Впрочем, я не знаю. Не дружок он мне вовсе. Подвез пару раз и, слава Богу, исчез. Желательно навсегда.
Старик не на шутку расстраивается. Забывает про собственный шепот, принимается меня отчитывать:
— Дура полная! Такие тузы раз в жизни выпадают. Найди его и полюби. А как все у вас сладится, дай мне знать. Вот открыточка с обратным адресом, бросишь в ящик.
Тычет мне открытку с днем рождения.
— Почему вы решили, что он богатый? — спрашиваю больше по инерции, чем из интереса.
— Эх, девуля-красуля, поверь пожилому человеку. Найди и полюби. Но о деньгах и богатстве не спрашивай. Само придет в руки. Тот случай, когда молчание действительно обернется золотом. И обо мне не вспоминай. Просто напиши на открытке: «Спасибо». Больше говорить не о чем. Показывай третью комнату.
Старый хрен и туда поперся первым. Пат с открытыми глазами, но в них никакого присутствия сознания. Иван Христофорович прохаживается по комнате, не обращая никакого внимания на сидящего в кресле Пата. Выглядывает в окно.
Стучит по стенам. Подходит к старому шкафу, где висят вещи Пата.
— Это дерево называется «птичий глаз». Отличный шкаф. Конец девятнадцатого века. Его бы почистить да воском натереть. Сзади-то стенка небось фанерная, — бесцеремонно открывает дверцы шкафа, лезет внутрь рукой. — Так и есть, фанера. Если надумаете продавать, хорошие деньги за него отвалю.
— Не продается, — вдруг захрипел Пат и попытался подняться из раскачавшегося кресла.
Иван Христофорович быстренько отошел от мебели и, кивнув головой, констатировал:
— Папаша-то хорош. С утра надрался. И то правда — лучше с утра, чем с перерывами, — после чего легко, даже не опираясь на палку, выскользнул из комнаты, забыв про свою хромоту.
Провожаю его до двери и не решаюсь снова начать о Борисе. Он тоже не склонен продолжать разговор. Стою с открыткой в руке и не имею понятия, как поступить дальше?
* * *
Лимон оставил свою машину на мрачной улице подмосковного городка.
Пешком прошел к трассе и принялся высматривать машину «скорой помощи». Ждать пришлось недолго. Неподалеку находилась областная станция «Скорой помощи».
Повидавшая виды белая «волга» — фургон притормозила возле Лимона. В салоне, кроме водителя, никого не было.
— Свободен?
— Есть чуток времени. Но в Москву не повезу, — сразу предупредил шофер.
— Мне недалеко. В Павловскую слободу, — пояснил Лимон. В его руке возникла тысячная купюра.
Шофер оценил щедрость клиента, и они поехали. Часть пути шла через еще темный утренний лес. Ни встречных машин, ни фонарей. В полосу дальнего света попадали лишь гнущиеся к земле от снежных наростов еловые лапы. Водитель включил музыку и довольно улыбнулся, положив тысячерублевку в карман.
— Останови, — приказал Лимон.
— Зачем?
— Выпьем по маленькой, — Лимон достал из сумки литровую бутылку «Московской».
— За рулем не употребляю. При нашей работе исключено. А ты давай, штука полезная, — он остановил машину и включил свет в салоне.
Лимон открыл бутылку. Достал из сумки пакет сока и пластиковый стакан. Налил себе грамм сто и выпил. Потом передал стакан водиле. Наполнил до краев.
— Пей.
— Сказал же — не положено, — заупрямился парень, не зная, куда деть полный стакан.
Лимон вытащил пистолет и приставил дуло прямо ко лбу изумленного водителя.
— Пей. Другого выхода нет.
— Я же на работе, — заикаясь, все еще не веря в происходящее, залепетал он.
— Пей. Мне ждать некогда.
— Шутки дурацкие…
— Пей, или спущу курок.
Парень выпил. Лимон заботливо протянул ему пакет с соком.
— Наливай еще.
— С ума сошел?
— Должен добить бутылку.
— Литр? Как же я поеду?!
— Поеду я. А ты отдохнешь под кустиком, — На морозе?
— Предпочитаешь быть трезвым, но мертвым? — без тени юмора спросил Лимон.
Больше вопросов не последовало. Парень взял литровую бутылку и судорожно принялся переливать в себя ее содержимое, изредка запивая соком.
