Я сбросила ночную рубашку и опустилась в воду. Спринклер сразу же автоматически заработал. Одна из сильных подводных струй — случайно или так было спроектировано — била мне между ног. Возникло приятное, постепенно нарастающее ощущение, и я подумала, что это даже лучше, чем мой верный «Зеленый шмель».
И вдруг до меня дошло, что в спальне звонит телефон. Я сняла трубку, не выбираясь из ванны.
— Хелло!
— Вы уже встали?
— Да, я в ванной.
— Не спешите. Обед будет готов, как только вы появитесь.
Я засмеялась.
— Я бы хотела пообедать в ванной.
— Вам понравилось?
— Спринклер, пожалуй, слишком уж хорош. Я бы не возражала выйти за него замуж.
— Наслаждайтесь в свое удовольствие. Увижу вас немного позже, — сказал он, посмеиваясь.
Я положила трубку и откинулась в ванне, но вода уже остыла, и поэтому я выбралась из нее. Взяла одно из огромных, словно простыня, полотенец, слегка обтерлась. В Калифорнии все было огромным — и постель, и ванна, и даже полотенце. Подумала: означает ли это что-нибудь или просто прихоть?
Недодумав, отвлеклась, натянула спортивные брюки и рубашку, спустилась вниз.
Стол с огромной деревянной салатницей в центре стоял у открытой двери, ведущей во внутренний дворик. Там, недалеко от двери, в специальном очаге мерцали древесные угли, источая дивный запах.
Я остановилась и принюхалась.
— Что это?
— Картошка, печеная на углях. Надеюсь, что вам понравится.
— Вроде жаренной в кожуре? Обожаю. Он улыбнулся и подошел к бару.
Включил электрический шейкер.
— У меня две специальности, — сказал он. — Я делаю самые лучшие в мире коктейли «Маргарита» и самую лучшую вырезку.
Он достал два бокала для коктейля из ведерка со льдом, быстро посолил ободки, остановил шейкер, налил, протянул один бокал мне.
— Добро пожаловать в Калифорнию. «Маргарита» скользнула в глотку, словно ж.идкий огонь, и сразу же теплая волна разлилась по всему телу.
— Невероятно, — сказала я, обретя дыхание. Он не мог, конечно, знать, что я никогда в жизни не пила коктейль «Маргарита».
— Я поставлю бифштексы на огонь, — сказал он. — К тому моменту, когда мы закончим второй коктейль, они поджарятся.
И словно по неслышимой мне команде, в комнату вошла домоправительница. Она несла большую разделочную доску, на которой лежали две невиданных размеров вырезки. Передав доску Джону, она поклонилась и сказала:
— Буэнос ночес!
Я улыбнулась ей в ответ. Она исчезла.
— Обычно по воскресеньям она свободна, — сказал Джон. — Сегодня она осталась только для того, чтобы убедиться, что все в идеальном порядке.
Я встала и пошла за ним к очагу, встала рядом, наблюдая, как он укладывает бифштексы на особую решетку. И сразу же раздался шипящий звук — это сок и жир падали на раскаленные угли и мгновенно испарялись, оставляя в воздухе потрясающий, будящий аппетит аромат.
— Вырезку я выдерживаю обычно в маринаде, который готовится из масла, уксуса и приправ. Это придает ей особый аромат и вкус. Вы предпочитаете непрожаренное мясо?
Я молча кивнула, не спуская глаз с вырезки.
— Отлично. Я тоже...
К тому времени, когда вырезка поспела, я чувствовала себя превосходно — волшебная легкость в голове и во всем теле. Правда, голова чуть-чуть кружилась, и потому я с облегчением села за стол и с некоторой задумчивостью стала наблюдать, как он хозяйничает. Он зажег свечи в канделябре, разлил вино в тяжелые бокалы — такими они мне показались.
После текилы — я уже знала, что так называется мексиканская водка, составляющая львиную долю коктейля, приготовленного Джоном, — вино казалось совсем легким и очень приятным на вкус.
— Чудесно, — сказала я и поставила с преувеличенной осторожностью бокал на стол — я не очень была уверена в своих движениях.
— Насколько я могу судить, — сказал Джон, — я перестарался с «Маргаритой».
— Не-ет! — горячо запротестовала я.
— Вы в порядке?
