Да! Я ведь вам еще не сказал, Марион Крам — это она так себя назвала на немецкий лад, сократила для простоты. На самом деле ее звали Мария Крамарова.
— Интересно.
— Еще бы!
— Но если кому-то оставляют наследство, это значит, что к этому «кому-то» как минимум испытывают какие-то чувства? Родственные, дружеские…
— Знаете, когда речь заходит о завещателе, труп которого вылавливают темной ночью из амстердамского канала, можно предположить, хотя бы ради добросовестности и объективности, прямо противоположное.
— И что же это такое?
— Ну, скажем, одинокий человек не исключает возможности, что с ним может что-то случиться, и хочет, чтобы другой человек оказался, если завещатель покинет сей бренный мир при странных обстоятельствах, в поле зрения полиции. Как еще можно привлечь внимание к совершенно — в нашем случае — безвестному жителю города?
— Ну, написать какое-нибудь письмо и оставить его у нотариуса…
— Дли этого надо иметь веские основания подозревать, а если человек сам не уверен в собственных догадках? Если не хочу, мол, оскорблять тебя, дорогой, подозрениями, а так — на всякий случай! — про себя думай, подозреваю. А потом этот человек погибает… Ну, как бы мы еще иначе узнали об этом Игоре Багримовиче?!
— Пожалуй…
— Кстати, этот способ и элегантный, и коварный одновременно. Чисто женский, я бы так сказал. Такой, знаете, в стиле «вредная бабенка»… Вроде и последний привет, и… Как вы думаете, Анна, может быть, когда-то их связывали нежные отношения?
Была любовь, потом обида, разрыв. И вот такой последний привет. В память, так сказать, о прежней дружбе. А с другой стороны, это и конфетка с отравленной начинкой. Ведь к наследнику лица, погибшего насильственной смертью, сами понимаете, повышенное внимание.
— Леонтий, у вас ведь есть помощницы? Можно я поработаю вместо одной из них?
* * *
— Вы к кому? — мужчина, нечто среднее между консьержем и охранником, остановил Светлову даже не в подъезде элитного дома в Безбожном переулке, а еще на подступах к нему. Денек выдался не слишком хлопотный, и консьерж прогуливался возле дверей. (Парижский вариант: внимательная пожилая женщина в Москве модифицируется в усатого мужчину с крепкими плечами, ибо какая же пожилая женщина в состоянии преградить путь нежелательному гостю в столь крутые времена?) — Я к Тегишеву Игорю Багримовичу, — ответила Аня.
— Он вас ждет?
— Я очень на это надеюсь.
— Сейчас узнаем, оправдались ли ваши надежды.
Консьерж сам нажал кнопку домофона:
— Игорь Багримович!
— Да?
Аня услышала глубокий, настоящий мужской баритон, чрезвычайно волнующий и приятный.
— К вам из адвокатской конторы!
* * *
— Чем обязан?
Представительный, осанистый хозяин квартиры номер девять с интересом оглядывал Аню.
— Можно войти?
— Да, пожалуйста, проходите!
Игорь Багримович Тегишев, очевидно, остался доволен увиденным.
— Прошу! — повторил он довольно любезно. — Если не возражаете, то — на кухню, у меня там хлопоты в самом разгаре… Не могу отвлечься…
— Видите ли, — начала Аня, — дело в том, что мы занимаемся делами о наследстве иностранных граждан. И представляем интересы, в данном случае в России, гражданки Нидерландов Марион Крам.
Уж не знаю, готовы вы к такому повороту событий или нет, но Марион оставила свое имущество и состояние вам.
— Что за черт?! Вы шутите? Как я могу быть готовым к такому известию?!
Тегишев, опешив, смотрел на Аню.
— Да, вы явно не готовы. — Аня с интересом наблюдала за выражением искреннего изумления на лице Тегишева. — Но не волнуйтесь. Иногда в таких случаях, уж поверьте моему опыту, люди та-ак переживают…
— Да не волнуюсь я, но ведь чушь какая-то!
— Сейчас вы, наверное, удивитесь еще больше: в своем завещании Марион Крам назвала вас единственным своим наследником!
— Что за чудеса! Это и в самом деле не шутка?
— Нет… Я, конечно, не шучу! Все это совершенно серьезно.