Лимон терпеливо ждал. Бутылка опустела. Парень, икая, смотрел на него безумными глазами.
— Выходи.
Водитель мотнул головой и медленно стал выбираться. Нога зацепилась за педаль, он повалился на шоссе. Попробовал встать. Не получилось.
Напомнил Лимону Блэка на даче заместителя. Парень все-таки встал. Вертел головой, не двигаясь с места. Лимону пришлось вылезти из машины. Отвел его к кювету и хорошо врезал по челюсти. Водитель молча повалился в снег. Лимон быстро сел на его место, развернулся и помчался к Новорижской трассе.
В то время, как Лимон заливал водку в шофера, на даче заместителя вице-премьера происходил обычный утренний скандал. Маринка капризничала и не хотела собираться в свою любимую школу. У Светика убежало молоко и сгорели гренки. Стае возился возле жалобно скулящего Блэка. Собаку рвало. Тело дергалось в судорогах. Обычно Маринку возил в школу Стае. Но сегодня повезет Светик, потому что боится оставаться с умирающей собакой. Ветеринар обещал приехать в течение часа, но это ничего не значит. Стае доказывает, что по такой дороге Светику будет трудно вести машину. Лучше ехать ему. Маринка хочет с мамой. Светик ни за какие деньги не останется с Блэком. Она не может видеть рвоту. К тому же Константин Опиевич сразу из аэропорта поедет в Совмин. Она навестит его. Ему будет приятно. Между собой Светик и Стае называют мужа официально. Светик называет его ласково — Поль, сокращенно от Константинополя.
Стае сдался. Пусть катится к своему Полю. Поторапливая сонную Маринку, Светик уселась в вишневую «девятку».
Новорихское шоссе занятно тем, что недостроено с двух сторон. До Риги по нему уже никогда не доехать. Но и до Москвы по прямой не получается.
Замечательная широкая трасса мало загружена транспортом и совершенно забыта милицией. Зато скорость можешь выбирать любую. Светик ехала быстро. Вокруг ни души.
Впереди медленно тащится грязная «скорая помощь». Светик хорошо водит машину. Но быстро теряется, если возникает какая-нибудь нештатная ситуация. Вот и сейчас собралась идти на обгон, но «скорая» перестроилась в левый ряд и прибавила скорости.
Светик чуть отстала и снова взяла ближе к обочине. Снег на шоссе подтаял. Колеса скользили. «Скорая» снова сбросила скорость. Светик решила, не перестраиваясь, обойти ее по правому ряду. Лимон наблюдал за метаниями вишневой «девятки». Он тщательно готовил небольшую аварию. Рассчитывал силу и направление удара. Ребенок сидит сзади за мамой, что облегчает задачу. Когда Светик пошла на обгон, он начал перестраиваться вправо. Она тут же вывернула влево и, не рассчитав дистанцию, хоть и давила истерично на тормоза, правым боком врезалась в фургон. Лимон подбежал к застывшей «девятке». Светик сидела, белая от страха. Маринка орала. Лимон освободил девочку от ремня безопасности.
Она была цела и невредима. Кричать продолжала в ожидании, что начнут жалеть.
Лимон наклонился к Светику. Она продолжала сидеть. В ее правой руке была зажата выломанная ручка переключения скоростей.
— Приехали, мадам, — крикнул ей в лицо Лимон.
— Я не виновата, — простонала женщина.
— Конечно. Скажи об этом гаишникам. Они сами разберутся, как ты меня поцеловала в задницу. Придется платить. Какой дурак тебе руль доверил?!
— Мой муж-заместитель вице-премьера правительства России! — заорала ему в ответ пришедшая в себя женщина.
— Не врешь? — Лимон изобразил удивление.
— Ты, козел драный, мне ответишь за эту аварию! — продолжала кричать Светик. — Я расскажу, как ты на своем катафалке мне мешал.
— Ну ты, баба, даешь… Не те времена пришли, — возмутился Лимон.
— По-твоему, я сам подставил жопу? Да останови кого угодно, любой определит твое нарушение. — При этом он указал рукой на редко проезжающие машины.
— Разберутся, — пригрозила Светик и подошла к Маринке. Дочка уткнулась ей в шубу.
