Они куда-то стремятся, что-то делают, в них живет пружиной завод. Иногда они ломают друг друга, отрывая головы или режа горла от уха до уха… А иногда они исчезают, оставив одежду, — просто улетают на какие-то свои кукольные шабаши.
Валдаев прикусил губу, пытаясь вернуться к реальности Тут подошел автобус, зашипел, затормозил, и куклы начали ломиться в него…
«Что-то совсем ты плох», — подумал про себя Валдаев.
Усилием воли он отогнал навязчивые идеи прочь, но знал, что теперь они прилипли надолго.
«Мужчина на грани нервного срыва», — вспомнил он название какого-то фильма. Хотя нет, фильм был — «Женщины на грани нервного срыва». Но это все равно. Срыв, он и есть срыв…
— Выходите?
— Посторонись!
— Уступите место пожилой женщине!
— Ща, разбежалась, карга!
Эти звуки окружающего мира будто пробивались через ватную преграду и с трудом долетали до Валдаева. Ему неожиданно захотелось что-то сделать, чтобы расколотить толстое стекло, разбросать эту вату и прильнуть к окружающему миру всем телом, почувствовать, что тот все-таки не игрушечный, а настоящий. Но сделать он ничего не мог.
Автобус. Поезд метро. Выход с «Таганской».
Он вышел из метро. Но устремился не в сторону работы. а во дворы. Поплутав, вышел к знакомой мутной забегаловке, где толпились окрестные пьяницы. Взял стопку водки И опрокинул ее, ловя на себе жадные взгляды двоих местных ханыг.
— Налил бы, мужик, — прогнусил один, пододвигаясь к Валдаеву.
— С чего это? — спросил тот. Водка горячо прокатилась по жилам. И это красномордое пресмыкающееся вдруг показалось ему забавным.
— Тут закон такой, — обидчиво, но с угрозой прогнусил красномордик. — Надо уважать тех, кто тут прописан.
— Это вы двое прописаны?
— Ага, — кивнул красномордый.
— Ладно, — Валдаев вытащил из кармана две десятирублевые купюры и протянул алкашу.
Тот сразу повеселел. По его физиономии нетрудно было догадаться, что он не слишком надеялся на успех и на самом деле «прописанных» здесь не слишком уважали.
— Ай спасибо, мужик, — он потянулся пожать дающую руку, но Валдаев с отвращением отпрянул.
— Без нежностей, — произнес он.
— Ну, спасибо, мужик, — повторил алкаш, притом вполне искренне. — Если нужно кому накостылять — ты скажи. Мы с Батоном день и ночь тута. Недорого возьмем.
— Подумаем, — кивнул Валдаев.
Красномордый отчалил.
Валдаев прикупил еще стопку и опрокинул ее. Эйфории и расслабленности не пришло. Наоборот, темная тоска сжала его еще сильнее своими удавьими кольцами. Зато ночные воспоминания немного потускнели и отдалились. Они стали восприниматься как виденный ночью по телевизору мистический триллер.
Пока он дошел до редакции, умудрился протрезветь полностью.
Он зашел в кабинет секретариата. Ответсек в одиночестве скучающе посасывал из металлической банки джин с тоником.
— Ты же пить бросил, сам сказал, — упрекнул Валдаев.
— Именно, — кивнул ответственный секретарь. — Вот и приходится пить эту дрянь… На, — он протянул материал.
— Да, шеф напрягся, — сказал Валдаев, глядя, как по границам прогулялся главредовский тонкий синий фломастер. Он посеял разрушения, как торнадо во Флориде.
— Сомин буйствует, — сказал ответсек.
— Почему?
— Не знаю. С утра был мрачный, злой и глотал таблетки.
— Чего случилось? — без интереса спросил Валдаев.
— По-моему, злой На тебя.
— На меня?
— Ага. Проговорился в сердцах — что-то вроде Валдаев допрыгался. Так просто ему не пройдет.
— С чего это? — Валдаев прикинул, что по работе не делал никаких проколов. И уж допрыгаться никак не мог.
— Не знаю. Лучше тебе на глаза ему не попадаться.
— Сейчас исчезаю. Только статью подправлю.
Валдаев прошел в корреспондентскую комнату. Открыл ключом дверь. На столе стоял еще теплый чайник — значит, недавно здесь был кто-то из коллег.
