Инга стояла с поднятыми к небу руками. Ганс привычными кругами ходил вокруг. Игнатий, изогнувшись темным вопросом, сидел на широких гипсовых перилах. Елочка позвякивала серебряными украшениями. Фиолетовые облака подсвечивались снизу желтыми городскими фонарями. Звезд на небе было всего пять или шесть. Крохотные, более похожие на мелкие бриллианты, выпавшие из недорогого колье. Инга приподнялась на цыпочки. От самых кончиков пальцев ее голых ног по всему телу поднималась вверх живая волна, вбирающая в себя энергию каждой клеточки организма. Выплескивалась на волю и выгибалась дугой между простертыми руками. Над Ингой возникло слабое свечение. Шерсть Игнатия встала дыбом. Глаза полыхнули болотными огнями. Ганс несколько раз кукарекнул. Кто-то невидимый из космоса принялся вдавливать мерцающую дугу внутрь Инги. Она затрепетала, вытянулась до самой малой мышцы. Дуга все сильнее прогибалась и вдруг лопнула. Ее концы, как молнии, ударили в полуобнаженную грудь Инги. Все тело осветилось изнутри мертвым болотным светом. На какое-то мгновение Инга стала мутновато-прозрачной. Она тяжело опустилась на ступни, и снег тотчас растаял вокруг ног. Через несколько мгновений все исчезло. В плотных сумерках Инга, не сгибаясь в коленях, маятником покачивалась из стороны в сторону.
Ставшие невидимыми облака разродились пушистым легким снегом. Нетвердой походкой на балкон вышел Лимон. Набросил на обнаженные, посеребренные снежинками плечи Инги манто из голубого песца. Постоял, поглядел на мрак над головой, махнул рукой, вернулся на бархатный розовый теплый диван.
Инга сосредоточилась в себе. Ветер играл полами ее манто. Один из мощных порывов развернул легкую фигуру Инги и подтолкнул ее к настежь раскрытым дверям. Она легко пересекла комнату и замерла у стола, где ее неотвратимо ждал пасьянс. «Только не теперь», — подумала она.
Отойдя к камину, сбросила на пол манто, взяла с мраморной над каминной плиты новую колоду карт, золотую булавку с изумрудным ушком, фотокарточку заместителя вице-премьера и опустилась на колени. Огонь в камине метался белесыми языками. Освещал ее отрешенное лицо. Она бросила на пылающие угли фотокарточку. Заместитель гореть не хотел. Инга терпеливо ждала. Как только занялись края, не обращая внимания на пламя, вытащила рукой. Булавкой уколола себе палец и каплю крови размазала по фотографии. Потом вонзила булавку между глаз заместителя и приколола к лежавшей возле чугунной загородки деревянной чурке. После этого принялась раскладывать карты прямо на ковре. Ганс с разбегу вскочил ей на загривок, растопырил крылья и закукарекал, чем вывел Лимона из тяжелой вечерней дремы. Петух покосился на него, соскочил на ковер и с чувством исполненного долга прошествовал к дубовому стулу, на высокой спинке которого коротал зимние вечера. Игнатий, зная, чем порой заканчиваются Ингины гадания, предусмотрительно забрался на широкий карниз. Инга колдовала над картами часа два. Иногда она спрашивала о чем-то фотографию, и та начинала вращаться вокруг булавки. Пару раз описала несколько полных кругов. Лимон безразлично наблюдал за колдовскими манипуляциями. Довольно быстро его взгляд переключился на ноги Инги. Коленями и ногтями она упиралась в пол, накрытый брошенным манто. Лежащие без напряжения ровные, со слегка овальными очертаниями икр, ноги показались ему еще длиннее. Очевидно, из-за высокого подъема, благодаря которому мраморно-белые ступни продолжали линию голени. Зеленая комбинация задралась и застряла на бедрах. Лимон впервые заметил, что таз у Инги несколько широковат, и вверху ногам не хватает полноты. Без привычного вожделения рассматривал белую ленточку трусов, врезавшуюся в глубь ягодиц, черные колечки волос, прикрывающие коричневато-розовое начало срамных губ.
