Двое мужчин лет сорока — сорока пяти шли по вагону и, немного не доходя до Сергея, обменялись едва заметными взглядами. Один, чуть поплотнее, сел на свободную скамейку через проход, лицом в его сторону. Второй, брюнет, похожий на цыгана, прошёл мимо, как бы не обращая на Сергея внимания, и скрылся в тамбуре. Плотный устроился поудобнее, мазнул по Крутину взглядом, сделал вид, что рассматривает кого-то за его спиной, а затем лениво перевёл взгляд в окно.
Внутри Сергея бушевал уже целый рой рассерженных гномов. Они раскачивались на его внутренностях, прыгали на желудке, топая по нему маленькими ножками, грозили кулачками вверх и кричали непотребности.
Как они собираются его брать? Скорее всего, на выходе. Тот, в тамбуре, сейчас свяжется со своими. Здесь, в поезде, скорее всего едут только эти два человека. Как ни сильна Контора, но перекрыть все пригородные электрички, автобусы и автомагистрали большим количеством сотрудников она просто не в состоянии. Вероятно, их распределяли по несколько человек на каждый маршрут.
Что это значит? Это значит, что уходить нужно, пока их только двое.
Электричка уже не поцокивала успокаивающе на стыках. И не покачивалась мерно, как колыбель младенца. Невидимая рука смахнула с Сергея сонливость и отодвинула её прочь, далеко-далеко. Вагон сразу превратился в желудок какого-то громадного животного, готовый переварить всех, находившихся здесь. Стук колёс начал напоминать лязганье капканов, и Крутину невольно захотелось оторвать ноги от пола. Внезапно обострились все запахи. Резко, до тошноты. Запахи старого дерева, металла, выкрашенного масляной краской, грязи на полу, человеческого пота, несвежих бутербродов, одежды, раскалённых электрических лампочек — все они набросились на него с разных сторон. Сергей глубоко задышал. Вдох через рот, выдох через нос. Вдох — выдох, вдох — выдох… Женщина напротив него зашевелилась, не открывая глаз.
Плотный продолжал сидеть, безучастно глядя в окно. Время от времени он чуть поворачивал голову в сторону Сергея, старательно не задерживаясь на нем взглядом.
Крутин посмотрел на часы. Пора бы. Где же эта чёртова остановка?
— Станция Решетово, — как бы в ответ на его незаданный вопрос раздалось в динамике над головой.
Вот и все. Место — лучше не придумаешь. Самая пустынная из всех, находившихся на этом пути остановок. Голая бетонная площадка, забытая богом и людьми.
Сергей встал, поправляя куртку. Прямо перед ним, в проходе, перегородив дорогу к тамбуру, оказался старик-завхоз в чёрном пальто. Может, этот детский попечитель тоже из них? Нет, на Крутина он сейчас не обращал никакого внимания.
Просто стоял, опираясь на палку, и поправлял левой рукой перекрутившийся ремень от своего ящика. И приспичило ему выходить именно здесь! Ехал бы уж спокойно до самого конца.
Застёгивая куртку, Сергей покосился через правое плечо. Тот, на скамейке, тоже встал и с тем же ничего не выражающим видом пристроился позади него. Поезд дёрнулся, останавливаясь, все трое качнулись в проходе.
Старик раскрыл дверь в тамбур и двинулся вперёд. Сергей шагнул за ним, уже зная, что ожидает их там.
Брюнет стоял у входной двери вполоборота. Старик приблизился к нему.
Крутин, в свою очередь, чуть ли не вжался в старика, освобождая пространство.
Плотный шагнул за ним. Дверь в вагон закрылась. Они оказались отрезанными от всех.
Цыган находился перед Сергеем, поэтому главное внимание он сосредоточил на другом. Чуть нагнув голову, Крутин боковым зрением ловил его движения, ожидая момента, когда…
Поезд ещё раз тряхнуло, и он остановился окончательно. Все опять покачнулись. Плотный сунул правую руку в карман. Начали!
Левым локтем Сергей что есть силы двинул ему в лицо.
Раздался хруст. Плотный замычал и подался назад, ударившись о перегородку.