В «дипломате» лежала дискета с авторским вариантом статьи о заговорах смерти, дистанционно насылаемых на «заказанных» жертв московскими шаманами-киллерами из секты Буду. Статья являлась на девяносто процентов плодом его фантазии. Он вывел файл на экран. Просмотрел на бумаге безграмотные поправки главного редактора и принялся вносить в текст изменения. Немножко подскоблил материал в русле, угодном его начальственному превосходительству, распечатал на принтере.
Потом прикрыл глаза. Просидел несколько минут. Мысли его улетели далеко. И задолбила клювом дятла мысль:
«Что-то надо делать… Элла, Элла, куда же ты делась?»
Он пододвинул к себе телефонный аппарат. Настучал номер Эллы. И минуты две ждал, что кто-то откликнется. Потом еще раз набрал номер. На этот раз он ждал минут пять. Естественно, без всякого толка.
Он открыл записную книжку. Нашел стиснутую между страницами визитную карточку. Набрал один телефон и нее, обозначенный как «раб.», что означало рабочий. Там никто не ответил. Тогда он набрал домашний телефон. На седьмом звонке трубку подняли.
— Ротшаль у аппарата, — по-старомодному выразился профессор.
— Здравствуйте, Ким Севастьянович. Это Валдаев.
— Приятно слышать вас, Валерий.
— Ким Севастьянович… — Валдаев замолчал, не в силах закончить.
— Ну, я слушаю. У вас продолжение тех неприятностей, о которых вы рассказывали мне?
— Нет. Тут все в порядке… У вас Элла не появлялась?
— Нет, — даже по телефонным проводам прошла волна тревоги Ротшаля. — У вас взволнованный голос.
— Она была у меня. И ночью куда-то сорвалась.
— Вы поссорились?
— Нет. Ничего такого.
— Просто взяла и ушла?
— Да.
— Это странно. Очень странно.
— Вот именно!
— Странно и то, что Элла должна была утром появиться у меня или позвонить. У нас с ней сегодня достаточно важное дело. Она обязательно должна была выйти со мной на связь.
— Так где же она?!
— Я попытаюсь ее найти… Обычно она не бывает так беспечна. Так что вы взволновали меня, молодой человек. И сильно озадачили.
— Но…
— Не надо оправдываться. Я все понимаю, — последние слова Ротшаля прозвучали будто с каким-то подтекстом. — Позвоните мне часа через два. Может быть, все уладится.
— А что, может не уладиться?
— Не знаю, не знаю.
Валдаеву показалось, что профессор знает больше, чем говорит. Или просто хочет напустить туману. Впрочем, последнее маловероятно. Этот человек не из тех, кто любит иг-Рать на публику.
Валдаев в сердцах бросил трубку и зло воскликнул:
— Черт его дери!
— Кого? — поинтересовался ответсек, заходя в кабинет.
— Программу «Геном человека».
— А чем она тебе насолила?
— Да шибко умные там все.
— А, — ответственный секретарь зевнул.
— Держи, — Валдаев протянул ему вновь отпечатанный материал.
Ответсек, еще слаще зевнув, лениво кивнул и отправил материал в папку.
— Пошел я, — сказал Валдаев, поднимаясь.
— Далеко?
— Стреляться.
— Что ж, дело добровольное, — хмыкнул ответсек.
Валдаев вышел из кабинета. В коридоре прислонился лбом к холодной стене. Стреляться он пока не собирался. Но жить ему уже начало надоедать…
Этим вечером Валдаевым владело ожидание. Он несколько раз звонил Элле по телефону — без всякого успеха. И Ротшаль куда-то провалился, тоже на звонки не отвечал. Оставалось ждать, что телефон зазвонит сам. И этот звонок принесет с собой известия.
Однако телефон не звонил. Как в спячку впал. И Валдаев чувствовал раздражение на этот фирменный «Сони», хотя умом понимал, что штуковина не виновата. Да, в конце концов, ей, вещи неодушевленной, совершенно все равно, злятся на нее или нет.
На улице темнело. Валдаев сидел в кресле, не включая свет, и будто внутренне затвердевал. И им завладевали, играли как игрушкой вечерние страхи.
Валдаев давно убедился, что страхи живут вообще вне сознания. Они самостоятельные хищные существа. Раз возникнув, они, почувствовав слабину в человеке, набрасываются на него вновь и вновь в самое неожиданное время. Они сжимают сердце и гонят бешено кровь по жилам. Истачивают нервы и здоровье. Ослабляет их только время. Но в принципе они неуничтожимы. Иногда к Валдаеву возвращались даже детские страхи. Какие-то картинки, ощущения ужаса. Со страхами надо уметь бороться, но у него это получалось туго.
