Ничего хорошего расклад не предвещал. С трудом заставила себя вновь приблизиться к освещенному квадрату стола. Ганс бесшумно взлетел на высокую дубовую спинку. Игнатий, не отдаляясь от камина, уставился на хозяйку. Карты наблюдали за ней с таинственной недоброжелательностью. Впервые за год отношений с Лимоном его карта — король треф — столь далеко находилась от дамы треф, то есть Инги. Но это полбеды. Инге подвластно движение карт, и она способна любой пасьянс подчинить своей воле. Ее беспокоило возникновение дамы бубен — молодой неверной женщины, проще — ветреной девчонки, расположившейся в четвертом ряду первой картой слева. Над ней в третьем ряду соседствовал валет треф — мысли короля треф, его интерес. Причем энергичный. К тому же в данном случае валет треф подтверждает верность гадания. Отношения короля треф (карты Лимона) с дамой бубен подтверждает шестерка бубен слева от короля треф. Сама счастливая карта: веселая дорога к бубновой даме и исполнение желаний. Глаза Инги сузились от злости. Этот пасьянс требовал концентрации всех душевных сил…
Впервые Инга почувствовала свою незримую связь с картами грустным летним утром на подмосковной платформе Ильинское. Она неприкаянно слонялась возле облупившегося строения билетных касс и не могла решиться уехать. Уныло глядела в нависшее серое небо. Ей казалось, что накрапывает дождь. Но дождя не было. Просто безостановочно, сами по себе текли слезы. Ее выгнал любовник.
Захлопнул калитку и спустил собаку. Через неделю настанет срок платить за маленькую комнату в коммуналке, которую он для нее снимал. Платить нечем.
Значит, она окажется на улице. Примирение невозможно. Есть мужчины, которых терпишь из последних сил, и в случае даже кратковременного разрыва невозможно себя заставить вернуться и начать сначала. Да и он устроил скандал, потому что устал.
Случайно Инга задержалась возле цыганки, гадающей на картах какой-то женщине в повязанном по-деревенски ситцевом платочке. На ящике из-под банок е компотами лежали замусоленные карты. Инга взглянула на них, и ей показалось, что трефовая дама смотрит на нее со всепонимающей, всепрощающей материнской нежностью. Инга замерла на месте, вглядываясь в карты и неясно ощущая, что понимает каждую из них. В каждом новом раскладе она видела жизнь и поступки людей. Предугадывала дальнейшие повороты судьбы, осязала астральные силы, заставляющие карты ложиться в строго обозначенном порядке. Сколько времени она простояла за спиной цыганки, неизвестно. Очнулась от истошного крика гадалки:
— Отойди, ведьма, а не то глаза заплюю! Иди, паскудь другие места!
Ингу охватил ужас. Она шарахнулась, будто цыганка прилюдно раскрыла ее сокровенную тайну. Казалось, что собравшиеся на платформе люди провожают ее укоризненными взглядами. Инга бросилась в спасительную электричку.
На Казанском вокзале в первом же попавшемся табачном киоске купила колоду карт и, дрожа от возбуждения, помчалась в свою убогую комнатушку. Тогда Инга понятия не имела о гаданиях, пасьянсах, играх. Она просто разложила карты и ахнула.
Карты стали живыми. Валеты смотрели на нее с обожанием. Короли, особенно червовый, — благосклонно. Кроме короля пик. У него был настолько неприятный и колючий взгляд, словно его самого посадили на пику. Дамы, разумеется, воспринимали Ингу по-разному. Ну, от них она и не ждала особого одобрения.
Особенно мерзкой старухой оказалась пиковая дама, очень смахивающая на ту цыганку, оставшуюся на платформе Ильинское.
С этого дня жизнь Инги изменилась. Карты раскрыли ей свои тайны.
Она превратилась в читателя людских судеб. Первой, кому она решилась погадать, была вздорная квартирная хозяйка Клавдия Гавриловна. Инга с ужасом ждала ее прихода и готовилась хоть на коленях молить, чтобы та позволила ей пожить в долг. Клавдия переехала к сыну, и деньги ей были не так чтобы позарез. Но характер имела скрытный и подозрительный. Считала, что все ее норовят обмануть.
