Цвет и йохаку, белое пространство. Краска и пустота, дающие в своем сочетании несимметричное равновесие. Картина выглядела элегантно и располагала к спокойствию.
Она была одной из любимых у Канаи. Это было произведение рук Йоши Тада, зятя, умершего месяц назад.
Йоши был талантливым финансистом, но, кроме этого, являлся подающим серьезные надежды художником. Его работы висели во всех главных токийских выставочных залах: в художественном музее «Токио Метрополитен», в галерее «Бриджстоун», а также в Национальном Музее Современного Искусства в парке Китанормару, возле Императорского дворца. Две картины висели на постоянной выставке муниципального художественного музея в Осаке. Одно время были разговоры о том, что у Йоши есть собственная выставка в префектурной галерее в Киото.
Пальцы Канаи легко пробежались по желтым и золотистым полосам на полотне, затем перешли на белое, пустое пространство...
Все последнее время его мучил один вопрос: неужели это он убил своего зятя, убив его мечту?..
«Мураками Электроникс» была самой жизнью Уширо Канаи.
Преданность компании стояла выше преданности семье, выше дружбы и выше таких горе-мечтателей, каким был Йоши. Под конец этот эгоизм, маскирующийся под добродетель, уничтожил несчастного молодого Йоши Тада. Все последние недели над Канаи довлели скорбь и ощущение вины. Он предавался глубоким, размышлениям и в конце концов осознал ту проклятую роль, которую сыграл вместе со своей дочерью в печальной и недолгой жизни Йоши.
Йоко, дочь Канаи, была избалованна и эгоцентрична. Она ненавидела Нью-Йорк и только и ждала того дня, когда навсегда сможет уехать домой, в Японию. Женщина с более сильным характером жаловалась бы меньше и попыталась бы больше поддерживать своего мужа. В бесхарактерности Йоко также был виноват Канаи, и он чувствовал свою вину. Она была его единственным ребенком, и он любил ее без памяти, без оглядки. Он просто не мог быть для Йоко суровым, требовательным отцом.
Стоило Канаи сказать всего одно слово, и она с мужем вернулась бы в Японию. Тем самым им удалось бы спасти этот брак и спасти жизнь несчастного Йоши.
Но вместо этого японский бизнесмен держал своего зятя в Нью-Йорке, где тот реализовывал свой потенциал финансиста, в котором Канаи так нуждался. Американские инвестиции, осуществлявшиеся «Мураками Электроникс», — это и передача под ее контроль электронной компании в Калифорнии, и покупки недвижимости в Техасе и Аризоне, новый отель на Гавайях, перспективное вложение капиталов в отель-казино «Золотой Горизонт» в Атлантик-Сити, — все это требовало задействования финансиста с талантом выше среднего. Йоши был трудолюбив и исполнителен, плодовит на идеи и изобретателен. Стоило ему поставить какую-то задачу, как он тут же принимался за ее выполнение и всегда доводил дело до полного завершения, несмотря на все препятствия.
Компания «Мураками Электроникс» нуждалась в Йоши. Следовательно, в нем нуждался и Канаи. Однако у самого Йоши появились запросы, которые он уже не мог удовлетворить, работая только лишь на фирму тестя. Он чувствовал, что для полного счастья ему необходимо посвятить себя искусству.
Возник характерный для японцев конфликт между гири и ниньзо, то есть между долгом и личными человеческими амбициями и чувствами. В Нью-Йорке этот конфликт достиг своего апогея.
Здесь японские бизнесмены постоянно кучковались вместе, говорили только по-японски, работали по шестьдесят часов в неделю и поднимали пиалы с саке за тот день, когда закончится их трех— или пятилетний контракт с фирмой по работе в Америке и они смогут собрать вещи и вернуться в Японию.
Йоши отличался многим от этих людей. У него был иной склад ума. Он был художником от бога. Поэтому, как ни странно, находил в Нью-Йорке кое-что для себя привлекательное. Ему нравился дух свободы, витавший над этим городом. Ему нравилась энергия американцев.