Взор его скользнул по темной кучке Эллиных вещей. Он даже не удосужился их убрать. Сейчас вид этих вещей привел его в чувство.
— Хватит, — громко воскликнул он, будто желая обозначить свое присутствие в этой квартире, убедить самого себя, что он еще жив.
Он встал. Нужно шевелиться. «Не спи, замерзнешь», — вдруг вспомнил он детскую присказку. И сейчас она показалась ему смешной. Он издал истерический смешок. А потом принялся запихивать вещи Эллы в полиэтиленовый пакет. Он примерился, куда бы его засунуть. Потом кинул в гардероб.
Он представил — дверь открывается, и из ванной выходит Элла. С ней ничего не случилось. Просто она выпала из потока времени…
— Это же делирий, — простонал Валдаев.
За окнами все сгущалась темнота. Она густела и в квартире, пряча очертания предметов. Темнота эта сжимала тисками…
Его вдруг объял холодный ужас. Он съежился в кресле и с ясностью необыкновенной понял — он сходит с ума. Если уже не сошел. Может, сошел давно? Может, все прошлое — ложная память?
— Хватит, — прошептал он, ощущая, будто погружается в болото.
И тут зазвонил телефон.
Валдаев дернулся к нему. Схватил трубку. Это наверняка звонит Элла. Она сейчас скажет, что решила подшутить над ним. И что скоро вернется. Он подуется чуток, но все-таки великодушно примет извинения. И у них будет чудесная ночь. Еще более чудесная от сознания Валдаевым того, что °н вновь обрел потерянное…. Или это Ротшаль? Он успокоит, скажет, что все в порядке.
— Алло! — крикнул Валдаев.
— Валдаев. Чего ты так кричишь? — послышался прокурорский голос.
— Лена, — разочарованно выдохнул он.
— А ты кого ждал? Нет, ну кто тебе может позвонить в твою берлогу, а? Только такие же, как ты…
— Ты звонишь, чтобы меня оскорблять? — произнесен.
— Я? Тебя? Оскорблять? Валдаев, ты о чем? Конечно, ту погубил столько лет моей жизни, что любая другая женщина устроила бы тебе кузькину мать. Но…
— Чего ты хочешь?
— Семьсот рублей Левоньке на теннис.
— Зачем Левоньке теннис?!
— Потому что Левонька должен заниматься спортом, чтобы вырасти сильным. Иметь волю к победе. И как можно меньше походить на отца.
— Ну да. Ты его ещё отречься от меня заставь.
— Ох, Валдаев.
— А твой червь таможенный обнищал?
— Нет. Но он уперся. Хочет, чтобы ты тоже материально поучаствовал в судьбе сына.
— Ах, дело в принципе.
— Да. У кого-то на свете есть принципы. Ты не слышал об этом?
— Слышал.
— Эх, Валдаев, жалко мне тебя. Пропадаешь ты без меня…
— Не смеши.
— Напрасно смеешься. Ты же слабый человек. Я понимаю, ты не виноват. Вот сижу, книгу читаю — «Практичен психология». Там все про тебя. У тебя слабый тип нервной системы. В мозгу возбуждение преобладает над торможением. Цитирую: «Люди со слабым типом нервной системы как правило, мнительны, ранимы, они застревают на своих эмоциях».
— И что?
— В общем, люди они никчемные. И ты этому иллюстрация.
— Ну… — Он набрал побольше воздуха, ощутив, что его захлестывает злость. Сейчас он выскажется. Все выложи этой дряни!
Когда он выдохнул воздух, порыв уже прошел. Он только произнес:
— Ну ты хамка…
— Ой, Валдаев, не надо. Это еще как посмотреть…
Она опять затрещала.
Высасывала она из него энергию минут десять. Насытившись, попрощалась и даже забыла о деньгах, которые он должен за Левонькин теннис.
Этот звонок разозлил Валдаева. Но и вернул на грешную землю. Он поднялся с кресла, включил свет. Потом телевизор, и тишину разорвал тонкоголосый вопль:
— Ты меня любила, любила, любила… Пел какой-то голубоватый мальчик. Опять зазвонил телефон. Валдаев подался вперед. Сорвал трубку. Крикнул:
— Слушаю!