Уговорить такую хозяйку — шансов немного. Инга на всякий случай перестирала свои и без того застиранные кофточки. Клавдия явилась в тот момент, когда Инга заканчивала раскладывать пасьянс. Бесцеремонно походила по комнате, зыркая по углам. Ткнула пальцем в карты:
— Молодая девка, а заместо работы вдовьими глупостями занимаешься.
Инга не ответила, боясь ее раздражения. Но Клавдия не унималась:
— Что вино, что карты — одна гадость. Ни разу к ним руками не прикасалась. Тот, кто с карт начинает, тот тюрьмой заканчивает. Ишь чего придумала, целый игральный дом у меня здесь поди завела?! Это ж участковый узнает — по милициям меня затягает.
Инга растерялась окончательно. Какие теперь могут быть просьбы?
Хозяйка разошлась не на шутку, пугая саму себя ужасными последствиями. Девушка оправдывалась заплетающимся языком:
— Я в них не играю. Это пасьянсы, по ним судьбу читать можно.
— Чего? — взвыла Клавдия. — Какую-такую судьбу? Твою, что ли?
Знамо дело, по рукам пойдешь, до позорных мест докатишься…
Инга не смела ей достойно ответить и, проглотив обиду, пытаясь не выдать возмущения, заметила:
— Каждому свою судьбу интересно узнать. Клавдия, казалось, только этого и ждала. Подбоченясь, она с издевкой и высокомерием заявила:
— Уж наврать-то вы все горазды. А судьбу — чего ее знать? Живешь себе и живи. И незачем в это дело чужим соваться. Бери, к примеру, меня и сына моего родного. Ни одна зараза слова плохого вслед не бросит!
Дрожащими руками Инга принялась собирать разложенные на столе карты.
— Не… погодь. Ты и впрямь умеешь? — остановила ее хозяйка.
— Умею.
Клавдия Гавриловна колебалась. Любопытство боролось с подозрительностью. И победило.
Инга покорно разложила пасьянс. Но то, что она прочла по картам, бросило ее в нервную дрожь. Выходило, что сын Клавдии пьет запоем и смертельно болен. Жена его жалеет, но, отчаявшись, нашла себе любовника и даже забеременела от него. Все хозяйство на себе тянет Клавдия, которой в доме и рта не дают раскрыть.
Что делать? Клавдия сидела напротив, затаив дыхание и исподлобья буравя Ингу немигающими глазами. Инга почувствовала, что, если сейчас соврет, навсегда потеряет благосклонность карт. Запинаясь и краснея, в своем рассказе не утаила ничего. Последовало долгое молчание. Инга внутренне съежилась, предчувствуя поток оскорблений. Но Клавдия вдруг разразилась громкими, какими-то икающими рыданиями.
— Все правда! — кричала она и зачем-то прижимала к себе Ингу.
Инге стало страшно.
— Идите домой. Я попробую что-нибудь сделать, — тихо сказала она.
Через некоторое время сын Клавдии ни с того ни с сего завязал пить. Лег в больницу, где ему удалили оказавшуюся доброкачественной опухоль.
Жена в порыве раскаяния призналась ему во всем. Он простил и уговорил оставить ребенка. В доме поселился покой.
Клавдия Гавриловна ежедневно прибегала к Инге. Об оплате за квартиру не заикалась, но постоянно приводила с собой женщин, с собачьей преданностью смотревших на Ингу усталыми печальными глазами. Все хотели узнать судьбу и молили о помощи.
Молва о чудесной гадательнице пошла гулять по столице. Все больше народу толпилось у ее дверей. Все чаще к подъезду подъезжали богатые посетители.
Однажды к Инге пришел маленький, плотный, очень задумчивый мужчина. Он долго осматривался, вздыхал, вытирал потный лоб белым носовым платком. Потом шепотом признался:
— Я устал… У меня предчувствие близкой смерти. Вокруг меня все хорошо. Мой бизнес процветает. Прибыли опережают самые радужные прогнозы. Но дальше, впереди со мной что-то не то. Вообще, я не верю во всю эту вашу чепуху.
Однако кто-то же должен знать незнаемое? На прошлой неделе ко мне пришел кот.
Должно быть, бездомный. Просыпаюсь ночью и вижу в темноте два светящихся глаза.
