Водитель-немец, ничего не спрашивая, довез его до Берлина. Там в одной из автомастерских находился подземный ход, выводивший за Стену… Для страховки американцы, конечно, сделали ему небольшое шоу, которое состояло во внезапном появлении перед выходом из туннеля двух немцев в форме погранвойск ГДР и личностей в штатском, изображавших сотрудников КГБ и «штатсзихерхайт».
Тут была одна тонкость. Надо было не переиграть и одновременно не показать, что сразу догадался о липе. В общем, Сорокин сумел найти золотую середину. Поверили. Потом потребовали выступить по телевидению, заявить о том, что он «выбирает свободу», и наговорить кучу арестантов в адрес Леонида Ильича. Но о своей работе на КГБ почему-то попросили умолчать. И вообще, казалось бы, очень выгодная тема — разговор о методах воздействия на психику — была полностью исключена из употребления. Да и вообще пропагандистский аспект побега свели к минимуму. Телевизионное интервью было прежде всего рассчитано на проверку реакции комитетского начальства. С удовлетворением отметив, что головы полетели и многие прямые и непосредственные начальники Сорокина оказались отстраненными от работы, штатники засекли также оживленную деятельность советской и гэдээровской спецслужб. Машины с дипномерами все время попадались на глаза поблизости от тех мест, где прятали перебежчика. Потом из Москвы приплыла информашка о том, что в Комитете рассматривается вопрос о проведении спецоперации в отношении Сорокина. То есть надо было понимать, что его собираются либо выкрасть, либо шлепнуть. Из этого янки сделали вывод, что приобрели что-то действительно интересное. Постаравшись в максимальной степени засекретиться, они перекинули Сорокина в Италию, где он и превратился в Умберто Сарториуса…
Ничего этого Фрол не знал. Но парня, который спас его от смерти, помнил. Отчего Серега сбежал, его особо не интересовало. Восхищаться этим он конечно, не восхищался — даже не потому, что особистов боялся. Просто бегать к штатникам и потом говорить про своих всякую дрянь — это западло. Хуже стукачеетва. Но и осуждать в голос, для того, чтоб считали хорошим комсомольцем, не очень старался. Так, если спросят, говорил: да, он плохо поступил. Но сам лезть с гневными речами не хотел. Все-таки перевешивала та граната, которая могла бы прервать Фролову жизнь на отметке девятнадцати с половиной лет.
Потом, конечно, Фрол хоть и нечасто, но задумывался, а что было бы, если б тогда Серега Сорокин не успел? Наверно, много хорошего бы от жизни не успел узнать, но и плохого — тоже. Не увидел бы такой страны — Афганистан, не познакомился бы с Курбаши, не закрутился бы во все эти тухлые и страшные дела. Но жить даже в испохабленной и оплеванной стране лучше, чем не жить вовсе. И благодарность к Сорокину Фролов все время держал в себе. Правда, не чаял, что когда-нибудь увидит его снова…
…Подручные Сарториуса, затолкав трупы своих товарищей в кузов «газели», вновь скрылись в двери подвала. Сорокин сумел-таки наложить жгут на плечо и сидел в кабине «газели», придерживая скрутку левой рукой. Фрол понимал, что его бывший сослуживец почти беззащитен. Можно спокойно выскочить из укрытия, пробежать метров двадцать, прежде чем Сорокин сумеет, отпустив жгут, выхватить оружие. В принципе можно и, не высовываясь особо, отсюда, с сорока метров, попробовать достать его из «стечкина». Хоть и без приклада, но с двух рук Фрол, пожалуй, сумел бы точно приложиться. Доводилось уже. Но все-таки вернее было бы с двадцати. Тогда уж точно никаких шансов у командира террористов не осталось бы. Что делать дальше? В подвале услышат стрельбу, но наверх сразу не сунутся. Понимают, что на выходе из дверей могут подловить. Значит, будет кое-какая фора по времени. За это время можно попытаться запустить мотор «газели» — вряд ли она стоит без ключей, и двигатель у нее еще не остыл. А потом — ищи ветра в поле. Пока добегут до джипа, Фрол уже с горки успеет съехать. Пока откроют и заведут, он до Лутохино доедет…
