Сейчас она трудилась над заказной статьей — что-то вроде производственного очерка о школе ведьминского мастерства.
— Здравствуй, — сказал Валдаев.
— Привет, — Нонна отвлеклась от компьютера. — Дай сигарету.
Валдаев нехотя полез за пачкой. — Давай-давай, не жидись, — понукала Нонна.
Она всегда у кого-то что-то стреляла. У Валдаева — сигареты, поскольку знала, что он курит только «Честерфильд».
— Чего шеф от тебя хотел? — закурив, осведомилась она.
— Да про «пантеру» продолжение требует.
— Убогий материал, — бросила снисходительно Нонна. У нее большинство материалов были «убогие» — те, что не подпадали под разряд «полное дерьмо». — И наврал небось в нем с три короба.
— Не врал я ничего! — возмутился Валдаев.
— Рассказывай… А вообще жути ты там нагнал. Хвалю. — Она углубилась в свой текст. Пальцы ее с треском бегали по клавишам. Она будто бы сводила какие-то счеты с клавиатурой. За год она угробила их три штуки.
Валдаев нехотя вынул из «дипломата» электронную записную книжку, в которой скопились сотни имен и телефонов, притом он уже и не помнил, где и когда встречался с большинством этих людей.
Так, на "С"… «Степанов». «Семена». «Секс-панорама» «Суки»… Что за Суки? Японец, что ли? Так и не вспомнив. Валдаев вдавил пальцем кнопку, пролистнул дальше… Вот. «Сатанистка Наташа»… Надо звонить. Главред загорелся дурным энтузиазмом, а если он загорелся, то не отвяжется. Для него письма читателей — это больное место. Если хоть одно пришло — начинается.
Валдаев пододвинул к себе аппарат и начал нащелкивать номер. Двойка постоянно западала, так что пришлось перебирать несколько раз.
— Вот гадина, — раздраженно воскликнул Валдаев.
Наконец в трубке послышались длинные гудки. «Ну, Наташа, хоть бы тебя не было», — молил он. Неохота ему было видеть эту даму во второй раз. Никак неохота.
Месяца полтора назад один из знакомых сказал, что познакомился с девчонкой, которая принадлежит к какой-то секте, и попросил:
— Напиши о них. Хочу сделать девочке на прощание приятное. Прославить, так сказать, в широких народных массах.
— Что за секта-то? — без энтузиазма осведомился Валдаев.
— Ну — знакомый замялся. — Они сатанисты.
— Сатане служат?
— Ну.
— Дикость, — хмыкнул Валдаев.
— Да чего дикого? Просто бесятся по молодости. Но в газете попугать народ можно…
Оказалось все именно так. Сатанисты были просто одубевшими от безделья, наркотиков, жаждущими острых ощущений пацанами и девчонками, которым до щенячьего визга нравится цеплять на грудь устрашающие амулеты и дружно балдеть от исполнения темных ритуалов. Это ведь не в Христовой церкви на службе стоять и слушать скучные проповеди, где только «не укради», «не прелюбодействуй» да «не жри наркотики». Сатанинская служба — это оргия, так что если ты прыщавый юнец и на тебя девки не глядят, и вообще ты себя стесняешься, айда — хоть на кладбище темной ночью, но с кем-нибудь что-то да получится. Да еще при луне. Полный кайф. Романтика. Круто!
Сатанистка Наташа оказалась воспитательницей детского сада лет двадцати от роду, достаточно симпатичная и крепкая телом. Роста в ней было не меньше метра восьмидесяти, плечи она имела широкие, как у пловчихи. Она бойко ознакомила его с постулатом, что Сатана и Бог являются равноправными силами, а потому какая разница, кому служить. То есть она впала в альбигойскую ересь. Циничная, нахальная, напористая, она пугала в своей агрессии, как все младое племя.
Стены тесной однокомнатной квартиры украшали плакаты модных тяжелороковых групп. На двери в ванную висел плакат известного альбома под названием «Число зверя» рок-группы «Iron Maiden». На письменном столе стоял Древний человеческий череп. На обоях в комнате был довольно мастерски нарисован тушью сидящий на троне козел с человеческим телом — сам дьявол.
Она долго и подробно рассказывала об оргиях на кладбище, притом в таких подробностях, что Валдаев краснел.
