Крестится. Потом подходит к светильнику и пытается вставить свечку. Она падает. Размягчив воск у основания над пламенем другой свечи, двумя руками втыкает в рожок и ждет, когда воск застынет. Впиваюсь взглядом в его руки. Волосатые! Светлые волосы колечками вылезают аж на кисти рук. Золотой перстень на пальце тускло отсвечивает язычки пламени. От страха прячусь за колонну и поворачиваюсь к стене. Чуть не вскрикиваю от ужаса. Из левого придела на меня спокойно и грустно смотрит Наташка. Она сидит на большом камне у входа в пещеру. Вся в черном. Ее белые руки скрещены на коленях. Боже! С ума сойду!
Когда художник успел нарисовать Наташку на стене храма? Вот сидит и совсем по-живому смотрит на меня. Мое тело парализовано. Скрещиваю руки, как и она, и не могу пошевелиться. Слышу, Он уходит. Но пошевелиться не смею. Отпусти меня, Наташа! Мне необходимо его догнать. Отпусти. Я знаю — это Он. И нет ему прощения. С трудом нахожу выход из церкви и бегу к воротам. Сразу различаю в сумерках его фигуру. Садится в «мерседес». Неужели уедет? Чертово оцепенение.
Как же мне его догнать?
— Куда торопишься? — раздается голос из стоящих рядом «жигулей».
Смотрю внутрь — мне улыбается ночной спаситель. Кажется, его зовут Борис. Не раздумывая, сажусь в машину и буквально молю:
— Поехали затем вон «мерседесом».
— Поехали, — с неожиданной готовностью соглашается Борис, и мы выезжаем вслед за мигающими огнями Его «мерседеса».
Едем молча. Борис ни о чем не спрашивает. Как он здесь оказался?
Неужели следит за мной? Этого еще не хватало! Но любопытно.
— Кто тебе про Наташкины похороны сообщил?
— Никто. Я сюда по делам заехал.
— На кладбище? — искренне удивляюсь я.
— Не совсем. Просто встреча была назначена.
— Значит, помешала? — спрашиваю, а сама не верю ни единому его слову. Он отвечает как-то натянуто. Словно придумывает на ходу.
— Нет, нормально. Нервы ни к черту. Решил больше не ждать.
Борис отвечает, не глядя на меня, а уставившись в короткое освещенное пространство дороги. Его вопрос: «Куда мы едем?» взрывает меня ни на шутку.
— Как куда? — возмущенно кричу. — За «мерседесом»! Я же объяснила.
— Ничего не объяснила, — возражает Борис, но, не желая ссориться, тут же добавляет:
— Ладно, твои дела.
— Да, мои!
Нечего ему совать нос в мои проблемы. Машину ведет классно, а остальное касается только меня. Едем прямо за «мерседесом», чуть сбоку и на полкорпуса отстаем. Иногда на светофоре могу разглядеть Его голову и очки.
Шапку снял. В моем состоянии трудно ехать молча.
— Все же странно, что снова встретились.
— Ерунда. Парный случай.
— Как это?
— Если что-то раз случилось, обычно то же случается второй раз.
Чаще относится к неприятностям. Но зато третий раз уж точно не встретимся.
— Почему?
— А зачем?
Даже если тебя мужчина не интересует вовсе, и голова забита другим, все равно такое слышать неприятно. А с другой стороны, и мне не очень-то хочется его видеть. Хорошо хоть не пристает с расспросами. Говорить больше не о чем. Оба молчим и смотрим на дорогу и белеющий сбоку «мерседес».
— Приехали, — Борис резко притормозил, я чуть не стукнулась головой о стекло.
Мы остановились возле трехэтажного особняка на Рождественском или Петровском бульваре. Не знаю точно, я все бульвары путаю. Он важно вылез из «мерседеса» и проследовал в широкие деревянные двери с большими бронзовыми ручками. Как это до сих пор их не отвинтили?
— Ты к нему? — заторопился Борис. — Решай, здесь долго стоять нельзя.
— Да, да, — машу головой. — Спасибо. Я очень тебе благодарна.
Звони, не пропадай, — и выскакиваю из машины, чтобы не успел спросить номер телефона.
Борис не спросил. Дал по газам и был таков. Только сейчас меня охватил страх. Зачем я приехала? Народ уже небось в «Праге» тусуется. Наташку поминает. Все шикарно одеты. А я стою и мешаю людям проходить. Куда дальше?
