Хорошо видно? Дальше смотрим: документы о приемке боеприпасов. Оказывается, этот ящичек входил в число тех, которые поставлялись с завода на ваш артсклад… Взамен тех боеприпасов, по которым сроки хранения истекают. Он не один, этот ящичек. Вот видите? Пятнадцать штук лежит. Выпуск — ноябрь 1995 года. Как же это они вместо вашего артсклада заехали так далеко на юг? Есть объяснения, может быть?
— Ладно, — спокойно произнес Прокудин, — давай сначала все поглядим, а потом объясняться будем. В любви.
— Хорошо, глядим дальше.
На экране появилась дорога, вьющаяся между сосен. Дата в нижнем левом углу показывала, что все это было снято в середине января, приблизительно около одиннадцати вечера. Снимали с автомобиля, который шел следом за большим грузовиком-рефрижератором.
— Вот видите, — прокомментировал видеозапись Рындин, — рефрижератор номер 45-90 в 22.45 выезжает из-под знака «кирпич» на 48-м километре военной бетонки, проложенной между двумя облцентрами. Это ответвление, как тебе, Максим Данилович, хорошо известно, ведет к артскладам вверенной тебе дивизии. Там лежит НЗ боепитания на случай, как говорится, «если завтра война» и твою дивизию развернут по штату военного времени. Правильно?
— Правильно…
— Что там делала машина, предназначенная для перевозки скоропортящихся продуктов?
— Не туда свернула, допустим, — произнес Прокудин с нервной усмешкой.
— Хорошая шутка. Только если она и разворачивалась, то уже на территории артсклада. Это ответвление такой ширины, что развернуться на нем с таким прицепом никак не возможно.
— Но ведь нигде не показано, что они везли, верно? — спросил Прокудин.
— Максим Данилыч, ты ж не ребенок. Вот сейчас покажут, как это все грузят на такой же рефрижератор. Конечно, съемка инфракрасная, не очень красиво, но даже морды опознать можно. Вот прапорщик Веретенников. Хорошо бы его сделать козлом отпущения, но не выйдет. Сейчас повернется вон тот, полненький. Наверно, и сам узнаешь: начальник артвооружения дивизии полковник Запрядько. Тоже неплохой «козел». Только вот запись вашего с ним разговора на эту тему тоже имеется…
— Хорошо! — сказал Прокудин, побагровев несколько больше, чем нужно. — Давай-ка остановим эту запись. Я понимаю, что , вы там, в ФСБ, недаром зарплату получаете. Однако ты, как сам сказал, вместо того, чтоб брать меня поутру и тащить в окружную военную прокуратуру, идешь на должностное преступление. Зачем? Чего тебе надо?
— Прямо так, сразу? — усмехнулся Рындин. — Погоди маленько. Сейчас я еще господину полковнику покажу пару эпизодов, где просматривается — и очень недвусмысленно — 173-я статья, часть 3-я, то есть от восьми до пятнадцати с конфискацией.
— Брось, Ильич, — сказал Сорокин, — я ж тоже не дитя, понимаю, что ты и на меня подсобрал.
— Это хорошо, что ты догадливый такой, Юрий Николаевич. Только у меня к тебе есть и еще один вопрос. Насчет твоего старшего брата Сорокина Сергея Николаевича. Давно с ним не виделись?
— Андрей Ильич, это ты бы в своем ведомстве такие справки наводил. Или в СВР, раз вы теперь разделились. Да и вообще…
— «Я не сторож брату моему…», как по Ветхому Завету положено?
— Так я ж действительно с ним не контачу уже пятнадцать лет. Насчет того, что он в Комитете работал, я был в курсе. Но где, в каком управлении, на какой должности, в центральном аппарате или в местном — само собой мне не докладывали. Последний раз здесь виделись, на похоронах у матери. Точно, пятнадцать лет осенью исполнилось.