— Я совершенно о'кей, — заявила я, — просто капельку пьяна.
— Все пройдет, как только вы немного поедите, — сказал он.
И оказался прав.
Вырезка, салат и печеный картофель оказались потрясающе вкусными, и я даже не заметила, как съела Ь все. Когда мы встали из-за стола, легкое опьянение прошло.
— Вы курите? — спросил он. Я кивнула.
— У меня есть колоссальная травка. Называется «Золото Акапулько».
Особенно хорошо идет с коньяком. — Он пытливо посмотрел на меня-Как вы смотрите на то, чтобы попробовать?
— Не откажусь. Вы уже видели меня подвыпившей, теперь увидите прибалдевшей, — и я последовала за ним на кушетку.
Он открыл деревянный сигаретный ящичек, стоявший рядом на кофейном столике.
— Тут у меня несколько уже скрученных, — сказал он и передал мне одну самокрутку, а сам пошел за бутылкой и рюмками для коньяка к бару.
Я глубоко затянулась и медленно выдохнула дым.
— Нектар, — сказала я с видом знатока.
— Самая лучшая травка, — сказал он и взял у меня косячок.
Он передал мне бокал с коньяком, сделал глоток сам и сразу же затянулся. Я зачарованно наблюдала за ним. Мне казалось, что я вижу, как движется по его пищеводу коньяк, смешиваясь с дымом.
— Попробуйте так же, — сказал он.
Я последовала его примеру — подействовало, как динамит. Через мгновение я взлетела куда-то высоковысоко в небеса, и все, происходящее там, внизу, показалось мне чрезвычайно смешным. Я засмеялась.
— Что, хорошо? — спросил он.
— Мне все еще не верится!
— Чему вы не верите?
— Тому, что я здесь. И вы. И я... Он опять взял у меня косячок, раскурил, затянулся и протянул мне.
— Не так уж и трудно поверить, — заметил — он при этом.
— До сих по я никуда ни разу не выезжала с мужчиной, кроме своего мужа, — сказала я. — А тут вдруг пролетела огромный путь с одного побережья на другое, через всю страну с вами...
— Первой мыслью было — пролететь. А теперь, насколько я вас понял, у вас появилась вторая мысль?
— Нет.
— И замечательно. Потому что мне бы не хотелось, чтобы она появилась.
— У меня вообще никаких мыслей — ни первых, ни вторых, — я протянула ему самокрутку и почему-то захихикала. — Я уже взлетела, как воздушный змей...
— Я это называю чувствовать себя хорошо, — у него тоже слегка заплетался язык, и получилось «чусовать».
— Я чусую себя хорошо, — сказала я и откинулась на подушки. — Вы, ей-Богу, умеете раз-звлечь девушку. Он промолчал.
— Знаете, все куда-то улетело... Так спокойно... — сказала я. — Я чувствую себя такой ленивой и расслабленной.
— Как только вы почувствуете, что устали, вы можете идти спать, — обо мне не думайте.
— Вы замечательный человек, Джон Стайлз.
— Благодарю вас.
— Законченный джентльмен...
Он опять промолчал.
Мне вдруг стало ужасно жарко. Я приподнялась с кушетки и выглянула в окно. Бассейн манил к себе. Я встала.
— А можно, я искупаюсь?
— Все, что вам угодно, — ответил он. — Бикини в маленькой кабинке у бассейна. Уверен, там найдутся вам впору.
Я посмотрела ему прямо в глаза.
— А нужно ли подбирать? Он покачал головой и опять промолчал. Я вышла из дома, сбросила одежду у самого края бассейна и нырнула. Холодная вода освежила меня. Когда я выбралась из бассейна, он все еще сидел в комнате на кушетке.
— Идите сюда, — крикнула я. — Просто потрясающе! Он вышел из комнаты, не выпуская косячок изо рта, разделся и скользнул в воду.
— Правда, потрясающе? — спросила я и, не дожидаясь ответа, вытащила у него изо рта косячок, легла на спину и поплыла, затягиваясь.
Темно-фиолетовое небо надо мной сверкало огромными звездами и было похоже на бархат, по которому рассыпали алмазы.
— Ишь ты! Небо, действительно, плавает!
В комнате зазвонил телефон. Я спустила ноги и встала на кафельное дно, выжидательно глядя на Джона. Телефон зазвонил снова. Он неохотно стал выбираться из бассейна.
