И, наверное, не стоит с этим бороться…
«Ну вот, — подумал Гарс, — а ты говорила — это не клиенты…»
Но вслух он не стал ничего такого высказывать, а поднялся с уютного диванчика и предложил:
— Может, я пойду покормлю твоих собачек? А то в один прекрасный день не узнают меня и как вцепятся зубами в горло!..
Мать укоризненно покачала головой, но возражать не стала.
Гарс прошел на кухню и, запуска конвертор, быстренько сотворил внушительную кучку гранулированного собачьего корма. Собрал ее в большую миску и двинулся было к двери, выходящей во внутренний дворик, но услышал позади себя голос матери. Оказывается, она уже стояла на пороге кухни. Судя по ее судорожно стиснутым рукам, ее что-то очень беспокоило.
— Ты знаешь, сынок, — сказала мать. — Я вчера смотрела в Зеркала…
Она умолкла, явно не в силах продолжать. Гаданием на Зеркалах мать пользовалась чрезвычайно редко, только в особых случаях и всегда в полном одиночестве. Почему-то она боялась применять этот способ, хотя, по ее собственным утверждениям, он был весьма эффективен для того, чтобы заглядывать в будущее. Мать полагала, что Зеркала вообще суть какие-то нечеловеческие устройства, которые открывают проход в иные миры. Нужно лишь поставить два Зеркала друг против друга на определенном расстоянии да в определенный час зажечь между ними лампу или свечу… Естественно, Гарс теперь уже не верил во всю эту мистическую белиберду, но раньше, когда еще был мальчиком, боялся даже днем смотреться в Зеркало…
— Да? — хладнокровно спросил Гарс. — И что же ты там увидела, мама?
— Я увидела там тебя, сынок. Невольный холодок пробежал по спине Гарса, но он взял себя в руки.
— А конкретнее? — настаивал он. — Что со мной будет? Что меня ждет?
Мать вдруг заплакала, и Гарс внутренне похолодел.
Что же такого ужасного она там могла про него увидеть, в этих кусках отполированного стекла? Что он умрет? Или его убьют?
Потом он разозлился на себя.
— Мам, — сказал он, подходя к матери и обнимая ее острые плечики. — Ну что ты, мамуля?.. Не надо верить во всю эту чушь! Сколько раз я уже тебе говорил об этом! Ты, наверное, с помощью Зеркал занимаешься самовнушением, вот и все!.. Это же давным-давно известный психологам эффект: чем дольше смотреть на яркий предмет, да еще отраженный множество раз в зеркалах, тем все больше тебе начинает мерещиться что-нибудь несусветное! Две с половиной тысячи лет человечество морочит себе голову всякими иллюзиями, вместо того чтобы заниматься более полезными делами!.. Ну успокойся, я же люблю тебя, мам! Ну хорошо, я буду беречь себя… Я не буду пить холодную воду и лазить по деревьям, я буду каждый день проверяться на диагносте — только не расстраивайся!..
Он нес всю эту чепуху, которой не придавал ни малейшего значения, и гладил мать по спине, по седым волосам, а в душе его что-то ныло все больше и больше. В этот момент он совершенно отчетливо понял, что, пока мать жива, он никогда не сможет уйти за Горизонт, оставив ее совсем одну в этом загнивающем раю. А поняв это, испугался. Потому что следующей мыслью, логически вытекающей из предыдущей, была бы, возможно, и такая: скорее бы она умерла!..
Наконец материнские плечи перестали вздрагивать, и она высвободилась из объятий Гарса.
— Нет, сынок, — спокойно произнесла она. — Я знаю, что ты все равно уйдешь, и случится это гораздо быстрее, чем ты думаешь… Тебе нечего бояться, Гарс. Твое будущее не столь ужасно, как ты себе представляешь его. Но и хорошего в нем тоже мало. Впрочем, это зависит от того, под каким углом на него смотреть… Зеркала слишком плоски, чтобы искажать перспективу. Это людям свойственно отражать мир тем зеркалом, которое находится внутри каждого из нас, а это зеркало — кривое и не подходящее для того, чтобы видеть точные пропорции. Это наше сердце и наша совесть, сынок. Нет, ты не погибнешь в будущем, но, тебе дано будет познать нечто гораздо худшее, чем гибель… И от этого тебе никуда не деться. Ты пройдешь свой путь до конца, сынок…
Она вздрогнула, и взгляд ее опять прояснился.