На этот раз звонил тот, кого ждали, — Ротшаль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Валдаев прикусил губу, пытаясь вернуться к реальности Тут подошел автобус, зашипел, затормозил, и куклы начали ломиться в него…
«Что-то совсем ты плох», — подумал про себя Валдаев.
Усилием воли он отогнал навязчивые идеи прочь, но знал, что теперь они прилипли надолго.
«Мужчина на грани нервного срыва», — вспомнил он название какого-то фильма. Хотя нет, фильм был — «Женщины на грани нервного срыва». Но это все равно. Срыв, он и есть срыв…
— Выходите?
— Посторонись!
— Уступите место пожилой женщине!
— Ща, разбежалась, карга!
Эти звуки окружающего мира будто пробивались через ватную преграду и с трудом долетали до Валдаева. Ему неожиданно захотелось что-то сделать, чтобы расколотить толстое стекло, разбросать эту вату и прильнуть к окружающему миру всем телом, почувствовать, что тот все-таки не игрушечный, а настоящий. Но сделать он ничего не мог.
Автобус. Поезд метро. Выход с «Таганской».
Он вышел из метро. Но устремился не в сторону работы. а во дворы. Поплутав, вышел к знакомой мутной забегаловке, где толпились окрестные пьяницы. Взял стопку водки И опрокинул ее, ловя на себе жадные взгляды двоих местных ханыг.
— Налил бы, мужик, — прогнусил один, пододвигаясь к Валдаеву.
— С чего это? — спросил тот. Водка горячо прокатилась по жилам. И это красномордое пресмыкающееся вдруг показалось ему забавным.
— Тут закон такой, — обидчиво, но с угрозой прогнусил красномордик. — Надо уважать тех, кто тут прописан.
— Это вы двое прописаны?
— Ага, — кивнул красномордый.
— Ладно, — Валдаев вытащил из кармана две десятирублевые купюры и протянул алкашу.
Тот сразу повеселел. По его физиономии нетрудно было догадаться, что он не слишком надеялся на успех и на самом деле «прописанных» здесь не слишком уважали.
— Ай спасибо, мужик, — он потянулся пожать дающую руку, но Валдаев с отвращением отпрянул.
— Без нежностей, — произнес он.
— Ну, спасибо, мужик, — повторил алкаш, притом вполне искренне. — Если нужно кому накостылять — ты скажи. Мы с Батоном день и ночь тута. Недорого возьмем.
— Подумаем, — кивнул Валдаев.
Красномордый отчалил.
Валдаев прикупил еще стопку и опрокинул ее. Эйфории и расслабленности не пришло. Наоборот, темная тоска сжала его еще сильнее своими удавьими кольцами. Зато ночные воспоминания немного потускнели и отдалились. Они стали восприниматься как виденный ночью по телевизору мистический триллер.
Пока он дошел до редакции, умудрился протрезветь полностью.
Он зашел в кабинет секретариата. Ответсек в одиночестве скучающе посасывал из металлической банки джин с тоником.
— Ты же пить бросил, сам сказал, — упрекнул Валдаев.
— Именно, — кивнул ответственный секретарь. — Вот и приходится пить эту дрянь… На, — он протянул материал.
— Да, шеф напрягся, — сказал Валдаев, глядя, как по границам прогулялся главредовский тонкий синий фломастер. Он посеял разрушения, как торнадо во Флориде.
— Сомин буйствует, — сказал ответсек.
— Почему?
— Не знаю. С утра был мрачный, злой и глотал таблетки.
— Чего случилось? — без интереса спросил Валдаев.
— По-моему, злой На тебя.
— На меня?
— Ага. Проговорился в сердцах — что-то вроде Валдаев допрыгался. Так просто ему не пройдет.
— С чего это? — Валдаев прикинул, что по работе не делал никаких проколов. И уж допрыгаться никак не мог.
— Не знаю. Лучше тебе на глаза ему не попадаться.
— Сейчас исчезаю. Только статью подправлю.
Валдаев прошел в корреспондентскую комнату. Открыл ключом дверь. На столе стоял еще теплый чайник — значит, недавно здесь был кто-то из коллег.