Под конец Йоши собрался с силами и решил поговорить с Канаи обо всех своих переживаниях и желаниях. Однако тесть с самого начала повел себя сурово и не оставил молодому человеку никакой надежды.
— Погонишься за двумя зайцами, ни одного не поймаешь. Залюбуешься на свою тень, потеряешь себя. Работая художником, ты никогда не станешь влиятельным и уважаемым человеком. В «Мураками Электроникс» у тебя будет все это, и даже еще больше. Ты мой зять, муж моей единственной дочери. Тебе здесь гарантирован успех. Великий успех! Йоши сказал:
— В бизнесе я не нахожу той страсти, которая вдохновляет меня в искусстве. А я хочу отдаваться тому делу, которым занимаюсь. Без страсти тут не обойтись. Я хочу заниматься тем делом, в котором, чувствую, могу добиться настоящих высот. Я хочу наконец заниматься делом, которое приносит мне радость и счастье. Всего этого бизнес не дает мне...
Он подавленно умолк.
— Всего этого бизнес тебе не дает. Точнее, «Мураками Электроникс», моя компания... Да, я знаю. Но тебе нужно забыть о своих личных чувствах. Сила приходит к человеку только тогда, когда он игнорирует личное и делает свой выбор в пользу исполнения долга. Долга и преданности. Долга и верности. Верность Японии, семье, людям и... Да, верность «Мураками Электроникс». Долг и верность — это и есть сила. Йоши, у тебя долг по отношению ко мне, к «Мураками Электроникс», к моей дочери. Отбрось иллюзии, повернись к ним спиной, а лицом к гири. Гири — это дорога жизни для каждого японца. Ты не должен уклоняться с этой дороги в сторону.
Йоши на это ничего не ответил. Однако Канаи увидел ответ в выражении нахмуренного лица своего молодого зятя.
«Отними у меня мои иллюзии, и ты убьешь меня!»
Прошло несколько недель, и Йоши умер...
Канаи решительно отвернулся от картины йохаку. Скорбь по погибшему усиливалась осознанием своей вины. На его рабочем столе была фотография в красивой рамке, на которой были изображены улыбающиеся молодожены Йоко и Йоши. В их глазах светилось ожидание будущего счастья.
Канаи снял очки и стал тереть глаза, словно пытаясь отделаться от мысленного образа своей любимой дочери Йоко, которая теперь была убита горем. Он вспомнил, какой она была в Токио, в отсуйя. Дежурила у смертного одра мужа перед похоронами, встречала семью Йоши у двери и плакала вместе с ними. Во время религиозной церемонии, когда в память о душе Йоши воздавались молитвы, она, поддерживаемая родственниками, приблизилась к алтарю, чтобы принять традиционную тамагуши, ветвь дерева сакаки. Ее нужно было положить на специальный столик так, чтобы стебель был направлен на алтарь. После этого ей нужно было отойти назад, поклониться и четыре раза хлопнуть в ладоши. Но Йоко не могла пошевелиться... Она только поклонилась, хлопнула один раз в ладоши и тут же потеряла сознание. Ее пришлось тут же подхватить на руки и вынести из усыпальницы.
С того времени она погрузилась в мо-чу, в траур. Все дни проводила в синтоистском храме, воздавала молитвы и клала тамагуши в честь успокоения души Йоши.
«Надо было больше любить его при жизни», — не уставал теперь упрекать себя Канаи.
Впрочем, настало время отдаться делам, а все остальное оставить на промысел божий. Он связался со своим секретарем и попросил ее связать себя по телефону с детективом Деккером.
Затем японский бизнесмен вновь вернул все свое внимание газетным вырезкам со статьями об убийстве Алана Бакстеда. Канаи знал, что долго скрываться от звонков из «Мерибел Корпорейшн» и от Константина Пангалоса не сможет.
Рано или поздно, но ему придется дать им окончательный ответ по поводу того, покупает ли он уговоренную долю в «Золотом Горизонте» или все-таки нет. Но Канаи решил твердо, что не даст ни цента из условленной суммы в два миллиона долларов до тех пор, пока не переговорит с Деккером об обстоятельствах смерти Алана Бакстеда. Канаи хорошо понимал, что бизнесмены, которые совершают ошибки стоимостью в два миллиона долларов, никогда не становятся президентами транснациональных корпораций.