— Что же ты не идешь, Гарс? — спросила она, и этот ее вопрос вдруг показался Гарсу двусмысленным. — А то мои лапочки погибнут от голода!..
Гарс кормил собак, а сам размышлял над двусмысленными откровениями матери. Потом глянул на часы и спохватился: оказывается, было уже три часа!..
Внезапно собаки оторвались от своих мисок и залаяли на разные лады.
Гарс оглянулся на калитку и увидел Прага, шествующего вразвалочку к крыльцу.
Вид у хранителя Закона был, как всегда, устало-мужественным и уверенным. Как у какого-нибудь Филиппа Марлоу из очень древнего боевика. Словно он только что в одиночку шутя расправился с целой бандой опасных преступников. Такой имидж действует на людей безотказно. Особенно на молодых людей…
Так что лет этак через двадцать — двадцать пять, когда Праг станет стариком, неспособным блюсти исполнение Закона, ему будет кому передать атрибуты своей должности, с которыми он не расстается ни днем ни ночью, — пару магнитонаручников и хлыст-парализатор в специальной кобуре. Другого оружия ни у него, ни во всем поселке не имеется, если не считать чисто декоративного охотничьего ружья со спиленными бойками, пришпиленного к стене гостиной в доме у математика Брюма.
Сам же Закон в виде какого-нибудь толстого талмуда в солидном кожаном переплете Прагу передавать своему последователю не придется. По той простой причине, что он — неписаный и существует только в сознании жителей Очага. Он незамысловат, но емок, как откровения пророков. Нельзя делать что-либо во благо себе и своим близким, но в ущерб другим людям… Нельзя отказывать в помощи ближнему своему… Нельзя действовать в угоду своим низменным побуждениям… Нельзя причинять непоправимый урон окружающей среде… Нельзя идти за Горизонт… И так далее в том же духе….
Наказание для нарушителя этих простых запретов, независимо от тяжести проступка, обычно было одно: изгнание за Горизонт. Может быть, слишком жестоко, но зато эффективно с точки зрения предупреждения проступков. Неизвестно, сколько раз оно применялось на протяжении предыдущих поколений, но теперь к нему прибегали все реже и реже, и не исключено, что скоро о нем будут помнить только старики. На памяти Гарса за Горизонт были выдворены всего трое: чрезмерно увлекавшийся самодельным спиртным пьяница Слим, в приступе белой горячки принявший столб энергоприемника за своего личного заклятого врага и обрушивший его с помощью кувалды, в результате чего поселок на несколько часов остался без электричества; столяр Жиц, спиливший несколько массивных деревьев, чтобы изготовить новую мебель, и, наконец, некто по имени Прокл, не пожелавший спасти вредного соседского мальчишку, когда тот тонул в речке, когда ноги его запутались в донной траве…
Тем не менее должность блюстителя порядка по инерции еще сохранялась, а Прагу оставалось делать вид, будто без него в поселке не обойтись.
У самого крыльца Праг задержался, рассеянно поглаживая рукоять хлыста.
— Здорово, Гарс, — сказал он. — Мать дома?
Гарс молча кивнул. Он всегда недолюбливал этого самоуверенного типа. И не потому, что тот прожужжал ему все уши суровыми напоминаниями запрета, касающегося Горизонта.
Однако Прага не смутила неприветливость Гарса.
— Хорошие у твоей матушки псы, — процедил он. Была у него такая привычка — не говорить, а цедить слова, словно Праг боялся, что их запас когда-нибудь у него закончится. — И зачем она их столько развела? Куда ни плюнь — в собаку попадешь… Я все прошу ее подарить мне хоть одного — мне-то сам бог велел иметь пса, — пояснил он. — А она — ни в какую… Может, походатайствуешь за меня перед Троей, а?
Гарс представил себе, как Праг будет шествовать по улицам поселка с овчаркой или бультерьерому ноги, и такая перспектива ему очень не понравилась. Хранитель Закона правильно понял его молчание.
