Голос мой теперь звучал почти естественно, и оба сразу облегченно вздохнули. Тот, что помоложе, опустил на пол ружье.
– С этой штукой нужно быть поосторожнее, – продолжал я уже бодрее. – Никогда не знаешь, чем может кончиться, когда путаешь человека с куропаткой. Один это примет так, а другой совсем иначе. Сожалею, что так получилось с твоей рукой, приятель, но лучше оставайтесь на своих местах до приезда полиции.
Где-то наверху раздался долгий телефонный звонок.
– Похоже, полиция скоро будет здесь? – спокойно спросил Чарльз.
– Похоже. Это должно было когда-нибудь случиться. Не хотел я этого, но так будет лучше. Сам знаешь, как полиция не любит, когда от них скрывают огнестрельные ранения.
Чарльз поднял вверх руку, рукав его тонкой замшевой куртки от кисти до локтя весь потемнел от крови. Равнодушно посмотрев на руку, он перевел взгляд на своего молодого напарника с ружьем и устало буркнул:
– Идиот чертов...
Полицейские процедуры всегда занимают слишком много времени. После того, как маленькая пуля вылетает из ствола со скоростью тысячи футов в секунду, в полиции заводят дело, которое будет храниться в архивах и после вашей смерти на случай, если кому-то вдруг понадобится восстановить события той самой ночи...
К пяти утра обстановка более-менее прояснилась. Нас с Чарльзом свозили в госпиталь, и я уже успел вернуться. Юного напарника Чарльза отправили в местный полицейский участок, где старший инспектор принялся беседовать с ним о его прошлом и будущем. А передо мной, по другую сторону круглого обеденного стола, восседал сейчас сержант Китинг.
Я передал ему свои показания на двух мелко исписанных листках. Полицейский жаргон придал всему происшествию удивительно будничный характер. Это же касалось и описания моих действий.
– "Миссис Фенвик была обеспокоена новостью, которую я ей сообщил, и попросила меня остаться на ночь в поместье, чтобы обеспечить ей необходимую защиту", – процитировал Китинг и взглянул на меня. – Все верно, сэр?
Я хмуро кивнул, чувствуя себя усталым и разбитым; спина, которую чем-то смазали в госпитале, ужасно чесалась и зудела.
– Вы осознаете, сэр, что в суде защита поднимет это ваше заявление на смех?
Я пожал плечами.
– Сомневаюсь. Они вообще не станут выяснять, почему я здесь оказался.
У сержанта Китинга была плотная фигура с широкими плечами и приличным животом, который у сорокалетних детективов появляется из-за того, что они чересчур увлекаются "наблюдением за объектами" в пивных. Как правило, сержант выглядел бесстрастным и непреклонным, однако в столь ранний час соответствующее выражение никак не держалось на лице.
– Почему вы так считаете, сэр? – спросил он.
– Да потому, что затронув вопрос моего пребывания здесь, защите придется постоянно поминать Пола Макби. Я скажу, что находился тут, ожидая появления его наемных бандитов – и они появились, причем включая его собственного шофера. Никто из защитников не захочет обсуждать эту тему, а кто станет платить защитникам? Дух святой?
– Вопрос, кто будет платить защитникам, не может обсуждаться в суде.
– Конечно. На это Макби и рассчитывает. Вы с ним уже связались?
На лице сержанта тотчас сменилось выражение – словно на экране сменился слайд – и теперь там значилось, что он всего лишь сержант и это не входит в его служебные обязанности.
– Ничего не могу сказать, сэр. Возвращаясь к вашим показаниям... Может возникнуть вопрос, почему у вас был при себе "маузер".
– Ответ тот же – из-за Макби. Я взял с собой пистолет, так как ожидал нападения с его стороны. А на пистолет у меня имеется разрешение.
Сержант кивнул: разрешение он уже видел, и пистолет уже находился у него – или у его сотрудников. И сам пистолет, и три стреляные гильзы вместе с пулями, аккуратно извлеченными из стены, уже лежали в пластиковых пакетах с бумажными бирками.
Он вздохнул.
– Все эти министерские разрешения – довольно хитрая штука.
– Я принес пистолет не в публичное место. Это частный дом, даже если я здесь не живу.