— Слушай, — миролюбиво предложил Лимон, — давай довезу вас, куда скажете. По пути пошлешь гаишников отбуксировать машину до авторемонта. К чему скандал? Раз муж крутой — в два счета сделают. Дело плевое, главное — ручку приварить. Садитесь ко мне. Чего на дороге стоять?
Светик и впрямь растерялась. Первый прилив агрессивности иссяк.
Молча, ведя за руку хнычущую Маринку, подошла к «скорой». Лимон откатил ее «девятку» на обочину. Закрыл двери на ключ. Правую и так заклинило.
— Девочка пусть садится в салон. Там куклы лежат. А ты, мамаша, рядом со мной.
Маринка перестала плакать и заглянула внутрь машины.
Действительно, на носилках лежали две куклы. Светик молча залезла в кабину. Не успев проехать пару километров. Лимон свернул с трассы.
— Ты куда?! Обалдел! Нам же в Москву, — взвилась Светик.
— Не ори, — спокойно скомандовал Лимон. — У меня к тебе, Светик, разговор длинный-предлинный.
Светик обалдела. Лимон в качестве подтверждения вытащил из сумки кассету и покрутил перед ее носом:
— На ней очень занятный фильм. Особенно для Константина Опиевича… — перейдя на шепот, добавил:
— В нем участвуете ты и твой хахаль Стасик. Сегодня ночью снимал через форточку.
— Подлец, — процедила Светик, не совсем понимая, чего от нее хотят.
В заднем окошечке показалось довольное лицо Маринки:
— Мамочка, может, сегодня в школу не нужно? Авария не каждый день случается!
— Замолчи! — рявкнула на нее Светик. Детское личико исчезло в глубине фургона.
— И чего же тебе надо, козел драный? Лимон улыбнулся. Больше всего он боялся истерики, обморока, всяких интеллигентских заморочек. А столкнулся с крепкой бабой.
— Выражайся покультурнее, потому что вы — мои заложницы.
Светик ахнула:
— Ты чеченец?
— Нет, русский.
— Террорист?!
— Успокойся. Обычный рэкет. Пытать не буду. Но прошу слушать, не перебивая. И не задавать вопросы.
— Обалдеть можно… Доездилась… — выдавила из себя Светик. — Куда мы едем?
— Я же просил не задавать вопросов. Ладно, скажу. Едем на одну Богом забытую дачку. Придется некоторое время там покоротать.
— Насиловать будешь?
— Размечталась. Пусть этим Стасик занимается. Остальную часть пути ехали молча. Только однажды Светик попробовала высунуться в окно, увидев одинокого колхозника на лошади. Лимон достал пистолет, и Светик вжалась в сиденье.
Дача оказалась в глухом лесу. Занесена глубоким снегом. Ворота были открыты. Расчищена только одна дорожка. Лимон остановил машину. Размахивая пистолетом, потащил Маринку за собой. Светик с криками и проклятиями, утопая в снегу, побежала за ними. Лимон завел девочку в теплую баньку и сказал:
— Если не будешь меня слушать, я тебя накажу розгами. А маму твою убью.
Маринка не заплакала, серьезно посмотрела на Лимона и спросила появившуюся в дверях маму:
— Почему этот дядя нас сюда привез?
— Этот дядя бандит. Он нас украл. Теперь будет требовать за нас у папы деньги.
— Тогда не плачь, — успокоила ее дочка, — папа нас обязательно выкупит.
Лимон посадил Маринку на диванчик, пригрозил пальцем:
— Сиди смирно, иначе накажу. Мы с мамой поговорим на улице. Можешь за нами следить в окно. Я ее не трону, — после чего вывел Светика на крыльцо.
— Значит, так. Мне от твоего мужа нужна подпись на одном документе. Лицензия на вывоз. Я не кровожадный убийца. Не насилую женщин. Не ем маленьких детей. Похищение инсценировано для вашего алиби. Если будешь выполнять мои указания, кассету с вашими сексуальными играми отдам тебе. Муж твой получит четверть миллиона долларов. Неприятности у него, разумеется, будут. Но оправдают. Ведь на карту поставлена жизнь жены и ребенка. Любой на его месте поставил бы подпись.
— Круто, — прокомментировала Светик. — Откуда мне знать, что на твоей кассете?
— Действительно. Давай посмотрим. Я сам не видел еще.
