– Я тебя предупреждал, что министр может объявить о новых участках под железные дороги в любой момент, – сказал Миллер. – Так вот, он объявит о них в понедельник утром, второго января.
Миллер взял у Толбота бокал, но не притронулся к напитку.
– Саймон, наши друзья в Капитолии не могут больше ждать. Сейчас самое время действовать. Я могу подать бумаги в Вашингтоне в тот самый момент, когда правительство будет выступать с сообщением. Командор не узнает, кто обошел его.
Саймон Толбот стоял спиной к Миллеру, потягивая виски и глядя в окно, в глубокую холодную ночь, где кружились тяжелые снежные хлопья. За последние месяцы уже несколько тайных встреч состоялось на яхте на реке Потомак, в ложах на ипподроме во время дерби в Кентукки, на площадках для игры в поло в Лонг-Айленде. В дело были вовлечены некоторые из высших чинов правительства; сумма, которой предстояло в результате сделки перейти из рук в руки, была невообразимой. Теперь же Саймон Толбот понял, что стоит на пороге чего-то, что раньше казалось таким далеким.
Чтобы добыть средства для участия в аукционе, Саймон готов был заложить все свое имущество до последнего цента. Но этого было недостаточно. Не хватало еще пяти миллионов долларов. Занять эти деньги было невозможно; ни один банкир, даже самый благосклонный к Саймону, не мог выделить ему такую сумму без каких-либо объяснений или гарантий. Оставался только один выход.
Саймон открыл верхний ящик своего письменного стола и извлек оттуда два договора. Согласно первому из них, половина пятидесяти одного процента акций «Глобал Энтерпрайсиз», находившихся в распоряжении Саймона по праву опекуна, или четверть всех акций компании, передавалась Полу Миллеру. Во втором договоре уточнялась сумма вознаграждения, выплачиваемого Миллером за акции – пять миллионов долларов.
Саймон снова и снова убеждал самого себя, что подобное соглашение – всего лишь пустая формальность. Как только он заполучит новые железные дороги, любой банк Манхэттена забросает его деньгами. Он вернет Миллеру его пять миллионов, а Миллер вернет ему акции «Глобал Энтерпрайсиз». Роза никогда ни о чем не узнает.
– У тебя какая-то проблема, Саймон? – мягко спросил Пол Миллер.
Саймон Толбот не мог дать ответа ни Миллеру, ни самому себе. Нет, он вовсе не был святым. В бизнесе он не пренебрегал никакими средствами, находя лазейки в законе, а иногда и преступая закон. Мошенничество, фальсификация, хвастовство, запугивания, угрозы – все эти уловки были в его мире приемлемыми, лишь бы действовать в рамках приличия и не попадаться.
«Но поступать так с собственной женой…»
Саймон Толбот не строил иллюзий: он давно смирился с тем, что его брак – чистейшая условность. В последнее время поведение Розы все более сбивало его с толку. Он не понимал, почему она так одержима судьбой «Глобал Энтерпрайсиз». Он не мог постичь, почему Розу не устраивала роль жены промышленного короля, что позволило ей бы вертеть всем Нью-Йорком, словно кольцом на се маленьком пальчике… Саймон знал, что по достижении двадцати шести лет Роза захочет взять на себя управление «Глобал Энтерпрайсиз». И это приводило его в бешенство, так как он думал, что Роза не только не способна руководить компанией, по и скоро сведет на нет весь труд, вложенный им в «Глобал», а затем окончательно развалит дело.
«А «Глобал Энтерпрайсиз» нужна мне для этой сделки. Проклятье, с моим приходом капитал компании стал в десять раз больше. Имею же я право воспользоваться тем, что сам создал!»
– Черт с ней! – проворчал Саймон, небрежным росчерком поставив свою подпись на обоих документах.
Не успели на них высохнуть чернила, как тишина ночи взорвалась веселыми криками, гуденьем рожков, свистом. Церковные колокола зазвонили по всему городу, приветствуя наступление Нового года. Но Саймону в эту ночь было не до веселья. Он не мог освободиться от ощущения какой-то глубокой необратимой перемены. Он чувствовал, что собственный опыт и интуиция привели его сейчас на чужую, враждебную территорию.
