Тогда исключаются столкновения родственных кланов, потому что неприязнь к клану родственников, так или иначе, рано или поздно переносится и на их представителя. Того самого избранника, для которого было сделано исключение. Недаром говорят, что семья — это сшибка кланов.
Но Эмерику понравился отец Юлсу.
— Можно я буду называть вас «мон женералъ» ?
Мой генерал, — улыбнувшись, сказал он ее отцу.
И генерал улыбнулся в ответ.
С первой же минуты между отцом и женихом установились открытые и сердечные отношения.
Юлсу таяла от счастья.
Кстати, имя Юлсу придумал отец. Так он называл ее в шутку еще ребенком.
Потом, когда ей пришлось, недоучившисъ, уйти из школы в Милфилде и она попробовала карьеру модели (удивительные фотографии, сделанные фотографом Локтевым, не оставили равнодушным менеджера знаменитого парижского агентства!), понадобилось сценическое имя. Менеджеры решили, что «Юлия» — слишком банально. «Тем более, — говорили они, — вы жгучая брюнетка — редкость среди моделей-блондинок, традиционно преобладающих на подиуме. И неплохо бы подчеркнуть восточный аспект…»
Тогда Тегишева и вспомнила о своем детском прозвище.
Так на свет появилась Юлсу.
Век модели недолог. Время в этой профессии спрессовано, словно в другом измерении. За полгода тут достигают вершин, на одоление которых в других профессиях требуются годы. Красота скоротечна. Это продукт скоропортящийся — и надо торопиться.
Почти по мановению волшебной палочки — так быстро все произошло! — она превратилась из обычной девочки, которая боялась, что ее с позором, уличив в анорексии, выгонят из школы в Милфилде, в звездочку.
Превратилась в красавицу, уверенную в себе.
Юлсу разительно преображалась на подиуме. Сцена действовала на нее волшебно. Там, под взглядами множества людей, она становилась красавицей и победительницей.
Те, кто знал Юлсу, не переставали удивляться этому свойству девушки.
Вот только что сидела, ссутулившись, за чашкой кофе — спутанная челка на глаза, потухший взгляд — пройдешь рядом, не заметишь! «Серая Шейка»…
Но вот вспыхнули фотообъективы папарацци — и спина девушки гордо распрямилась, взгляд засиял. Принцесса!
На подиуме, на съемках — при блеске софитов, при вспышках фотокамер она преображалась. Скромная девочка становилась Юлсу — Черным Солнцем подиума.
Опытные люди в модельных агентствах говорили, что это свойство настоящего дара. Признак таланта истинной топ-модели, которая достигнет всех мыслимых вершин своей профессии! Что у нее еще так много всего впереди!..
* * *
И вдруг ее карьера оказалась на краю катастрофы.
Все началось с письма, неожиданно полученного из Амстердама ее отцом.
Генерал пробежал его глазами — и лицо Тегишева потемнело. Несколько минут он сидел в немом оцепенении. Потом поднялся, пошел в спальню, к столу, где у него всегда стояли наготове лекарства от сердца.
Зачем Юлсу это сделала — зачем тогда взяла в руки это письмо ? Ведь она была всегда хорошей девочкой. И просто невозможно было раньше представить, что она способна на такое. Никогда бы прежде ей и в голову не пришло прочитать чужое письмо. Папино письмо!
Наверное, все дело было в том, что она испугалась.
Она никогда еще не видела раньше, чтобы ее отец так нервничал. У него было лицо человека, получившего наихудшую из вестей. В соседней комнате звякнул бокал, повеяло запахом корвалола.
Юлсу протянула руку и, быстро схватив, поднесла к глазам оставленное отцом на столе послание.
Сначала она ничего не поняла.
Но все запомнила, у нее всегда была превосходная память. Она будто считывала все, как компьютер…
И ту т вобрала в себя скупую информацию, содержавшуюся в этом маленьком листочке, пришедшем из Амстердама, еще не расшифровав ее. Просто — «перекачала в свою память».
Теперь вся ее жизнь только и состояла из того, что она постоянно расшифровывала намеки Марион Крам, содержащиеся в ее письме к отцу.