Тараторила она без умолку, как торговка на базаре, благо язык имела без костей. Нетрудно было понять, что в её речи восемьдесят процентов — откровенное вранье. Ее невежество в религии и науке было не меньше, чем тот апломб, с которым она рассуждала о вечных темах.
— Ну что, трахнемся, что ли? — лениво спросила она под конец, как спросили бы — не хочешь сигарету.
Пока он хлопал глазами и с ужасом осознавал, что сейчас скажет «да», она вдруг пожала плечами и бросила свысока (и откуда только у женщин берется такой тон — при общении с мужчинами и такие колкие слова):
— Да ну тебя. Кажется, мужик ты никакой! Так что не беспокойся за свою невинность, зайчик.
Валдаеву хотелось отбрить ее небрежной острой фразой вот только плохо, что все подобные фразы в таких случая куда-то предательски прятались и отвечать было нечего разве что базарить типа — сама коза.
— Можешь меня сфотографировать для своей газеты, — милостиво разрешила она.
— В каком виде? — набравшись наглости, осведомился он.
— Ну ты дурной, зайчик? Конечно, в каком надо. Она с электрическим треском стянула с себя футболку и продемонстрировала свое роскошное тело с полными грудями, на правой красовалась татуировка, изображавшая пантеру.
Эта татуированная девичья грудь и была вынесена на первую полосу газеты.
— Только лицо не надо, — предупредила она.
— Твои родители против? — хмыкнул Валдаев.
— Мои-то ископаемые давно заткнулись. Вот родители детсадовских спиногрызов маляву накатают…
Валдаев надеялся не увидеть больше воспитательницу.
Ему не хотелось возвращаться на места, где походя и небрежно роняли его достоинство. И вот это дурное задание Надежды не оправдались. Воспитательница сразу взяла трубку.
— Добрый день, Наташа. Это Валдаев из «Запределья»
— А, лысенький, здорово.
Ему показалось, что она пьяна.
— Статья — класс «экстра»! — проворковала она. — Наши забалдели, зайчик.
— Как насчет продолжения? — решив не обращать внимания на ее несносный тон, спросил Валдаев.
— Ага, понравилось, значит.
— Понравилось.
— Ну так заходи.
— Когда?
— А когда хочешь. Я девушка свободная. Так что двигай до моей хаты хоть сейчас, лысенький.
— Двигаю, — недовольно буркнул он, оскорбленный л им пренебрежительным обращением и злой на себя, что не ответил достойно.
Он повесил трубку. И сердце тревожно екнуло. И дело даже не в том, что у него не было желания видеть эту нахалку. Какое-то нехорошее предчувствие укололо. Неприятно многообещающ был тон сатанистки. И было что-то еще, чему Валдаев не мог найти определение, но что вызывало легкую дрожь…
Станция метро «Таганская» уныло и методично заглатывала и выплевывала людей, готовясь к близящемуся часу пик.
Наташа жила в районе станции «Выхино». То есть в шести остановках по прямой линии. Валдаев привычно растворился в человеческом потоке, попал в ритм метро. Через Двадцать минут он оказался в набитом людьми переходе на Выхино. Наверху прогремела электричка.
На площади все было обыденно — ларьки, динамики, орущие голосом Киркорова «Ой, мама, шика дам».
— Возьмите, — поношенная тетка вручила Валдаеву на выходе из метро бумажку, приглашающую на обучение китайскому языку за неделю. Малолетняя дивчина следом Чихнула рекламу магазина дубленок. Валдаеву было неловко обижать людей, и он всегда набирал полные руки бумажек, которые, впрочем, тут же транзитом отправлялись в мусорки.
Кодовый замок в подъезде не работал. Оно и неудивительно — кто-то в порыве неудержимой злобы вырвал мясом провода. Над подъездом вообще потрудились добросовестно. Наскальная живопись здесь процветала. С первого и скорее всего до последнего этажа стены были разрисованы и расписаны молодежной перепиской, преимущественно нецензурной, а также наркоманскими откровениями Местами же вообще были подпалены. Пахло здесь отвратительно — нечистотами и болотом. Здесь и было болото. Валдаев ощутил, как у него заломило в висках от тошнотной дисгармонии окружающего мира. Ничего удивительного что именно в таких болотах произрастают такие цветочки, как тот, к которому он сейчас направлялся.
