— Тот последние шесть месяцев орудовал на Карибах, встречался там с колумбийско-немецким поставщиком по имени Аквелд. Энди и вышел на Донована через одного из компаньонов Аквелда, который тоже исчез.
Между тем на экране появилось еще одно действующее лицо — фигура в маске с пластиковым мешком в руках. Секунду или две человек постоял, глядя в камеру.
— Мы предполагаем, что это Донован, — сообщил Макки. — То же телосложение. Хотя, конечно, точно сказать нельзя.
Предполагаемый Донован подошел к Мидлтону, натянул ему на голову мешок и завязал вокруг шеи. Агент забился в конвульсиях. Прошло больше минуты, прежде чем его голова упала на грудь, однако палач, стоя за спиной своей жертвы, для пущей надежности не снимал мешок с головы несчастного еще несколько минут.
Запись закончилась, и Макки выключил телевизор.
— Мидлтон — третий агент, которого мы потеряли на Карибах, — заключил он. — Тела двух других тоже не нашли. Они рассчитывали ликвидировать Донована в ходе операции «Освободитель», но с заданием не справились.
Лэтэм кивнул. Крупномасштабная операция «Освободитель», проведенная управлением по борьбе с наркотиками Соединенных Штатов совместно с британской таможней, была объявлена как победное завершение войны с наркодельцами. Ее результаты на первый взгляд впечатляли: арестовано около трех тысяч наркодилеров, изъято двадцать тонн кокаина и почти тридцать тонн марихуаны, конфисковано тридцать миллионов долларов. Однако Лэтэм прекрасно понимал, что большинство арестованных дилеров и поставщиков — всего лишь мелкие сошки и их сразу же заменят другие. А тридцать миллионов — капля в море, если учесть, что годовой доход от наркобизнеса составляет больше пяти миллиардов долларов.
— Убийства тех двоих тоже сняли на пленку? — нарушил молчание Лэтэм.
Макки отрицательно покачал головой.
— А почему сейчас убийство решили документировать? Что особенного в Мидлтоне?
— Это предупреждение, — объяснил Макки, пересаживаясь в кресло напротив Лэтэма и вновь наполняя стаканы. — Он говорит нам, что подобное ожидает каждого, кого мы пошлем против него.
Лэтэм сделал глоток.
— Казнь офицера таможни не простое убийство, не так ли?
— Даже для Донована. Ведь речь идет не о паре килограммов наркотиков, а о партии стоимостью в тридцать миллионов долларов. И если бы сотрудники отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков поймали его с поличным, он распрощался бы с жизнью.
— Ну, допустим. Однако он мог просто избить Мидлтона и отправить его домой. Зачем понадобились такие изуверства?
— Думаю, мы стали бельмом у него на глазу, и Донован выбрал такой способ свести с нами счеты.
— И что теперь? Какие у тебя планы?
Макки пристально посмотрел на помощника комиссара. В его серых глазах затаилась грусть.
— Я знал всех троих, Питер. Мы работали вместе с Энди. И я не собираюсь еще кого-то посылать в логово зверя.
— Значит, он победил?
— Не совсем.
Макки замолчал, рассматривая натюрморт над кроватью.
— Ну, говори же, Рэй, — не вытерпел Лэтэм.
— У нас есть еще одна идея, — сказал Макки, глядя на картину.
— А я думал — их много, — не удержался от иронии помощник комиссара.
— Проблема не в том, насколько хороши наши агенты. Энди Мидлтон вообще был одним из лучших. И все же Донован сумел их переиграть. У них нет его опыта, инстинктов. Не важно, насколько они умело справляются со своей ролью. Главное, что они ее играют, а не живут настоящей жизнью. Они неправильно спят, не так двигаются, потому их и вычисляют.
Лэтэм кивнул, но ничего не сказал.
Макки опустил стакан на стол, встал. Суставы хрустнули: так хрустят сухие ветки, когда их ломают. Он прошелся по комнате, поскрипывая левым ботинком.