В «дипломате» лежала дискета с авторским вариантом статьи о заговорах смерти, дистанционно насылаемых на «заказанных» жертв московскими шаманами-киллерами из секты Буду. Статья являлась на девяносто процентов плодом его фантазии. Он вывел файл на экран. Просмотрел на бумаге безграмотные поправки главного редактора и принялся вносить в текст изменения. Немножко подскоблил материал в русле, угодном его начальственному превосходительству, распечатал на принтере.
Потом прикрыл глаза. Просидел несколько минут. Мысли его улетели далеко. И задолбила клювом дятла мысль:
«Что-то надо делать… Элла, Элла, куда же ты делась?»
Он пододвинул к себе телефонный аппарат. Настучал номер Эллы. И минуты две ждал, что кто-то откликнется. Потом еще раз набрал номер. На этот раз он ждал минут пять. Естественно, без всякого толка.
Он открыл записную книжку. Нашел стиснутую между страницами визитную карточку. Набрал один телефон и нее, обозначенный как «раб.», что означало рабочий. Там никто не ответил. Тогда он набрал домашний телефон. На седьмом звонке трубку подняли.
— Ротшаль у аппарата, — по-старомодному выразился профессор.
— Здравствуйте, Ким Севастьянович. Это Валдаев.
— Приятно слышать вас, Валерий.
— Ким Севастьянович… — Валдаев замолчал, не в силах закончить.
— Ну, я слушаю. У вас продолжение тех неприятностей, о которых вы рассказывали мне?
— Нет. Тут все в порядке… У вас Элла не появлялась?
— Нет, — даже по телефонным проводам прошла волна тревоги Ротшаля. — У вас взволнованный голос.
— Она была у меня. И ночью куда-то сорвалась.
— Вы поссорились?
— Нет. Ничего такого.
— Просто взяла и ушла?
— Да.
— Это странно. Очень странно.
— Вот именно!
— Странно и то, что Элла должна была утром появиться у меня или позвонить. У нас с ней сегодня достаточно важное дело. Она обязательно должна была выйти со мной на связь.
— Так где же она?!
— Я попытаюсь ее найти… Обычно она не бывает так беспечна. Так что вы взволновали меня, молодой человек. И сильно озадачили.
— Но…
— Не надо оправдываться. Я все понимаю, — последние слова Ротшаля прозвучали будто с каким-то подтекстом. — Позвоните мне часа через два. Может быть, все уладится.
— А что, может не уладиться?
— Не знаю, не знаю.
Валдаеву показалось, что профессор знает больше, чем говорит. Или просто хочет напустить туману. Впрочем, последнее маловероятно. Этот человек не из тех, кто любит иг-Рать на публику.
Валдаев в сердцах бросил трубку и зло воскликнул:
— Черт его дери!
— Кого? — поинтересовался ответсек, заходя в кабинет.
— Программу «Геном человека».
— А чем она тебе насолила?
— Да шибко умные там все.
— А, — ответственный секретарь зевнул.
— Держи, — Валдаев протянул ему вновь отпечатанный материал.
Ответсек, еще слаще зевнув, лениво кивнул и отправил материал в папку.
— Пошел я, — сказал Валдаев, поднимаясь.
— Далеко?
— Стреляться.
— Что ж, дело добровольное, — хмыкнул ответсек.
Валдаев вышел из кабинета. В коридоре прислонился лбом к холодной стене. Стреляться он пока не собирался. Но жить ему уже начало надоедать…
Этим вечером Валдаевым владело ожидание. Он несколько раз звонил Элле по телефону — без всякого успеха. И Ротшаль куда-то провалился, тоже на звонки не отвечал. Оставалось ждать, что телефон зазвонит сам. И этот звонок принесет с собой известия.
Однако телефон не звонил. Как в спячку впал. И Валдаев чувствовал раздражение на этот фирменный «Сони», хотя умом понимал, что штуковина не виновата. Да, в конце концов, ей, вещи неодушевленной, совершенно все равно, злятся на нее или нет.
На улице темнело. Валдаев сидел в кресле, не включая свет, и будто внутренне затвердевал. И им завладевали, играли как игрушкой вечерние страхи.
Валдаев давно убедился, что страхи живут вообще вне сознания. Они самостоятельные хищные существа. Раз возникнув, они, почувствовав слабину в человеке, набрасываются на него вновь и вновь в самое неожиданное время. Они сжимают сердце и гонят бешено кровь по жилам. Истачивают нервы и здоровье. Ослабляет их только время. Но в принципе они неуничтожимы. Иногда к Валдаеву возвращались даже детские страхи. Какие-то картинки, ощущения ужаса. Со страхами надо уметь бороться, но у него это получалось туго.