Идти за Ним в офис? Нет. Там люди. И к тому же, что я скажу секретарше? Плюнуть на все и махнуть в ресторан! А как же Он? Ведь не случайно Его занесло на кладбище. Буду ждать. Хорошо, что предусмотрительно шерстяные рейтузы надела. А то могла бы выскочить в трусиках. Специально для ресторана чулки с поясом нацепила. Дура! А если Он не захочет разговаривать? Скажет: девушка, я вас первый раз вижу! Посмотрим. Во всяком случае, убивать-то он меня не станет. Мне бы только удостовериться, что он — это Он.
Массивные двери с бронзовыми ручками открылись, и из них вышел парень с большой коробкой в руках. Не спеша обошел «мерседес» и положил коробку в багажник. Потом открыл дверцу машины со стороны тротуара и что-то принялся искать в бардачке. Я замираю. Неужели Он скоро выйдет? Парень захлопнул дверцу и быстро ушел в офис. Решение пришло мгновенно. Раз дверца не закрыта на замок, как только он заведет мотор, я сажусь без всякого спроса в его машину. И будь что будет. Но Он все не идет. От стояния на одном месте и от сырости зуб на зуб не попадает. Снег перестал падать и теперь противно тает под ногами. За что терплю?! Боже! Появился. В расстегнутом пальто, без шапки. В дверях что-то кричит внутрь. Не слышно. Садится в свой «мерседес». Сейчас я должна успеть…
Собралась, как спортсменка перед стартом. Только бы успеть. Вот заводит мотор, вот вылезает и надевает дворники вот… Вдруг что-то вспоминает и спешит обратно в офис. Это удача! Стремглав несусь к машине и, рванув дверцу, буквально валюсь на переднее сиденье. Все! Теперь он меня отсюда не выкурит.
Отступать некуда. Это должно произойти. Он возвращается. Садится боком в машину и не замечает меня. Поворачивает лицо в мою сторону и удивленно разглядывает.
Плохо, что из-за стекол очков не вижу его глаз. Испугался или нет?
— Кто вас сюда посадил? — спрашивает он высоким, но спокойным голосом.
— Сама села.
— В таком случае освободите машину, — предлагает он буднично и даже без раздражения.
— Не могу. У меня к вам дело. Нам нужно поговорить о моей подруге.
Мне показалось, после этих слов где-то за очками малюсенькой молнией проскочил испуг. Во что бы то ни стало нужно закрепить преимущество.
— Вы знаете, о ком я говорю.
— Понятия не имею. И эти вопросы меня не интересуют.
После этих слов Он приоткрыл дверь, намереваясь вылезти из машины и, очевидно, позвать охрану, чтобы меня вытащили из его «мерседеса».
— Надеешься, со смертью Наташки у тебя исчезли проблемы?! — неожиданно для себя истерично кричу я.
Кажется, мой крик вдавил его в сиденье. Дверца «мерседеса» резко захлопнулась. Мы медленно тронулись с места. Вокруг нас возникают и исчезают огни. В машине тепло и тихо. Приборы светятся потусторонним зеленоватым светом.
Мы оба не знаем, чем закончится эта встреча, эта езда, эта ночь. Такое впечатление, что ему сейчас безразлично, куда ехать. Лишь бы отвезти меня подальше от офиса. Выбравшись из центра, великодушно спрашивает:
— Тебя возле какого метро высадить?
— Зачем? — напираю с вызовом.
— Затем, что меня дома ждет жена.
Умора! Вздыхаю и несколько расслабляюсь от такого примитивного, но успокаивающего вранья. Убийца, которого к ужину ждет жена, не вселяет животный страх. И все равно страшно. Не в данный момент, а вообще. Поэтому нахожу в себе силы и спрашиваю:
— Тебе жалко Наташку?
— Какую? — делает вид, что не врубается.
— А… — понимающе растягиваю я, — мы ведь действительно друг дружку не знаем. Ее зовут… О Боже, звали Наташа. Меня — Ольга. Тебя…
(Молчит.) Условно — Наташкин друг.
Это производит впечатление. Нехотя сообщает:
— Вадим Борисович.
Признаюсь честно, что о Вадиме от нее никогда не слышала.
— А я о вашей Наташе.
— Извините, она ваша.
Нет уж, дорогой. Теперь я от тебя не отстану. Появился какой-то азарт. Аж в жар бросило. Проезжаем Нижнюю Масловку. Тут я поначалу комнату снимала. Пришлось сбежать. Сосед приставал. С утюгом за мной ходил. Тогда боялась до туалета прокрасться, а сейчас с убийцей еду — ничего.