Лимон удивился своему открытию. Впервые он был хладнокровен. Инга почувствовала его внимание. Прогнулась спиной, слегка расставила ноги. Лимон продолжал удивляться своему спокойствию. Даже мельчайшие капельки испарины, покрывшие кожу Инги, не распалили желания. Инга закончила пасьянс. Оставаясь в той же позе, простонала:
— Ну же, ударь меня, ударь…
Лимон разделся. Снял с крюка плеть с длинными тонкими языками и без замаха ударил Ингу по бедрам. Она вздрогнула и взмолилась:
— Сильнее, сильнее… все достань.
Лимон бил резко. Инге чего-то не хватало. Она извивалась, припадала к полу. Разгибалась и застывала на коленях с ровной спиной. Несколько рубцов налились кровью на ее грудях. Бедра были исхлестаны вкривь и вкось. А она все кричала:
— Не так! Всю достань!
Вскочила на ноги, выхватила плетку из рук Лимона и принялась хлестать себя и его. А когда плетка резанула по его вздыбленному члену, Лимон решил, что пора заканчивать. Грубо пригнул Ингу к полу, ткнул лицом в пушистый мех манто и со злостью вошел в нее. Инга мечтала об этом. Она устроила бешеные скачки. Лимон заботился только о том, чтобы член не выскакивал наружу. Находясь сзади, он не всегда поспевал двигаться ей навстречу. Это раздражало. Когда в очередной раз он по привычке хотел оттянуть момент своего оргазма, чтобы дать кончить Инге, вдруг усталое нежелание делать это ослабило его волю. Лимон кончил. Инга взвыла и забилась в истерике. В эту минуту Лимон пожалел, что поторопился. Инга упала на спину и колотила ногами кресло. Из нечленораздельных криков и стонов Лимон уловил мольбу:
— Подай, там в ящике под зеркалом…
Он сразу понял. Инга рассказывала ему, что, когда рядом с ней не было мужчины, а тело жаждало выплеснуть энергию, она занималась сама собой. Для этого у Инги был искусственный член, но не современный, пластиковый или резиновый, а из черного дерева. Произведение искусства прошлого века. Каждая жилка, малейшая морщинка и складка кожи были запечатлены на нем. Он был небольшой, но широкий. Яйца, служившие одновременно ручкой, инкрустированы перламутром. За столетнее служение он был так отполирован, что его матовая шелковистая поверхность рождала ощущение подлинности. Даже рука чувствовала тепло этой деревяшки. Лимон с облегчением передал его Инге и вышел на террасу.
По ору, вырывающемуся из комнаты, казалось, что этим старинным инструментом Инга разворотит себе все внутренности. Наконец, она добилась своего и, заскулив, затихла. Когда Лимон вернулся, Инга сидела у камина, кутаясь в манто.
Пристально следила за сполохом огня. Лимон выпил водки и виновато опустился у ее ног.
— Слушай внимательно, повторять нет сил, — начала Инга. В ее бокале устало колыхалось пенистое шампанское. — Сегодня ночью поедешь на дачу к этому королю. Он в командировке. Вернется завтра. Застанешь там жену и любовника. Любовник — близкий друг и охранник короля. Живет с ними. Впрочем, ничего нового. Возьми камеру и сделай маленький фильм. Жена и заместитель в твоих руках. Большего тебе знать не следует. Действуй уверенно. Твоя карта пока в безопасности. Должен закончить к завтрашнему закату… 17.49. Ни минутой позже…
* * *
Лимон почувствовал прилив энергии. Пришел долгожданный кураж.
Терять нечего. Через час он уже мчался на своих грязных «жигулях» по Волоколамке в сторону правительственных дач.
За городом зима напоминает русскую сказку. Ели утопают в сугробах, избы загадочно мигают маленькими окнами. Вокруг ни души. Заместитель вице-премьера был из новой волны демократов. Поэтому жил не на правительственной государственной даче, а путем сложных комбинаций многократного обмена въехал в личную дачу одного покойного министра. Отсутствие при даче милицейского поста облегчало проникновение туда Лимона. Высокий сплошной деревянный забор опоясывал весь участок. Примерно двадцать пять соток.