— До того как внедрить наших ребят, мы их долго тренируем. Учим вести наблюдение, слежку, действовать и мыслить так, как свойственно преступникам. Понимаешь, если б они вели себя как чужаки, плохие парни сразу бы догадались, что здесь подстава. У мелких дилеров наши сотрудники не вызывают подозрений. Но такого осторожного человека, как Донован, провести трудно. Во-первых, он имеет дело только с теми, кого лично знает, причем длительное время. Ко всем новым людям относится с подозрением. Во-вторых, у него чутье на агентов. Словно он узнает их по запаху. И тем не менее у меня есть полдюжины добровольцев, желающих поквитаться с Донованом.
— Представляю себе эту картину, Рэй. Ну а от меня чего ты хочешь? Точнее, от столичной полиции?
Макки глубоко вздохнул и посмотрел на помощника комиссара.
— Настоящие, — тихо пробормотал он. — Нам нужны настоящие.
* * *
Джеми Фуллертон, скрипя зубами, завершал свой двухмильный пробег. Он едва вспотел и знал, что сил хватит еще по крайней мере на час. Но ему не нужно ничего доказывать. Будь это выходной, Джеми мог бы заставить себя поднапрячься. Однако сегодня — понедельник, начало новой недели. Начало новой жизни.
Он посмотрел по сторонам, перебежал Кингз-роуд и направился к дому на Оукли-стрит, где на нижнем этаже снимал квартиру. Лондон не самое удобное место в мире для утренних пробежек. Но Фуллертону не нравилось потеть в спортклубе. Хотя при желании он мог провести час на тренажере, читая «Файнэншл таймс» и слушая диск «Симпли Рэд».
Свернув на Оукли-стрит, последние сто ярдов он пробежал на повышенной скорости. Потом перевел дыхание, облокотившись на черные перила лестницы, ведущей в его квартиру. Блондинка в элегантном бледно-зеленом костюме с сумочкой от Луи Виттона одарила Фуллертона ослепительной улыбкой. Он ответил тем же.
— Хорошо выглядите, — оценила она и направилась к станции Саут-Кенсингтон.
На прошлой неделе Фуллертон видел ее три раза, и у него появилось ощущение, что блондинка специально рассчитывает время так, чтобы ее маршрут совпадал с его утренней пробежкой. Еще в первую встречу он заметил у женщины на пальце обручальное кольцо, что не мешало ей улыбаться с каждым разом все шире, а бедрами покачивать все более вызывающе. Женщина была довольно красивой, лет тридцати с небольшим. Впрочем, ей могло быть и лет на десять больше, чем ему. Только вот прошли те времена, когда Фуллертона привлекали женщины постарше.
Он спустился по металлическим ступенькам и вошел в квартиру. Мебели там был минимум: два простых серых дивана, друг напротив друга по обе стороны от камина, низкий кофейный столик из темной фанеры, буфет, абсолютно пустой, за исключением бесполезной африканской деревянной статуэтки, которую Джеми с удовольствием выбросил бы, если б она не возглавляла список имущества домовладельца, подписанный им при въезде в квартиру.
Перед тем как сделать ежедневные сто двадцать отжиманий, Фуллертон снял футболку и бросил ее на диван у окна. К концу занятий он вспотел, но дыхание оставалось ровным. И хотя мышцы болели, Джеми знал: для него это не предел.
Он прошел в ванную, такую же спартанскую, как и гостиная, побрился, обвязавшись полотенцем, и направился в спальню. На дверях комнаты на деревянной вешалке висела темно-голубая форма с серебряными пуговицами. Он усмехнулся.
— Гребаный коп! Кто в это поверит?
Фуллертон положил форму на кровать. Фуражка с серебряной эмблемой столичной полиции лежала на туалетном столике. Он взял ее, надел, приладил ремешок на подбородке. Фуражка была тяжелой, зато сидела как влитая. Он повернулся к зеркалу. Перестал ухмыляться и внимательно рассмотрел себя, потом козырнул.
— Вот и все, — произнес Фуллертон.
Поиграл бицепсами, встал в позу бодибилдера. Полотенце упало на пол. Джеми усмехнулся своему нагому отражению.
В этот момент в дверь позвонили, и от неожиданности он подпрыгнул. Лицо вспыхнуло: голый, в полицейской фуражке...
Фуллертон положил фуражку на кровать рядом с формой, обмотал полотенце вокруг бедер и проследовал в коридор к входной двери. Открыл ее, ожидая увидеть почтальона, но оказался лицом к лицу с мужчиной лет тридцати в темно-голубой спортивной куртке и серых слаксах.