— Разве так обязательно подходить? — спросила я.
— Я жду звонка. Скорее всего, это мой помреж — он должен сообщить мне расписание на завтра.
Я смотрела, как он выбирается из воды, поднимается на бортик бассейна, идет в дом...
Он разговаривал по телефону почти пятнадцать минут. Когда он вернулся, я уже прикончила косячок. Бал-деж почти прошел, и все уже как-то не имело никакого значения. Так что я не удивилась, когда он сказал, что завтра ему выезжать в шесть утра. Но все же спросила:
— Вы пойдете спать прямо сейчас?
— Желательно, — сказал он серьезно. — Иначе завтра я целый день буду как сонная муха.
Я вылезла из воды, и он сразу же накинул мне на плечи еще одно огромное калифорнийское ванное полотенце и заботливо закутал меня в него, словно я была маленькой девочкой. Я взяла свою одежду, а он просто обмотал полотенце вокруг бедер, и мы пошли в дом.
Я остановилась у своих дверей и взглянула на него. Он склонился и чмокнул меня в щеку.
— Спите и отсыпайтесь, — шепнул он. — Ключи от машины я оставлю прямо в ней. А если что-нибудь понадобится, — попросите Марсию. Я уеду около пяти утра, так что увидимся только завтра вечером.
Я осталась у двери, глядя, как он идет по коридору к своей комнате, открывает дверь и, войдя, затворяет за собой...
Только после этого я вошла к себе, прошла в ванную комнату, уронила полотенце, зажгла сигарету и уставилась на свое отражение в зеркале.
Нет, со мной что-то не так — это точно. Я согласна, человек может быть холодным. До известной степени. Но чтобы до такой? Невозможно понять.
И причину надо искать только в себе!
— Черт бы побрал все! — сказала я сама себе в зеркало, затянулась и заметила, что моя рука дрожит.
Я вернулась в спальню, достала из чемодана «Зеленого шмеля» и стала искать розетку рядом с кроватью. Куда они ее пристроили? Будь оно все проклято! — куда-то за спинку кровати, куда не дотягивается шнур моего шмеля.
И это меня доконало.
Я швырнула вибратор на постель, вышла из комнаты, спустилась по лестнице, прошлепала по коридору и без стука открыла его дверь. Он поднялся мне навстречу, кутаясь в одеяло, и уставился на меня, застывшую в проеме двери, обнаженную и разъяренную.
— Со мной что-нибудь не в порядке? — спросила я возмущенно и, не дожидаясь ответа, продолжила, — или я должна поверить, что вы везли меня через весь континент, за три тысячи километров только для того, чтобы не трахнуть меня в Калифорнии?
Глава 11
Его комната, тускло освещенная неярким светом стоящего в углу торшера, словно плыла в непроглядном мраке калифорнийской ночи под ритмичный шум прибоя. Я лежала на огромной постели ближе к распахнутому, но невидимому окну, он — у стены, почти скрытый полумраком.
— Сколько времени? — спросила я лениво.
— Четыре утра, — ответил он, и кончик его сигареты разгорелся. — Мне надо вставать.
— Прости.
— За что?
— Я не дала тебе выспаться. А тебе предстоит рабочий день.
Он подумал и ответил:
— Ничего, все нормально — горячий душ и красная таблетка творят чудеса.
— А я совершенно не хочу спать, как это ни смешно. Когда мы приехали, я чувствовала себя такой усталой — буквально провалилась в сон после самолета. А сейчас ни малейшей усталости.
Он улыбнулся понимающе:
— Молодость.
— Только ли молодость?
— Не знаю.
— Интересно, это всегда так? Он внимательно посмотрел на меня, и я не смогла понять, что было в его глазах.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он.
— Ну... когда первый раз... всю ночь.
— Нет, пожалуй.
Я потянулась и взяла из его рук недокуренную сигарету, хотела затянуться, но засмеялась и отдала ее обратно.
— Почему ты смеешься?
— Привычка: мне совершенно не хочется курить, но я просто привыкла забирать сигареты у Уолтера под предлогом, что мне тоже хочется покурить.
— Да?
— У него эмфизема легких. Джон молча поднялся с постели.
— Ты не сердишься на меня за то, что я заговорила об Уолтере?
— Нет.
Я села, откинувшись на подушки.