Они вернулись в баньку. Лимон заботливо закрыл притихшую девочку в парилке. Открыл шкаф. Внутри стоял телевизор с видеоплейером. Через минуту на экране замелькали ступни и груди, растопыренные пальцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Старик не на шутку расстраивается. Забывает про собственный шепот, принимается меня отчитывать:
— Дура полная! Такие тузы раз в жизни выпадают. Найди его и полюби. А как все у вас сладится, дай мне знать. Вот открыточка с обратным адресом, бросишь в ящик.
Тычет мне открытку с днем рождения.
— Почему вы решили, что он богатый? — спрашиваю больше по инерции, чем из интереса.
— Эх, девуля-красуля, поверь пожилому человеку. Найди и полюби. Но о деньгах и богатстве не спрашивай. Само придет в руки. Тот случай, когда молчание действительно обернется золотом. И обо мне не вспоминай. Просто напиши на открытке: «Спасибо». Больше говорить не о чем. Показывай третью комнату.
Старый хрен и туда поперся первым. Пат с открытыми глазами, но в них никакого присутствия сознания. Иван Христофорович прохаживается по комнате, не обращая никакого внимания на сидящего в кресле Пата. Выглядывает в окно.
Стучит по стенам. Подходит к старому шкафу, где висят вещи Пата.
— Это дерево называется «птичий глаз». Отличный шкаф. Конец девятнадцатого века. Его бы почистить да воском натереть. Сзади-то стенка небось фанерная, — бесцеремонно открывает дверцы шкафа, лезет внутрь рукой. — Так и есть, фанера. Если надумаете продавать, хорошие деньги за него отвалю.
— Не продается, — вдруг захрипел Пат и попытался подняться из раскачавшегося кресла.
Иван Христофорович быстренько отошел от мебели и, кивнув головой, констатировал:
— Папаша-то хорош. С утра надрался. И то правда — лучше с утра, чем с перерывами, — после чего легко, даже не опираясь на палку, выскользнул из комнаты, забыв про свою хромоту.
Провожаю его до двери и не решаюсь снова начать о Борисе. Он тоже не склонен продолжать разговор. Стою с открыткой в руке и не имею понятия, как поступить дальше?
* * *
Лимон оставил свою машину на мрачной улице подмосковного городка.
Пешком прошел к трассе и принялся высматривать машину «скорой помощи». Ждать пришлось недолго. Неподалеку находилась областная станция «Скорой помощи».
Повидавшая виды белая «волга» — фургон притормозила возле Лимона. В салоне, кроме водителя, никого не было.
— Свободен?
— Есть чуток времени. Но в Москву не повезу, — сразу предупредил шофер.
— Мне недалеко. В Павловскую слободу, — пояснил Лимон. В его руке возникла тысячная купюра.
Шофер оценил щедрость клиента, и они поехали. Часть пути шла через еще темный утренний лес. Ни встречных машин, ни фонарей. В полосу дальнего света попадали лишь гнущиеся к земле от снежных наростов еловые лапы. Водитель включил музыку и довольно улыбнулся, положив тысячерублевку в карман.
— Останови, — приказал Лимон.
— Зачем?
— Выпьем по маленькой, — Лимон достал из сумки литровую бутылку «Московской».
— За рулем не употребляю. При нашей работе исключено. А ты давай, штука полезная, — он остановил машину и включил свет в салоне.
Лимон открыл бутылку. Достал из сумки пакет сока и пластиковый стакан. Налил себе грамм сто и выпил. Потом передал стакан водиле. Наполнил до краев.
— Пей.
— Сказал же — не положено, — заупрямился парень, не зная, куда деть полный стакан.
Лимон вытащил пистолет и приставил дуло прямо ко лбу изумленного водителя.
— Пей. Другого выхода нет.
— Я же на работе, — заикаясь, все еще не веря в происходящее, залепетал он.
— Пей. Мне ждать некогда.
— Шутки дурацкие…
— Пей, или спущу курок.
Парень выпил. Лимон заботливо протянул ему пакет с соком.
— Наливай еще.
— С ума сошел?
— Должен добить бутылку.
— Литр? Как же я поеду?!
— Поеду я. А ты отдохнешь под кустиком, — На морозе?
— Предпочитаешь быть трезвым, но мертвым? — без тени юмора спросил Лимон.
Больше вопросов не последовало. Парень взял литровую бутылку и судорожно принялся переливать в себя ее содержимое, изредка запивая соком.
Лимон терпеливо ждал. Бутылка опустела. Парень, икая, смотрел на него безумными глазами.