— Джеми Фуллертон? — спросил мужчина. Его лицо походило на бесчувственную маску.
— Да, — нерешительно ответил Фуллертон.
— Планы изменились, — сообщил незнакомец.
— Кто вы?
— Человек, которого послали передать вам новый план, — невозмутимо ответил незнакомец. В руках он сжимал ключи от машины. Его ботинки сверкали, как и те, которые Фуллертон держал в глубине шкафа. Ботинки полицейского.
— Послушайте, к восьми тридцати мне надо быть в Хендоне, — сказал Фуллертон. — В полицейском колледже.
— Я знаю, что такое Хендон, сэр, — бесстрастно парировал гость. — Вместо этого вам придется проехать со мной.
— У вас есть письмо или что-то в этом роде?
— Нет, — холодно бросил человек, — письма нет.
Фуллертон уставился на мужчину, тот ответил безразличным взглядом. Сложив руки на груди, он терпеливо ждал. По всему было видно: больше он объясняться не намерен.
— Хорошо, — произнес Фуллертон. — Тогда позвольте хотя бы одеться.
Он почти закрыл двери, когда незнакомец произнес:
— Форма не обязательна, сэр.
— Простите?
— Я о форме. Она не обязательна.
Фуллертон нахмурился:
— Тогда что мне надеть?
Мужчина в куртке наклонился, словно хотел сообщить какой-то секрет.
— Честно говоря, сэр, — сказал он, — мне плевать.
Фуллертон захлопнул дверь, но остался стоять в коридоре, пытаясь осмыслить происходящее. Три месяца назад он написал заявление с просьбой принять его на службу в столичную полицию. Ему ответили, что надлежит явиться в Хендон такого-то числа. Неожиданное изменение планов являлось плохой новостью.
* * *
Клифф Уоррен по прозвищу Банни налил в хлопья молока, положил две полные ложки жженого сахара и поставил тарелку на стол, примостившийся в углу кухни. Потом натянул халат, сел за стол и, прислонив книгу к стене, начал читать, заедая это дело хлопьями. На обложке значилось: «Реформирование общественных служб». Содержание книги было таким же сухим, как и овсянка из пакета, но ее необходимо было прочитать. Уоррен уже изучил книгу об Открытом университете, а у телевизора валялась груда видеокассет, которые ему тоже пришлось просмотреть.
Три резких нетерпеливых звонка нарушили тишину. Уоррен отложил ложку и медленно вышел в коридор. Перед тем как открыть дверь, набросил цепочку. Та часть Харлсдена, где он жил, служила пристанищем ворам и наркоманам. Хотя вряд ли они стали бы звонить в дверь — просто высадили бы ее, оглушили хозяина и забрали все более-менее ценное. Его соседку сверху, вдову лет семидесяти, за последние два года избивали шесть раз.
В щели между дверью и притолокой Уоррен увидел улыбающегося белого мужчину в темно-голубой куртке.
— Клиффорд Уоррен? — осведомился тот.
— Кто мной интересуется?
— Вас ждет машина, сэр.
Уоррен наморщил лоб и пошире приоткрыл дверь. На улице неподалеку от дома стояла новенькая «вектра», которая уже привлекла внимание двух подростков — выходцев из Вест-Индии.
— Если хотите снова увидеть свое радио, вам не следовало бы оставлять там машину, — предупредил Уоррен.
Незнакомец бросил быстрый взгляд через плечо.
— Спасибо за совет, сэр. Я подожду вас в машине.
— Со всеми рекрутами обходятся подобным образом?
— Мне сказали, вы особое дело, сэр, — ответил мужчина, поправляя красно-голубой галстук. — Меня также просили передать, что форма не обязательна.
— У меня какие-то проблемы? — внезапно заволновался Уоррен.
Человек пожал плечами:
— Нет, сэр, насколько мне известно. Но меня не посвящают во все, я лишь шофер. — Он посмотрел на часы: — Стоит поторопиться, сэр.
Уоррен кивнул.
— О'кей, о'кей, — сказал он, закрывая дверь.
Мужчина отправился к машине, а Уоррен медленно прошел в спальню, где на ключе шкафа висела полицейская форма. Он провел рукой по голубой ткани.