Картина не для слабонервных. Оказывается, он вошел через открытую дверь на террасу. Я включил свет, но он стремглав унесся. Так каждую ночь и приходит.
Мне кажется, это дурное предзнаменование. В душе возникло мучительное беспокойство. Сколько бы я дал, чтобы узнать, что ждет меня впереди! Если силы и здоровье, я все деньги вложу в новый грандиозный проект, а если болезнь и смерть — возьму накопленное до последнего цента и укачу в Бангкок. Хоть напоследок устрою себе праздник.
Инга разложила пасьянс. Долго его изучала и кратко посоветовала:
— Уезжайте.
— Когда? — без всякого испуга спросил бизнесмен.
— Чем скорее, тем лучше.
— А что со мной?
— Диагноз вам поставят в клинике. Скорее всего в Балтиморе.
Бизнесмен побледнел. Руки его нервно стали стирать пот с лица.
— Откуда вам известно, что я улетаю в Балтимор?
— Это знают карты…
Он быстро ушел, даже не заплатив. Инга забыла о нем в нескончаемом потоке человеческих страданий и тайн. Но однажды ей принесли письмо из Балтимора. В конверте лежала дарственная на московскую квартиру бизнесмена со всей его мебелью и утварью. А еще через две недели в газете «Коммерсант» был помещен некролог, который, впрочем, Инга не прочла.
Когда она открыла дверь своей новой квартиры, то от удивления чуть не вскрикнула. На розовом диване сидел и вопросительно смотрел на нее большой сибирский кот.
С тех пор Инга и поселилась в желтом доме, выходящем террасой на Садовое кольцо. Кот вел себя странно. То исчезал, то приходил опять. Инга волновалась, когда он отсутствовал. В одну из холодных осенних ночей, видя, что он собирается улизнуть, Инга схватила кота на руки и прижала к себе. Кот принялся яростно вырываться, при этом расцарапал Инге руки, плечи, грудь.
Разорвал платье, вцепился в волосы. Ей было очень больно и сладостно. Какая-то неизъяснимая нега разливалась по ее телу вместе с тонкими струйками крови. Инга отпустила кота. Наслаждение и легкость обволакивали ее сознание невероятным чувством дотоле не веданной свободы. Ей казалось, что стоит лишь оттолкнуться от пола, и она без усилий взлетит. Инга подбежала к зеркалу на львиных лапах.
Раньше оно пугало ее своей мутью и размытостью отражения. Но в этот момент зеркало засеребрилось, и Инга отчетливо увидела в нем не только себя, но и многих, одетых в старинные одежды людей. Кот принялся ласково тереться о ее ноги и больше уже никуда не исчезал.
Из дома Инга выходила редко. День и ночь для нее были почти неразличимы. Мешало только то, что множество различных часов в квартире — и каминные, и просто будильники «Кварц» — дружно показывали время, не соответствовавшее ощущениям его Ингой, Она не могла терпеть это бесчасье. Взяла для совета в корзинку кота, привыкшего к имени Игнатий, и поехала с ним на птичий рынок. Там они купили Ганса, гордо и надменно возвышавшегося над всем пернатым миром.
Долгие осенние, а потом и зимние вечера Инга проводила со своими новыми, но самыми близкими друзьями — услужливым, хотя и ленивым Игнатием и серьезным, преданным Гансом. Люди, как некие живые организмы, для нее перестали существовать. Их заменили карточные символы. Каждодневные гадания, изучение изломов человеческих судеб, глаза посетителей, светящиеся испугом и надеждой, требовали от Инги огромных энергетических затрат. Все чаще она впадала в оцепенение. Выходила обнаженная на террасу, мечтала взлететь и навсегда раствориться в необъятном небе.
Лимона Инга нашла на вокзале. Весна растравила ей душу, взвинтила нервы, утончила ощущения. Ей захотелось в лес. В липкий мелко-зеленый березняк.
Вдохнуть запах молодых древесных соков. В результате она провела безумную ночь с Лимоном в пустом купе на каких-то запасных путях. Он собирался ехать воевать на Кавказ. Показал почтовую открытку-приглашение. В ней обещали большие деньги.
Инга порвала глупую бумажку. И привела Лимона в свой дом.
А теперь она охвачена злостью и обидой. Ее король треф, сам того не подозревая, свернул в сторону дамы бубен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36