– Но ведь ваш пистолет не по воздуху прилетел в Кингскэт из Лондона...
Тут в столовую вошла Луис с подносом, на котором стояли изящный кофейник, чашки с голубыми каемками, кувшинчик сливок и сахарница.
– Я подумала, что вам пора подкрепиться, – улыбнулась она. – Еще не закончили? Как же много времени отнимают эти формальности!
Сержанту Китингу пришлось испытать противоречивое чувство раздражения и благодарности за любезность хозяйки. Он даже оторвал свой зад от стула, немного приподнялся, и решив, что этого вполне достаточно, плюхнулся обратно.
Я же был искренне рад и Луис, и кофе. На ней был длинный домашний халат ярко-синего цвета с золотой каймой – хотя к этому времени она давно могла бы уже переодеться. И еще она чуть-чуть подкрасилась – ровно настолько, насколько это было допустимо в такую рань.
Впрочем, ирония тут была неуместна. В критических ситуациях некоторые женщины тщательно подбирают наряд, косметику или кофейник точно также, как другие впадают в истерику или хватаются за бутылку. Меня больше устраивают первые – с кофе, разумеется.
Луис смотрела на меня с обычной бодрой и детски невинной миной – хотя в глазах, пожалуй, проглядывало некоторое беспокойство.
– Все в порядке, мистер Корд?
– Все отлично. Превосходно. Спасибо, миссис Фенвик.
Это стало нашим паролем. Она улыбнулась и вышла из комнаты.
Судя по количеству сахара, которое сержант Китинг насыпал в свой кофе, живот ему вырастило не только пиво.
– Восхищаюсь я вашим опытом, сэр, – пробурчал он. – Догадаться снять пиджак и рубашку раньше, чем попасть под обстрел, и таким образом избежать опасности загрязнения раны... Вот настоящий профессионализм.
– Приятно иметь дело со знающим человеком, – буркнул я в ответ.
– Спасибо, сэр. Должен признаться, что и я с радостью снял бы рубашку ради защиты этой леди, только попроси она об этом. – Он отпил кофе и заморгал, возвращаясь к реальности. – Итак, вы готовы подписать показания, сэр?
– Разумеется.
Деланно удивившись, он придвинул ко мне через стол показания, и я поставил свою подпись.
– Сегодня утром я понадоблюсь в суде? – спросил я.
– Нам не нужны показания свидетелей, когда разбираются такого рода обвинения, сэр. Вы должны бы это знать.
– И как я мог забыть? – Я вдохнул кофейный аромат под его пристальным взглядом. – Скажите мне одно, сержант – против меня будут выдвинуты какие-нибудь обвинения?
Его лицо продолжало оставаться бесстрастным и непроницаемым.
– Не знаю, не могу сказать, сэр.
– Но вы же хорошо знаете своего начальника. Чего можно ожидать?
– Гадать – не мое дело, сэр. – Он сунул мои показания в тонкую пластиковую папку и застегнул ее. – Но в этом деле есть и стрелявшие, и пострадавшие.
– Очень тонко замечено. Вы попытаетесь предъявить Макби обвинение в преступном сговоре или соучастии?
– Этого я тоже не знаю, сэр.
– Как поведет себя ваш начальник, если эти двое признают себя виновными, и больше никому не предъявят никаких обвинений?
Немного помолчав, сержант спросил:
– Вы полагаете, что могли бы обеспечить такое их признание, сэр?
– Полагаю, оно могло бы появиться само собой.
Он замер, что-то обдумывая, потом поднялся.
– Я доложу шефу. Но это все, что я могу сделать, сэр.
Я налил себе еще кофе и стал ждать, пока где-то далеко со стуком легла на место телефонная трубка и за спиной раздались неторопливые шаги сержанта Китинга.
– Ну что?
– Он советует вам заниматься своими делами и не собирается давать никому никаких обещаний.
– Придется самому заняться своей защитой.
– Сэр, чтобы защищать людей, существует полиция. Если леди чувствовала, что ей угрожает опасность, она могла бы обратиться к нам.
– И вы бы успели приехать?
– Кто знает, сэр?
Я кивнул и встал, чтобы проводить его. Мы вышли на крыльцо. На востоке горизонт уже светился желтым.