Уоррен долго размышлял, прежде чем подал заявление в столичную полицию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Между тем на экране появилось еще одно действующее лицо — фигура в маске с пластиковым мешком в руках. Секунду или две человек постоял, глядя в камеру.
— Мы предполагаем, что это Донован, — сообщил Макки. — То же телосложение. Хотя, конечно, точно сказать нельзя.
Предполагаемый Донован подошел к Мидлтону, натянул ему на голову мешок и завязал вокруг шеи. Агент забился в конвульсиях. Прошло больше минуты, прежде чем его голова упала на грудь, однако палач, стоя за спиной своей жертвы, для пущей надежности не снимал мешок с головы несчастного еще несколько минут.
Запись закончилась, и Макки выключил телевизор.
— Мидлтон — третий агент, которого мы потеряли на Карибах, — заключил он. — Тела двух других тоже не нашли. Они рассчитывали ликвидировать Донована в ходе операции «Освободитель», но с заданием не справились.
Лэтэм кивнул. Крупномасштабная операция «Освободитель», проведенная управлением по борьбе с наркотиками Соединенных Штатов совместно с британской таможней, была объявлена как победное завершение войны с наркодельцами. Ее результаты на первый взгляд впечатляли: арестовано около трех тысяч наркодилеров, изъято двадцать тонн кокаина и почти тридцать тонн марихуаны, конфисковано тридцать миллионов долларов. Однако Лэтэм прекрасно понимал, что большинство арестованных дилеров и поставщиков — всего лишь мелкие сошки и их сразу же заменят другие. А тридцать миллионов — капля в море, если учесть, что годовой доход от наркобизнеса составляет больше пяти миллиардов долларов.
— Убийства тех двоих тоже сняли на пленку? — нарушил молчание Лэтэм.
Макки отрицательно покачал головой.
— А почему сейчас убийство решили документировать? Что особенного в Мидлтоне?
— Это предупреждение, — объяснил Макки, пересаживаясь в кресло напротив Лэтэма и вновь наполняя стаканы. — Он говорит нам, что подобное ожидает каждого, кого мы пошлем против него.
Лэтэм сделал глоток.
— Казнь офицера таможни не простое убийство, не так ли?
— Даже для Донована. Ведь речь идет не о паре килограммов наркотиков, а о партии стоимостью в тридцать миллионов долларов. И если бы сотрудники отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков поймали его с поличным, он распрощался бы с жизнью.
— Ну, допустим. Однако он мог просто избить Мидлтона и отправить его домой. Зачем понадобились такие изуверства?
— Думаю, мы стали бельмом у него на глазу, и Донован выбрал такой способ свести с нами счеты.
— И что теперь? Какие у тебя планы?
Макки пристально посмотрел на помощника комиссара. В его серых глазах затаилась грусть.
— Я знал всех троих, Питер. Мы работали вместе с Энди. И я не собираюсь еще кого-то посылать в логово зверя.
— Значит, он победил?
— Не совсем.
Макки замолчал, рассматривая натюрморт над кроватью.
— Ну, говори же, Рэй, — не вытерпел Лэтэм.
— У нас есть еще одна идея, — сказал Макки, глядя на картину.
— А я думал — их много, — не удержался от иронии помощник комиссара.
— Проблема не в том, насколько хороши наши агенты. Энди Мидлтон вообще был одним из лучших. И все же Донован сумел их переиграть. У них нет его опыта, инстинктов. Не важно, насколько они умело справляются со своей ролью. Главное, что они ее играют, а не живут настоящей жизнью. Они неправильно спят, не так двигаются, потому их и вычисляют.
Лэтэм кивнул, но ничего не сказал.
Макки опустил стакан на стол, встал. Суставы хрустнули: так хрустят сухие ветки, когда их ломают. Он прошелся по комнате, поскрипывая левым ботинком.
— До того как внедрить наших ребят, мы их долго тренируем. Учим вести наблюдение, слежку, действовать и мыслить так, как свойственно преступникам. Понимаешь, если б они вели себя как чужаки, плохие парни сразу бы догадались, что здесь подстава. У мелких дилеров наши сотрудники не вызывают подозрений. Но такого осторожного человека, как Донован, провести трудно. Во-первых, он имеет дело только с теми, кого лично знает, причем длительное время. Ко всем новым людям относится с подозрением. Во-вторых, у него чутье на агентов. Словно он узнает их по запаху. И тем не менее у меня есть полдюжины добровольцев, желающих поквитаться с Донованом.