— Ты жалеешь, что я пришла к тебе?
— А ты жалеешь, что пришла ко мне?
— Нет. Но ты не ответил на мой вопрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
И вдруг до меня дошло, что в спальне звонит телефон. Я сняла трубку, не выбираясь из ванны.
— Хелло!
— Вы уже встали?
— Да, я в ванной.
— Не спешите. Обед будет готов, как только вы появитесь.
Я засмеялась.
— Я бы хотела пообедать в ванной.
— Вам понравилось?
— Спринклер, пожалуй, слишком уж хорош. Я бы не возражала выйти за него замуж.
— Наслаждайтесь в свое удовольствие. Увижу вас немного позже, — сказал он, посмеиваясь.
Я положила трубку и откинулась в ванне, но вода уже остыла, и поэтому я выбралась из нее. Взяла одно из огромных, словно простыня, полотенец, слегка обтерлась. В Калифорнии все было огромным — и постель, и ванна, и даже полотенце. Подумала: означает ли это что-нибудь или просто прихоть?
Недодумав, отвлеклась, натянула спортивные брюки и рубашку, спустилась вниз.
Стол с огромной деревянной салатницей в центре стоял у открытой двери, ведущей во внутренний дворик. Там, недалеко от двери, в специальном очаге мерцали древесные угли, источая дивный запах.
Я остановилась и принюхалась.
— Что это?
— Картошка, печеная на углях. Надеюсь, что вам понравится.
— Вроде жаренной в кожуре? Обожаю. Он улыбнулся и подошел к бару.
Включил электрический шейкер.
— У меня две специальности, — сказал он. — Я делаю самые лучшие в мире коктейли «Маргарита» и самую лучшую вырезку.
Он достал два бокала для коктейля из ведерка со льдом, быстро посолил ободки, остановил шейкер, налил, протянул один бокал мне.
— Добро пожаловать в Калифорнию. «Маргарита» скользнула в глотку, словно ж.идкий огонь, и сразу же теплая волна разлилась по всему телу.
— Невероятно, — сказала я, обретя дыхание. Он не мог, конечно, знать, что я никогда в жизни не пила коктейль «Маргарита».
— Я поставлю бифштексы на огонь, — сказал он. — К тому моменту, когда мы закончим второй коктейль, они поджарятся.
И словно по неслышимой мне команде, в комнату вошла домоправительница. Она несла большую разделочную доску, на которой лежали две невиданных размеров вырезки. Передав доску Джону, она поклонилась и сказала:
— Буэнос ночес!
Я улыбнулась ей в ответ. Она исчезла.
— Обычно по воскресеньям она свободна, — сказал Джон. — Сегодня она осталась только для того, чтобы убедиться, что все в идеальном порядке.
Я встала и пошла за ним к очагу, встала рядом, наблюдая, как он укладывает бифштексы на особую решетку. И сразу же раздался шипящий звук — это сок и жир падали на раскаленные угли и мгновенно испарялись, оставляя в воздухе потрясающий, будящий аппетит аромат.
— Вырезку я выдерживаю обычно в маринаде, который готовится из масла, уксуса и приправ. Это придает ей особый аромат и вкус. Вы предпочитаете непрожаренное мясо?
Я молча кивнула, не спуская глаз с вырезки.
— Отлично. Я тоже...
К тому времени, когда вырезка поспела, я чувствовала себя превосходно — волшебная легкость в голове и во всем теле. Правда, голова чуть-чуть кружилась, и потому я с облегчением села за стол и с некоторой задумчивостью стала наблюдать, как он хозяйничает. Он зажег свечи в канделябре, разлил вино в тяжелые бокалы — такими они мне показались.
После текилы — я уже знала, что так называется мексиканская водка, составляющая львиную долю коктейля, приготовленного Джоном, — вино казалось совсем легким и очень приятным на вкус.
— Чудесно, — сказала я и поставила с преувеличенной осторожностью бокал на стол — я не очень была уверена в своих движениях.
— Насколько я могу судить, — сказал Джон, — я перестарался с «Маргаритой».
— Не-ет! — горячо запротестовала я.
— Вы в порядке?
— Я совершенно о'кей, — заявила я, — просто капельку пьяна.
— Все пройдет, как только вы немного поедите, — сказал он.
И оказался прав.