Сержант Китинг стал застегивать пальто, поеживаясь на ветру.
– Вы действительно собираетесь замять это дело, сэр? – почтительно спросил он.
– Пока ничего не могу сказать.
– Но при вашем роде занятий у вас наверняка есть влиятельные друзья в полиции.
– Ваш шеф только что велел мне заниматься своими делами.
Он кивнул и, не сказав ни слова, пошел к своему автомобилю.
В доме вновь воцарилась тишина. Пока мы с сержантом беседовали в столовой, ясноглазые молодые констебли уже сняли все размеры, составили все схемы и удалились. Дверь в кабинет Фенвика была закрыта и загорожена стулом – сюда должны были прийти специалисты по отпечаткам пальцев, хотя оба ночных взломщика были в перчатках. Я прислонился к стене у телефона и стал собираться с духом, чтобы попытаться, как выразился сержант Китинг, "замять это дело".
Из кухни за лестницей появилась Луис.
– Все ушли, Джейми?
– Все.
Обняв меня одной рукой за шею, она положила голову мне на плечо.
– Интересно, что они подумали, почему ты здесь оказался?
– Да не подумали, а просто позавидовали.
Луис улыбнулась, но тут же лицо ее снова стало серьезным.
– Боюсь, все это выплывет в суде. Я думаю о Дэвиде.
– Не знаю, может и не выплывет. Сейчас позвоню кое-кому и попытаться исправить положение.
Она встрепенулась.
– Тогда звони. Если хочешь, могу приготовить яичницу с беконом.
– Замечательно.
Луис ушла, а я стал набирать номер.
Всего два гудка – и мне ответил удивительно бодрый для такой рани голос Макби:
– Кто это?
– Привет, Мак. Это Корд.
– Ты что, не знаешь, который час?
– Я звоню тебе от имени Чарльза с приятелем. Сами они не могут, поскольку угодили за решетку. Чарльз еще в госпитале, но как только его приведут в норму, тоже посадят.
Он помолчал, потом заявил:
– Не знаю, о чем ты.
– Молодец, хорошо получается. Продолжай в том же духе – и сможешь вывернуться. А теперь слушай внимательно, что нужно делать. Найди хорошего адвоката – и побыстрее. Сейчас допрашивают сопляка, и будут делать это трое суток, пока кто-нибудь не потребует соблюдения закона о неприкосновенности личности. После этого придется прекратить допросы и предъявить обвинение. То же относится и к Чарльзу, но тут не горит.
На том конце провода опять молчали.
– Черт побери, но ты-то здесь причем? – спросил он наконец.
– Ну, просто я оказался в поместье Кингскэт, когда твои ребята туда забрались. И именно в меня они стреляли из ружья.
– Что они сделали?! – взорвался он совершенно искренне. Наверняка он говорил не брать с собой оружия, предупреждал – и все-таки они не подчинились.
– Стреляли, правда, почти промахнулись. И взяли их с поличным в чужом доме, с оружием в руках и так далее. Теперь тебе придется потратить немало времени и еще больше денег, чтобы убедить их признать себя виновными.
– Кому от этого польза?
– Так рано ты не слишком хорошо соображаешь, верно? Стоит им признать себя виновными – не будет настоящего суда с присяжными и свидетелями, не будет перекрестного допроса с неудобными расспросами, кто толкнул их на преступление. К тому же суд не узнает от миссис Фенвик, что ты недавно звонил ей по поводу судового журнала. Надеюсь, об этом ты еще не забыл? Можешь ничего не делать, пока не посоветуешься со своим юристом.
– Непременно посоветуюсь, будь уверен. Но с каких это пор ты превратился в Иисуса Христа? Ты сам с этого что-то имеешь, верно?
– Да, я чертовски на это рассчитываю, потому что хочу остаться в стороне. Но если это не удастся мне, то не удастся и тебе. Учти, что я стою на твоих плечах. Об этом тоже проконсультируйся у своего юриста.
Последовала напряженная пауза, потом Макби отчеканил:
– Ты – маленький, гнусный, вонючий сукин сын. Освободи линию – мне нужно позвонить.
– Вижу, ты постепенно начинаешь понимать, что к чему.