Но все-таки забыть начисто ту гранату из 1975 года Фрол не мог. Нет, он понимал, что другого шанса у него может и не быть. Если эти ребята собрались рвать установку, то заряд приготовили немаленький. Тот, которого Сорокин назвал Наймом, понес на плече ящичек килограммов на десять-пятнадцать. Если рвануть столько тола в подвале, то весь бывший коровник взлетит на воздух. И воздушная волна просто выдует Фрола из его закутка, так шмякнув о стену молочного цеха, что потом придется ложками соскребать. А кроме того, нет никакой гарантии, что эти ребята вообще по всему «заводу» не оставили фугасов, которые взорвут радиовзрывателями, отъехав на «газели» подальше. Удрать пораньше, то есть бегом побежать к воротам, а потом куда-нибудь вниз, к дороге на Лутохино, тоже не светит. От того места, где стоит «газель», ворота видны. То, что сорокинцы не увидели, как Фрол проскочил в ворота, а затем потихоньку пробрался в свое нынешнее убежище, — их промашка, потому что они все сосредоточились на охмурении «наладчиков-охранников». Но сейчас-то Сорокин сидит в кабине. И смотрит именно в сторону ворот. Наверняка заметит. На машине они его мигом догонят. А пулей — еще быстрее. Пожалуй, даже до угла забора не добежать, а до лесу — тем более. Наст хрупкий, а под ним рыхлый снег, скорости не будет. По дороге вниз, с горки, бежать, конечно, быстрее, но осветить его фарами и расстрелять как зайца будет еще сподручнее.
И Фрол решился. Все его сомнения и размышления на самом деле вовсе не были такими долгими. Пяти секунд, наверное, не прошло.
Он выскочил, броском преодолел двадцать метров, вскинул пистолет и лишь за секунду до нажатия спускового крючка услышал слова, сказанные негромко, вполголоса:
— А, Валентин… Привет, привет.
Сарториус не изменил позы, не убрал руку от раненого плеча и не стал лихорадочно искать оружие. И орать: «Ребята! Сюда!» — тоже не стал. Словно бы не замечал, что Фрол, уцепившись Двумя руками за «стечкина», навел на него ствол.
Тут опять перед глазами Фрола возникла «РГД-42» с выдернутой чекой. Аж в груди закололо, будто те осколки, которыр ему тогда не достались, все-таки вонзились в тело. И руки стали вдруг тяжелыми и слабыми, будто в кисти вместо крови ртуть из жил набежала. А пистолет потяжелел так, будто его не из стали изготовили, а из какого-нибудь иридия или осмия. И опустилось дуло, уже нацеленное на Сарториуса.
— Подойди ближе, не бойся, — сказал Сорокин, будто малому ребенку.
И Фрол послушно сделал шаг, другой, третий. Ноги повиновались не ему, а Сорокину! Чем ближе Фрол подходил к Сарториусу, тем больше и сильнее парализовывалась его воля. В первый момент он еще не понял, что на него действует какая-то мощная, необычная сила, сродни той, что заставила его увидеть врагов в Роминых охранниках. Потом, когда сделал еще два шага, кажется, начал понимать, даже попробовал дернуться назад и вновь поднять пистолет, но уже не сумел освободиться от этого обезволивающего воздействия. Он оказался всецело подчинен Сарториусу.
— Отдай пушку. — Сорокин сказал это так, будто речь шла об огрызке карандаша или недокуренном бычке.
И Фрол, взяв «стечкина» за ствол, подал его Сарториусу. Тот взял в зубы скрутку жгута, а левой рукой забрал пистолет. Сунул его за пояс, вновь взялся левой рукой за скрутку жгута, а потом с некоторым напряжением встал с сиденья и вышел из кабины.
— Пойдем, поможешь, — это было не приказание, а просьба. Но у Фрола и в мыслях не было, что можно не подчиниться. Он последовал за Сарториусом, который, придерживая раненую руку, пошатываясь, пошел к заднему борту «газели». Наверно, если бы Фрол был в нормальном состоянии, он мог легко свалить ослабевшего Сорокина с ног и прыгнуть в кабину грузовичка. Но он просто поплелся следом, словно преданная собака.
Как раз в это время из подвала вышли двое, тащившие каждый по две тяжелые коробки с номерами 239 и 245. На одной паре номера были написаны зеленой краской, на другой — желтой.
