Он попытался вспомнить, сколько дорог перешёл, две или три, и получилось, что три. Поэтому Шурик вернулся назад, к последней дороге, и повернул налево. Шурик шёл и шёл по улице, но никакого магазина с очками ему не встретилось. Там вообще не было магазинов, только дома. Он на всякий случай прошёл дальше, может, Профессор ошибся, но и дальше магазинов тоже не было.
Тогда Шурик повернулся и побежал назад, к той улице, по которой шёл. Там он остановился, хотел идти обратно, чтобы заново посчитать кварталы, а потом вдруг понял, что получилось. Когда Шурик возвращался назад, то повернул, как и сказал Профессор, налево. Но он ведь шёл в обратную сторону! Поэтому и повернул не налево, а направо.
Шурик даже повеселел оттого, что так быстро догадался, где ошибся. И опять побежал, теперь уже в нужную сторону. Здесь действительно были магазины, и на углу тоже стоял большой магазин. Только в нем продавали не очки. Шурик даже не стал заходить, чтобы проверить. На витринах этого магазина стояли два неживых человека — куклы-мужчины и женщины. Шурик забыл слово, как они называются.
Кукла-мужчина и кукла-женщина были одеты, но очков на них не было. И фотографий с очками, о которых говорил Профессор, не было. Выходит, он опять ошибся.
Прямо невезение какое-то! Что же у него за голова такая? Когда надо, она почему-то не хочет правильно думать, хоть ты разбейся. Шурику стадо так обидно и стыдно за себя, что даже защипало в глазах и носу. Но он одёрнул себя. Не время раскисать! Так говорил их физрук в интернате: «Не время раскисать!»
Теперь он опять пошагал вперёд, до того места, куда добрался в первый раз, и там повернул налево. И вот тут-то наконец Шурик нашёл этот магазин!
Оказывается, он с самого начала шёл правильно, а потом начал запутывать сам себя.
Магазин стоял, как и положено, на углу. И фотографии женщин и мужчин в очках были на витринах. И за магазином действительно была остановка. И Шурик с такой радостью побежал туда, к людям, которые стояли на ней и ждали своего автобуса. Он-то думал, что уже все в порядке!
Но оказалось, что нет. Шурик это понял, когда посмотрел на табличку на остановке. Здесь останавливались целых четыре автобуса: 25, 48, 52-й и 54-й.
Как только он посмотрел на эти цифры, так сразу же понял, что забыл, на какой автобус ему нужно садиться.
И тут ему в голову снова пришла хорошая мысль. Шурик просто подошёл к одному из пассажиров, что стояли на остановке, и спросил:
— Скажите, пожалуйста, а 25-й автобус идёт к водонасосной станции?
Это был толстый, большой дядька, намного выше Шурика, в мятом плаще и чёрной шляпе с полями, загнутыми вверх. Из-за этой шляпы лицо его казалось ещё толще, чем на самом деле. В руке дядька держал старый портфель с блестящими замками.
— 25-й? — спросил он и долго молчал, глядя на Шурика сверху вниз, а потом наконец ответил:
— Идёт. Конечно, идёт. Садись, не бойся.
Первым подошёл 52-й. Потом — 54-й. После этого долго ничего не было.
Затем, почти вместе, пришли 48-й и ещё один 52-й. И только после этого подошёл его 25-й.
Шурик забрался в него вместе со всеми. Народу было немного, и он даже сел у окна. Шурик любил сидеть у окна, когда ехал. Их в интернате часто возили на автобусе. Четыре раза. Или даже пять.
Подошла билетёрша, и Шурик отдал ей деньги, которые ему дал Профессор. Она протянула Шурику билетик, очень красивый. Он разгладил его, спрятал в карман и решил, что не будет выбрасывать, а сохранит, пусть остаётся.
Остановки Шурик считалвнимательно. Здесь он уже ничего не мог напутать и через две остановки подошёл к двери, чтобы выйти, как только та откроется.
Нужно было спешить, он и так потерял слишком много времени.