— В конце концов, нынче не те времена, чтоб насчет братьев интересоваться, — заметил Прокудин, — тем более что один тут, а другой там…
— К сожалению, — покачал головой Рындин, — неверные у вас сведения, товарищ генерал-майор. Вот хороший снимок, сделанный опять-таки на территории Чеченской Республики примерно год назад. Такой себе кондовый кавказец, борец за ислам и прочее. А присмотришься — полковник бывшего 1-го ГУ КГБ Сорокин Сергей Николаевич. Числится по официальным данным в качестве пропавшего без вести с подозрением на перевербовку противником. Нелегал бывший. Чувствую, что там, у нас наверху здорово темнят и работают в «две руки», то есть правая не ведает то, что делает левая. Однако мне пришла указивка насчет того, что этот самый отважный боевик, борец за ислам, имевший в боях за Грозный личный радиопозывной «Чижик», может появиться здесь. Несмотря на то что обладатель этого позывного вроде бы погиб на подступах к президентскому дворцу. Дали мне и возможные пункты наблюдения: дом 23 по улице Катукова, где находятся городская квартира полковника Сорокина Юрия Николаевича и облвоенкомат. Так вот, могу показать снимочек совсем недавний, третьего дня сделанный. Узнаете, Юрий Николаевич?
— Похож на Серегу… — пробормотал младший брат. — Только ко мне он не заходил, это я как на духу.
— Правильно. Ключ от дачи своей супруги, расположенной в поселке Лесная заимка, вы передали не ему, а вот этому хлопцу. Мы-то, чудаки, хотели всего лишь еще одну взятку зафиксировать, но получилось, что зацепили совсем другой хвостик. Там много обстоятельств «в оправдание», но конечный результат неприятный — на даче, принадлежащей вашей супруге, в настоящее время находятся шестеро весьма подозрительных граждан. И среди них ваш брат, который эту группу возглавляет. Пока наши сотрудники их только негласно контролируют, изучают имеющиеся у них силы и средства, а также намерения и возможные связи. Пока известно, что у них есть незарегистрированное оружие — количество стволов еще не уточнили, а так же автотранспорт — грузовик «газель» и два снегохода «буран». Есть радиотелефоны спутниковой связи с усложненным кодированием. Приборы ночного видения у них тоже просматриваются.
— Это на меня не вешай, — сказал Прокудин, — и ПНВ, и НСПУ у меня только устаревшие, и новых мы не получали.
— Патронов для суда вполне хватит, хотя можно предложить и другие эпизоды — усмехнулся Рындин.
— Короче, — произнес генерал-майор, — Андрей, давай больше не козырять, а уточнять позиции. Что от нас надо? Сумма, услуги, моральная поддержка?
— Сотрудничество, ребята, только сотрудничество… — приветливо улыбнулся Андрей Ильич.
— Стучать, что ли, предложишь? — удивился Прокудин.
— Это было бы слишком просто. Стукачами в ваших хозяйствах я уже на три года вперед обеспечен. Иначе бы мы с вами оставались просто хорошими знакомыми. Нет, нам с вами, господа офицеры, придется поработать всерьез…
НОВЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ
Валерка очнулся. Сам момент пробуждения был необычен. Впечатление было такое, будто сидел себе в кромешной тьме, а потом вдруг свет включили. И не только свет — звук тоже. Обоняние, осязание и вкус — залпом. Причем не было ни слабости какой-то, ни вялости, ни сонливости, свойственных для перехода от сна к яви. Ни зевать не хотелось, ни глаза протирать. В одно мгновение, без всякой зарядки-разминки, мышцы перешли от неуправляемо-расслабленного состояния в боеготовое. Голова не ощущала ни тяжести, ни утомления, восприятие всего окружающего мира было четкое, без какого-либо тумана и зыбкости.
Все это было последствием одного слова-команды: «Проснись!» Не строго-уставного армейского «Подъем!», а этакого домашнего: «Проснись!» Команда «Подъем!», как известно включает в себя не только повеление проснуться, но и встать даже вскочить на ноги, а затем начать поспешно одеваться.
Команда «Проснись!», которая разбудила Валерку, требовала только открыть глаза и начать воспринимать реальность. Ничего больше. Ни вставать, ни надевать штаны и прочее обмундирование эта команда не обязывала.
Ваня тоже проснулся по этой команде. Точно так же, как Валерка, то есть с ощущением молниеносно возникшей в мышцах силы, управляемости и боеготовности. И очнулся с полным представлением о том, где находится, с четким восприятием окружающего мира абсолютно свежей головой.