— Представляю себе эту картину, Рэй. Ну а от меня чего ты хочешь? Точнее, от столичной полиции?
Макки глубоко вздохнул и посмотрел на помощника комиссара.
— Настоящие, — тихо пробормотал он. — Нам нужны настоящие.
* * *
Джеми Фуллертон, скрипя зубами, завершал свой двухмильный пробег. Он едва вспотел и знал, что сил хватит еще по крайней мере на час. Но ему не нужно ничего доказывать. Будь это выходной, Джеми мог бы заставить себя поднапрячься. Однако сегодня — понедельник, начало новой недели. Начало новой жизни.
Он посмотрел по сторонам, перебежал Кингз-роуд и направился к дому на Оукли-стрит, где на нижнем этаже снимал квартиру. Лондон не самое удобное место в мире для утренних пробежек. Но Фуллертону не нравилось потеть в спортклубе. Хотя при желании он мог провести час на тренажере, читая «Файнэншл таймс» и слушая диск «Симпли Рэд».
Свернув на Оукли-стрит, последние сто ярдов он пробежал на повышенной скорости. Потом перевел дыхание, облокотившись на черные перила лестницы, ведущей в его квартиру. Блондинка в элегантном бледно-зеленом костюме с сумочкой от Луи Виттона одарила Фуллертона ослепительной улыбкой. Он ответил тем же.
— Хорошо выглядите, — оценила она и направилась к станции Саут-Кенсингтон.
На прошлой неделе Фуллертон видел ее три раза, и у него появилось ощущение, что блондинка специально рассчитывает время так, чтобы ее маршрут совпадал с его утренней пробежкой. Еще в первую встречу он заметил у женщины на пальце обручальное кольцо, что не мешало ей улыбаться с каждым разом все шире, а бедрами покачивать все более вызывающе. Женщина была довольно красивой, лет тридцати с небольшим. Впрочем, ей могло быть и лет на десять больше, чем ему. Только вот прошли те времена, когда Фуллертона привлекали женщины постарше.
Он спустился по металлическим ступенькам и вошел в квартиру. Мебели там был минимум: два простых серых дивана, друг напротив друга по обе стороны от камина, низкий кофейный столик из темной фанеры, буфет, абсолютно пустой, за исключением бесполезной африканской деревянной статуэтки, которую Джеми с удовольствием выбросил бы, если б она не возглавляла список имущества домовладельца, подписанный им при въезде в квартиру.
Перед тем как сделать ежедневные сто двадцать отжиманий, Фуллертон снял футболку и бросил ее на диван у окна. К концу занятий он вспотел, но дыхание оставалось ровным. И хотя мышцы болели, Джеми знал: для него это не предел.
Он прошел в ванную, такую же спартанскую, как и гостиная, побрился, обвязавшись полотенцем, и направился в спальню. На дверях комнаты на деревянной вешалке висела темно-голубая форма с серебряными пуговицами. Он усмехнулся.
— Гребаный коп! Кто в это поверит?
Фуллертон положил форму на кровать. Фуражка с серебряной эмблемой столичной полиции лежала на туалетном столике. Он взял ее, надел, приладил ремешок на подбородке. Фуражка была тяжелой, зато сидела как влитая. Он повернулся к зеркалу. Перестал ухмыляться и внимательно рассмотрел себя, потом козырнул.
— Вот и все, — произнес Фуллертон.
Поиграл бицепсами, встал в позу бодибилдера. Полотенце упало на пол. Джеми усмехнулся своему нагому отражению.
В этот момент в дверь позвонили, и от неожиданности он подпрыгнул. Лицо вспыхнуло: голый, в полицейской фуражке...
Фуллертон положил фуражку на кровать рядом с формой, обмотал полотенце вокруг бедер и проследовал в коридор к входной двери. Открыл ее, ожидая увидеть почтальона, но оказался лицом к лицу с мужчиной лет тридцати в темно-голубой спортивной куртке и серых слаксах.