Когда автобус остановился, Шурик вышел и осмотрелся, чтобы решить, куда идти. Только это было совсем не то место, о котором говорил Профессор. Да и сам Шурик хорошо знал улицы возле водокачки. Так вот, это была совсем не та остановка. Наверное, нужную он проехал. Шурик начал вспоминать остановки, которые были перед этой, но никакая из них не была похожа на ту, что ему была нужна. Значит, он все-таки ошибся автобусом. И тот дядька, который сказал, что 25-й идёт к водокачке, тоже ошибся. Вот те на!
Что же делать? Времени-то уже нет.
Шурик опять огляделся по сторонам. Все-таки место, где он оказался, не было совсем незнакомым. Когда-то Шурик был здесь с Матросом. Или Сашкой Лохматым, он не помнил точно. И если так, то его дом вон в той стороне, прямо по улице и дальше. Далековато, конечно, значит, нужно поторопиться, он и так уже, наверное, опоздает к тому времени, когда Профессор с Серёжей придут ждать его. Нехорошо.
И Шурик побежал. Зажал сумку в руке покрепче, чтобы она не болталась и не мешала ему, и побежал. И уже через две дороги вспомнил: да, точно, именно здесь он и был. Даже вспомнил с кем. Не с Матросом и не с Сашкой, а с Пархомом, он водил сюда Шурика. Сказал, что тут есть место, где каждый день набирают на работу. На один день. Ну, такое и у них на вокзале было, только не каждый день.
Но Пархом сказал, что здесь денег дают в пять раз больше, чем у них. Это, конечно, здорово. Тех денег, что Шурик зарабатывал на вокзале, ему хватало, чтобы три раза поесть, и ещё оставалось. А тут за день в пять раз больше. Это же сколько еды купить можно! Конечно, они поехали. Только их отсюда прогнали.
Здесь, оказывается, все было занято своими и чужих никого не пускали. Так они и пошли назад.
Вот так Шурик бежал, бежал, старался не обращать внимания на боль в боку и переходил на шаг, только когда дышать становилось совсем невмоготу. А потом бежал снова.
В конце концов пошли совсем уж знакомые места, и уже чуть-чуть осталось до его дома. Только вот времени ушло слишком много, и Шурик боялся, что опоздает настолько, что Профессор с Серёжей не дождутся его, уйдут, и он с ними разминётся.
Вот из-за того, что он бежал что было духу и думал только о том, как бы не опоздать, Шурик совсем забыл, что говорил ему Профессор об осторожности. На подходе к своему дому он не остановился и не осмотрелся, нет ли кого незнакомого. Шурика не насторожило даже то, что Ника не выскочила ему навстречу.
Он, тяжело дыша, сбежал вниз, проломился через кусты и забрался через лаз в свой домик. Пот катился с Шурика ручьями, внутри болело уже не только в боку, а вообще все, руки и ноги дрожали так, что он еле мог стоять.
Шурик проковылял к тому месту, где должна была лежать та вторая штуковина, из которых получаются такие хорошие подставки. И только остановившись, он вдруг почувствовал, что там, за его спиной, кто-то есть.
И в тот же момент этот «кто-то» ударил Шурика.
БОМЖ. МЫ И ГОСПОДИН ЗАХАРОВ
Войцех Казимирович оторвался от газеты и внимательно огляделся по сторонам. Вроде бы все спокойно. Группка молодых людей, главным образом девушек, в спортивных костюмах неровным строем бежала по тротуару, удаляясь от него. Ими командовала высокая сухопарая женщина, волосы которой были выкрашены в светло-голубой цвет. Это учащиеся медицинского колледжа, отбывающие занятия по физкультуре. Через час их сменят студенты педагогического университета. Чуть дальше, возле зарослей ивняка, куда-то очень целенаправленно двигались два пацанёнка лет десяти-одиннадцати со школьными рюкзаками за плечами. Воздух свободы для них был гораздо ближе и желаннее, чем просиживание лучших лет жизни в душных классах перед лицами учителей, чьи нервы вконец истрепались безуспешной борьбой за успеваемость.
По набережной изредка то в одну, то в другую сторону проезжали автомобили.
Скорость никто не сбрасывал, не останавливался. Никаких машин, стоящих у обочины и поджидающих неизвестно кого. Никаких рабочих, ведущих непонятно какие работы. Тишь.