— Понятно, — подбоченясь, процедил он. — Испугался, что я буду спускать на тебя собаку всякий раз, когда ты будешь подходить к Горизонту ближе, чем на сто метров?.. — Гарс молчал. — Ну и зря… По мне, так чем быстрее ты уберешься за Горизонт, тем будет лучше для всех. Паршивая овца хуже, чем белая ворона! Потому что портит все стадо…
На «паршивую овцу» Гарс, конечно же, обиделся.
— А знаешь, Праг, почему мать тебе никогда не отдаст собаку? — спросил вкрадчиво он.
—Ну?
— Да потому, что она тебе и не нужна. Ты уже сам давно превратился в сторожевого пса, только вот беда — овечки у тебя попались слишком смирные, ни одна из стада не убежит!..
— Смирные, говоришь? — усмехнулся хранитель. — Ты тоже, что ли, смирный?
Дверь, ведущая в дом, открылась, и на крыльцо вышла мать Гарса.
— Что же ты не заходишь в дом? — гостеприимно пропела она. — У меня уже и чай готов… Праг выпрямился.
— Я к тебе, Троя, по делу пришел, — объявил высокомерно он. — А не чаи распивать. И дело это требует разговора с глазу на глаз…
Он бросил косой взгляд на Гарса, гладившего рвущихся с привязи собак.
— Да мне и так уже пора, мама, — сказал Гарс в ответ на немой вопрос матери.
Когда мать и Праг скрылись в доме, он подошел к большой конуре, где на подстилке копошились разномастные щенки, принесенные месяц назад таксой Гретой. Щенки бегали, неуклюже переваливаясь на коротких карикатурных ножках, с любопытством обследуя углы конуры, а Грета, развалившаяся поперек конуры у выхода, угрожающе рычала, когда кто-то из ее детенышей пытался выбраться наружу.
— Ты все равно их не сможешь держать в этой будке вечно, — сказал Гарс таксе, когда она оглянулась вопрошающе на него. — Рано или поздно, они все равно выберутся отсюда. Они же — как мы, понимаешь, Грета? — Сука заскулила, уловив грусть в голосе человека. — А мать обязательно посадит их на цепь, как когда-то посадила тебя. Поэтому не проклинай меня, когда я заберу одного из твоих малышей… Лучше смерть, чем такая жизнь, верно?
Грета опустила морду, будто примирившись с участью, которая ждала ее детенышей.
Глава 5
Вопреки опасениям Гарса, Люмина не накинулась на него с упреками по поводу того, что он, такой-сякой, шатался неведомо где. Настроение у жены значительно улучшилось после вирт-экскурсии по Парижу. Она даже, накрыла стол к возвращению Гарса, и они вместе пообедали. За обедом Люмина делилась впечатлениями от французской столицы и своими замыслами будущих вылазок в Виртуальность. Теперь на первом месте у нее почему-то стоял Рио-де-Жанейро. Гарсу пришлось несколько охладить пыл супруги, мечтавшей понежиться на знаменитом пляже Копокабаны. В Рио у него имелся знакомый «горизонтщик», который сообщал, что Купол отсек от города океан, оставив лишь узкую полоску воды вдоль берега глубиной по колено, так что купаться теперь можно только в бассейнах.
— Да бог с ним, с океаном! — воскликнула Люмина. — Я же не собираюсь там купаться… там все равно вода — одна соль!.. Искупаться я и в ванне могу!.. Знаешь что, Гарс? А давай мы с тобой вместе туда отправимся!
Гарс принялся с мнимым интересом изучать свою тарелку.
С одной стороны, у него не было желания шататься по разным городам, глазея на местные достопримечательности и изучая витрины сувенирных лавок. Но в то же время не хотелось нарушать того шаткого перемирия, которое установилось между ним и женой.
— Ну хорошо, — пообещал он. — Только не сегодня, идет?
И не завтра, мысленно добавил он. Лучше как-нибудь потом, в неопределенном будущем…
— А сегодня и не получится, — сообщила Люмина. — У меня стирки накопилось — почти полный бак!.. А еще я хочу испечь торт на ужин, мне Фиорелла один рецепт дала — просто пальчики оближешь!..