Наташа открыла дверь. Она была в разрисованном драконами ярком халате до пят — явно китайского производства.
— Заходи, зайчик, — она втянула его за рукав. — Газеты со статьей принес?
— Принес пару.
— А то я зае..лась их покупать. Бабки небольшие, но свои. Я теперь безработная девушка.
— Как?
— Ты, котик, удружил.
— Это почему?
— Той фотографии спасибо. Родители спиногрызов телегу нацарапали, уроды радиоактивные. Коллективное письмо.
— Там же только грудь была. Как они определили?
— По груди один козел и определил, — она распахнула халат, продемонстрировав свою аппетитную грудь, ткнула с татуировку. — Запомнил, рожа…
— А… У тебя с ним…
— Ну и че? Все равно заложил, зараза. Брякнул, что ведьма за детьми ухаживает… А, плевать хотелось. Бабки та смешные.
— И как ты теперь? — Валдаеву стало неудобно. Его всегда удручало, когда результатом его статей становились чьи-то неприятности.
— Сейчас устраиваюсь. На крутые бабки. Не имей сто рублей, а имей тысячу. — Куда устраиваешься?
— В офис.
— И кем?
— Котик, много хочешь знать… Ладно, чего надо-то?
— Вот, — он выудил из «дипломата» пачку писем. — Это про тебя.
— Возмущаются?
— Еще как.
— Уроды.
Взор у нее был какой-то остекленевший.
— Ладно, спрашивай, — она плюхнулась на кушетку, так что халат открыл ее длинные ноги. Отшвырнула тапочек сорокового размера.
Валдаев вытащил диктофон и блокнот. Он никогда не полагался только на диктофон или авторучку. Диктофоны имеют обыкновение чудить в самые ответственные моменты, а авторучка бегает по бумаге порой непозволительно медленно.
Он с полчаса терзал Наташу вопросами. Врала она не менее самозабвенно, чем раньше. Хотя, может, где-то говорила и правду.
— Ну ты меня уже затрахал вопросами, — она зевнула, потянулась так, что грудь вывалилась из выреза, бесстыдно притягивая глаза. — Травку хочешь? — кивнула она на пачку «Беломора».
— Марихуану?
— Ну не ромашку же.
— Нет, — с пугливой поспешностью воскликнул он. — Ну и дурак. — Она вдруг совершенно ясными глазами осмотрела на гостя, отыскала нужную сигарету и сунула её в зубы. Пригнулась, зашарила ладонью по замусоренному креслу. Нащупала желтую пластмассовую зажигалку. — Зайчик, забыла тебя предупредить в прошлый раз, — она замолчала, раскурила сигарету.
— О чем? — нетерпеливо спросил он.
— Ты плохо кончишь.
— Почему? — ему вдруг стало как-то прохладно от этих ее слов.
— Да так уж повелось. Все плохо кончают, кто пишет на эту тему.
— Что, убьют? — он попытался вложить в эти слова за ряд язвительности, но получилось это слабовато. Через тон кую оболочку насмешки слишком явственно проглядывал испуг, что не скрылось от собеседницы. Наташа улыбнулась понимающе.
— Зайчик, кому ты нужен?.. Просто на тебя ставят печать, — она плюнула на ладонь и шлепнула ей себя по голой коленке. — Вот так.
— Ты чего такое мелешь? — возмутился Валдаев.
— Сколько на Земле сапиенсов? Пять миллиардов на земле сапиенсов. Огромная вонючая куча. И ЕМУ не обязательно замечать каждую козявку. Но коли кто вторгся в ЕГО владения, то…
— То что?
— Попадаешь в его реестр… В реестр Князя Тьмы, — сигарета погасла, и Наташа снова начала раскуривать ее. — Дрянь, а не трава!
— И что с этим реестром?
— Судьба взбрыкивает, как бешеная кобыла.
— Как взбрыкивает?
— Начинаются вроде не связанные друг с другом происшествия. На тебя ополчается весь живой и неживой мир Происходят странные события. Появляются странные люди. И все хотят тебе зла, хотя и сами не знают, почему. И ты ощущаешь, что жопа твоя уже дымится. И что в душе разлад. Все рушится. И крыша едет…
— А у тебя? — воскликнул зло Валдаев. — Уж такие, как ты, должны быть в его реестре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Здравствуй, — сказал Валдаев.