Мы завтракали на кухне, и я объяснил Луис свои действия. Она внимательно выслушала, потом спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– С этой штукой нужно быть поосторожнее, – продолжал я уже бодрее. – Никогда не знаешь, чем может кончиться, когда путаешь человека с куропаткой. Один это примет так, а другой совсем иначе. Сожалею, что так получилось с твоей рукой, приятель, но лучше оставайтесь на своих местах до приезда полиции.
Где-то наверху раздался долгий телефонный звонок.
– Похоже, полиция скоро будет здесь? – спокойно спросил Чарльз.
– Похоже. Это должно было когда-нибудь случиться. Не хотел я этого, но так будет лучше. Сам знаешь, как полиция не любит, когда от них скрывают огнестрельные ранения.
Чарльз поднял вверх руку, рукав его тонкой замшевой куртки от кисти до локтя весь потемнел от крови. Равнодушно посмотрев на руку, он перевел взгляд на своего молодого напарника с ружьем и устало буркнул:
– Идиот чертов...
Полицейские процедуры всегда занимают слишком много времени. После того, как маленькая пуля вылетает из ствола со скоростью тысячи футов в секунду, в полиции заводят дело, которое будет храниться в архивах и после вашей смерти на случай, если кому-то вдруг понадобится восстановить события той самой ночи...
К пяти утра обстановка более-менее прояснилась. Нас с Чарльзом свозили в госпиталь, и я уже успел вернуться. Юного напарника Чарльза отправили в местный полицейский участок, где старший инспектор принялся беседовать с ним о его прошлом и будущем. А передо мной, по другую сторону круглого обеденного стола, восседал сейчас сержант Китинг.
Я передал ему свои показания на двух мелко исписанных листках. Полицейский жаргон придал всему происшествию удивительно будничный характер. Это же касалось и описания моих действий.
– "Миссис Фенвик была обеспокоена новостью, которую я ей сообщил, и попросила меня остаться на ночь в поместье, чтобы обеспечить ей необходимую защиту", – процитировал Китинг и взглянул на меня. – Все верно, сэр?
Я хмуро кивнул, чувствуя себя усталым и разбитым; спина, которую чем-то смазали в госпитале, ужасно чесалась и зудела.
– Вы осознаете, сэр, что в суде защита поднимет это ваше заявление на смех?
Я пожал плечами.
– Сомневаюсь. Они вообще не станут выяснять, почему я здесь оказался.
У сержанта Китинга была плотная фигура с широкими плечами и приличным животом, который у сорокалетних детективов появляется из-за того, что они чересчур увлекаются "наблюдением за объектами" в пивных. Как правило, сержант выглядел бесстрастным и непреклонным, однако в столь ранний час соответствующее выражение никак не держалось на лице.
– Почему вы так считаете, сэр? – спросил он.
– Да потому, что затронув вопрос моего пребывания здесь, защите придется постоянно поминать Пола Макби. Я скажу, что находился тут, ожидая появления его наемных бандитов – и они появились, причем включая его собственного шофера. Никто из защитников не захочет обсуждать эту тему, а кто станет платить защитникам? Дух святой?
– Вопрос, кто будет платить защитникам, не может обсуждаться в суде.
– Конечно. На это Макби и рассчитывает. Вы с ним уже связались?
На лице сержанта тотчас сменилось выражение – словно на экране сменился слайд – и теперь там значилось, что он всего лишь сержант и это не входит в его служебные обязанности.
– Ничего не могу сказать, сэр. Возвращаясь к вашим показаниям... Может возникнуть вопрос, почему у вас был при себе "маузер".
– Ответ тот же – из-за Макби. Я взял с собой пистолет, так как ожидал нападения с его стороны. А на пистолет у меня имеется разрешение.
Сержант кивнул: разрешение он уже видел, и пистолет уже находился у него – или у его сотрудников. И сам пистолет, и три стреляные гильзы вместе с пулями, аккуратно извлеченными из стены, уже лежали в пластиковых пакетах с бумажными бирками.
Он вздохнул.
– Все эти министерские разрешения – довольно хитрая штука.
– Я принес пистолет не в публичное место. Это частный дом, даже если я здесь не живу.
– Но ведь ваш пистолет не по воздуху прилетел в Кингскэт из Лондона...