– За твое здоровье, Саймон!
Мужчины подняли бокалы. Пол Миллер взял документы и потянулся за своим пальто.
– Ты что, не остаешься на ужин? – попытался удержать его Саймон.
– Вы-то имеете все основания праздновать, – ответил Миллер. – А вот мне надо навестить кое-кого, убедиться, что к понедельнику все будет готово. Отступать нам некуда, Саймон, и я не хочу никаких неожиданностей в последний момент.
С этим Саймон Толбот охотно согласился.
Уходя, Пол Миллер отыскал Розу среди гостей. Он извинился за столь ранний уход и пообещал позвонить сразу в новом году.
Миллер промчался по пустынной Парк-авеню к отелю «Уолдорф», оставил машину под присмотр швейцара и торопливо прошел через холл к лифтам. Поднимаясь в кабине, он искал в кармане пальто ключи от номера-люкс на седьмом этаже.
– Добрый вечер, мистер Миллер. С Новым годом!
Молодой человек, сидевший в кресле под лампой у окна, не поднялся с места.
– Вас тоже, мистер Смит.
Миллер знал, что молодого человека зовут не Смит, что это не его номер и что в журнале регистрации нет о его прибытии никаких записей.
Молодой человек протянул руку и взял бумаги, принесенные Миллером. Послюненным пальцем он начал перелистывать страницы, сличая подписи. Пол Миллер стоял перед ним.
– Кажется, все в порядке, – сказал мистер Смит. – Спасибо, что упростили нам работу.
Пол Миллер с облегчением вздохнул. Теперь его уже ничто не могло остановить. Через несколько недель, а может быть и раньше, акции «Глобал Энтерпрайсиз», которые передал Саймон Толбот, будут принадлежать ему без всяких оговорок.
Миллер знал все о так называемой «отравленной пилюле» – пункте, который старина Джефферсон включил в соглашение со своим зятем. Толбот не сказал ему об этом, а притворно раздумывал: обмануть ему Розу или нет. Но он и не подозревал, что Миллер, подкупив секретаря адвоката Иосафата Джефферсона, видел документ собственными глазами. Нет, Саймону Толботу его не надуть! Саймон думал, что из-за «отравленной пилюли» акции теряли стоимость, что, иначе говоря, он передавал Миллеру ничем не обеспеченные бумаги. Но у Миллера было на этот счет другое мнение. Его адвокаты были уверены, что пресловутая «отравленная пилюля» не сработает только в том случае, если Саймон Толбот не будет иметь возможности это оспаривать. А если все пойдет, как надо, у него такая возможность исчезнет.
Миллеру не нужна была компания «Толбот Рейлроудз». Железные дороги его не интересовали. Он хотел заполучить «Глобал Энтерпрайсиз». Для начала достаточно будет доли в двадцать пять процентов. Потом, когда Саймон выйдет из игры, последует и остальное.
– Мистер Миллер, у меня к вам все. Если вы хотите что-либо добавить…
Пол Миллер пробудился от своих грез.
– Нет… То есть я хотел спросить, а он…
– «Он», мистер Миллер? – в голосе молодого человека появились холодность и враждебность.
– Я только хотел сказать… пожелать счастливого Нового года.
– Благодарю за пожелание.
Пол Миллер вышел из люкса и неподвижно застыл в коридоре. Он увидел, как дверь закрывают на задвижку, а мгновением позже услышал тихие, едва различимые голоса.
«Так, значит, этот ублюдок был все время там!»
За несколько дней до этого Полу Миллеру – ценой огромных затрат – удалось узнать, что номер люкс на седьмом этаже арендуется на неограниченный срок Корнелиусом Вандербильтом – Командором.
6
Дубовый вращающийся стул угрожающе скрипнул, когда Монк Мак-Куин уселся на него и положил на стол ноги в ботинках великанского размера. Он свернул трубкой напечатанную рукопись и обратился к своему редактору финансового отдела, выпускнику Принстона Джимми Пирсу, у которого был особый нюх на новости делового мира.
– Ты абсолютно уверен, что Толбот хочет получить эти новые территории под железнодорожное строительство?