После обеда она и вправду отправилась прямиком в прачечную комнату, где у них стоял видавший виды стиральный агрегат, у которого не работала лишь автоматическая сушилка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
«Ну вот, — подумал Гарс, — а ты говорила — это не клиенты…»
Но вслух он не стал ничего такого высказывать, а поднялся с уютного диванчика и предложил:
— Может, я пойду покормлю твоих собачек? А то в один прекрасный день не узнают меня и как вцепятся зубами в горло!..
Мать укоризненно покачала головой, но возражать не стала.
Гарс прошел на кухню и, запуска конвертор, быстренько сотворил внушительную кучку гранулированного собачьего корма. Собрал ее в большую миску и двинулся было к двери, выходящей во внутренний дворик, но услышал позади себя голос матери. Оказывается, она уже стояла на пороге кухни. Судя по ее судорожно стиснутым рукам, ее что-то очень беспокоило.
— Ты знаешь, сынок, — сказала мать. — Я вчера смотрела в Зеркала…
Она умолкла, явно не в силах продолжать. Гаданием на Зеркалах мать пользовалась чрезвычайно редко, только в особых случаях и всегда в полном одиночестве. Почему-то она боялась применять этот способ, хотя, по ее собственным утверждениям, он был весьма эффективен для того, чтобы заглядывать в будущее. Мать полагала, что Зеркала вообще суть какие-то нечеловеческие устройства, которые открывают проход в иные миры. Нужно лишь поставить два Зеркала друг против друга на определенном расстоянии да в определенный час зажечь между ними лампу или свечу… Естественно, Гарс теперь уже не верил во всю эту мистическую белиберду, но раньше, когда еще был мальчиком, боялся даже днем смотреться в Зеркало…
— Да? — хладнокровно спросил Гарс. — И что же ты там увидела, мама?
— Я увидела там тебя, сынок. Невольный холодок пробежал по спине Гарса, но он взял себя в руки.
— А конкретнее? — настаивал он. — Что со мной будет? Что меня ждет?
Мать вдруг заплакала, и Гарс внутренне похолодел.
Что же такого ужасного она там могла про него увидеть, в этих кусках отполированного стекла? Что он умрет? Или его убьют?
Потом он разозлился на себя.
— Мам, — сказал он, подходя к матери и обнимая ее острые плечики. — Ну что ты, мамуля?.. Не надо верить во всю эту чушь! Сколько раз я уже тебе говорил об этом! Ты, наверное, с помощью Зеркал занимаешься самовнушением, вот и все!.. Это же давным-давно известный психологам эффект: чем дольше смотреть на яркий предмет, да еще отраженный множество раз в зеркалах, тем все больше тебе начинает мерещиться что-нибудь несусветное! Две с половиной тысячи лет человечество морочит себе голову всякими иллюзиями, вместо того чтобы заниматься более полезными делами!.. Ну успокойся, я же люблю тебя, мам! Ну хорошо, я буду беречь себя… Я не буду пить холодную воду и лазить по деревьям, я буду каждый день проверяться на диагносте — только не расстраивайся!..
Он нес всю эту чепуху, которой не придавал ни малейшего значения, и гладил мать по спине, по седым волосам, а в душе его что-то ныло все больше и больше. В этот момент он совершенно отчетливо понял, что, пока мать жива, он никогда не сможет уйти за Горизонт, оставив ее совсем одну в этом загнивающем раю. А поняв это, испугался. Потому что следующей мыслью, логически вытекающей из предыдущей, была бы, возможно, и такая: скорее бы она умерла!..
Наконец материнские плечи перестали вздрагивать, и она высвободилась из объятий Гарса.
— Нет, сынок, — спокойно произнесла она. — Я знаю, что ты все равно уйдешь, и случится это гораздо быстрее, чем ты думаешь… Тебе нечего бояться, Гарс. Твое будущее не столь ужасно, как ты себе представляешь его. Но и хорошего в нем тоже мало. Впрочем, это зависит от того, под каким углом на него смотреть… Зеркала слишком плоски, чтобы искажать перспективу. Это людям свойственно отражать мир тем зеркалом, которое находится внутри каждого из нас, а это зеркало — кривое и не подходящее для того, чтобы видеть точные пропорции. Это наше сердце и наша совесть, сынок. Нет, ты не погибнешь в будущем, но, тебе дано будет познать нечто гораздо худшее, чем гибель… И от этого тебе никуда не деться. Ты пройдешь свой путь до конца, сынок…
Она вздрогнула, и взгляд ее опять прояснился.