— Выходи.
Водитель мотнул головой и медленно стал выбираться. Нога зацепилась за педаль, он повалился на шоссе. Попробовал встать. Не получилось.
Напомнил Лимону Блэка на даче заместителя. Парень все-таки встал. Вертел головой, не двигаясь с места. Лимону пришлось вылезти из машины. Отвел его к кювету и хорошо врезал по челюсти. Водитель молча повалился в снег. Лимон быстро сел на его место, развернулся и помчался к Новорижской трассе.
В то время, как Лимон заливал водку в шофера, на даче заместителя вице-премьера происходил обычный утренний скандал. Маринка капризничала и не хотела собираться в свою любимую школу. У Светика убежало молоко и сгорели гренки. Стае возился возле жалобно скулящего Блэка. Собаку рвало. Тело дергалось в судорогах. Обычно Маринку возил в школу Стае. Но сегодня повезет Светик, потому что боится оставаться с умирающей собакой. Ветеринар обещал приехать в течение часа, но это ничего не значит. Стае доказывает, что по такой дороге Светику будет трудно вести машину. Лучше ехать ему. Маринка хочет с мамой. Светик ни за какие деньги не останется с Блэком. Она не может видеть рвоту. К тому же Константин Опиевич сразу из аэропорта поедет в Совмин. Она навестит его. Ему будет приятно. Между собой Светик и Стае называют мужа официально. Светик называет его ласково — Поль, сокращенно от Константинополя.
Стае сдался. Пусть катится к своему Полю. Поторапливая сонную Маринку, Светик уселась в вишневую «девятку».
Новорихское шоссе занятно тем, что недостроено с двух сторон. До Риги по нему уже никогда не доехать. Но и до Москвы по прямой не получается.
Замечательная широкая трасса мало загружена транспортом и совершенно забыта милицией. Зато скорость можешь выбирать любую. Светик ехала быстро. Вокруг ни души.
Впереди медленно тащится грязная «скорая помощь». Светик хорошо водит машину. Но быстро теряется, если возникает какая-нибудь нештатная ситуация. Вот и сейчас собралась идти на обгон, но «скорая» перестроилась в левый ряд и прибавила скорости.
Светик чуть отстала и снова взяла ближе к обочине. Снег на шоссе подтаял. Колеса скользили. «Скорая» снова сбросила скорость. Светик решила, не перестраиваясь, обойти ее по правому ряду. Лимон наблюдал за метаниями вишневой «девятки». Он тщательно готовил небольшую аварию. Рассчитывал силу и направление удара. Ребенок сидит сзади за мамой, что облегчает задачу. Когда Светик пошла на обгон, он начал перестраиваться вправо. Она тут же вывернула влево и, не рассчитав дистанцию, хоть и давила истерично на тормоза, правым боком врезалась в фургон. Лимон подбежал к застывшей «девятке». Светик сидела, белая от страха. Маринка орала. Лимон освободил девочку от ремня безопасности.
Она была цела и невредима. Кричать продолжала в ожидании, что начнут жалеть.
Лимон наклонился к Светику. Она продолжала сидеть. В ее правой руке была зажата выломанная ручка переключения скоростей.
— Приехали, мадам, — крикнул ей в лицо Лимон.
— Я не виновата, — простонала женщина.
— Конечно. Скажи об этом гаишникам. Они сами разберутся, как ты меня поцеловала в задницу. Придется платить. Какой дурак тебе руль доверил?!
— Мой муж-заместитель вице-премьера правительства России! — заорала ему в ответ пришедшая в себя женщина.
— Не врешь? — Лимон изобразил удивление.
— Ты, козел драный, мне ответишь за эту аварию! — продолжала кричать Светик. — Я расскажу, как ты на своем катафалке мне мешал.
— Ну ты, баба, даешь… Не те времена пришли, — возмутился Лимон.
— По-твоему, я сам подставил жопу? Да останови кого угодно, любой определит твое нарушение. — При этом он указал рукой на редко проезжающие машины.
— Разберутся, — пригрозила Светик и подошла к Маринке. Дочка уткнулась ей в шубу.
— Слушай, — миролюбиво предложил Лимон, — давай довезу вас, куда скажете. По пути пошлешь гаишников отбуксировать машину до авторемонта. К чему скандал? Раз муж крутой — в два счета сделают. Дело плевое, главное — ручку приварить. Садитесь ко мне. Чего на дороге стоять?