А то, что она угрожала обнародовать в прессе, если генерал не откупится от ее шантажа астрономической суммой, было и в самом деле серьезной угрозой репутации генерала.
Отец же, видела Юлсу, быстро успокоился и, казалось, совсем забыл о том письме.
Это вообще вошло в привычку русского человека, как в тех пословицах: «Собака лает, а караван идет…», «Кругом столько грязи…», «Все замараны» и т, д. Не стыдно… Словом, обойдется.
Чего нельзя было сказать о Юлсу. Существенная часть ее жизни прошла за границей. Там она стала взрослой, выросла, сформировалась под влиянием тамошних правил и представлений о жизни. А здесь, в России, иначе относились к проблеме «замаранности».
Сама бы она скорее всего пережила это, как отец.
Но в ее жизни уже появился Эмерик.
И было даже страшно представить, что произойдет, если он узнает о чем-то, хоть отдаленно напоминающем то, что было написано в этом страшном письме. Если подобные подозрения хоть в малой степени коснутся «мон женералъ». Ее безупречного папы.
«Бунинского» седоусого генерала…
Обхватив руками голову, Юлсу раскачивалась, сидя на постели. Неумытая. Неприбранная. Отчаянно ломавшая голову над тем, как все уладить. Неужели нет способа спастись от всего, что свалилось на нее?!
Да ей просто не по силам выдержать все это! Столь страшный груз все-таки должен сваливаться на человека избирательно, по крайней мере после того, когда его плечи хоть немного окрепнут!
А ведь она еще, по сути, маленькая.., маленькая девочка!
Ей страшно и тяжело. И она один на один с этой бедой. Может, все-таки следует поговорить с отцом?.. Нет. Известно заранее, что он скажет:
"Не бери в голову! И хрен с ним, с этим твоим Эмериком… Подумаешь, красавец… Я тебе другого жениха найду… Своего! Еще красивее… Будем мы еще перед ними оправдываться… Перед этой заграницей…
Они для нас, а не мы для них… Подумаешь, богатый…
У нас и своих денег хватает!"
Но ей не пережить, если она потеряет Эмерика, если он отвернется от нее.
В этом все дело.
* * *
Юлсу не боялась ни статей русского журналиста Зворыкина, ни шантажа Орлова-Задунайского. Все, в чем они обвиняли генерала, все это было не правдой.
Но она потеряла голову, когда прочитала письмо Крам. Бактериологическое оружие было реальностью.
Еще девочкой Юлсу знала об этом из разговоров в отцовском кабинете. Под дверью этого кабинета она простаивала когда-то, в детстве, тайком, столько часов.
* * *
Это были главные впечатления ее детства. Освещенный кабинет, запах табака, коньяка, нарезанного лимона.
Отец и его гости, их разговоры.
И ее заледеневшие босые ноги, когда она маленьким привидением, в длинной ночной рубашке, стояла под дверью отцовского кабинета.
Она обожала эти подслушивания!
Отцовская жизнь, подробностями которой он, конечно же, не собирался делиться с маленькой девочкой, казалась Юлсу маняще таинственной, значительной и удивительной, как кино.
И она покорно укладывалась в девять часов вечера в свою постель с расчесанными, расплетенными на ночь длинными волосами, выпивала молоко, обнимала плюшевого мишку, закрывала — искусно! — глаза…
И даже дышала, как и полагается по-настоящему спящему человеку, когда отец приоткрывал дверь детской, чтобы проверить, заснула ли она.
А потом, когда приходили гости, выскальзывала из постели, темным коридором пробиралась к отцовскому кабинету и замирала маленьким привидением под дверью.
Один из таких подслушанных под дверью отцовского кабинета разговоров Юлсу и вспомнила теперь, прочитав письмо этой шантажистки Марион Крам.
Вспомнила так ясно, будто слышала его вчера. Когда что-то позарез нужно, наша память способна извлечь из своих глубин на поверхность такие удивительные, казалось бы, напрочь забытые сведения!..
" — Ты знаешь, бесшумного оружия не бывает… Ну, раньше, во всяком случае, не было… Звук можно было приглушить.., но профессионал этот звук все равно ни с чем не спутает.