— Грузите! — велел Сарториус. — Лезь в кузов, принимай! Последняя фраза относилась к Фролу, и он послушно полез в кузов, чтобы взять из рук парней Сорокина эти четыре коробки — видимо, те самые блоки с установки — и поставить их в кузов неподалеку от уже лежавших там трупов.
— Теперь — за ампулами.
Опять-таки, если б Фрол был в обычном состоянии, он бы удивился тому, что бойцы Сорокина так спокойно реагируют на его присутствие. Но, во-первых, Фрол практически не отдавал себе отчета в том, что делал, и удивляться чему-либо не мог, а во-вторых, бойцы Сорокина, видимо, уже не раз видели такие феномены.
Из подвала появился третий, Наим.
— Готово, — доложил он. — Хоть сейчас рви.
— Давай с ребятами за ящиками.
Фрол, как робот, пошагал вместе с сорокинцами в подвал.
На него нагрузили сразу два картонных ящика с маркировкой «Z-8», в которых тонко побрякивали коробки с ампулами. Каждый из других тоже взял по паре. Последние два ящика тоже взял Фрол, спустившись в подвал самостоятельно. Он даже не замечал, что рядом с убитыми охранниками ЦТМО лежит оружие. Фрол прошел мимо него равнодушно.
Когда Фрол дотащил ящики до места и подал их по одному уже сидевшим в кузове бойцам, Сорокин сказал:
— Садись в машину.
Фрол послушно влез в кузов и уселся на скамеечку, между двумя бойцами. Задний борт закрыли.
— Спи! — приказал Сарториус напоследок, и Фрол разом провалился в глубокий сон. Он не проснулся ни от урчания заведенного мотора «газели», ни от тряски по ухабистой, заледенелой от ночного холода колее. Даже от взрыва, гулко раскатившегося .о окрестностям и поднявшего на ноги все Лутохино, располо-;нное почти в трех километрах от бывшей фермы…
— Время? — спросил Сарториус, сидевший в кабине «газели», у Найма, который исполнял обязанности шофера.
— Четыре тридцать, — ответил тот. — Куда едем, а?
— В «Куропатку». Правда, не сразу. Просеками поведешь. Нам надо подъехать туда к 7.00.
— А я думал, что все — отбой…
— С чего ты взял?
— Но ведь генератор накрылся.
— Ну, накрылся. И что из этого?
— Как же мы маскироваться будем?
— Вот посмотри, это я взял у того, кто меня ранил.
— Что это?
— Дешифратор. Он не от балды стрелял, он видел, кто мы. А в «Куропатке» стоит стационарная система. Но все равно мы туда пойдем.
— Без генератора? Против сорока вчетвером?
— Попробуем…
ХОД ПИКОВОЙ ДАМЫ
Сэнсей, который в отсутствие Фрола принял команду над охраной «Куропатки», очень толково расставил людей по боевому расписанию. Правда, его немного смущало, что он подчиняется командам некой московской дамочки, полномочия которой ему особо неизвестны. Что скажет Фрол по поводу ее самодеятельности, он не знал. Но отыскать хозяина никак не удавалось. Радиотелефон, который был у Фрола с собой, не отвечал. Он был оставлен на сиденье джипа и не мог ничего сообщить сам по себе. В офисе «молзавода», где лежал, так и не успев ничего понять, продырявленный Крокодил, тоже были длинные, ничего не объясняющие гудки.
Но, рассудив, в общем-то, справедливо, что лучше перебдеть, чем недобдеть, Сэнсей приготовился к обороне. Все собачки были спущены с цепей, а ребята, разобрав из тайников автоматы и пулеметы, заняли позиции на специально оборудованных укрепленных точках. Таких же, как на «молзаводе», где, увы, никто ими воспользоваться не сумел.
В бывшем складе, где размещалась лаборатория, шесть охранников с нашивками «ЦТМО» , распаковав и собрав свое оружие, тоже готовились к бою. Они взяли под прицел четырех пулеметов все подходы, а при нужде могли угостить противника даже из «АГС-17».