Взор его скользнул по темной кучке Эллиных вещей. Он даже не удосужился их убрать. Сейчас вид этих вещей привел его в чувство.
— Хватит, — громко воскликнул он, будто желая обозначить свое присутствие в этой квартире, убедить самого себя, что он еще жив.
Он встал. Нужно шевелиться. «Не спи, замерзнешь», — вдруг вспомнил он детскую присказку. И сейчас она показалась ему смешной. Он издал истерический смешок. А потом принялся запихивать вещи Эллы в полиэтиленовый пакет. Он примерился, куда бы его засунуть. Потом кинул в гардероб.
Он представил — дверь открывается, и из ванной выходит Элла. С ней ничего не случилось. Просто она выпала из потока времени…
— Это же делирий, — простонал Валдаев.
За окнами все сгущалась темнота. Она густела и в квартире, пряча очертания предметов. Темнота эта сжимала тисками…
Его вдруг объял холодный ужас. Он съежился в кресле и с ясностью необыкновенной понял — он сходит с ума. Если уже не сошел. Может, сошел давно? Может, все прошлое — ложная память?
— Хватит, — прошептал он, ощущая, будто погружается в болото.
И тут зазвонил телефон.
Валдаев дернулся к нему. Схватил трубку. Это наверняка звонит Элла. Она сейчас скажет, что решила подшутить над ним. И что скоро вернется. Он подуется чуток, но все-таки великодушно примет извинения. И у них будет чудесная ночь. Еще более чудесная от сознания Валдаевым того, что °н вновь обрел потерянное…. Или это Ротшаль? Он успокоит, скажет, что все в порядке.
— Алло! — крикнул Валдаев.
— Валдаев. Чего ты так кричишь? — послышался прокурорский голос.
— Лена, — разочарованно выдохнул он.
— А ты кого ждал? Нет, ну кто тебе может позвонить в твою берлогу, а? Только такие же, как ты…
— Ты звонишь, чтобы меня оскорблять? — произнесен.
— Я? Тебя? Оскорблять? Валдаев, ты о чем? Конечно, ту погубил столько лет моей жизни, что любая другая женщина устроила бы тебе кузькину мать. Но…
— Чего ты хочешь?
— Семьсот рублей Левоньке на теннис.
— Зачем Левоньке теннис?!
— Потому что Левонька должен заниматься спортом, чтобы вырасти сильным. Иметь волю к победе. И как можно меньше походить на отца.
— Ну да. Ты его ещё отречься от меня заставь.
— Ох, Валдаев.
— А твой червь таможенный обнищал?
— Нет. Но он уперся. Хочет, чтобы ты тоже материально поучаствовал в судьбе сына.
— Ах, дело в принципе.
— Да. У кого-то на свете есть принципы. Ты не слышал об этом?
— Слышал.
— Эх, Валдаев, жалко мне тебя. Пропадаешь ты без меня…
— Не смеши.
— Напрасно смеешься. Ты же слабый человек. Я понимаю, ты не виноват. Вот сижу, книгу читаю — «Практичен психология». Там все про тебя. У тебя слабый тип нервной системы. В мозгу возбуждение преобладает над торможением. Цитирую: «Люди со слабым типом нервной системы как правило, мнительны, ранимы, они застревают на своих эмоциях».
— И что?
— В общем, люди они никчемные. И ты этому иллюстрация.
— Ну… — Он набрал побольше воздуха, ощутив, что его захлестывает злость. Сейчас он выскажется. Все выложи этой дряни!
Когда он выдохнул воздух, порыв уже прошел. Он только произнес:
— Ну ты хамка…
— Ой, Валдаев, не надо. Это еще как посмотреть…
Она опять затрещала.
Высасывала она из него энергию минут десять. Насытившись, попрощалась и даже забыла о деньгах, которые он должен за Левонькин теннис.
Этот звонок разозлил Валдаева. Но и вернул на грешную землю. Он поднялся с кресла, включил свет. Потом телевизор, и тишину разорвал тонкоголосый вопль:
— Ты меня любила, любила, любила… Пел какой-то голубоватый мальчик. Опять зазвонил телефон. Валдаев подался вперед. Сорвал трубку. Крикнул:
— Слушаю!
На этот раз звонил тот, кого ждали, — Ротшаль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35