— А как же тогда ?
— Да все-таки находили выход. Вот, полюбуйся!"
Она видела в щелку, как отец подошел к застекленному шкафу, открыл его ключом и достал пистолет.
" — На первый взгляд, кажется, ничего особенного, верно?
— В общем, да…
— Но это, знаешь ли, знаменитое оружие. Легендарное в какой-то степени! Самая громкая ликвидация в тридцатые годы произошла с помощью именно этого оружия. К нему нет пуль.
— Тогда что, газ?
— Хм.., не смеши! Стал бы я хвалиться каким-то банальным газовым пистолетом!
— Пожалуй, не стал бы. Тогда в чем подвох?
— Циан!
— Ого! Так, значит, то знаменитое устранение резидента ? Но это же.., классика!
— Именно! Такие штуки изобретали в тридцатые годы — спецслужбы тогда славно поработали! Чего только не наизобретали. Устранять «объекты» приходилось от Мексики до Берлина. И нужно было оружие. Особое! Которое неслышно и эффективно… Устраняет… Убивает точно, без промаха.
Мне подарил один человек… Кто — не скажу".
У Юлсу тогда закоченели ноги, но она все еще стояла под дверью и слушала, почти не дыша.
Как оказалось теперь, спустя много лет, не зря, не впустую.
Детей в соответствии с укоренившимися предрассудками принято считать несмышленышами. То есть глупыми. Но ведь ум — врожденное свойство: или он есть, или его нет. Отсутствовать или приобретаться может только опыт. А дети все разные: попадаются, действительно, глупые, но ведь есть и очень даже умные.
Поэтому постоянная ошибка взрослых заключается в том, что они самонадеянно это не учитывают.
Ум — это то, с чем рождаются.
Дурак может приобрести опыт, но не ум. А умный ребенок может многое.
Кроме того, дети много времени проводят в одиночестве. Они исследуют свою квартиру пытливо и последовательно. Они изобретательны — и для них не существует преград.
«Классические» банки с вареньем, которыми лакомились шалуны из прошлого и которые пустели несмотря на то, что бабушка закрывала буфет на замок, — это пустяки по сравнению с тем, на что способны нынешние отпрыски.
Для детей, как и для мошенников высшего класса, не существует закрытых дверей.
Стоит ли говорить, что Юлсу давным-давно, с той поры, когда еще играла в куклы, научилась открывать тот шкаф, в котором генерал хранил свой знаменитый пистолет.
И позже, когда опасное оружие перекочевало в генеральский сейф с секретным кодом, она тоже отлично умела до него добираться.
* * *
— Алло! Что?! Вы снова хотите меня видеть?
Генерал нахмурился.
— Ну, хорошо. Надеюсь, что это встреча будет последней?..
Тегишеву было непонятно, по какому праву эта Светлова вошла в его жизнь, все в ней перевернула — и вот теперь снова звонит и требует новых объяснений.
Генерал разговаривал по телефону со Светловой и хмуро рассматривал подсвечник с бронзовым Меркурием.
Сейчас он вдруг вспомнил, что это случилось в августе. Вспомнил, как Юлсу поставила подсвечник — этого бронзового Меркурия на каминную полку. Она тогда вдруг неожиданно прикатила к нему на дачу — запорхнула из своей Европы.
Генерал залюбовался тогда подсвечником: бронзовый мальчик с крылышками и изящные бронзовые щиколотки в отсветах огня. Кубическое основание, поддерживающее витой столбик-колонну…
— Нравится? — спросила дочь.
— Очень! Это тебе подарили?
— Купила. В антикварном магазине.
— Это мне? Спасибо.
— Правда, красивый?
— Очень.
* * *
Именно сейчас генерал вспомнил и весь тот разговор с дочерью, и едва заметную, странную улыбку Юлсу, когда она посмотрела на поблескивающего бронзой изящного Меркурия.
Вспомнил именно сейчас, когда его опять собиралась посетить эта настырная молодая женщина, Анна Светлова.
* * *
— Вам — да, согласна, были не страшны угрозы Марион Крам, — сказала Светлова генералу. — Вам не страшны, а другим?