На связь с Канаи вышел его секретарь:
— Сэр, у меня на проводе полицейский участок, но там нет сейчас детектива Деккера. Мне ответила женщина, детектив Спайсленд. Она утверждает, что является напарницей Деккера.
Канаи прикрыл глаза. Он был разочарован. Ему необходимо было переговорить именно с Деккером-саном. И как можно скорее. Впрочем... Возможно, его напарница сможет чем-нибудь помочь. Он помнил ее. Светленькая негритяночка с рыжими волосами, — очень густой отлив, — и суровым, но привлекательным лицом. Она приходила к нему в офис вместе с Деккером-саном на следующий день после нападения на Йоши.
— Хорошо, я буду говорить с этой женщиной.
Канаи поднес трубку к уху и, хоть Спайсленд не могла этого видеть, он вежливо поклонился.
— Детектив Спайсленд? Это говорит Канаи.
— О, да! Приношу вам мои искренние соболезнования относительно господина Тада... Насколько я поняла, вы только что вернулись из Японии?
— Да. Похороны, и потом... Словом, вы меня понимаете. К тому же нужно было решить кое-какие дела нашего представительства в штаб-квартире компании в Японии.
Он пододвинул к себе поближе газетные вырезки с материалами, касающимися бесславной кончины Бакстеда.
— Я был бы вам очень признателен, если бы вы помогли мне как можно скорее связаться с Деккером-саном. Мне очень жаль, что я вынужден вас отрывать от исполнения ваших обязанностей, но мне просто необходимо переговорить с ним.
— Я бы очень хотела помочь вам, но он весь день был в отъезде. На Лонг-Айленде. Это по делам оперативной группы. Он не должен был сегодня заходить в участок. Там у него случились какие-то неприятности... Еле выкрутился. Да привез еще с собой какого-то человека. Думаю, до конца рабочего дня он будет с ним на Федерал Плаза. Я, конечно, попытаюсь связаться с ним, но это будет очень нелегко и, честно говоря, ни за что заранее не поручусь...
И опять разочарование. Взгляд Канаи рассеянно блуждал по газетным строкам и вдруг задержался на том, чего не замечал раньше... В крохотной информативке на один абзац с выходными данными Эушен-Сити говорилось об изнасиловании с убийством одной женщины. Это преступление было совершено в ту же ночь, что и убийство Бакстеда.
Что-то во всем этом показалось Канаи знакомым. Смерть наступила от ударов тупым предметом в область головы... Возможно, действовал просто очень крепкий и умеющий хорошо драться преступник. Хай.
В прошлом месяце точно так же погибла женщина на Пятой Авеню. А ее смерть, в свою очередь, очень напоминала смерть женщины из Сан-Франциско и женщины из Далласа. Преступления были совершены как раз тогда, когда Канаи находился в этих городах с деловыми поездками. Неужели он является единственным человеком, который подметил общие черты всех четырех преступлений?
— Господин Канаи?
— Прошу меня простить. Я нашел интересную заметку и зачитался. А потом задумался. Очень прошу меня извинить, мне в самом деле неловко.
— Ой, постойте, я только что вспомнила! Дело в том, что у меня муж художник и сегодня состоится его первая выставка в Нью-Йорке. Манни говорил, что попытается успеть туда. Мы ожидаем, что нас посетят критики из нескольких газет. Я сегодня только и думаю, что об этой выставке моего мужа.
Канаи вспомнил о Йоши.
— Вы гордитесь своим супругом?
— Горжусь?! Что вы! Я просто не знаю, куда деваться от радости! Он так настрадался, столько всего перенес, пока появилась возможность устроить сегодняшнюю выставку. Вы знаете, мир искусства — это настоящий ад. Сколько раз муж думал, что у него окончательно разбито сердце! Честно говоря, я не знаю, как он все это выдержал и не сломался! Наш друг господин Котлович... Он познакомил Генри с владельцами некоторых галерей и коллекций, и тем понравились его работы. Они-то и помогли организовать выставку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75