Тут в столовую вошла Луис с подносом, на котором стояли изящный кофейник, чашки с голубыми каемками, кувшинчик сливок и сахарница.
– Я подумала, что вам пора подкрепиться, – улыбнулась она. – Еще не закончили? Как же много времени отнимают эти формальности!
Сержанту Китингу пришлось испытать противоречивое чувство раздражения и благодарности за любезность хозяйки. Он даже оторвал свой зад от стула, немного приподнялся, и решив, что этого вполне достаточно, плюхнулся обратно.
Я же был искренне рад и Луис, и кофе. На ней был длинный домашний халат ярко-синего цвета с золотой каймой – хотя к этому времени она давно могла бы уже переодеться. И еще она чуть-чуть подкрасилась – ровно настолько, насколько это было допустимо в такую рань.
Впрочем, ирония тут была неуместна. В критических ситуациях некоторые женщины тщательно подбирают наряд, косметику или кофейник точно также, как другие впадают в истерику или хватаются за бутылку. Меня больше устраивают первые – с кофе, разумеется.
Луис смотрела на меня с обычной бодрой и детски невинной миной – хотя в глазах, пожалуй, проглядывало некоторое беспокойство.
– Все в порядке, мистер Корд?
– Все отлично. Превосходно. Спасибо, миссис Фенвик.
Это стало нашим паролем. Она улыбнулась и вышла из комнаты.
Судя по количеству сахара, которое сержант Китинг насыпал в свой кофе, живот ему вырастило не только пиво.
– Восхищаюсь я вашим опытом, сэр, – пробурчал он. – Догадаться снять пиджак и рубашку раньше, чем попасть под обстрел, и таким образом избежать опасности загрязнения раны... Вот настоящий профессионализм.
– Приятно иметь дело со знающим человеком, – буркнул я в ответ.
– Спасибо, сэр. Должен признаться, что и я с радостью снял бы рубашку ради защиты этой леди, только попроси она об этом. – Он отпил кофе и заморгал, возвращаясь к реальности. – Итак, вы готовы подписать показания, сэр?
– Разумеется.
Деланно удивившись, он придвинул ко мне через стол показания, и я поставил свою подпись.
– Сегодня утром я понадоблюсь в суде? – спросил я.
– Нам не нужны показания свидетелей, когда разбираются такого рода обвинения, сэр. Вы должны бы это знать.
– И как я мог забыть? – Я вдохнул кофейный аромат под его пристальным взглядом. – Скажите мне одно, сержант – против меня будут выдвинуты какие-нибудь обвинения?
Его лицо продолжало оставаться бесстрастным и непроницаемым.
– Не знаю, не могу сказать, сэр.
– Но вы же хорошо знаете своего начальника. Чего можно ожидать?
– Гадать – не мое дело, сэр. – Он сунул мои показания в тонкую пластиковую папку и застегнул ее. – Но в этом деле есть и стрелявшие, и пострадавшие.
– Очень тонко замечено. Вы попытаетесь предъявить Макби обвинение в преступном сговоре или соучастии?
– Этого я тоже не знаю, сэр.
– Как поведет себя ваш начальник, если эти двое признают себя виновными, и больше никому не предъявят никаких обвинений?
Немного помолчав, сержант спросил:
– Вы полагаете, что могли бы обеспечить такое их признание, сэр?
– Полагаю, оно могло бы появиться само собой.
Он замер, что-то обдумывая, потом поднялся.
– Я доложу шефу. Но это все, что я могу сделать, сэр.
Я налил себе еще кофе и стал ждать, пока где-то далеко со стуком легла на место телефонная трубка и за спиной раздались неторопливые шаги сержанта Китинга.
– Ну что?
– Он советует вам заниматься своими делами и не собирается давать никому никаких обещаний.
– Придется самому заняться своей защитой.
– Сэр, чтобы защищать людей, существует полиция. Если леди чувствовала, что ей угрожает опасность, она могла бы обратиться к нам.
– И вы бы успели приехать?
– Кто знает, сэр?
Я кивнул и встал, чтобы проводить его. Мы вышли на крыльцо. На востоке горизонт уже светился желтым.
Сержант Китинг стал застегивать пальто, поеживаясь на ветру.
