Джери-Ли перевела взгляд на мать.
— Я сказала, что мы должны сообщить тебе нечто очень важное!
— Да, мама, — и Джери-Ли сразу же стала послушным ребенком.
Мать заговорила смущенно:
— Видишь ли... С тех пор, как умер твой отец... словом, ты понимаешь, как трудно мне одной заботиться и о тебе, и о твоем брате, и ходить на работу в банк каждый день...
Джери-Ли сидела молча. Она начала понимать, о чем пойдет речь, но еще не знала, как она ко всему этому отнесется.
Мать поглядела на Джона Рэндола в поисках поддержки. Он благодушно кивнул. Тогда мать нашла его руку под столом и ухватилась за нее.
— Мы... Я подумала, что было бы лучше, если бы и ты, и твой братик опять бы имели отца, — и она добавила торопливо:
— Бобби скоро исполнится шесть лет, и ему нужен отец, чтобы узнать многие важные для мальчика веши... Ты же знаешь — игры в мяч, рыбалка и все такое прочее в этом роде...
Джери-Ли внимательно посмотрела в глаза матери, потом перевела взгляд на мистера Рэндола.
— Ты хочешь сказать, что решила выйти за него замуж?
В ее голосе отчетливо прозвучала нотка удивления, даже недоверия: ее отец был так непохож на мистера Рэндола. Он всегда смеялся и всегда в нем бурлили какие-то проказы, шутки, затеи. А мистер Рэндол практически не улыбался.
Мать умолкла.
Заговорил мистер Рэндол.
Мягко, вкрадчиво, доверительно, словно он разговаривал с клиентом в банке, пытающимся выяснить, откуда возникла неточность в его месячном банковском отчете.
— Я буду очень хорошим отцом для вас обоих. Ты очень милая девочка, и твой брат мне нравится.
— А я вам не нравлюсь так, как он? — спросила Джери-Ля с детской безошибочной логикой.
— Конечно же нравишься, — сказал он быстро. — Я думаю, что дал это понять достаточно ясно.
— Но вы этого не сказали.
— Джери-Ли! — в голосе матери опять появились нотки возмущения. — Ты не имеешь никакого права разговаривать так с мистером Рэндолом.
— Все в порядке, Вероника, — сказал он тем же мягким, вкрадчивым голосом. — Ты мне нравишься, Джери-Ли. И я был бы горд, если бы ты согласилась, чтобы я стал твоим отцом.
Джери-Ли смотрела ему прямо в глаза. Впервые она заметила, что в самой глубине их теплится настоящая доброта и внимание к людям. И вей в ней мгновенно ответило на это. Но сама она ничего не смогла произнести в ответ.
— Я знаю, что никогда не сумею занять место твоего настоящего отца, но я люблю твою мать и буду очень заботливым отцом и тебе и Бобби, — сказал он со всей искренностью, на которую был способен.
— А вы разрешите мне держать цветы на венчании? — спросила неожиданно Джери-Ли и улыбнулась от предвкушения этой радостной процедуры.
Джон Рэндол с облегчением рассмеялся. — Ты можешь делать все, что захочешь! — сказав он и положил руку на руку матери. — Кроме одного — быть невестой.
Через год они обвенчались. Джон Рэндол оформил отцовство по всем законам, и ее имя стало теперь Джери-Ли Рэндол.
Когда она впервые подписалась этим новым именем, она испытала странную легкую грусть. Теперь уже практически ничего не осталось из того, что напоминало бы ей об отце и связывало с ним. Бобби, который никогда его толком не знал, уже все забыл. Возможно, что и она со временем забудет, подумала Джери-Ли.
Глава 3
Джон Рэндол оторвал взгляд от «Нью-Йорк Тайме» и оглядел поверх газеты вошедшую в комнату к завтраку дочь. Джери-Ли обошла стол и поцеловала его в щеку, Он уловил легкий запах ее духов.
Она села на свое обычное место и произнесла ясным, радостным голосом, как обычно:
— Доброе утро, папа!
Он с улыбкой поглядел на нее — Джон Рэндол по-настоящему полюбил свою приемную дочь.