– Мои люди позвонят мне из Вашингтона в ту минуту, когда он подаст заявку, – отвечал редактор.
– Непонятно, – сказал Мак-Куин, почесывая затылок. – У Саймона Толбота нет таких денег.
– Будут, если он заложит все свои владения, – жизнерадостно предположил Пирс.
Мак-Куин покачал головой.
– И все равно нескольких миллионов ему не хватит. – У него богатая жена.
Мак-Куин кисло посмотрел на редактора.
– Боюсь, от нее он ничего не получит.
– Значит, у кого-нибудь одолжил на улице…
Резко зазвонил телефон. Пирс схватил трубку. На лице его появилась снисходительная улыбка.
– Это подтверждение. Толбот подал свою заявку перед самым перерывом. Он отвечал всем требованиям и получил контракт.
– А как же Вандербильт? Он ведь тоже участвовал в бегах.
– Хм, не знаю. Правду сказать, люди Вандербильта там не показывались. Наверное, услышали, что происходит, и отказались от участия.
«Может быть, и так, размышлял Мак-Куин, – а может, и нет».
Он кинул редактору рукопись.
– Скорее, на первую полосу!
Монк Мак-Куин продолжал испытывать свой стул на прочность, еще дальше откинувшись назад и разглядывая потолок. Он чуял нутром: здесь что-то не так. Все, что он знал о Саймоне Толботе, убеждало его, что этот человек – не из тех, кто ставит на карту дело всей жизни и даже больше, чем всей жизни. И все-таки Саймон пошел на это.
– Что ты собираешься делать, помимо того, чтобы написать об этом? – вслух спросил он себя.
За годы, прошедшие после того, как Роза вышла замуж, Монк окончил Йельский университет, изъездил вдоль и поперек всю Европу и, когда скончался отец, унаследовал его финансовую газету. Не прошло и трех лет, как «Кью» разрослась с десятистраничного издания до авторитетного финансового журнала. Монк собрал со всей страны лучших журналистов и аналитиков и создал широчайшую сеть корреспондентов. Прибыль он, не жалея, вкладывал в самые современные средства телеграфной и телефонной связи и в расширение типографских мощностей. В результате, журнал «Кью» приобрел полную независимость. Монк предоставлял своим репортерам полную свободу выискивать новости повсюду, поощрял расследования о коррупции на Уолл-стрит и в Вашингтоне, результаты которых незамедлительно сообщались всему свету. За то недолгое время, что Монк проработал издателем, он нажил себе немало врагов. Однако никто не мог упрекнуть «Кью» в предвзятости или фаворитизме.
Несмотря на долгие часы, проводимые им в Челси, где два специально спланированных здания служили ему одновременно рабочим помещением и жильем, Монк никогда не терял из виду Розу Толбот. Он присутствовал на похоронах Иосафата Джефферсона и прислал Розе огромный букет цветов, когда она родила сына. Оба раза он получал от нее открытки с вежливыми словами благодарности.
По роду своей деятельности, которая подобно магниту притягивала всевозможные сплетни как из деловых, так и из светских кругов, Монк знал, что в Толбот-хаузе жизнь не ладится. Его возмущали методы, с помощью которых Розу отстраняли от участия в повседневной деятельности «Глобал Энтерпрайсиз», он одобрял упорную решимость Розы не выпускать компанию из рук. Монк внимательно следил, как Саймон ведет дела компании, но не находил изъянов в его оценках ситуации и решениях. По его расчетам, вскоре Роза должна была получить в распоряжение гораздо более мощную фирму, чем та, какой была «Глобал Энтерпрайсиз» восемь лет назад.
Каким бы болваном Монк не считал Саймона и как бы он ни желал счастья Розе, он поклялся, что ничего не будет предпринимать, чтобы вбить клин между супруга ми Толбот.
За прошедшие годы Монк не испытывал недостатка в женском внимании. Каминная доска в его доме была завалена приглашениями лучших семейств Нью-Йорка. Матери горели желанием познакомить с ним дочерей на выданье, надеясь устроить изысканный, аристократический брак. Но, наслаждаясь обществом этих юных девиц, Монк всегда держался от них на некотором расстоянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124