Непосредственно в лабораторий собрали все, что подлежало защите и контролю. Во-первых, Ваню и Валерку, которых уложили в ложементы. Во-вторых, Зинаида и четыре охранника вломились в комнату Вики-Тани, скрутили ее, сонную, а затем перетащили в наручниках, со связанными ногами и заклеенным ртом в маленький чуланчик, находившийся позади комнаты, где стояла аппаратура Васи Лопухина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Тут была одна тонкость. Надо было не переиграть и одновременно не показать, что сразу догадался о липе. В общем, Сорокин сумел найти золотую середину. Поверили. Потом потребовали выступить по телевидению, заявить о том, что он «выбирает свободу», и наговорить кучу арестантов в адрес Леонида Ильича. Но о своей работе на КГБ почему-то попросили умолчать. И вообще, казалось бы, очень выгодная тема — разговор о методах воздействия на психику — была полностью исключена из употребления. Да и вообще пропагандистский аспект побега свели к минимуму. Телевизионное интервью было прежде всего рассчитано на проверку реакции комитетского начальства. С удовлетворением отметив, что головы полетели и многие прямые и непосредственные начальники Сорокина оказались отстраненными от работы, штатники засекли также оживленную деятельность советской и гэдээровской спецслужб. Машины с дипномерами все время попадались на глаза поблизости от тех мест, где прятали перебежчика. Потом из Москвы приплыла информашка о том, что в Комитете рассматривается вопрос о проведении спецоперации в отношении Сорокина. То есть надо было понимать, что его собираются либо выкрасть, либо шлепнуть. Из этого янки сделали вывод, что приобрели что-то действительно интересное. Постаравшись в максимальной степени засекретиться, они перекинули Сорокина в Италию, где он и превратился в Умберто Сарториуса…
Ничего этого Фрол не знал. Но парня, который спас его от смерти, помнил. Отчего Серега сбежал, его особо не интересовало. Восхищаться этим он конечно, не восхищался — даже не потому, что особистов боялся. Просто бегать к штатникам и потом говорить про своих всякую дрянь — это западло. Хуже стукачеетва. Но и осуждать в голос, для того, чтоб считали хорошим комсомольцем, не очень старался. Так, если спросят, говорил: да, он плохо поступил. Но сам лезть с гневными речами не хотел. Все-таки перевешивала та граната, которая могла бы прервать Фролову жизнь на отметке девятнадцати с половиной лет.
Потом, конечно, Фрол хоть и нечасто, но задумывался, а что было бы, если б тогда Серега Сорокин не успел? Наверно, много хорошего бы от жизни не успел узнать, но и плохого — тоже. Не увидел бы такой страны — Афганистан, не познакомился бы с Курбаши, не закрутился бы во все эти тухлые и страшные дела. Но жить даже в испохабленной и оплеванной стране лучше, чем не жить вовсе. И благодарность к Сорокину Фролов все время держал в себе. Правда, не чаял, что когда-нибудь увидит его снова…
…Подручные Сарториуса, затолкав трупы своих товарищей в кузов «газели», вновь скрылись в двери подвала. Сорокин сумел-таки наложить жгут на плечо и сидел в кабине «газели», придерживая скрутку левой рукой. Фрол понимал, что его бывший сослуживец почти беззащитен. Можно спокойно выскочить из укрытия, пробежать метров двадцать, прежде чем Сорокин сумеет, отпустив жгут, выхватить оружие. В принципе можно и, не высовываясь особо, отсюда, с сорока метров, попробовать достать его из «стечкина». Хоть и без приклада, но с двух рук Фрол, пожалуй, сумел бы точно приложиться. Доводилось уже. Но все-таки вернее было бы с двадцати. Тогда уж точно никаких шансов у командира террористов не осталось бы. Что делать дальше? В подвале услышат стрельбу, но наверх сразу не сунутся. Понимают, что на выходе из дверей могут подловить. Значит, будет кое-какая фора по времени. За это время можно попытаться запустить мотор «газели» — вряд ли она стоит без ключей, и двигатель у нее еще не остыл. А потом — ищи ветра в поле. Пока добегут до джипа, Фрол уже с горки успеет съехать. Пока откроют и заведут, он до Лутохино доедет…
Но все-таки забыть начисто ту гранату из 1975 года Фрол не мог. Нет, он понимал, что другого шанса у него может и не быть. Если эти ребята собрались рвать установку, то заряд приготовили немаленький. Тот, которого Сорокин назвал Наймом, понес на плече ящичек килограммов на десять-пятнадцать. Если рвануть столько тола в подвале, то весь бывший коровник взлетит на воздух. И воздушная волна просто выдует Фрола из его закутка, так шмякнув о стену молочного цеха, что потом придется ложками соскребать. А кроме того, нет никакой гарантии, что эти ребята вообще по всему «заводу» не оставили фугасов, которые взорвут радиовзрывателями, отъехав на «газели» подальше. Удрать пораньше, то есть бегом побежать к воротам, а потом куда-нибудь вниз, к дороге на Лутохино, тоже не светит. От того места, где стоит «газель», ворота видны. То, что сорокинцы не увидели, как Фрол проскочил в ворота, а затем потихоньку пробрался в свое нынешнее убежище, — их промашка, потому что они все сосредоточились на охмурении «наладчиков-охранников». Но сейчас-то Сорокин сидит в кабине. И смотрит именно в сторону ворот. Наверняка заметит. На машине они его мигом догонят. А пулей — еще быстрее. Пожалуй, даже до угла забора не добежать, а до лесу — тем более. Наст хрупкий, а под ним рыхлый снег, скорости не будет. По дороге вниз, с горки, бежать, конечно, быстрее, но осветить его фарами и расстрелять как зайца будет еще сподручнее.