Удивительно — в ее лице не было, казалось бы, ни одной правильной черты, как бывает обычно, если женщина красива. Нос был чуть великоват, вернее даже длинноват, рот слишком крупный, скулы выдавались, а глаза казались слишком большими для такого лица. И все же все вместе это производило удивительный эффект: достаточно было один раз взглянуть на нее, чтобы уже никогда не забыть это лицо.
Она была по-своему блистательна красива.
Этим утром он заметил, что дочь уделила своей внешности гораздо больше внимания, чем обычно. Волосы казались еще более шелковистыми, чем всегда, кожа ослепительно белой и нежной. Хорошо, что она практически не пользуется косметикой, хотя многие девушки в ее возрасте уже злоупотребляют гримом.
— Что-то с тобой происходит, — сказал он.
Она взглянула на него, наливая себе молока в корнф-лекс.
— Что ты сказал, папа?
— Я сказал, что-то происходит с тобой.
— Ничего особенного.
— Ладно, ладно, — сказал он мягко. — В вашей группе появился новый мальчик?
Она рассмеялась и покачала головой.
— Ничего подобного!
— Значит, по-прежнему Берни?
Она продолжала смеяться, но ничего не ответила.
— Должен же быть кто-то.
— Папа, почему каждый раз это обязательно должен быть какой-то парень?
— Потому что ты девушка.
— Ничего подобного! Просто я встретила вчера одного человека. В автобусе.
— В автобусе? — переспросил он с недоумением.
— Он сидел рядом со мной вчера, — сказала она. — Представляешь, три месяца он сидел рядом со мной, и я даже подумать не могла, кто он!
— Он? — теперь Джон действительно недоумевал. — Да кто он?
— Уолтер Торнтон, — сказала она. — Я-то всегда думала, что он приезжает сюда только на лето. Никогда не предполагала, что он тут живет постоянно.
— Уолтер Торнтон? — переспросил он, и в голосе его прозвучал намек на неодобрение.
— Да. Величайший американский писатель!
— Но он коммунист! — неодобрение в его голосе стало отчетливым, настоятельным.
— Да кто это сказал? — возмутилась она.
— Сенатор Маккарти. Более двух лет назад. Торнтон был вызван в комиссию на основании пятой поправки об антиамериканской деятельности и давал показания. А всем известно, что это означает. Когда газеты сообщили об этом, мы в банке серьезно рассматривали возможность попросить его перейти в какой-нибудь другой банк.
— Так почему же не попросили? — Сам не знаю, — ответил он задумчиво.
— Возможно, нам стало жаль его. В конце концов, в нашем городе мы — единственный банк. Для него было бы крайне неудобно искать банк в другом месте и, может быть, даже уезжать из города.
Джери-Ли достаточно много слышала разговоров о банковском бизнесе, чтобы иметь общее представление об основах его.
— У него достаточно большая сумма в нашем банке? — спросила она с невинным видом.
Отчим покраснел.
Она попала в самое больное место. Если говорить с предельной откровенностью, у этого писателя самый большой счет и самые крупные поступления наличностью. Никакой другой клиент не мог сравниться с ним.
Словом, еженедельный его доход был фантастическим.
— Да, — пришлось сказать ему.
Она не стала продолжать эту тему, добравшись до сокровенной сути всей этой истории.
Отчим посмотрел на нее. Она неуловимо отличалась от других девушек и даже женщин, которых он знал. Бесспорно, ее мать не обладала такой способностью сразу же добираться до скрытой сущности вещей, как эта девочка, еще только вступающая в юношеский возраст. Он замечал, что во многих вопросах она мыслила скорее как мужчина и в то же время оставалась абсолютной женщиной.
— Что он из себя представляет? — спросил он с любопытством.
— Кто этот он, который что-то из себя представляет? — спросила Вероника, внося бекон и яйца из кухни.
— Уолтер Торнтон. Джери-Ли встретила его, когда ехала в автобусе.
— О, вы о нем? Я прочитала в газете, что он сейчас разводится.
Она подошла к внутренней лестнице, ведущей на второй этаж, и позвала:
— Бобби! Спускайся завтракать! Ты уже опаздываешь в школу.
Сверху донесся голос мальчика:
— Я не виноват, мам! Это Джери-Ли все утро торчала в ванной.
Вероника возвратилась к столу.
— Я совершенно не представляю, что с ним делать. Каждый день он опаздывает и каждый день у него новая причина.