А находились они там же, где их поместили в ложементы и подвергли какому-то тестированию, после чего сделали уколы.
Сколько времени прошло после укола, который был последним наиболее четким воспоминанием о том, что предшествовало погружению в сон, обоим почему-то казалось несущественным.
Да и вообще, ни тот, ни другой не ощущали в своем разуме никаких тревог, беспокойств или волнений. Ни Валерке, ни Ване не хотелось спрашивать кого-либо о чем-либо. Для них все было ясно. Они выполнили первый приказ именно так, как его следовало выполнить. То есть открыли глаза и смотрели перед собой, не ворочаясь и не делая никаких других движений.
Клара Леопольдовна и Зинаида Ивановна отстегнули ремешки, удерживающие Валерку и Ваню в ложементах, и стали понемногу отмачивать с их тел «таблетки с усиками», то есть датчики. Процедура эта была затяжная и не шибко приятная. Если бы Валерка и Ваня переживали ее, пребывая в обычном состоянии, то, наверно, немало почертыхались бы и поворчали, потому что клей был прочный и «таблетки» отмачивались с трудом. К ним прилипали и выдирались с корнем разные мелкие волосинки, а вдобавок растворитель был какой-то едкий и шипучий. Потом им еще кожу спиртом протерли, должно быть, для дезинфекции, отчего защипало и зачесалось еще больше.
Тем не менее ни Валерка, ни Ваня никакого неудовольствия не выказали, не пискнули и не дернулись ни разу. Даже никакие непроизвольные движения с их стороны не наблюдались.
— Отлично! — порадовалась вслух Зинаида. — Полное подчинение команде. Интересно, насколько у них вообще понизился болевой порог чувствительности?
— Боже мой, Зинаида Ивановна, не делайте этого, ради Бога! — проныла Клара Леопольдовна. — Я этого не вынесу! Это же пытка!
— Ерунда. Представьте себе на минутку, что вы — Ильза Кох или доктор Менгеле.
— Господи, этот ваш юмор!
— Не беспокойтесь, резать никого не будем. Просто пару раз приложим электроды с заведомо безопасным напряжением и силой тока. Ну, давайте!
Ничего не произошло. Мышцы отреагировали — сократились, но оба подопытных никак не отреагировали.
— Позже проведем более точные исследования, — пообещала Зинаида. — А пока и это достаточно показательно. Они практически отключены от болевых ощущений.
— Не могу отделаться от ощущения, что они мертвые… — пробормотала Клара.
— Переведите лучше ложементы в вертикальную позицию. И вообще, Клара Леопольдовна, не забывайте, что вы у нас в центре зарплату получаете, причем такую, какую вам ни в одной клинике России, даже в МНТК «Микрохирургия глаза» у Федорова, платить не будут. Все эмоции, фантазии, бабские глупости не оплачиваются.
— Неужели вам их не жалко?
— Жалко у пчелки. Мне было жалко только двух людей: сестру Ленку и ее мужа Димку. Я даже отца-пьяницу не жалела. Потому что Чебаков помер так, как планировал. А те, кто жив, жалости вообще не подлежат.
— Все, ложементы в вертикальном положении.
— Спасибо. Будем подавать вторую команду. Проверим, как они отреагируют на обычный сигнал, уже находясь в вертикальном положении… Подъем!
Валерка и Ваня разом выскочили из вертикально стоящих ложементов. Глаза за какие-то доли секунды определили, где находится их обмундирование, а ноги уже бегом понесли их к вешалке. Все их дальнейшие движения были очень быстры, но при этом выглядели вовсе не поспешными. Они молниеносно хватали именно те предметы одежды, которые надо было надевать, и абсолютно ни разу не ошиблись в последовательности. Не прошло и тридцати секунд, как оба были одеты и обуты, после чего встали в ряд, приняв строевую стойку…
— Напра-во! — скомандовала Зинаида, постаравшись в максимальной степени придать голосу военную интонацию.
Никакой старшина или даже ротный не сумел бы найти дефект в исполнении этого строевого приема. Синхронность и четкость движений были идеальные.
— Господи, — пробормотала Клара, — роботы, настоящие роботы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84