— Джеми Фуллертон? — спросил мужчина. Его лицо походило на бесчувственную маску.
— Да, — нерешительно ответил Фуллертон.
— Планы изменились, — сообщил незнакомец.
— Кто вы?
— Человек, которого послали передать вам новый план, — невозмутимо ответил незнакомец. В руках он сжимал ключи от машины. Его ботинки сверкали, как и те, которые Фуллертон держал в глубине шкафа. Ботинки полицейского.
— Послушайте, к восьми тридцати мне надо быть в Хендоне, — сказал Фуллертон. — В полицейском колледже.
— Я знаю, что такое Хендон, сэр, — бесстрастно парировал гость. — Вместо этого вам придется проехать со мной.
— У вас есть письмо или что-то в этом роде?
— Нет, — холодно бросил человек, — письма нет.
Фуллертон уставился на мужчину, тот ответил безразличным взглядом. Сложив руки на груди, он терпеливо ждал. По всему было видно: больше он объясняться не намерен.
— Хорошо, — произнес Фуллертон. — Тогда позвольте хотя бы одеться.
Он почти закрыл двери, когда незнакомец произнес:
— Форма не обязательна, сэр.
— Простите?
— Я о форме. Она не обязательна.
Фуллертон нахмурился:
— Тогда что мне надеть?
Мужчина в куртке наклонился, словно хотел сообщить какой-то секрет.
— Честно говоря, сэр, — сказал он, — мне плевать.
Фуллертон захлопнул дверь, но остался стоять в коридоре, пытаясь осмыслить происходящее. Три месяца назад он написал заявление с просьбой принять его на службу в столичную полицию. Ему ответили, что надлежит явиться в Хендон такого-то числа. Неожиданное изменение планов являлось плохой новостью.
* * *
Клифф Уоррен по прозвищу Банни налил в хлопья молока, положил две полные ложки жженого сахара и поставил тарелку на стол, примостившийся в углу кухни. Потом натянул халат, сел за стол и, прислонив книгу к стене, начал читать, заедая это дело хлопьями. На обложке значилось: «Реформирование общественных служб». Содержание книги было таким же сухим, как и овсянка из пакета, но ее необходимо было прочитать. Уоррен уже изучил книгу об Открытом университете, а у телевизора валялась груда видеокассет, которые ему тоже пришлось просмотреть.
Три резких нетерпеливых звонка нарушили тишину. Уоррен отложил ложку и медленно вышел в коридор. Перед тем как открыть дверь, набросил цепочку. Та часть Харлсдена, где он жил, служила пристанищем ворам и наркоманам. Хотя вряд ли они стали бы звонить в дверь — просто высадили бы ее, оглушили хозяина и забрали все более-менее ценное. Его соседку сверху, вдову лет семидесяти, за последние два года избивали шесть раз.
В щели между дверью и притолокой Уоррен увидел улыбающегося белого мужчину в темно-голубой куртке.
— Клиффорд Уоррен? — осведомился тот.
— Кто мной интересуется?
— Вас ждет машина, сэр.
Уоррен наморщил лоб и пошире приоткрыл дверь. На улице неподалеку от дома стояла новенькая «вектра», которая уже привлекла внимание двух подростков — выходцев из Вест-Индии.
— Если хотите снова увидеть свое радио, вам не следовало бы оставлять там машину, — предупредил Уоррен.
Незнакомец бросил быстрый взгляд через плечо.
— Спасибо за совет, сэр. Я подожду вас в машине.
— Со всеми рекрутами обходятся подобным образом?
— Мне сказали, вы особое дело, сэр, — ответил мужчина, поправляя красно-голубой галстук. — Меня также просили передать, что форма не обязательна.
— У меня какие-то проблемы? — внезапно заволновался Уоррен.
Человек пожал плечами:
— Нет, сэр, насколько мне известно. Но меня не посвящают во все, я лишь шофер. — Он посмотрел на часы: — Стоит поторопиться, сэр.
Уоррен кивнул.
— О'кей, о'кей, — сказал он, закрывая дверь.
Мужчина отправился к машине, а Уоррен медленно прошел в спальню, где на ключе шкафа висела полицейская форма. Он провел рукой по голубой ткани.
Уоррен долго размышлял, прежде чем подал заявление в столичную полицию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58