Джон бросил хитрый взгляд на дочь. Джери-Ли чуть-чуть покраснела.
— Не стоит волноваться, — сказал он успокоительно жене. — Обычно это бывает у мальчишек в таком возрасте. Но я всегда могу подвезти его по дороге в банк.
Вероника обратила, наконец, свое внимание на дочь.
— Так что он из себя представляет? Как он выглядит? Мистер Смит из супермаркета говорит, что каждый раз, когда миссис Торнтон приходит за покупками, от нее пахнет алкоголем! Порой она бывает даже просто пьяна, как ему кажется. Все они так ему сочувствуют!
***
Джери-Ли пожала плечами.
— Мне он показался очень симпатичным. Спокойным. Никогда бы не подумала, кто он на самом деле.
— Ты ему сказала, что хочешь стать писателем? Джери-Ли кивнула.
— Что он сказал?
— Он сказал, что это неплохо. Он разговаривал очень вежливо.
— Хорошо если бы он прочитал что-нибудь из твоих рассказов. Он мог бы дать тебе совет.
— О, мама! Не говори так! — воскликнула Джери-Ли. — Такой человек, как он, не станет утруждать себя чтением всякой ерунды, написанной школьницей!
— Не знаю, не знаю, ты во всяком случае...
— Я не думаю, что Джери-Ли следовало бы обременять его такой просьбой, — перебил ее Джон. — Джери-Ли права. Он профессионал. И просить его читать что-то просто нехорошо. У него наверняка масса гораздо более серьезных и важных дел.
— Но... — начала было Вероника. И опять муж перебил ее.
— Кроме того, он не совсем тот тип человека, с которым Джери-Ли может иметь дело. Он совершенно из другого мира, не такой, как мы. У него другие мерки, другие взгляды. Наконец, общеизвестно, что у коммунистов очень свободные взгляды на мораль...
— Он коммунист! — охнула Вероника. Джон кивнул.
— Мистер Карсон сказал, что банку следует быть осторожным в делах с этим человеком. Нам бы не хотелось, чтобы у кого-нибудь возникли неверные представления о нашем банке из-за того, что у нас лежат его деньги.
Мистер Карсон был президентом банка, одним из лидеров республиканской партии в городе и весьма влиятельным человеком в Порт-Клере. На протяжении двадцати лет именно он лично подбирал мэра города, хотя и был слишком скромен, чтобы занять это кресло самому.
***
— Конечно, если мистер Карсон сказал... — Вероника не скрывала, что для нее это мнение решающее.
— А я считаю, что все это совершенно несправедливо! — с неожиданной горячностью вступила в разговор Джери-Ли. — Есть много людей, которые считают, что сенатор Маккарти еще хуже, чем коммунисты.
— Сенатор Маккарти истинный американец. Только он один тогда встал между нами и наступающим коммунизмом. И преградил ему путь. Так, как повел себя тогда Трумэн... Боже, да мы должны быть счастливы, что не отдали им всю страну! — твердо сказал Джон.
— Твой отец совершенно прав, милая, — сказала Вероника. — И чем меньше ты будешь иметь дел с ним, тем лучше.
Внезапно Джери-Ли почувствовала, что она на грани слез.
— Я не имею с ним никаких дел, мама! Он всего-навсего сидел рядом со мной в автобусе!
— Значит, все в порядке, Джери-Ли, — голос матери стал мягким и успокаивающим. — Просто проследи, чтобы люди не видели тебя слишком часто разговаривающей с ним.
В столовую ворвался Бобби, выдвинул с грохотом стул, плюхнулся на него и стал накладывать себе на тарелку бекон и яичницу.
— Что с тобой произошло, Бобби? Ты забыл правила приличия! Где твое «доброе утро»? Ты даже не сказал «доброе утро»!
— Доброе утро, — пробормотал Бобби с полным ртом и хмуро поглядел на сестру. — Это все она виновата. Если бы она не торчала так долго в ванной, я бы не опаздывал.
— Не стоит так волноваться и переживать, — сказал примирительно Джон. — Я подброшу тебя к школе. Бобби с торжеством взглянул на сестру.
— Блеск, па! Спасибо!
На мгновение Джери-Ли почувствовала ненависть к брату и к тому чувству мужской солидарности, которое связывало его и их отца. Впрочем, может быть, так оно и должно быть. В конце концов, она ведь девочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
— Я сказала, что мы должны сообщить тебе нечто очень важное!