— Что же ты не идешь, Гарс? — спросила она, и этот ее вопрос вдруг показался Гарсу двусмысленным. — А то мои лапочки погибнут от голода!..
Гарс кормил собак, а сам размышлял над двусмысленными откровениями матери. Потом глянул на часы и спохватился: оказывается, было уже три часа!..
Внезапно собаки оторвались от своих мисок и залаяли на разные лады.
Гарс оглянулся на калитку и увидел Прага, шествующего вразвалочку к крыльцу.
Вид у хранителя Закона был, как всегда, устало-мужественным и уверенным. Как у какого-нибудь Филиппа Марлоу из очень древнего боевика. Словно он только что в одиночку шутя расправился с целой бандой опасных преступников. Такой имидж действует на людей безотказно. Особенно на молодых людей…
Так что лет этак через двадцать — двадцать пять, когда Праг станет стариком, неспособным блюсти исполнение Закона, ему будет кому передать атрибуты своей должности, с которыми он не расстается ни днем ни ночью, — пару магнитонаручников и хлыст-парализатор в специальной кобуре. Другого оружия ни у него, ни во всем поселке не имеется, если не считать чисто декоративного охотничьего ружья со спиленными бойками, пришпиленного к стене гостиной в доме у математика Брюма.
Сам же Закон в виде какого-нибудь толстого талмуда в солидном кожаном переплете Прагу передавать своему последователю не придется. По той простой причине, что он — неписаный и существует только в сознании жителей Очага. Он незамысловат, но емок, как откровения пророков. Нельзя делать что-либо во благо себе и своим близким, но в ущерб другим людям… Нельзя отказывать в помощи ближнему своему… Нельзя действовать в угоду своим низменным побуждениям… Нельзя причинять непоправимый урон окружающей среде… Нельзя идти за Горизонт… И так далее в том же духе….
Наказание для нарушителя этих простых запретов, независимо от тяжести проступка, обычно было одно: изгнание за Горизонт. Может быть, слишком жестоко, но зато эффективно с точки зрения предупреждения проступков. Неизвестно, сколько раз оно применялось на протяжении предыдущих поколений, но теперь к нему прибегали все реже и реже, и не исключено, что скоро о нем будут помнить только старики. На памяти Гарса за Горизонт были выдворены всего трое: чрезмерно увлекавшийся самодельным спиртным пьяница Слим, в приступе белой горячки принявший столб энергоприемника за своего личного заклятого врага и обрушивший его с помощью кувалды, в результате чего поселок на несколько часов остался без электричества; столяр Жиц, спиливший несколько массивных деревьев, чтобы изготовить новую мебель, и, наконец, некто по имени Прокл, не пожелавший спасти вредного соседского мальчишку, когда тот тонул в речке, когда ноги его запутались в донной траве…
Тем не менее должность блюстителя порядка по инерции еще сохранялась, а Прагу оставалось делать вид, будто без него в поселке не обойтись.
У самого крыльца Праг задержался, рассеянно поглаживая рукоять хлыста.
— Здорово, Гарс, — сказал он. — Мать дома?
Гарс молча кивнул. Он всегда недолюбливал этого самоуверенного типа. И не потому, что тот прожужжал ему все уши суровыми напоминаниями запрета, касающегося Горизонта.
Однако Прага не смутила неприветливость Гарса.
— Хорошие у твоей матушки псы, — процедил он. Была у него такая привычка — не говорить, а цедить слова, словно Праг боялся, что их запас когда-нибудь у него закончится. — И зачем она их столько развела? Куда ни плюнь — в собаку попадешь… Я все прошу ее подарить мне хоть одного — мне-то сам бог велел иметь пса, — пояснил он. — А она — ни в какую… Может, походатайствуешь за меня перед Троей, а?
Гарс представил себе, как Праг будет шествовать по улицам поселка с овчаркой или бультерьерому ноги, и такая перспектива ему очень не понравилась. Хранитель Закона правильно понял его молчание.