– Вы действительно собираетесь замять это дело, сэр? – почтительно спросил он.
– Пока ничего не могу сказать.
– Но при вашем роде занятий у вас наверняка есть влиятельные друзья в полиции.
– Ваш шеф только что велел мне заниматься своими делами.
Он кивнул и, не сказав ни слова, пошел к своему автомобилю.
В доме вновь воцарилась тишина. Пока мы с сержантом беседовали в столовой, ясноглазые молодые констебли уже сняли все размеры, составили все схемы и удалились. Дверь в кабинет Фенвика была закрыта и загорожена стулом – сюда должны были прийти специалисты по отпечаткам пальцев, хотя оба ночных взломщика были в перчатках. Я прислонился к стене у телефона и стал собираться с духом, чтобы попытаться, как выразился сержант Китинг, "замять это дело".
Из кухни за лестницей появилась Луис.
– Все ушли, Джейми?
– Все.
Обняв меня одной рукой за шею, она положила голову мне на плечо.
– Интересно, что они подумали, почему ты здесь оказался?
– Да не подумали, а просто позавидовали.
Луис улыбнулась, но тут же лицо ее снова стало серьезным.
– Боюсь, все это выплывет в суде. Я думаю о Дэвиде.
– Не знаю, может и не выплывет. Сейчас позвоню кое-кому и попытаться исправить положение.
Она встрепенулась.
– Тогда звони. Если хочешь, могу приготовить яичницу с беконом.
– Замечательно.
Луис ушла, а я стал набирать номер.
Всего два гудка – и мне ответил удивительно бодрый для такой рани голос Макби:
– Кто это?
– Привет, Мак. Это Корд.
– Ты что, не знаешь, который час?
– Я звоню тебе от имени Чарльза с приятелем. Сами они не могут, поскольку угодили за решетку. Чарльз еще в госпитале, но как только его приведут в норму, тоже посадят.
Он помолчал, потом заявил:
– Не знаю, о чем ты.
– Молодец, хорошо получается. Продолжай в том же духе – и сможешь вывернуться. А теперь слушай внимательно, что нужно делать. Найди хорошего адвоката – и побыстрее. Сейчас допрашивают сопляка, и будут делать это трое суток, пока кто-нибудь не потребует соблюдения закона о неприкосновенности личности. После этого придется прекратить допросы и предъявить обвинение. То же относится и к Чарльзу, но тут не горит.
На том конце провода опять молчали.
– Черт побери, но ты-то здесь причем? – спросил он наконец.
– Ну, просто я оказался в поместье Кингскэт, когда твои ребята туда забрались. И именно в меня они стреляли из ружья.
– Что они сделали?! – взорвался он совершенно искренне. Наверняка он говорил не брать с собой оружия, предупреждал – и все-таки они не подчинились.
– Стреляли, правда, почти промахнулись. И взяли их с поличным в чужом доме, с оружием в руках и так далее. Теперь тебе придется потратить немало времени и еще больше денег, чтобы убедить их признать себя виновными.
– Кому от этого польза?
– Так рано ты не слишком хорошо соображаешь, верно? Стоит им признать себя виновными – не будет настоящего суда с присяжными и свидетелями, не будет перекрестного допроса с неудобными расспросами, кто толкнул их на преступление. К тому же суд не узнает от миссис Фенвик, что ты недавно звонил ей по поводу судового журнала. Надеюсь, об этом ты еще не забыл? Можешь ничего не делать, пока не посоветуешься со своим юристом.
– Непременно посоветуюсь, будь уверен. Но с каких это пор ты превратился в Иисуса Христа? Ты сам с этого что-то имеешь, верно?
– Да, я чертовски на это рассчитываю, потому что хочу остаться в стороне. Но если это не удастся мне, то не удастся и тебе. Учти, что я стою на твоих плечах. Об этом тоже проконсультируйся у своего юриста.
Последовала напряженная пауза, потом Макби отчеканил:
– Ты – маленький, гнусный, вонючий сукин сын. Освободи линию – мне нужно позвонить.
– Вижу, ты постепенно начинаешь понимать, что к чему.
Мы завтракали на кухне, и я объяснил Луис свои действия. Она внимательно выслушала, потом спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45