— А может, вы… — Игорь Багримович замялся, — из какой-нибудь жульнической фирмы? Торговый представитель? И это, скажем, новый способ сбывать залежалый товар простодушным гражданам, которые ни на какие другие уловки уже не покупаются? И сейчас окажется, что некая Марион Крам завещала мне чайник и утюг «Мулинекс», и, если я вам заплачу сию минуту сотню-другую долларов, — ну, сущие пустяки, издержки фирмы и плата за доставку! — то стану счастливым обладателем этих столь необходимых в хозяйстве предметов?
— Но…
— Если все это так или что-то в этом же роде, то не имело смысла вам беспокоиться. Уверяю вас, с чайниками и утюгами у меня все в порядке!
— Но… — Светлова постаралась как можно мужественнее перенести обвинение в мошенничестве, — Понимаете, гражданка Нидерландов Марион Крам оказалась.., нашей бывшей соотечественницей…
— И что же?
— Но может быть.., может быть, вам что-то говорит другое ее имя — Мария Крамарова?
— Сейчас.., секунду… — Тегишев отвернулся. — Кстати, о бытовой технике, конкретно о кофеварках. У меня как раз готов кофе. Не желаете чашечку?
— Желаю.
И так уж получилось, что в тот существенно важный момент, когда Светлова произносила имя Марии Крамаровой, убиенной гражданки Нидерландов, Игорь Багримович отвернулся к щелкнувшей кофеварке и Светлова лишена была возможности увидеть выражение его лица.
Было это случайностью или уловкой?
Исказила ли его лицо гримаса, так сказать, ужаса? Промелькнула ли на лице Тегишева тень воспоминания? Раскаяния? Изумления? Или оно нисколько не изменилось, и ни один, как говорится, мускул на нем не дрогнул?
Сие осталось тайной за семью печатями.
Во всяком случае, когда Тегишев снова повернулся к Светловой, с чашкой кофе в руках, лицо его было по-прежнему благодушно, спокойно и улыбчиво.
— Как вы сказали? Мария Крамарова?
— Да.
— Нет, не имел чести быть знакомым с этой дамой.
— Жаль.
— Да я ведь, собственно, и ни на что не претендую. Если вы имеете в виду какие-то мои виды на наследство, не знаю, что вы так суетитесь, мне это совсем ни к чему. Если надо написать какую-то бумагу, что я отказываюсь… — Игорь Багримович откровенно зевнул, — ради бога!..
Понятно… Ради того, чтобы к нему не лезли, Игорь Багримович готов заранее, не глядя, отказаться от любого гипотетического наследства.
А вдруг оно не маленькое? А ведь он даже не поинтересовался.
Причина? Ему вовсе не нужны деньги! Другая причина — он очень осторожный человек. Третья — и то, и другое вместе, что случается иногда. Первое, правда, гораздо реже, чем второе.
— А вам, Игорь Багримович.., вам совсем не любопытно, что, собственно, случилось с этой самой неизвестной вам Марион Крам? — осторожно поинтересовалась Светлова.
— Ну, если вы занимаетесь ее завещанием, то нетрудно догадаться. Она, что же, умерла?
— Ну, в общем, вы догадались правильно. В некотором роде.
Аня замолчала, рассчитывая, что Тегишев продолжит расспросы. Но он только взял у нее пустую чашку и поставил в раковину.
— В общем.., конечно, примите соболезнования…
Но, что бы с ней ни случилось, ко мне это, действительно, не имеет никакого отношения.
— Ну что ж… Тогда и рассказывать мне это вам ни к чему.
* * *
Ничего не дал этот визит Светловой к господину Тегишеву. Никакой информации. Поэтому и прощалась Аня с великим сожалением и отчего-то все медлила застегивать пальто.
— Какое у вас интересное отчество.
Аня наконец нашла повод продлить свое пребывание в квартире Тегишева.
— Это верно! — тот, очевидно, был польщен и не устоял перед возможностью пораспространяться на явно приятную для него тему.
— Багрим — древнерусское имя. Произошло оно от тюркского — Байрам. Имя, надо заметить, знаменитое. Может быть, вы в курсе: поэт Державин вел свой род от мурзы Багрима, выходца из Золотой Орды. У него, знаете ли, даже стихи есть соответствующие. Не читали? Вот…
Забудется во мне последний род Багрима, Мой вросший в землю дом никто не посетит…
— Нет, я не в курсе и эти стихи Державина никогда не читала, — призналась Анна. — Впервые слышу, и стихи какие-то, между прочим, невеселые.