— Оля, мне нет никакого дела до вашей подруги. И говорить нам не о чем.
При этом он притормаживает возле подземного перехода. Приходится раскрывать карты.
— Значит, сегодня на кладбище белые гвоздики предназначались другой?
Вместо ответа он снова нажал на газ. Машина быстро набрала скорость.
— С чего ты решила, что я был на кладбище?
— Видела тебя там.
— Глупости.
— Хорош врать-то…
— Ладно. Был я на кладбище. У меня там тетка похоронена. Сегодня как раз юбилей.
«Боже, признался!» — пронеслось в мозгу. Значит, Он. А посмотришь и не поверишь, что взял и задушил. Такой важный. Обеспеченный. Мог бы кому-нибудь другому поручить. Боже! Неужели тот самый мужик?
Ox, как мне было с ним хорошо! В обрывках света пытаюсь внимательно рассмотреть его лицо. Замечаю, что при этом действую ему на нервы.
— Говорю же, тетка похоронена. Пелагея Ивановна. Что ему возразить? Лучше не обострять ситуацию. Не загонять его в угол. Стараюсь говорить непринужденно.
— А мы там подругу хоронили. Ее позавчера любовник убил. Правда, она успела оставить записку…
Зачем соврала про записку и сама не соображу. Но Вадим Борисович после этого оживился.
— Тебя куда отвезти?
— Все равно. Вечер у меня свободен.
— Зато у меня занят.
— Тогда давайте просто покатаемся. В вашей машине сплошной балдеж.
Он неопределенно хмыкнул и остановился возле коммерческого киоска.
Не говоря ни слова, вылез и пошел что-то покупать. А… понятно, сигареты.
Значит, разнервничался. Погоди, сейчас я тебя раскручу. Не задумываясь, скорее интуитивно решаю снять рейтузы. Тем более, что в машине действительно жарко.
Вместе с ними снимаются и трусики. Прячу в сумку и чувствую паническую дрожь, будто совершила что-то непозволительное. Запретное. Он вернулся, и мы едем дальше. Во мне борются жуткое нарастание страха и безумное желание вынудить его раскрыться передо мной. Но Вадим Борисович молчит. Опытный бандит. Ждет, когда я сама все разболтаю. Не дождется. Моя задача — возбудить его. Пусть повторит со мной еще раз прямо в машине. А потом… потом я выскочу и побегу в ближайшее отделение милиции. Но сначала испытаю то блаженство. Разбрасываю в стороны края шубы. Меня очень взвинчивает осознание собственной наготы. А впервые меня на подобное подбила Наташка. Однажды мы сидели в ресторане с тупыми скучными парнями. Я даже намеревалась соскочить. И тут, когда мы пошли с Наташкой в туалет, она предложила снять с себя все, чтобы под платьями ничего не было.
«Вот увидишь — сказала она, — появятся новые ощущения, и тебе захочется остаться». Подруга оказалась права. Мы обе были в коротких юбках, мини, и любой наклон тела или перемещение ног рождало будоражащее чувство стыда и сладкой истомы недозволенности. Меня вдруг заинтересовали те же самые сидящие с нами ребята. Мне хотелось, чтобы невзначай кто-нибудь из них заметил мою наготу.
Дымный зал ресторана наполнился новыми ситуациями. Каждое приглашение танцевать воспринималось мною как интимное приключение. Поэтому и сейчас, сидя в машине и придерживая край платья, чтобы он не оголил ногу до бедра, я наслаждаюсь тем памятным мне ощущением. запретного.
Вадим Борисович тупо смотрит вперед. Никаких эмоций. Наверное, решил по принципу — кто кого возьмет измором. Ну и черт с тобой, молчи. Как бы невзначай немного задираю юбку и не контролирую больше ее запах. От езды он сам медленно раздвигается. Самое смешное, что от этого начинаю заводиться сама.
Какое же это томное чувство, когда не совсем одета! Ничего, я дождусь, дождусь его случайного взгляда. Сама мысль, что я решилась его соблазнять, вызывает дрожь во всем теле. Наташка всегда повторяла, что мужика возбуждают случайности.
— В машине так жарко. Вы не против, если я сниму шубу?
Не глядя на меня, пожимает плечами. Первый шаг сделан.
Выскальзываю из шубы. Подол платья задирается, и я чувствую кожей, что сижу на мягком шелковом меху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36