И Фрол решился. Все его сомнения и размышления на самом деле вовсе не были такими долгими. Пяти секунд, наверное, не прошло.
Он выскочил, броском преодолел двадцать метров, вскинул пистолет и лишь за секунду до нажатия спускового крючка услышал слова, сказанные негромко, вполголоса:
— А, Валентин… Привет, привет.
Сарториус не изменил позы, не убрал руку от раненого плеча и не стал лихорадочно искать оружие. И орать: «Ребята! Сюда!» — тоже не стал. Словно бы не замечал, что Фрол, уцепившись Двумя руками за «стечкина», навел на него ствол.
Тут опять перед глазами Фрола возникла «РГД-42» с выдернутой чекой. Аж в груди закололо, будто те осколки, которыр ему тогда не достались, все-таки вонзились в тело. И руки стали вдруг тяжелыми и слабыми, будто в кисти вместо крови ртуть из жил набежала. А пистолет потяжелел так, будто его не из стали изготовили, а из какого-нибудь иридия или осмия. И опустилось дуло, уже нацеленное на Сарториуса.
— Подойди ближе, не бойся, — сказал Сорокин, будто малому ребенку.
И Фрол послушно сделал шаг, другой, третий. Ноги повиновались не ему, а Сорокину! Чем ближе Фрол подходил к Сарториусу, тем больше и сильнее парализовывалась его воля. В первый момент он еще не понял, что на него действует какая-то мощная, необычная сила, сродни той, что заставила его увидеть врагов в Роминых охранниках. Потом, когда сделал еще два шага, кажется, начал понимать, даже попробовал дернуться назад и вновь поднять пистолет, но уже не сумел освободиться от этого обезволивающего воздействия. Он оказался всецело подчинен Сарториусу.
— Отдай пушку. — Сорокин сказал это так, будто речь шла об огрызке карандаша или недокуренном бычке.
И Фрол, взяв «стечкина» за ствол, подал его Сарториусу. Тот взял в зубы скрутку жгута, а левой рукой забрал пистолет. Сунул его за пояс, вновь взялся левой рукой за скрутку жгута, а потом с некоторым напряжением встал с сиденья и вышел из кабины.
— Пойдем, поможешь, — это было не приказание, а просьба. Но у Фрола и в мыслях не было, что можно не подчиниться. Он последовал за Сарториусом, который, придерживая раненую руку, пошатываясь, пошел к заднему борту «газели». Наверно, если бы Фрол был в нормальном состоянии, он мог легко свалить ослабевшего Сорокина с ног и прыгнуть в кабину грузовичка. Но он просто поплелся следом, словно преданная собака.
Как раз в это время из подвала вышли двое, тащившие каждый по две тяжелые коробки с номерами 239 и 245. На одной паре номера были написаны зеленой краской, на другой — желтой.
— Грузите! — велел Сарториус. — Лезь в кузов, принимай! Последняя фраза относилась к Фролу, и он послушно полез в кузов, чтобы взять из рук парней Сорокина эти четыре коробки — видимо, те самые блоки с установки — и поставить их в кузов неподалеку от уже лежавших там трупов.
