда мне знать? Может это люди Кухаря, братца покойного, чтоб
уничтожить.
- Логично. Но тогда непонятно, каким образом вам удалось заполучить
фотокопию. Вам, кому она больше всего нужна. Тоже ведь логичный вопрос.
- Решать эти ребусы - ваша профессия.
- А я и решил: папку похитили вы. Спустились с фонариком в подвал.
Сперва фонарик держали в правой руке, затем переложили в левую, а правой
держались за стену, чтоб не упасть. И были крайне удивлены, а потом
обрадованы, обнаружив, что дверь в отсек выломана, а ящики кем-то вскрыты.
Вам сделали фотокопию, и вы тут же отправили папку заказной бандеролью
владельцам, потому что узнали, что архивы из подвала уже убраны.
- Я про это ничего не знаю! - Инерция лжи дошла до упора.
Щерба понял это и сказал:
- Зачем вы себя путаете? Зачем вам нужны были эти сложности? Узнав,
что документы есть, тут, в облархиве, под рукой, вам проще было сообщить
об этом в обком, нам, наконец, чтоб мы затребовали.
Какое-то время Олег молчал, сидел, набычившись, затем произнес:
- Я никому не верю. Вы внимательно прочитали бумаги? Пленку
прослушали? Да этот Кухарь, брат того, бывшего председателя парткомиссии,
на уши стал бы, чтоб протокол никто не увидел, никакая прокуратура! Они бы
все замарафетили. А мне нужна была гарантия - фотокопия на руках...
- И вы совершили хищение. И надо возбуждать уголовное дело.
- И сколько мне дадут? - угрюмо спросил Олег.
- Да ничего вам не дадут, - махнул рукой Щерба. - Дело будет
прекращено по малозначительности. Ущерба вы никому не нанесли... Вы что,
все эти годы не знали, что папка здесь, в архиве?
- Ее здесь не было. Она находилась в спецхране соседней области. Ее
недавно передали... Мне на глаза попала опись. Никто не знал о ее
существовании. Кому нужны сейчас эти бумажки?.. Я могу идти?
- Идите.
- А фотокопию и кассету? - спросил Олег, стоя уже у двери.
Щерба достал из ящика фотокопию, повернулся к столику, где рядом с
графином с водой, стоял магнитофон, хотел извлечь кассету, но поразмыслив,
сказал:
- Оставьте мне еще на день-другой. На всякий случай, - он не стал
объяснять, на какой, подумав про себя: "Вдруг шеф, подписывая справку,
захочет еще раз взглянуть на фотокопию протокола, а, может, и послушать
магнитофонную запись". - Я вам позвоню, зайдете заберете... Телефон,
который вы мне дали, какой организации принадлежит?
- Облархиву.
- Ах, вот что! - невольно вырвалось у Щербы, он тут же вспомнил, как
удивился, увидев тогда в коридоре Зданевича. - И кем же вы там работаете?
- Фотолаборантом.
- Как просто! - засмеялся Щерба и покачал головой. Он мельком глянул
на пальцы Олега, необычную их желтизну, удивившую при первой встрече, и
только сейчас понял - химикаты...
"Что ж, в чем-то он прав, - подумал Щерба, глядя, как Зданевич
берется за дверную ручку. - Юрка Кухарь не отдаст без боя славу о покойном
брате. Еще и потому, что она и его выгодно выделяет... Хлынет поток писем
и от родственников расстрелянных, и от партизан-соратников Тимофея Кухаря,
- в обком, в ЦК, в прокуратуру республики. И секретарь обкома недовольно
спросит прокурора области: "Что же будем делать? Много шума". А шеф
сделает вид, что намека не понял. Не тот случай. Этот Зданевич уже не
уступит. У него - козырь. Он тоже знает адрес ЦК и прокуратуры
республики... Да, самосуда, - главного обвинения против капитана Зданевича
- не было, он не принимал единоличного решения, и расстреляли
действительно саботажников, а не двух героев-партизан, лучших людей
Тимофея Кухаря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36