— Привет, — Нонна отвлеклась от компьютера. — Дай сигарету.
Валдаев нехотя полез за пачкой. — Давай-давай, не жидись, — понукала Нонна.
Она всегда у кого-то что-то стреляла. У Валдаева — сигареты, поскольку знала, что он курит только «Честерфильд».
— Чего шеф от тебя хотел? — закурив, осведомилась она.
— Да про «пантеру» продолжение требует.
— Убогий материал, — бросила снисходительно Нонна. У нее большинство материалов были «убогие» — те, что не подпадали под разряд «полное дерьмо». — И наврал небось в нем с три короба.
— Не врал я ничего! — возмутился Валдаев.
— Рассказывай… А вообще жути ты там нагнал. Хвалю. — Она углубилась в свой текст. Пальцы ее с треском бегали по клавишам. Она будто бы сводила какие-то счеты с клавиатурой. За год она угробила их три штуки.
Валдаев нехотя вынул из «дипломата» электронную записную книжку, в которой скопились сотни имен и телефонов, притом он уже и не помнил, где и когда встречался с большинством этих людей.
Так, на "С"… «Степанов». «Семена». «Секс-панорама» «Суки»… Что за Суки? Японец, что ли? Так и не вспомнив. Валдаев вдавил пальцем кнопку, пролистнул дальше… Вот. «Сатанистка Наташа»… Надо звонить. Главред загорелся дурным энтузиазмом, а если он загорелся, то не отвяжется. Для него письма читателей — это больное место. Если хоть одно пришло — начинается.
Валдаев пододвинул к себе аппарат и начал нащелкивать номер. Двойка постоянно западала, так что пришлось перебирать несколько раз.
— Вот гадина, — раздраженно воскликнул Валдаев.
Наконец в трубке послышались длинные гудки. «Ну, Наташа, хоть бы тебя не было», — молил он. Неохота ему было видеть эту даму во второй раз. Никак неохота.
Месяца полтора назад один из знакомых сказал, что познакомился с девчонкой, которая принадлежит к какой-то секте, и попросил:
— Напиши о них. Хочу сделать девочке на прощание приятное. Прославить, так сказать, в широких народных массах.
— Что за секта-то? — без энтузиазма осведомился Валдаев.
— Ну — знакомый замялся. — Они сатанисты.
— Сатане служат?
— Ну.
— Дикость, — хмыкнул Валдаев.
— Да чего дикого? Просто бесятся по молодости. Но в газете попугать народ можно…
Оказалось все именно так. Сатанисты были просто одубевшими от безделья, наркотиков, жаждущими острых ощущений пацанами и девчонками, которым до щенячьего визга нравится цеплять на грудь устрашающие амулеты и дружно балдеть от исполнения темных ритуалов. Это ведь не в Христовой церкви на службе стоять и слушать скучные проповеди, где только «не укради», «не прелюбодействуй» да «не жри наркотики». Сатанинская служба — это оргия, так что если ты прыщавый юнец и на тебя девки не глядят, и вообще ты себя стесняешься, айда — хоть на кладбище темной ночью, но с кем-нибудь что-то да получится. Да еще при луне. Полный кайф. Романтика. Круто!
Сатанистка Наташа оказалась воспитательницей детского сада лет двадцати от роду, достаточно симпатичная и крепкая телом. Роста в ней было не меньше метра восьмидесяти, плечи она имела широкие, как у пловчихи. Она бойко ознакомила его с постулатом, что Сатана и Бог являются равноправными силами, а потому какая разница, кому служить. То есть она впала в альбигойскую ересь. Циничная, нахальная, напористая, она пугала в своей агрессии, как все младое племя.
Стены тесной однокомнатной квартиры украшали плакаты модных тяжелороковых групп. На двери в ванную висел плакат известного альбома под названием «Число зверя» рок-группы «Iron Maiden». На письменном столе стоял Древний человеческий череп. На обоях в комнате был довольно мастерски нарисован тушью сидящий на троне козел с человеческим телом — сам дьявол.
Она долго и подробно рассказывала об оргиях на кладбище, притом в таких подробностях, что Валдаев краснел.