Трехэтажный особняк уютно светился многочисленными окнами. Оставив машину на шоссе. Лимон подошел к калитке. Подтянулся на руках, заглянул внутрь. Тут же на него накинулся огромный черный ризеншнауцер. Лимон поскорее ретировался. Ризен всей своей мощью бросался на забор и лаял на всю округу. Лимон спрятался в тени елей, подходящих справа к забору. Мужской голос, очевидно с крыльца, прикрикнул на собаку: «Блэк! Фу, голос!», но Блэк не унимался. За забором послышался скрип снега под тяжелыми шагами. Лимон напрягся. Если калитка откроется, пес безошибочно бросится на него. Придется стрелять. Но тот, кто стоял за калиткой, тоже решил не рисковать. Только громко спросил: «Чего надо?» Прислушался, повторил: «Кто там?» Сказал сам себе или Блэку: «Должно быть, кошка или ворона…» — и вернулся в дом, о чем подтвердила металлическим скрежетом закрывающаяся дверь.
«На такой дачке можно держать круговую оборону», — подумал Лимон.
На всякий случай он достал пистолет и пошел вдоль забора. Двигался медленно, стараясь не шуметь. Чертов Блэк с лаем несся в том же направлении. Лимон снова углубился в ельник. Утопая в снегу, пролезая через завалы и мелкий кустарник, он отошел на безопасное расстояние. Нашел подходящую сучковатую сосну, влез на нее, удачно расположился на ветке и стал наблюдать за происходящим на даче.
Блэк не унимался. Стеклянная веранда осветилась. На крыльцо вышел высокий широкоплечий мужчина в адидасовском костюме. В руке он держал ружье. По его квадратным плечам можно было предположить достойного противника. Мужчина прошелся по участку, прокричал в темноту, вскинул ружье и выстрелил в сторону Лимона. «Не хватало, чтобы подстрелил меня как Соловья-разбойника», — подумал тот. Вслед за мужчиной из дома выбежала женщина в светлых брюках и наброшенной пушистой шубе. Выхватила ружье из рук мужчины.
— Одурел, Стас? Маринка еле заснула!
— Да Блэк на забор бросается.
— Он сегодня целый день чумной. Забери его в дом.
— Нет, пусть побегает.
В морозном воздухе слова звучали четко и даже звонко. Постояв немного, послушав ночную тишину, они вернулись в дом. Блэк перестал лаять, однако черной тенью носился возле освещенной веранды. Лимон осторожно спустился на землю и пошел к своей машине. Там он врубил на всю печку, выпил полбутылки портвейна, перекурил. Потом достал из чехла небольшой арбалет. Современное полуавтоматическое оружие. Бесшумное и удобное в умелых руках. Выбрал самую тонкую стрелу, наколол на ее заточенный плоский конец пластмассовую ампулу с усыпляющим раствором. Полночная луна осветила молчаливые ели. Лимон вышел из машины. Ни одна снежинка не скрипнула под его ногами. Он стал на пенек метрах в двух от забора. Увидел сидящего возле калитки пса. Задрав морду вверх, Блэк уставился на луну. Лимон прицелился и спустил курок. Стрела, рассекая лунный свет, вонзилась Блэку в ляжку. Пес вскочил на все четыре лапы и бросился в сторону, откуда прилетела стрела. Никого не обнаружив, с разъяренным рычанием закрутился на месте волчком. Потом уселся на задние лапы и зубами вырвал стрелу. Сначала он решил сорвать на ней свою злость, но, убедившись, что кусок железа ему не поддается, бросил стрелу и помчался к калитке. Не добежав до нее, вдруг припал на подстреленную лапу. Его зад занесло вбок. Сунул морду к ране.
Принялся зализывать. Попытался продолжить бег. Но потерял ориентацию и бессильно упал в рыхлый снег. Из сугроба торчали его прямые вытянутые лапы.
Лимон, держа сумку с видеокамерой и арбалет в одной руке, при помощи второй перевалился через забор. Окна горели — одно в нижем этаже и два наверху. Лимон сбоку заглянул внутрь. Это была кухня. Просторная кухня, обставленная дачной мебелью. Стулья с резными спинками, резьбой украшены полки и навесные шкафчики.
Из открытой двери кухни виднелся небольшой холл и дальше — тоже открытая дверь в ванную комнату. На разделочном кухонном столе лежали нарезанные для салата помидоры, огурцы, зелень. Рядом розовел кусок ветчины. Чуть поодаль на керамическом синем блюде лежал бок осетра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36