Послышалось шипение открывающихся входных дверей. Крутин нанёс удар пяткой по голени плотного и ещё раз, для верности, добавил локтем. На всякий случай, чтобы обезопасить тыл. Плотный перестал мычать и лишь только клокотал с бульканьем. Нос у него был сломан.
Но цыган уже достал пистолет, и Сергей, готовый к броску на него, понял, что это конец. Он не успеет.
БОМЖ. СТОЛКНОВЕНИЕ
Электричка дёрнулась и остановилась. Решетово. Сейчас, через десять минут, здесь пройдёт ещё одна, в сторону города. Она будет последней на сегодня, и этот длинный суматошный день можно считать законченным.
Войцех Казимирович стоял в тамбуре, зажатый другими пассажирами, и удивлялся данному обстоятельству. Обычно на этой станции в такое время он выходил в полном одиночестве. Когда-то Профессор даже поинтересовался, для чего нужно было делать остановку в таком месте. Оказалось, когда-то здесь была крупная птицефабрика. Лет девять назад её задушили «ножки Буша». Хозяйство разорилось, а кто-то нагрел на этом руки. Люди, жившие в небольшом посёлке при птицефабрике, не имея работы, разбежались кто куда. Остались только старики да старухи, прозябающие на нищенскую пенсию. Ездить стало некому, а остановка сохранилась как напоминание о том, что когда-то и здесь жили, работали, женились, рождались и умирали люди, ушедшие отсюда теперь навсегда.
Войцех Казимирович приготовился к выходу, когда стоявший перед ним смуглолицый мужчина вытянул пистолет. Ну вот, опять грабят. Как много оружия стало гулять по стране! И большая половина из тех, в чьих руках оно находится, считают его рабочим инструментом, способом добычи средств к существованию. Да, разбойничать у нас учатся быстро. Гораздо быстрее, чем зарабатывать.
И в этот момент сзади послышался шум борьбы. Смуглый на секунду отвлёкся.
Но Профессору этого было достаточно. Концом трости, снизу вверх, он ударил его по руке с зажатым в ней пистолетом. Оружие задралось к потолку, сухо щёлкнул выстрел, пуля застряла где-то в перегородке. Мгновенно перехватив трость посередине, Профессор опять нанёс удар по руке, но уже тяжёлой частью, с набалдашником. Пистолет с глухим стуком упал на пол. По счастью, самопроизвольного выстрела не последовало, а то шальная пуля в узком тамбуре могла бы натворить дел. Все так же держа трость посередине, Войцех Казимирович ударил смуглого набалдашником по лицу. Удар пришёлся в лоб, встряска была хорошей, к тому же из рассечённой раны хлынула кровь, заливая ему глаза..Но смуглый оказался крепким парнем и бросился на Профессора, как обезумевший носорог. И напоролся на конец трости, предусмотрительно выставленный Войцехом Казимировичем вперёд. Профессор ещё сделал подачу, как при игре в бильярд.
Кончик его трости попал точь-в-точь в солнечное сплетение. Смуглый подался обратно, хватая широко раскрытым ртом воздух, и чуть не вывалился в открытую дверь.
Пора было заканчивать этот цирк. Опять перехватив трость, Профессор ударил его набалдашником в висок. В четверть силы. Чтобы тот в конце концов успокоился, но не навсегда.
Смуглый ударился о переборку, ноги его заскользили по полу, и он осел вниз. Вот так, батенька! Левой рукой Войцех Казимирович все ещё придерживал коробку с результатами своей кропотливой работы за полдня.
Теперь можно позволить себе оглянуться. В другом конце тамбура, привалившись спиной к стенке, скрючился довольно крупный мужчина. Лицо его напоминало свежую отбивную. Спиной к нему стоял высокий, крепко сложенный парень, ехавший в этом вагоне, глаза его лихорадочно блестели. Парень кивнул старику. Вот уж что-что, а на помощь случайных попутчиков Войцех Казимирович не надеялся. Это явление было столь же редким, как и поездка премьер-министра в троллейбусе.
Мужчина сделал попытку подняться. Парень резко развернулся к нему и, безо всяких сантиментов, припечатал ботинком по голове. Здоровяк затих.
Да, решительный паренёк! Ничего не скажешь.
— Быстрее, выходим, — бросил он Войцеху Казимировичу, подбирая пистолет, выпавший у смуглолицего.