За спиной у Профессора медленно катила воды река. Движение судов ещё не началось, поэтому она была пустынна, лишь кое-где виднелись лодки с одинокими рыбаками. Лодок было всего две или три, не больше. Во-первых, сезон ещё не начался и лютовал рыбнадзор. А во-вторых, те, у кого имелись моторки, обычно ездили рыбачить в Сагуны или Медведовку, поближе к рыбхозам.
Войцех Казимирович опёрся спиной о перила мостика и перевернул страницу.
До встречи с Захаровым ещё двадцать минут. Конечно, он должен быть неподалёку.
Ни один из сотрудников их службы, даже начинающие салаги, не прибудут на встречу без предварительной подготовки, не ознакомившись, хотя бы бегло, с обстановкой на местности. Возможно, как раз в эту секунду так называемый Николай Николаевич наблюдает за Профессором из какого-нибудь укрытия вдалеке отсюда. Ну и черт с ним, пусть наблюдает. Главное, как он поведёт себя во время разговора и будет ли придерживаться оговорённых условий.
Профессор опустил глаза, просматривая заголовки в газете и бегло пробегая содержание заинтересовавших его статей. Главной темой выпусков всех, без исключения, местных изданий была, естественно, обстановка в городе. Её обсуждали, оценивали, рассматривали и так, и этак, со всех ракурсов и позиций.
Передавали мнение компетентных лиц и организаций, смаковали слухи, начавшие хождение в народе, и высказывали свою точку зрения, которая, как указывалось в каждом примечании, не разделялась редакцией. Войцех Казимирович обратил внимание, что во всех этих репортажах, обзорах и интервью настойчиво подчёркивалось, что никакой эпидемии, собственно, ещё нет, а есть лишь опасность её появления. И вовсю расписывались меры по предотвращению «вспышки» и действия по локализации и уничтожению «очага». Судя по этим терминам, можно было подумать, что в городе имело место нечто вроде второго Чернобыля. Сюда уже начали прибывать пециалисты-медики из других регионов, а администрации близлежащих областей предложили помочь людьми и техникой для усиления санитарного кордона. Это было разумное решение — первым делом нужно отгородиться от зачумлённого соседа.
Войцех Казимирович взглянул на «Монтану». Ещё десять минут. Вокруг по-прежнему тихо и спокойно.
«Вестник», помимо всей этой кутерьмы вокруг эпидемии, дал широкий экономический обзор с довольно тщательным и точным анализом работы предприятий области. Естественно, химический концерн занимал в нем не последнее место. В смысле внимания, уделённого химзаводам. Однако же внимание самого Профессора привлёк факт, который выдавался как прискорбный, но само собой разумеющийся.
Флагман отечественной промышленности, химическое объединение «Реактивмаш», в смысле рентабельности понуро плёлся в самом хвосте предприятии-неудачников, обгоняя лишь агропромышленный комплекс. Судя по представленным цифрам, все химобъединение находилось на грани банкротства, чудом балансируя на краю громадной долговой ямы.
К стыду своему, Профессор должен был признаться, что это явилось для него новостью. Конечно, было время, когда подобное сообщение его бы не удивило. В начале 90-х, после распада Советского Союза, химзаводы в их городе переживали мрачный период. Порвались межотраслевые связи, исчезли многие сырьевые источники, производство затормозилось и стало пробуксовывать. Пошли задержки с зарплатой. Треть рабочих уволили, другую треть отправили в вынужденный отпуск без содержания. Директора химзаводов мелькали, сменяя друг друга, как карты в руках шулера.
Году в 94-м появился Пазур. Первое, что он сделал, — сосредоточил всю власть в своих руках. Через что ему пришлось пройти, Войцех Казимирович не знал, но полагал, что без войны дело не обошлось. Ему противостояли директора других предприятий и городская администрация. Пазур не стал тратить время и завоевал себе в союзники, а вернее в покровители, Москву. Недовольным заткнули рты, возможно, повыбивав впопыхах зубы, остальные замолчали сами, решив не возникать. Вопрос о создании химического объединения «Реактивмаш» был решён на самом высоком уровне, а генеральным директором его стал Геннадий Андреевич Пазур, окрещённый Атомоходом за упорство и несокрушимость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61