— Это кому же, интересно?
— Ну, тому, кто мог воспользоваться вашим особенным оружием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Но Эмерику понравился отец Юлсу.
— Можно я буду называть вас «мон женералъ» ?
Мой генерал, — улыбнувшись, сказал он ее отцу.
И генерал улыбнулся в ответ.
С первой же минуты между отцом и женихом установились открытые и сердечные отношения.
Юлсу таяла от счастья.
Кстати, имя Юлсу придумал отец. Так он называл ее в шутку еще ребенком.
Потом, когда ей пришлось, недоучившисъ, уйти из школы в Милфилде и она попробовала карьеру модели (удивительные фотографии, сделанные фотографом Локтевым, не оставили равнодушным менеджера знаменитого парижского агентства!), понадобилось сценическое имя. Менеджеры решили, что «Юлия» — слишком банально. «Тем более, — говорили они, — вы жгучая брюнетка — редкость среди моделей-блондинок, традиционно преобладающих на подиуме. И неплохо бы подчеркнуть восточный аспект…»
Тогда Тегишева и вспомнила о своем детском прозвище.
Так на свет появилась Юлсу.
Век модели недолог. Время в этой профессии спрессовано, словно в другом измерении. За полгода тут достигают вершин, на одоление которых в других профессиях требуются годы. Красота скоротечна. Это продукт скоропортящийся — и надо торопиться.
Почти по мановению волшебной палочки — так быстро все произошло! — она превратилась из обычной девочки, которая боялась, что ее с позором, уличив в анорексии, выгонят из школы в Милфилде, в звездочку.
Превратилась в красавицу, уверенную в себе.
Юлсу разительно преображалась на подиуме. Сцена действовала на нее волшебно. Там, под взглядами множества людей, она становилась красавицей и победительницей.
Те, кто знал Юлсу, не переставали удивляться этому свойству девушки.
Вот только что сидела, ссутулившись, за чашкой кофе — спутанная челка на глаза, потухший взгляд — пройдешь рядом, не заметишь! «Серая Шейка»…
Но вот вспыхнули фотообъективы папарацци — и спина девушки гордо распрямилась, взгляд засиял. Принцесса!
На подиуме, на съемках — при блеске софитов, при вспышках фотокамер она преображалась. Скромная девочка становилась Юлсу — Черным Солнцем подиума.
Опытные люди в модельных агентствах говорили, что это свойство настоящего дара. Признак таланта истинной топ-модели, которая достигнет всех мыслимых вершин своей профессии! Что у нее еще так много всего впереди!..
* * *
И вдруг ее карьера оказалась на краю катастрофы.
Все началось с письма, неожиданно полученного из Амстердама ее отцом.
Генерал пробежал его глазами — и лицо Тегишева потемнело. Несколько минут он сидел в немом оцепенении. Потом поднялся, пошел в спальню, к столу, где у него всегда стояли наготове лекарства от сердца.
Зачем Юлсу это сделала — зачем тогда взяла в руки это письмо ? Ведь она была всегда хорошей девочкой. И просто невозможно было раньше представить, что она способна на такое. Никогда бы прежде ей и в голову не пришло прочитать чужое письмо. Папино письмо!
Наверное, все дело было в том, что она испугалась.
Она никогда еще не видела раньше, чтобы ее отец так нервничал. У него было лицо человека, получившего наихудшую из вестей. В соседней комнате звякнул бокал, повеяло запахом корвалола.
Юлсу протянула руку и, быстро схватив, поднесла к глазам оставленное отцом на столе послание.
Сначала она ничего не поняла.
Но все запомнила, у нее всегда была превосходная память. Она будто считывала все, как компьютер…
И ту т вобрала в себя скупую информацию, содержавшуюся в этом маленьком листочке, пришедшем из Амстердама, еще не расшифровав ее. Просто — «перекачала в свою память».
Теперь вся ее жизнь только и состояла из того, что она постоянно расшифровывала намеки Марион Крам, содержащиеся в ее письме к отцу.
А то, что она угрожала обнародовать в прессе, если генерал не откупится от ее шантажа астрономической суммой, было и в самом деле серьезной угрозой репутации генерала.