Светик и впрямь растерялась. Первый прилив агрессивности иссяк.
Молча, ведя за руку хнычущую Маринку, подошла к «скорой». Лимон откатил ее «девятку» на обочину. Закрыл двери на ключ. Правую и так заклинило.
— Девочка пусть садится в салон. Там куклы лежат. А ты, мамаша, рядом со мной.
Маринка перестала плакать и заглянула внутрь машины.
Действительно, на носилках лежали две куклы. Светик молча залезла в кабину. Не успев проехать пару километров. Лимон свернул с трассы.
— Ты куда?! Обалдел! Нам же в Москву, — взвилась Светик.
— Не ори, — спокойно скомандовал Лимон. — У меня к тебе, Светик, разговор длинный-предлинный.
Светик обалдела. Лимон в качестве подтверждения вытащил из сумки кассету и покрутил перед ее носом:
— На ней очень занятный фильм. Особенно для Константина Опиевича… — перейдя на шепот, добавил:
— В нем участвуете ты и твой хахаль Стасик. Сегодня ночью снимал через форточку.
— Подлец, — процедила Светик, не совсем понимая, чего от нее хотят.
В заднем окошечке показалось довольное лицо Маринки:
— Мамочка, может, сегодня в школу не нужно? Авария не каждый день случается!
— Замолчи! — рявкнула на нее Светик. Детское личико исчезло в глубине фургона.
— И чего же тебе надо, козел драный? Лимон улыбнулся. Больше всего он боялся истерики, обморока, всяких интеллигентских заморочек. А столкнулся с крепкой бабой.
— Выражайся покультурнее, потому что вы — мои заложницы.
Светик ахнула:
— Ты чеченец?
— Нет, русский.
— Террорист?!
— Успокойся. Обычный рэкет. Пытать не буду. Но прошу слушать, не перебивая. И не задавать вопросы.
— Обалдеть можно… Доездилась… — выдавила из себя Светик. — Куда мы едем?
— Я же просил не задавать вопросов. Ладно, скажу. Едем на одну Богом забытую дачку. Придется некоторое время там покоротать.
— Насиловать будешь?
— Размечталась. Пусть этим Стасик занимается. Остальную часть пути ехали молча. Только однажды Светик попробовала высунуться в окно, увидев одинокого колхозника на лошади. Лимон достал пистолет, и Светик вжалась в сиденье.
Дача оказалась в глухом лесу. Занесена глубоким снегом. Ворота были открыты. Расчищена только одна дорожка. Лимон остановил машину. Размахивая пистолетом, потащил Маринку за собой. Светик с криками и проклятиями, утопая в снегу, побежала за ними. Лимон завел девочку в теплую баньку и сказал:
— Если не будешь меня слушать, я тебя накажу розгами. А маму твою убью.
Маринка не заплакала, серьезно посмотрела на Лимона и спросила появившуюся в дверях маму:
— Почему этот дядя нас сюда привез?
— Этот дядя бандит. Он нас украл. Теперь будет требовать за нас у папы деньги.
— Тогда не плачь, — успокоила ее дочка, — папа нас обязательно выкупит.
Лимон посадил Маринку на диванчик, пригрозил пальцем:
— Сиди смирно, иначе накажу. Мы с мамой поговорим на улице. Можешь за нами следить в окно. Я ее не трону, — после чего вывел Светика на крыльцо.
— Значит, так. Мне от твоего мужа нужна подпись на одном документе. Лицензия на вывоз. Я не кровожадный убийца. Не насилую женщин. Не ем маленьких детей. Похищение инсценировано для вашего алиби. Если будешь выполнять мои указания, кассету с вашими сексуальными играми отдам тебе. Муж твой получит четверть миллиона долларов. Неприятности у него, разумеется, будут. Но оправдают. Ведь на карту поставлена жизнь жены и ребенка. Любой на его месте поставил бы подпись.
— Круто, — прокомментировала Светик. — Откуда мне знать, что на твоей кассете?
— Действительно. Давай посмотрим. Я сам не видел еще.
Они вернулись в баньку. Лимон заботливо закрыл притихшую девочку в парилке. Открыл шкаф. Внутри стоял телевизор с видеоплейером. Через минуту на экране замелькали ступни и груди, растопыренные пальцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36