— Да, мама, — и Джери-Ли сразу же стала послушным ребенком.
Мать заговорила смущенно:
— Видишь ли... С тех пор, как умер твой отец... словом, ты понимаешь, как трудно мне одной заботиться и о тебе, и о твоем брате, и ходить на работу в банк каждый день...
Джери-Ли сидела молча. Она начала понимать, о чем пойдет речь, но еще не знала, как она ко всему этому отнесется.
Мать поглядела на Джона Рэндола в поисках поддержки. Он благодушно кивнул. Тогда мать нашла его руку под столом и ухватилась за нее.
— Мы... Я подумала, что было бы лучше, если бы и ты, и твой братик опять бы имели отца, — и она добавила торопливо:
— Бобби скоро исполнится шесть лет, и ему нужен отец, чтобы узнать многие важные для мальчика веши... Ты же знаешь — игры в мяч, рыбалка и все такое прочее в этом роде...
Джери-Ли внимательно посмотрела в глаза матери, потом перевела взгляд на мистера Рэндола.
— Ты хочешь сказать, что решила выйти за него замуж?
В ее голосе отчетливо прозвучала нотка удивления, даже недоверия: ее отец был так непохож на мистера Рэндола. Он всегда смеялся и всегда в нем бурлили какие-то проказы, шутки, затеи. А мистер Рэндол практически не улыбался.
Мать умолкла.
Заговорил мистер Рэндол.
Мягко, вкрадчиво, доверительно, словно он разговаривал с клиентом в банке, пытающимся выяснить, откуда возникла неточность в его месячном банковском отчете.
— Я буду очень хорошим отцом для вас обоих. Ты очень милая девочка, и твой брат мне нравится.
— А я вам не нравлюсь так, как он? — спросила Джери-Ля с детской безошибочной логикой.
— Конечно же нравишься, — сказал он быстро. — Я думаю, что дал это понять достаточно ясно.
— Но вы этого не сказали.
— Джери-Ли! — в голосе матери опять появились нотки возмущения. — Ты не имеешь никакого права разговаривать так с мистером Рэндолом.
— Все в порядке, Вероника, — сказал он тем же мягким, вкрадчивым голосом. — Ты мне нравишься, Джери-Ли. И я был бы горд, если бы ты согласилась, чтобы я стал твоим отцом.
Джери-Ли смотрела ему прямо в глаза. Впервые она заметила, что в самой глубине их теплится настоящая доброта и внимание к людям. И вей в ней мгновенно ответило на это. Но сама она ничего не смогла произнести в ответ.
— Я знаю, что никогда не сумею занять место твоего настоящего отца, но я люблю твою мать и буду очень заботливым отцом и тебе и Бобби, — сказал он со всей искренностью, на которую был способен.
— А вы разрешите мне держать цветы на венчании? — спросила неожиданно Джери-Ли и улыбнулась от предвкушения этой радостной процедуры.
Джон Рэндол с облегчением рассмеялся. — Ты можешь делать все, что захочешь! — сказав он и положил руку на руку матери. — Кроме одного — быть невестой.
Через год они обвенчались. Джон Рэндол оформил отцовство по всем законам, и ее имя стало теперь Джери-Ли Рэндол.
Когда она впервые подписалась этим новым именем, она испытала странную легкую грусть. Теперь уже практически ничего не осталось из того, что напоминало бы ей об отце и связывало с ним. Бобби, который никогда его толком не знал, уже все забыл. Возможно, что и она со временем забудет, подумала Джери-Ли.
Глава 3
Джон Рэндол оторвал взгляд от «Нью-Йорк Тайме» и оглядел поверх газеты вошедшую в комнату к завтраку дочь. Джери-Ли обошла стол и поцеловала его в щеку, Он уловил легкий запах ее духов.
Она села на свое обычное место и произнесла ясным, радостным голосом, как обычно:
— Доброе утро, папа!
Он с улыбкой поглядел на нее — Джон Рэндол по-настоящему полюбил свою приемную дочь.
Удивительно — в ее лице не было, казалось бы, ни одной правильной черты, как бывает обычно, если женщина красива. Нос был чуть великоват, вернее даже длинноват, рот слишком крупный, скулы выдавались, а глаза казались слишком большими для такого лица. И все же все вместе это производило удивительный эффект: достаточно было один раз взглянуть на нее, чтобы уже никогда не забыть это лицо.