Отец же, видела Юлсу, быстро успокоился и, казалось, совсем забыл о том письме.
Это вообще вошло в привычку русского человека, как в тех пословицах: «Собака лает, а караван идет…», «Кругом столько грязи…», «Все замараны» и т, д. Не стыдно… Словом, обойдется.
Чего нельзя было сказать о Юлсу. Существенная часть ее жизни прошла за границей. Там она стала взрослой, выросла, сформировалась под влиянием тамошних правил и представлений о жизни. А здесь, в России, иначе относились к проблеме «замаранности».
Сама бы она скорее всего пережила это, как отец.
Но в ее жизни уже появился Эмерик.
И было даже страшно представить, что произойдет, если он узнает о чем-то, хоть отдаленно напоминающем то, что было написано в этом страшном письме. Если подобные подозрения хоть в малой степени коснутся «мон женералъ». Ее безупречного папы.
«Бунинского» седоусого генерала…
Обхватив руками голову, Юлсу раскачивалась, сидя на постели. Неумытая. Неприбранная. Отчаянно ломавшая голову над тем, как все уладить. Неужели нет способа спастись от всего, что свалилось на нее?!
Да ей просто не по силам выдержать все это! Столь страшный груз все-таки должен сваливаться на человека избирательно, по крайней мере после того, когда его плечи хоть немного окрепнут!
А ведь она еще, по сути, маленькая.., маленькая девочка!
Ей страшно и тяжело. И она один на один с этой бедой. Может, все-таки следует поговорить с отцом?.. Нет. Известно заранее, что он скажет:
"Не бери в голову! И хрен с ним, с этим твоим Эмериком… Подумаешь, красавец… Я тебе другого жениха найду… Своего! Еще красивее… Будем мы еще перед ними оправдываться… Перед этой заграницей…
Они для нас, а не мы для них… Подумаешь, богатый…
У нас и своих денег хватает!"
Но ей не пережить, если она потеряет Эмерика, если он отвернется от нее.
В этом все дело.
* * *
Юлсу не боялась ни статей русского журналиста Зворыкина, ни шантажа Орлова-Задунайского. Все, в чем они обвиняли генерала, все это было не правдой.
Но она потеряла голову, когда прочитала письмо Крам. Бактериологическое оружие было реальностью.
Еще девочкой Юлсу знала об этом из разговоров в отцовском кабинете. Под дверью этого кабинета она простаивала когда-то, в детстве, тайком, столько часов.
* * *
Это были главные впечатления ее детства. Освещенный кабинет, запах табака, коньяка, нарезанного лимона.
Отец и его гости, их разговоры.
И ее заледеневшие босые ноги, когда она маленьким привидением, в длинной ночной рубашке, стояла под дверью отцовского кабинета.
Она обожала эти подслушивания!
Отцовская жизнь, подробностями которой он, конечно же, не собирался делиться с маленькой девочкой, казалась Юлсу маняще таинственной, значительной и удивительной, как кино.
И она покорно укладывалась в девять часов вечера в свою постель с расчесанными, расплетенными на ночь длинными волосами, выпивала молоко, обнимала плюшевого мишку, закрывала — искусно! — глаза…
И даже дышала, как и полагается по-настоящему спящему человеку, когда отец приоткрывал дверь детской, чтобы проверить, заснула ли она.
А потом, когда приходили гости, выскальзывала из постели, темным коридором пробиралась к отцовскому кабинету и замирала маленьким привидением под дверью.
Один из таких подслушанных под дверью отцовского кабинета разговоров Юлсу и вспомнила теперь, прочитав письмо этой шантажистки Марион Крам.
Вспомнила так ясно, будто слышала его вчера. Когда что-то позарез нужно, наша память способна извлечь из своих глубин на поверхность такие удивительные, казалось бы, напрочь забытые сведения!..
" — Ты знаешь, бесшумного оружия не бывает… Ну, раньше, во всяком случае, не было… Звук можно было приглушить.., но профессионал этот звук все равно ни с чем не спутает.
— А как же тогда ?
— Да все-таки находили выход. Вот, полюбуйся!"