Вырезка, салат и печеный картофель оказались потрясающе вкусными, и я даже не заметила, как съела Ь все. Когда мы встали из-за стола, легкое опьянение прошло.
— Вы курите? — спросил он. Я кивнула.
— У меня есть колоссальная травка. Называется «Золото Акапулько».
Особенно хорошо идет с коньяком. — Он пытливо посмотрел на меня-Как вы смотрите на то, чтобы попробовать?
— Не откажусь. Вы уже видели меня подвыпившей, теперь увидите прибалдевшей, — и я последовала за ним на кушетку.
Он открыл деревянный сигаретный ящичек, стоявший рядом на кофейном столике.
— Тут у меня несколько уже скрученных, — сказал он и передал мне одну самокрутку, а сам пошел за бутылкой и рюмками для коньяка к бару.
Я глубоко затянулась и медленно выдохнула дым.
— Нектар, — сказала я с видом знатока.
— Самая лучшая травка, — сказал он и взял у меня косячок.
Он передал мне бокал с коньяком, сделал глоток сам и сразу же затянулся. Я зачарованно наблюдала за ним. Мне казалось, что я вижу, как движется по его пищеводу коньяк, смешиваясь с дымом.
— Попробуйте так же, — сказал он.
Я последовала его примеру — подействовало, как динамит. Через мгновение я взлетела куда-то высоковысоко в небеса, и все, происходящее там, внизу, показалось мне чрезвычайно смешным. Я засмеялась.
— Что, хорошо? — спросил он.
— Мне все еще не верится!
— Чему вы не верите?
— Тому, что я здесь. И вы. И я... Он опять взял у меня косячок, раскурил, затянулся и протянул мне.
— Не так уж и трудно поверить, — заметил — он при этом.
— До сих по я никуда ни разу не выезжала с мужчиной, кроме своего мужа, — сказала я. — А тут вдруг пролетела огромный путь с одного побережья на другое, через всю страну с вами...
— Первой мыслью было — пролететь. А теперь, насколько я вас понял, у вас появилась вторая мысль?
— Нет.
— И замечательно. Потому что мне бы не хотелось, чтобы она появилась.
— У меня вообще никаких мыслей — ни первых, ни вторых, — я протянула ему самокрутку и почему-то захихикала. — Я уже взлетела, как воздушный змей...
— Я это называю чувствовать себя хорошо, — у него тоже слегка заплетался язык, и получилось «чусовать».
— Я чусую себя хорошо, — сказала я и откинулась на подушки. — Вы, ей-Богу, умеете раз-звлечь девушку. Он промолчал.
— Знаете, все куда-то улетело... Так спокойно... — сказала я. — Я чувствую себя такой ленивой и расслабленной.
— Как только вы почувствуете, что устали, вы можете идти спать, — обо мне не думайте.
— Вы замечательный человек, Джон Стайлз.
— Благодарю вас.
— Законченный джентльмен...
Он опять промолчал.
Мне вдруг стало ужасно жарко. Я приподнялась с кушетки и выглянула в окно. Бассейн манил к себе. Я встала.
— А можно, я искупаюсь?
— Все, что вам угодно, — ответил он. — Бикини в маленькой кабинке у бассейна. Уверен, там найдутся вам впору.
Я посмотрела ему прямо в глаза.
— А нужно ли подбирать? Он покачал головой и опять промолчал. Я вышла из дома, сбросила одежду у самого края бассейна и нырнула. Холодная вода освежила меня. Когда я выбралась из бассейна, он все еще сидел в комнате на кушетке.
— Идите сюда, — крикнула я. — Просто потрясающе! Он вышел из комнаты, не выпуская косячок изо рта, разделся и скользнул в воду.
— Правда, потрясающе? — спросила я и, не дожидаясь ответа, вытащила у него изо рта косячок, легла на спину и поплыла, затягиваясь.
Темно-фиолетовое небо надо мной сверкало огромными звездами и было похоже на бархат, по которому рассыпали алмазы.
— Ишь ты! Небо, действительно, плавает!
В комнате зазвонил телефон. Я спустила ноги и встала на кафельное дно, выжидательно глядя на Джона. Телефон зазвонил снова. Он неохотно стал выбираться из бассейна.
— Разве так обязательно подходить? — спросила я.
— Я жду звонка. Скорее всего, это мой помреж — он должен сообщить мне расписание на завтра.