Она была по-своему блистательна красива.
Этим утром он заметил, что дочь уделила своей внешности гораздо больше внимания, чем обычно. Волосы казались еще более шелковистыми, чем всегда, кожа ослепительно белой и нежной. Хорошо, что она практически не пользуется косметикой, хотя многие девушки в ее возрасте уже злоупотребляют гримом.
— Что-то с тобой происходит, — сказал он.
Она взглянула на него, наливая себе молока в корнф-лекс.
— Что ты сказал, папа?
— Я сказал, что-то происходит с тобой.
— Ничего особенного.
— Ладно, ладно, — сказал он мягко. — В вашей группе появился новый мальчик?
Она рассмеялась и покачала головой.
— Ничего подобного!
— Значит, по-прежнему Берни?
Она продолжала смеяться, но ничего не ответила.
— Должен же быть кто-то.
— Папа, почему каждый раз это обязательно должен быть какой-то парень?
— Потому что ты девушка.
— Ничего подобного! Просто я встретила вчера одного человека. В автобусе.
— В автобусе? — переспросил он с недоумением.
— Он сидел рядом со мной вчера, — сказала она. — Представляешь, три месяца он сидел рядом со мной, и я даже подумать не могла, кто он!
— Он? — теперь Джон действительно недоумевал. — Да кто он?
— Уолтер Торнтон, — сказала она. — Я-то всегда думала, что он приезжает сюда только на лето. Никогда не предполагала, что он тут живет постоянно.
— Уолтер Торнтон? — переспросил он, и в голосе его прозвучал намек на неодобрение.
— Да. Величайший американский писатель!
— Но он коммунист! — неодобрение в его голосе стало отчетливым, настоятельным.
— Да кто это сказал? — возмутилась она.
— Сенатор Маккарти. Более двух лет назад. Торнтон был вызван в комиссию на основании пятой поправки об антиамериканской деятельности и давал показания. А всем известно, что это означает. Когда газеты сообщили об этом, мы в банке серьезно рассматривали возможность попросить его перейти в какой-нибудь другой банк.
— Так почему же не попросили? — Сам не знаю, — ответил он задумчиво.
— Возможно, нам стало жаль его. В конце концов, в нашем городе мы — единственный банк. Для него было бы крайне неудобно искать банк в другом месте и, может быть, даже уезжать из города.
Джери-Ли достаточно много слышала разговоров о банковском бизнесе, чтобы иметь общее представление об основах его.
— У него достаточно большая сумма в нашем банке? — спросила она с невинным видом.
Отчим покраснел.
Она попала в самое больное место. Если говорить с предельной откровенностью, у этого писателя самый большой счет и самые крупные поступления наличностью. Никакой другой клиент не мог сравниться с ним.
Словом, еженедельный его доход был фантастическим.
— Да, — пришлось сказать ему.
Она не стала продолжать эту тему, добравшись до сокровенной сути всей этой истории.
Отчим посмотрел на нее. Она неуловимо отличалась от других девушек и даже женщин, которых он знал. Бесспорно, ее мать не обладала такой способностью сразу же добираться до скрытой сущности вещей, как эта девочка, еще только вступающая в юношеский возраст. Он замечал, что во многих вопросах она мыслила скорее как мужчина и в то же время оставалась абсолютной женщиной.
— Что он из себя представляет? — спросил он с любопытством.
— Кто этот он, который что-то из себя представляет? — спросила Вероника, внося бекон и яйца из кухни.
— Уолтер Торнтон. Джери-Ли встретила его, когда ехала в автобусе.
— О, вы о нем? Я прочитала в газете, что он сейчас разводится.
Она подошла к внутренней лестнице, ведущей на второй этаж, и позвала:
— Бобби! Спускайся завтракать! Ты уже опаздываешь в школу.
Сверху донесся голос мальчика:
— Я не виноват, мам! Это Джери-Ли все утро торчала в ванной.
Вероника возвратилась к столу.
— Я совершенно не представляю, что с ним делать. Каждый день он опаздывает и каждый день у него новая причина.
Джон бросил хитрый взгляд на дочь. Джери-Ли чуть-чуть покраснела.