— Да? А мне кажется… — Тегишев не договорил.
Динь-дон! В дверь звонили, и, кажется, Светлова, не торопящаяся уходить, была вознаграждена за свои проволочки.
— Кого еще несет?
Тегишев пошел открывать.
А несло кого-то явно из своих — ни треньканья домофона, ни переговоров предварительных с охранником перед сигналом в дверь не было.
Да, Светлова и в самом деле получила возможность хоть чуточку приоткрыть завесу над личной жизнью Игоря Бафимовича.
— Это еще что такое?! — Светлова услышала, когда он открыл дверь, его расстроенный, растерявший вмиг свою вальяжность голос.
— Ничего. Просто соскучилась! Ну что тут такого?
Голос, ответивший Тегишеву, был слабым, почти детским.
Аня так надеялась, что про нее на короткое время забыли и она послушает диалог в коридоре еще немножко!
Но не таков был Игорь Багримович Тегишев.
— Ну, милая девушка, если вы наконец готовы, — деловито осведомился он у Светловой, — я к вашим услугам. В том смысле, что готов проводить!
«Выпроводить!» — уточнила про себя Светлова искусную формулировку Игоря Багримовича.
— А ты давай-давай к себе в комнату и в постель быстро, я сейчас позвоню Адольфу Сигизмундовичу.
В коридоре Аня увидела довольно исхудавшего тинейджера. Мальчика, девочку?.. Острые плечи.
Осунувшееся серое лицо. Гадкий утенок. Точней, гусенок; Шейка длинная, тоненькая.
— Здравствуйте!
Аня продемонстрировала предельную любезность, в надежде, что в ответ гусенка-утенка ей представят.
— Ну, здравствуйте! — гусенок равнодушно, тускло глянул на Анюту, явно не испытывая ни малейшего желания вступать в беседу.
— До свидания! — язвительно усмехнулся Игорь Багримович и подтолкнул слегка, едва уловимо, Светлову к дверям.
— Если возникнут вопросы, звоните. Вот вам мои координаты. — Светлова протянула «гостеприимному» хозяину карточку с телефонами конторы Фонвизина.
— Благодарю. — Тегишев рассеянно принял визитку. — Хотя вряд ли придется воспользоваться.
И он закрыл за Анной дверь.
Разумеется, Светлова не могла отказать себе в профессиональном праве сыщика задержаться возле этих, столь бесцеремонно захлопнувшихся за ней дверей. На несколько — разумеется, все в рамках приличий — минут.
— Пап, ну можно ему не звонить, твоему Сигизмундовичу? Дай мне отдохнуть от этого идиота.
— Нехорошо называть уважаемого пожилого человека идиотом, — устало, очевидно, с привычным автоматизмом начал поучать Игорь Багримович.
— Почему нехорошо? — с искренним недоумением поинтересовался гусенок.
Вместо ответа на этот, и в самом деле, интересный вопрос Светлова услышала тяжелые шаги и поняла, что осторожный Игорь Багримович вернулся к дверям поглядеть в «глазок». Имея в виду, что его гостья воспользуется своим правом потоптаться чуточку у дверей, прежде чем окончательно удалиться.
Так и не узнав, почему пожилого идиота нельзя называть идиотом, а молодого — пожалуйста, Аня вздохнула и направилась к лифту.
Очень осторожный человек Игорь Багримович, ничего не скажешь. Что, кстати, совсем не гармонирует с его имиджем барина, легко разбрасывающимся наследством из Голландии.
«Баре» должны быть вальяжны, несколько рассеянны и вполне равнодушны к происходящему вокруг. Это, по разумению Анны, была необходимая часть имиджа.
В переулке кружились, устилая асфальт, желтые листья.
— «Забудется во мне последний род Багрима…» — отчего-то повторила почти вслух Светлова ранее неизвестные ей строки Гавриила Державина.
Консьерж-охранник, продолжавший прогуливаться перед подъездом, к сожалению, на поэзию классика не откликнулся и посмотрел на нее крайне строго.
И Анна не торопясь двинулась по направлению к метро.
* * *
— Это Гоша, — доложил Ладушкин.
Голос его звучал четко и близко:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41