Они спрыгнули с подножки на платформу. Через секунду двери вагона закрьшись и электричка двинулась дальше. Вокруг было пустынно и тихо.
Профессор с парнем повернулись друг к другу.
— Спасибо вам, — сказал Войцех Казимирович.
— Спасибо, — произнёс тот одновременно с ним. Все это вышло довольно комично, но ни один из них не улыбнулся.
— Мне-то за что? — спросил парень. — Если бы не вы — мне конец.
— Ну, зачем же так драматизировать? — Профессор поправил коробку. — Обыкновенные грабители. К тому же грабить, скорее всего, собирались не вас, а меня.
Он похлопал по коробке.
— Грабить? — Парень наконец рассмеялся. Смех у него был хороший, но какой-то… странноватый, что ли. Может быть, излишне нервный. — Вы считаете, они хотели нас ограбить? — спросил он, захлёбываясь.
— А как считаете вы?
— Ох… ну это… умора. Да-а… — Парень все никак не мог отдышаться, согнувшись пополам и хлопая себя руками по коленям. И вдруг смех с него словно рукой сняло.
— Я считаю, что они хотели убить меня, — спокойно, ледяным тоном произнёс он.
Профессор почувствовал, как по его спине побежали мурашки. Вот те на!
Ненормальный он, что ли? Ну кто же будет охотиться за человеком в пригородном поезде? Да и кому нужно его убивать, с виду обычного среднестатистического гражданина со средним достатком? Не бизнесмена, не братка, не фээсбэшника (тут Войцех Казимирович на мгновение засомневался — но нет, точно нет), не делового и не фартового. Ох, пахнет, пахнет здесь палатой № 6. То-то поведение у него, мягко говоря, нетипичное.
— Да ну, полно вам, — как можно убедительнее сказал Профессор, — с чего им вас убивать? Так, карманы потрясти, это да.
Парень молча достал пистолет, выпавший у смуглого. «Браунинг», — отметил Профессор про себя. Все так же невозмутимо парень выщелкнул себе в ладонь обойму и продемонстрировал её Войцеху Казимировичу. Верхний патрон тускло блеснул в свете единственного фонаря, покачивавшегося над их головами.
— Видите? Боевые. Не газ и не резина.
— Ну и что? Дорогой мой, сейчас такие игрушки у каждого пятого…
Парень вставил обойму обратно и прервал Профессора, поднеся ладонь с лежащим на ней «браунингом».
— Такие?
— Ну, хорошо, — вынужден был согласиться Войцех Казимирович, — такие — у каждого десятого. Но это ещё не означает, что…
— Знаете, что я вам скажу, — медленно произнёс парень. Он имел скверную привычку перебивать собеседника. — Самое плохое, что они теперь станут искать не только меня, но и вас. Там, в вагоне, у нас все получилось настолько слаженно, что они наверняка решат, будто мы сообщники. Так что, получается, вам тоже нужно исчезнуть. Уже через полчаса по прибытии поезда на конечную станцию они будут иметь о вас полные сведения. Вы же сами рассказывали о себе и своей работе по всему составу.
Исчезать Войцеху Казимировичу никуда не хотелось. Хотелось дождаться электрички, вернуться на вокзал, забраться в своё купе, где тепло от печки, протопленной Зосей, и завалиться на постель с томиком Булгакова в руках.
Профессор слишком устал за сегодня.
Парень осмотрелся по сторонам. Отовсюду платформа была окружена лесом.
— Как вы думаете, — спросил он, — в какую сторону нам лучше двигаться?
— Я думаю, — неторопливо начал Войцех Казимирович, — нам следует сесть на электричку и вернуться в город.
— В город! — парень чуть не взорвался. — Вы что, не поняли? Да ведь нас там сейчас начнут.искать на каждом углу. Нас же…
Он остановился. Какое-то мгновение царила тишина.
— Да… — наконец сказал он, — да… Все точно. Они уже знают, что мы здесь, и поэтому…
Парень посветлел. Казалось, невидимая ноша упала с его плеч.
— Конечно. В город. Они бросятся сюда и будут искать нас дальше, а мы вернёмся назад. Слушайте, вы молодец, — он посмотрел на Профессора с уважением.
Войцех Казимирович не стал разубеждать его.
— Кстати, как вас зовут?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61