— Не стоит волноваться, — сказал он успокоительно жене. — Обычно это бывает у мальчишек в таком возрасте. Но я всегда могу подвезти его по дороге в банк.
Вероника обратила, наконец, свое внимание на дочь.
— Так что он из себя представляет? Как он выглядит? Мистер Смит из супермаркета говорит, что каждый раз, когда миссис Торнтон приходит за покупками, от нее пахнет алкоголем! Порой она бывает даже просто пьяна, как ему кажется. Все они так ему сочувствуют!
***
Джери-Ли пожала плечами.
— Мне он показался очень симпатичным. Спокойным. Никогда бы не подумала, кто он на самом деле.
— Ты ему сказала, что хочешь стать писателем? Джери-Ли кивнула.
— Что он сказал?
— Он сказал, что это неплохо. Он разговаривал очень вежливо.
— Хорошо если бы он прочитал что-нибудь из твоих рассказов. Он мог бы дать тебе совет.
— О, мама! Не говори так! — воскликнула Джери-Ли. — Такой человек, как он, не станет утруждать себя чтением всякой ерунды, написанной школьницей!
— Не знаю, не знаю, ты во всяком случае...
— Я не думаю, что Джери-Ли следовало бы обременять его такой просьбой, — перебил ее Джон. — Джери-Ли права. Он профессионал. И просить его читать что-то просто нехорошо. У него наверняка масса гораздо более серьезных и важных дел.
— Но... — начала было Вероника. И опять муж перебил ее.
— Кроме того, он не совсем тот тип человека, с которым Джери-Ли может иметь дело. Он совершенно из другого мира, не такой, как мы. У него другие мерки, другие взгляды. Наконец, общеизвестно, что у коммунистов очень свободные взгляды на мораль...
— Он коммунист! — охнула Вероника. Джон кивнул.
— Мистер Карсон сказал, что банку следует быть осторожным в делах с этим человеком. Нам бы не хотелось, чтобы у кого-нибудь возникли неверные представления о нашем банке из-за того, что у нас лежат его деньги.
Мистер Карсон был президентом банка, одним из лидеров республиканской партии в городе и весьма влиятельным человеком в Порт-Клере. На протяжении двадцати лет именно он лично подбирал мэра города, хотя и был слишком скромен, чтобы занять это кресло самому.
***
— Конечно, если мистер Карсон сказал... — Вероника не скрывала, что для нее это мнение решающее.
— А я считаю, что все это совершенно несправедливо! — с неожиданной горячностью вступила в разговор Джери-Ли. — Есть много людей, которые считают, что сенатор Маккарти еще хуже, чем коммунисты.
— Сенатор Маккарти истинный американец. Только он один тогда встал между нами и наступающим коммунизмом. И преградил ему путь. Так, как повел себя тогда Трумэн... Боже, да мы должны быть счастливы, что не отдали им всю страну! — твердо сказал Джон.
— Твой отец совершенно прав, милая, — сказала Вероника. — И чем меньше ты будешь иметь дел с ним, тем лучше.
Внезапно Джери-Ли почувствовала, что она на грани слез.
— Я не имею с ним никаких дел, мама! Он всего-навсего сидел рядом со мной в автобусе!
— Значит, все в порядке, Джери-Ли, — голос матери стал мягким и успокаивающим. — Просто проследи, чтобы люди не видели тебя слишком часто разговаривающей с ним.
В столовую ворвался Бобби, выдвинул с грохотом стул, плюхнулся на него и стал накладывать себе на тарелку бекон и яичницу.
— Что с тобой произошло, Бобби? Ты забыл правила приличия! Где твое «доброе утро»? Ты даже не сказал «доброе утро»!
— Доброе утро, — пробормотал Бобби с полным ртом и хмуро поглядел на сестру. — Это все она виновата. Если бы она не торчала так долго в ванной, я бы не опаздывал.
— Не стоит так волноваться и переживать, — сказал примирительно Джон. — Я подброшу тебя к школе. Бобби с торжеством взглянул на сестру.
— Блеск, па! Спасибо!
На мгновение Джери-Ли почувствовала ненависть к брату и к тому чувству мужской солидарности, которое связывало его и их отца. Впрочем, может быть, так оно и должно быть. В конце концов, она ведь девочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72