Тараторила она без умолку, как торговка на базаре, благо язык имела без костей. Нетрудно было понять, что в её речи восемьдесят процентов — откровенное вранье. Ее невежество в религии и науке было не меньше, чем тот апломб, с которым она рассуждала о вечных темах.
— Ну что, трахнемся, что ли? — лениво спросила она под конец, как спросили бы — не хочешь сигарету.
Пока он хлопал глазами и с ужасом осознавал, что сейчас скажет «да», она вдруг пожала плечами и бросила свысока (и откуда только у женщин берется такой тон — при общении с мужчинами и такие колкие слова):
— Да ну тебя. Кажется, мужик ты никакой! Так что не беспокойся за свою невинность, зайчик.
Валдаеву хотелось отбрить ее небрежной острой фразой вот только плохо, что все подобные фразы в таких случая куда-то предательски прятались и отвечать было нечего разве что базарить типа — сама коза.
— Можешь меня сфотографировать для своей газеты, — милостиво разрешила она.
— В каком виде? — набравшись наглости, осведомился он.
— Ну ты дурной, зайчик? Конечно, в каком надо. Она с электрическим треском стянула с себя футболку и продемонстрировала свое роскошное тело с полными грудями, на правой красовалась татуировка, изображавшая пантеру.
Эта татуированная девичья грудь и была вынесена на первую полосу газеты.
— Только лицо не надо, — предупредила она.
— Твои родители против? — хмыкнул Валдаев.
— Мои-то ископаемые давно заткнулись. Вот родители детсадовских спиногрызов маляву накатают…
Валдаев надеялся не увидеть больше воспитательницу.
Ему не хотелось возвращаться на места, где походя и небрежно роняли его достоинство. И вот это дурное задание Надежды не оправдались. Воспитательница сразу взяла трубку.
— Добрый день, Наташа. Это Валдаев из «Запределья»
— А, лысенький, здорово.
Ему показалось, что она пьяна.
— Статья — класс «экстра»! — проворковала она. — Наши забалдели, зайчик.
— Как насчет продолжения? — решив не обращать внимания на ее несносный тон, спросил Валдаев.
— Ага, понравилось, значит.
— Понравилось.
— Ну так заходи.
— Когда?
— А когда хочешь. Я девушка свободная. Так что двигай до моей хаты хоть сейчас, лысенький.
— Двигаю, — недовольно буркнул он, оскорбленный л им пренебрежительным обращением и злой на себя, что не ответил достойно.
Он повесил трубку. И сердце тревожно екнуло. И дело даже не в том, что у него не было желания видеть эту нахалку. Какое-то нехорошее предчувствие укололо. Неприятно многообещающ был тон сатанистки. И было что-то еще, чему Валдаев не мог найти определение, но что вызывало легкую дрожь…
Станция метро «Таганская» уныло и методично заглатывала и выплевывала людей, готовясь к близящемуся часу пик.
Наташа жила в районе станции «Выхино». То есть в шести остановках по прямой линии. Валдаев привычно растворился в человеческом потоке, попал в ритм метро. Через Двадцать минут он оказался в набитом людьми переходе на Выхино. Наверху прогремела электричка.
На площади все было обыденно — ларьки, динамики, орущие голосом Киркорова «Ой, мама, шика дам».
— Возьмите, — поношенная тетка вручила Валдаеву на выходе из метро бумажку, приглашающую на обучение китайскому языку за неделю. Малолетняя дивчина следом Чихнула рекламу магазина дубленок. Валдаеву было неловко обижать людей, и он всегда набирал полные руки бумажек, которые, впрочем, тут же транзитом отправлялись в мусорки.
Кодовый замок в подъезде не работал. Оно и неудивительно — кто-то в порыве неудержимой злобы вырвал мясом провода. Над подъездом вообще потрудились добросовестно. Наскальная живопись здесь процветала. С первого и скорее всего до последнего этажа стены были разрисованы и расписаны молодежной перепиской, преимущественно нецензурной, а также наркоманскими откровениями Местами же вообще были подпалены. Пахло здесь отвратительно — нечистотами и болотом. Здесь и было болото. Валдаев ощутил, как у него заломило в висках от тошнотной дисгармонии окружающего мира. Ничего удивительного что именно в таких болотах произрастают такие цветочки, как тот, к которому он сейчас направлялся.