— Понятно, — подбоченясь, процедил он. — Испугался, что я буду спускать на тебя собаку всякий раз, когда ты будешь подходить к Горизонту ближе, чем на сто метров?.. — Гарс молчал. — Ну и зря… По мне, так чем быстрее ты уберешься за Горизонт, тем будет лучше для всех. Паршивая овца хуже, чем белая ворона! Потому что портит все стадо…
На «паршивую овцу» Гарс, конечно же, обиделся.
— А знаешь, Праг, почему мать тебе никогда не отдаст собаку? — спросил вкрадчиво он.
—Ну?
— Да потому, что она тебе и не нужна. Ты уже сам давно превратился в сторожевого пса, только вот беда — овечки у тебя попались слишком смирные, ни одна из стада не убежит!..
— Смирные, говоришь? — усмехнулся хранитель. — Ты тоже, что ли, смирный?
Дверь, ведущая в дом, открылась, и на крыльцо вышла мать Гарса.
— Что же ты не заходишь в дом? — гостеприимно пропела она. — У меня уже и чай готов… Праг выпрямился.
— Я к тебе, Троя, по делу пришел, — объявил высокомерно он. — А не чаи распивать. И дело это требует разговора с глазу на глаз…
Он бросил косой взгляд на Гарса, гладившего рвущихся с привязи собак.
— Да мне и так уже пора, мама, — сказал Гарс в ответ на немой вопрос матери.
Когда мать и Праг скрылись в доме, он подошел к большой конуре, где на подстилке копошились разномастные щенки, принесенные месяц назад таксой Гретой. Щенки бегали, неуклюже переваливаясь на коротких карикатурных ножках, с любопытством обследуя углы конуры, а Грета, развалившаяся поперек конуры у выхода, угрожающе рычала, когда кто-то из ее детенышей пытался выбраться наружу.
— Ты все равно их не сможешь держать в этой будке вечно, — сказал Гарс таксе, когда она оглянулась вопрошающе на него. — Рано или поздно, они все равно выберутся отсюда. Они же — как мы, понимаешь, Грета? — Сука заскулила, уловив грусть в голосе человека. — А мать обязательно посадит их на цепь, как когда-то посадила тебя. Поэтому не проклинай меня, когда я заберу одного из твоих малышей… Лучше смерть, чем такая жизнь, верно?
Грета опустила морду, будто примирившись с участью, которая ждала ее детенышей.
Глава 5
Вопреки опасениям Гарса, Люмина не накинулась на него с упреками по поводу того, что он, такой-сякой, шатался неведомо где. Настроение у жены значительно улучшилось после вирт-экскурсии по Парижу. Она даже, накрыла стол к возвращению Гарса, и они вместе пообедали. За обедом Люмина делилась впечатлениями от французской столицы и своими замыслами будущих вылазок в Виртуальность. Теперь на первом месте у нее почему-то стоял Рио-де-Жанейро. Гарсу пришлось несколько охладить пыл супруги, мечтавшей понежиться на знаменитом пляже Копокабаны. В Рио у него имелся знакомый «горизонтщик», который сообщал, что Купол отсек от города океан, оставив лишь узкую полоску воды вдоль берега глубиной по колено, так что купаться теперь можно только в бассейнах.
— Да бог с ним, с океаном! — воскликнула Люмина. — Я же не собираюсь там купаться… там все равно вода — одна соль!.. Искупаться я и в ванне могу!.. Знаешь что, Гарс? А давай мы с тобой вместе туда отправимся!
Гарс принялся с мнимым интересом изучать свою тарелку.
С одной стороны, у него не было желания шататься по разным городам, глазея на местные достопримечательности и изучая витрины сувенирных лавок. Но в то же время не хотелось нарушать того шаткого перемирия, которое установилось между ним и женой.
— Ну хорошо, — пообещал он. — Только не сегодня, идет?
И не завтра, мысленно добавил он. Лучше как-нибудь потом, в неопределенном будущем…
— А сегодня и не получится, — сообщила Люмина. — У меня стирки накопилось — почти полный бак!.. А еще я хочу испечь торт на ужин, мне Фиорелла один рецепт дала — просто пальчики оближешь!..
После обеда она и вправду отправилась прямиком в прачечную комнату, где у них стоял видавший виды стиральный агрегат, у которого не работала лишь автоматическая сушилка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49