— Теперь — за ампулами.
Опять-таки, если б Фрол был в обычном состоянии, он бы удивился тому, что бойцы Сорокина так спокойно реагируют на его присутствие. Но, во-первых, Фрол практически не отдавал себе отчета в том, что делал, и удивляться чему-либо не мог, а во-вторых, бойцы Сорокина, видимо, уже не раз видели такие феномены.
Из подвала появился третий, Наим.
— Готово, — доложил он. — Хоть сейчас рви.
— Давай с ребятами за ящиками.
Фрол, как робот, пошагал вместе с сорокинцами в подвал.
На него нагрузили сразу два картонных ящика с маркировкой «Z-8», в которых тонко побрякивали коробки с ампулами. Каждый из других тоже взял по паре. Последние два ящика тоже взял Фрол, спустившись в подвал самостоятельно. Он даже не замечал, что рядом с убитыми охранниками ЦТМО лежит оружие. Фрол прошел мимо него равнодушно.
Когда Фрол дотащил ящики до места и подал их по одному уже сидевшим в кузове бойцам, Сорокин сказал:
— Садись в машину.
Фрол послушно влез в кузов и уселся на скамеечку, между двумя бойцами. Задний борт закрыли.
— Спи! — приказал Сарториус напоследок, и Фрол разом провалился в глубокий сон. Он не проснулся ни от урчания заведенного мотора «газели», ни от тряски по ухабистой, заледенелой от ночного холода колее. Даже от взрыва, гулко раскатившегося .о окрестностям и поднявшего на ноги все Лутохино, располо-;нное почти в трех километрах от бывшей фермы…
— Время? — спросил Сарториус, сидевший в кабине «газели», у Найма, который исполнял обязанности шофера.
— Четыре тридцать, — ответил тот. — Куда едем, а?
— В «Куропатку». Правда, не сразу. Просеками поведешь. Нам надо подъехать туда к 7.00.
— А я думал, что все — отбой…
— С чего ты взял?
— Но ведь генератор накрылся.
— Ну, накрылся. И что из этого?
— Как же мы маскироваться будем?
— Вот посмотри, это я взял у того, кто меня ранил.
— Что это?
— Дешифратор. Он не от балды стрелял, он видел, кто мы. А в «Куропатке» стоит стационарная система. Но все равно мы туда пойдем.
— Без генератора? Против сорока вчетвером?
— Попробуем…
ХОД ПИКОВОЙ ДАМЫ
Сэнсей, который в отсутствие Фрола принял команду над охраной «Куропатки», очень толково расставил людей по боевому расписанию. Правда, его немного смущало, что он подчиняется командам некой московской дамочки, полномочия которой ему особо неизвестны. Что скажет Фрол по поводу ее самодеятельности, он не знал. Но отыскать хозяина никак не удавалось. Радиотелефон, который был у Фрола с собой, не отвечал. Он был оставлен на сиденье джипа и не мог ничего сообщить сам по себе. В офисе «молзавода», где лежал, так и не успев ничего понять, продырявленный Крокодил, тоже были длинные, ничего не объясняющие гудки.
Но, рассудив, в общем-то, справедливо, что лучше перебдеть, чем недобдеть, Сэнсей приготовился к обороне. Все собачки были спущены с цепей, а ребята, разобрав из тайников автоматы и пулеметы, заняли позиции на специально оборудованных укрепленных точках. Таких же, как на «молзаводе», где, увы, никто ими воспользоваться не сумел.
В бывшем складе, где размещалась лаборатория, шесть охранников с нашивками «ЦТМО» , распаковав и собрав свое оружие, тоже готовились к бою. Они взяли под прицел четырех пулеметов все подходы, а при нужде могли угостить противника даже из «АГС-17».
Непосредственно в лабораторий собрали все, что подлежало защите и контролю. Во-первых, Ваню и Валерку, которых уложили в ложементы. Во-вторых, Зинаида и четыре охранника вломились в комнату Вики-Тани, скрутили ее, сонную, а затем перетащили в наручниках, со связанными ногами и заклеенным ртом в маленький чуланчик, находившийся позади комнаты, где стояла аппаратура Васи Лопухина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84