Она видела в щелку, как отец подошел к застекленному шкафу, открыл его ключом и достал пистолет.
" — На первый взгляд, кажется, ничего особенного, верно?
— В общем, да…
— Но это, знаешь ли, знаменитое оружие. Легендарное в какой-то степени! Самая громкая ликвидация в тридцатые годы произошла с помощью именно этого оружия. К нему нет пуль.
— Тогда что, газ?
— Хм.., не смеши! Стал бы я хвалиться каким-то банальным газовым пистолетом!
— Пожалуй, не стал бы. Тогда в чем подвох?
— Циан!
— Ого! Так, значит, то знаменитое устранение резидента ? Но это же.., классика!
— Именно! Такие штуки изобретали в тридцатые годы — спецслужбы тогда славно поработали! Чего только не наизобретали. Устранять «объекты» приходилось от Мексики до Берлина. И нужно было оружие. Особое! Которое неслышно и эффективно… Устраняет… Убивает точно, без промаха.
Мне подарил один человек… Кто — не скажу".
У Юлсу тогда закоченели ноги, но она все еще стояла под дверью и слушала, почти не дыша.
Как оказалось теперь, спустя много лет, не зря, не впустую.
Детей в соответствии с укоренившимися предрассудками принято считать несмышленышами. То есть глупыми. Но ведь ум — врожденное свойство: или он есть, или его нет. Отсутствовать или приобретаться может только опыт. А дети все разные: попадаются, действительно, глупые, но ведь есть и очень даже умные.
Поэтому постоянная ошибка взрослых заключается в том, что они самонадеянно это не учитывают.
Ум — это то, с чем рождаются.
Дурак может приобрести опыт, но не ум. А умный ребенок может многое.
Кроме того, дети много времени проводят в одиночестве. Они исследуют свою квартиру пытливо и последовательно. Они изобретательны — и для них не существует преград.
«Классические» банки с вареньем, которыми лакомились шалуны из прошлого и которые пустели несмотря на то, что бабушка закрывала буфет на замок, — это пустяки по сравнению с тем, на что способны нынешние отпрыски.
Для детей, как и для мошенников высшего класса, не существует закрытых дверей.
Стоит ли говорить, что Юлсу давным-давно, с той поры, когда еще играла в куклы, научилась открывать тот шкаф, в котором генерал хранил свой знаменитый пистолет.
И позже, когда опасное оружие перекочевало в генеральский сейф с секретным кодом, она тоже отлично умела до него добираться.
* * *
— Алло! Что?! Вы снова хотите меня видеть?
Генерал нахмурился.
— Ну, хорошо. Надеюсь, что это встреча будет последней?..
Тегишеву было непонятно, по какому праву эта Светлова вошла в его жизнь, все в ней перевернула — и вот теперь снова звонит и требует новых объяснений.
Генерал разговаривал по телефону со Светловой и хмуро рассматривал подсвечник с бронзовым Меркурием.
Сейчас он вдруг вспомнил, что это случилось в августе. Вспомнил, как Юлсу поставила подсвечник — этого бронзового Меркурия на каминную полку. Она тогда вдруг неожиданно прикатила к нему на дачу — запорхнула из своей Европы.
Генерал залюбовался тогда подсвечником: бронзовый мальчик с крылышками и изящные бронзовые щиколотки в отсветах огня. Кубическое основание, поддерживающее витой столбик-колонну…
— Нравится? — спросила дочь.
— Очень! Это тебе подарили?
— Купила. В антикварном магазине.
— Это мне? Спасибо.
— Правда, красивый?
— Очень.
* * *
Именно сейчас генерал вспомнил и весь тот разговор с дочерью, и едва заметную, странную улыбку Юлсу, когда она посмотрела на поблескивающего бронзой изящного Меркурия.
Вспомнил именно сейчас, когда его опять собиралась посетить эта настырная молодая женщина, Анна Светлова.
* * *
— Вам — да, согласна, были не страшны угрозы Марион Крам, — сказала Светлова генералу. — Вам не страшны, а другим?
— Это кому же, интересно?
— Ну, тому, кто мог воспользоваться вашим особенным оружием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41