Наташа открыла дверь. Она была в разрисованном драконами ярком халате до пят — явно китайского производства.
— Заходи, зайчик, — она втянула его за рукав. — Газеты со статьей принес?
— Принес пару.
— А то я зае..лась их покупать. Бабки небольшие, но свои. Я теперь безработная девушка.
— Как?
— Ты, котик, удружил.
— Это почему?
— Той фотографии спасибо. Родители спиногрызов телегу нацарапали, уроды радиоактивные. Коллективное письмо.
— Там же только грудь была. Как они определили?
— По груди один козел и определил, — она распахнула халат, продемонстрировав свою аппетитную грудь, ткнула с татуировку. — Запомнил, рожа…
— А… У тебя с ним…
— Ну и че? Все равно заложил, зараза. Брякнул, что ведьма за детьми ухаживает… А, плевать хотелось. Бабки та смешные.
— И как ты теперь? — Валдаеву стало неудобно. Его всегда удручало, когда результатом его статей становились чьи-то неприятности.
— Сейчас устраиваюсь. На крутые бабки. Не имей сто рублей, а имей тысячу. — Куда устраиваешься?
— В офис.
— И кем?
— Котик, много хочешь знать… Ладно, чего надо-то?
— Вот, — он выудил из «дипломата» пачку писем. — Это про тебя.
— Возмущаются?
— Еще как.
— Уроды.
Взор у нее был какой-то остекленевший.
— Ладно, спрашивай, — она плюхнулась на кушетку, так что халат открыл ее длинные ноги. Отшвырнула тапочек сорокового размера.
Валдаев вытащил диктофон и блокнот. Он никогда не полагался только на диктофон или авторучку. Диктофоны имеют обыкновение чудить в самые ответственные моменты, а авторучка бегает по бумаге порой непозволительно медленно.
Он с полчаса терзал Наташу вопросами. Врала она не менее самозабвенно, чем раньше. Хотя, может, где-то говорила и правду.
— Ну ты меня уже затрахал вопросами, — она зевнула, потянулась так, что грудь вывалилась из выреза, бесстыдно притягивая глаза. — Травку хочешь? — кивнула она на пачку «Беломора».
— Марихуану?
— Ну не ромашку же.
— Нет, — с пугливой поспешностью воскликнул он. — Ну и дурак. — Она вдруг совершенно ясными глазами осмотрела на гостя, отыскала нужную сигарету и сунула её в зубы. Пригнулась, зашарила ладонью по замусоренному креслу. Нащупала желтую пластмассовую зажигалку. — Зайчик, забыла тебя предупредить в прошлый раз, — она замолчала, раскурила сигарету.
— О чем? — нетерпеливо спросил он.
— Ты плохо кончишь.
— Почему? — ему вдруг стало как-то прохладно от этих ее слов.
— Да так уж повелось. Все плохо кончают, кто пишет на эту тему.
— Что, убьют? — он попытался вложить в эти слова за ряд язвительности, но получилось это слабовато. Через тон кую оболочку насмешки слишком явственно проглядывал испуг, что не скрылось от собеседницы. Наташа улыбнулась понимающе.
— Зайчик, кому ты нужен?.. Просто на тебя ставят печать, — она плюнула на ладонь и шлепнула ей себя по голой коленке. — Вот так.
— Ты чего такое мелешь? — возмутился Валдаев.
— Сколько на Земле сапиенсов? Пять миллиардов на земле сапиенсов. Огромная вонючая куча. И ЕМУ не обязательно замечать каждую козявку. Но коли кто вторгся в ЕГО владения, то…
— То что?
— Попадаешь в его реестр… В реестр Князя Тьмы, — сигарета погасла, и Наташа снова начала раскуривать ее. — Дрянь, а не трава!
— И что с этим реестром?
— Судьба взбрыкивает, как бешеная кобыла.
— Как взбрыкивает?
— Начинаются вроде не связанные друг с другом происшествия. На тебя ополчается весь живой и неживой мир Происходят странные события. Появляются странные люди. И все хотят тебе зла, хотя и сами не знают, почему. И ты ощущаешь, что жопа твоя уже дымится. И что в душе разлад. Все рушится. И крыша едет…
— А у тебя? — воскликнул зло Валдаев. — Уж такие, как ты, должны быть в его реестре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35