Я смотрела, как он выбирается из воды, поднимается на бортик бассейна, идет в дом...
Он разговаривал по телефону почти пятнадцать минут. Когда он вернулся, я уже прикончила косячок. Бал-деж почти прошел, и все уже как-то не имело никакого значения. Так что я не удивилась, когда он сказал, что завтра ему выезжать в шесть утра. Но все же спросила:
— Вы пойдете спать прямо сейчас?
— Желательно, — сказал он серьезно. — Иначе завтра я целый день буду как сонная муха.
Я вылезла из воды, и он сразу же накинул мне на плечи еще одно огромное калифорнийское ванное полотенце и заботливо закутал меня в него, словно я была маленькой девочкой. Я взяла свою одежду, а он просто обмотал полотенце вокруг бедер, и мы пошли в дом.
Я остановилась у своих дверей и взглянула на него. Он склонился и чмокнул меня в щеку.
— Спите и отсыпайтесь, — шепнул он. — Ключи от машины я оставлю прямо в ней. А если что-нибудь понадобится, — попросите Марсию. Я уеду около пяти утра, так что увидимся только завтра вечером.
Я осталась у двери, глядя, как он идет по коридору к своей комнате, открывает дверь и, войдя, затворяет за собой...
Только после этого я вошла к себе, прошла в ванную комнату, уронила полотенце, зажгла сигарету и уставилась на свое отражение в зеркале.
Нет, со мной что-то не так — это точно. Я согласна, человек может быть холодным. До известной степени. Но чтобы до такой? Невозможно понять.
И причину надо искать только в себе!
— Черт бы побрал все! — сказала я сама себе в зеркало, затянулась и заметила, что моя рука дрожит.
Я вернулась в спальню, достала из чемодана «Зеленого шмеля» и стала искать розетку рядом с кроватью. Куда они ее пристроили? Будь оно все проклято! — куда-то за спинку кровати, куда не дотягивается шнур моего шмеля.
И это меня доконало.
Я швырнула вибратор на постель, вышла из комнаты, спустилась по лестнице, прошлепала по коридору и без стука открыла его дверь. Он поднялся мне навстречу, кутаясь в одеяло, и уставился на меня, застывшую в проеме двери, обнаженную и разъяренную.
— Со мной что-нибудь не в порядке? — спросила я возмущенно и, не дожидаясь ответа, продолжила, — или я должна поверить, что вы везли меня через весь континент, за три тысячи километров только для того, чтобы не трахнуть меня в Калифорнии?
Глава 11
Его комната, тускло освещенная неярким светом стоящего в углу торшера, словно плыла в непроглядном мраке калифорнийской ночи под ритмичный шум прибоя. Я лежала на огромной постели ближе к распахнутому, но невидимому окну, он — у стены, почти скрытый полумраком.
— Сколько времени? — спросила я лениво.
— Четыре утра, — ответил он, и кончик его сигареты разгорелся. — Мне надо вставать.
— Прости.
— За что?
— Я не дала тебе выспаться. А тебе предстоит рабочий день.
Он подумал и ответил:
— Ничего, все нормально — горячий душ и красная таблетка творят чудеса.
— А я совершенно не хочу спать, как это ни смешно. Когда мы приехали, я чувствовала себя такой усталой — буквально провалилась в сон после самолета. А сейчас ни малейшей усталости.
Он улыбнулся понимающе:
— Молодость.
— Только ли молодость?
— Не знаю.
— Интересно, это всегда так? Он внимательно посмотрел на меня, и я не смогла понять, что было в его глазах.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он.
— Ну... когда первый раз... всю ночь.
— Нет, пожалуй.
Я потянулась и взяла из его рук недокуренную сигарету, хотела затянуться, но засмеялась и отдала ее обратно.
— Почему ты смеешься?
— Привычка: мне совершенно не хочется курить, но я просто привыкла забирать сигареты у Уолтера под предлогом, что мне тоже хочется покурить.
— Да?
— У него эмфизема легких. Джон молча поднялся с постели.
— Ты не сердишься на меня за то, что я заговорила об Уолтере?
— Нет.
Я села, откинувшись на подушки.
— Ты жалеешь, что я пришла к тебе?
— А ты жалеешь, что пришла ко мне?
— Нет. Но ты не ответил на мой вопрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72