Он не видел, чтобы Роза входила в дом или выходила из него, но просто проверял свои предположения. Большинство людей, например, сочли бы невозможным постоянно находиться в темноте или под землей, но половина уиганцев жила именно так.
На кухне тоже не обнаружилось досок, под которыми была бы пустота, но в кладовке пол вдруг зазвучал как барабан, и, подняв вязаный коврик, Блэар обнаружил под ним люк. Открыв его, он увидел стремянку; вверх рванулся поток черного, противного воздуха. Блэар сбежал по ступенькам и быстро закрыл за собой люк, — чтобы находившиеся в штольне, если там кто-то был, не успели почувствовать внезапно возникшую тягу, — а потом уменьшил фитиль в фонаре, чтобы луч его не светил слишком далеко.
Пол штольни, проложенной задолго до появления рельсов и вагонеток, был до блеска отполирован тяжелыми салазками с углем, которые таскали по нему много веков назад. Стены — камень с узкими прожилками угля — приглушенно передавали звуки идущей наверху жизни: отдаленный стук двери, цокот копыт и грохот проезжающей по мостовой повозки на фоне шипения подземных вод. Поддерживающая потолок деревянная крепь постанывала от многовековой усталости. Отшагав с четверть мили, Блэар глянул на компас: тот показывал, что штольня идет на северо-восток, по направлению к «Хэнни-холл». Блэар понимал, что в штольню должен поступать откуда-то свежий воздух, иначе она давно была бы заполнена газом. И действительно, пройдя еще пятьдесят ярдов, он услышал звуки улицы, проникавшие под землю через решетку в потолке, почти заросшую кустами. Еще через пятьдесят ярдов туннель внезапно расширился: здесь стояли сооруженные прямо в скале кабинки для исповедания и скамьи. В специально оставленном пласте угля было вырублено несколько черных часовенок с грубыми алтарями, похожими на тени распятиями и постоянно обитающими здесь черными Мадоннами в виде барельефов. Впереди, где штольня снова сужалась, Блэар заметил мерцание лампы. Он прикрыл свет собственного фонаря и подождал, пока та, другая лампа не скрылась за поворотом туннеля; теперь он мог идти быстрее и не опасаться шуметь. Он понимал, что тот, кто был впереди него, двигался быстро и бесшумно, хорошо зная дорогу. Блэар побежал, перепрыгивая через скопившиеся посередине туннеля лужи. Штольня, как и ожидал Блэар, плавно уходила вниз и вбок. Выскочив из-за поворота, Блэар внезапно оказался перед двумя наставленными прямо на него лампами.
Фонарь самого Блэара осветил двух очень похожих друг на друга женщин. Одной из них оказалась та девушка в шелковом платье, которую он видел раньше в коттедже Шарлотты, только теперь она была одета в грубую рабочую одежду и штаны шахтерки. Другой была Шарлотта, в ее привычных черных шелковом платье и перчатках, но с распущенными рыжими волосами и перепачканным углем подбородком.
Почти одинаковые ростом, цветом волос, чертами, они резко различались выражением лиц: девушка из коттеджа глядела на Блэара пустыми глазами кролика, угодившего в луч прожектора; Шарлотта же смотрела на него с испепеляющей яростью. В остальном они казались как бы отражениями одной и той же женщины в разных кривых зеркалах.
— Это он. Что же нам теперь делать? — спросила девушка.
— Будь у меня револьвер, я бы его убила, — ответила Шарлотта.
— Да, вы бы могли, — согласился Блэар.
— Он все знает, — проговорила девушка.
— Иди-ка ты лучше домой, Роза. Иди, — распорядилась Шарлотта.
— Значит, это последний день? — спросила девушка.
— Да.
Блэар посторонился, давая девушке пройти в том направлении, откуда пришел сам. Когда она протискивалась мимо него, он разглядел, что лоб у нее ниже, а щеки шире, чем у Шарлотты; ее страх на глазах у Блэара сменился злостью.
— Билл с тебя еще шкуру спустит, — прошипела она, надув губы.
— На третий раз всегда самое удовольствие, — ответил Блэар.
Она посмотрела на него ненавидящим взглядом:
— И похоронит тебя там, где тебя даже черви не достанут!
Роза Мулине скрылась за поворотом тоннеля, некоторое время еще был слышен удалявшийся стук ее клогов. Блэар перевел взгляд на Шарлотту, ожидая объяснений. Она выскользнула из-под луча его фонаря.
— Если это Роза, то кто же ты? Я что, поймал тебя в процессе превращения? Из яркого пламени назад, в кусочек угля?
— Все равно это должно было кончиться, — ответила Шарлотта. — Дни становились все длиннее и светлее.
В штольне стоял холод, как в склепе. «Кажется, Шарлотта может раствориться здесь в воздухе и исчезнуть так же, как пар ее дыхания», — подумал Блэар.
— Это верно. Розу, которую я знал, я никогда не видел при свете. Только в самый первый раз, но тогда я был мертвецки пьян.
Шарлотта повернулась, чтобы уйти, и Блэар схватил ее за запястье. Ему было непривычно и странно говорить с Шарлоттой, у которой вдруг оказались рыжие волосы и сила шахтерки: казалось, он разговаривает одновременно с двумя разными женщинами.
— Ты уволен, я тебя переиграла.
— Верно. Твоя Роза Мулине мне нравилась больше, чем та, которую я только что видел. И больше, чем Шарлотта Хэнни. Как это тебе удавалось?
— Это было нетрудно.
— Расскажи. Меня из-за твоих игр пытались убить. Так что мне интересно.
— Все дело в осанке. Я закрывала волосы, опускала плечи, надевала перчатки, чтобы не было видно мозолей от работы на шахте. К тому же в клогах я выше.
— Не только в осанке. А лицо?
— Частично закрывала его, когда бывала Шарлоттой Хэнни, только и всего.
— А манера говорить?
Картинно уперев руку в бедро, Шарлотта проговорила с характерным местным акцентом:
— Откуда тебе знать, как разговаривают в Уигане и в «Доме для женщин»! А я эту речь слушаю всю жизнь. — И добавила уже с обычной интонацией: — Я играла.
— Играла?!
— Да.
— И Фло тоже играла?
— Фло — шахтерка. Она дочь моей кормилицы. Раньше мы с ней вместе ходили в город и прикидывались местными девицами.
— Забавлялись?
— Да. Я на всех маскарадах играла эту роль. Не «Угадай, кто я» и не Марию Антуанетту, а шахтерку.
— И семья всегда знала про то, что из коттеджа берет свое начало туннель?
— Мой отец пользовался им для вылазок в Уиган, когда был молодым. Он тогда бегал к девушкам, участвовал в драках.
— А об этом твоем розыгрыше отец знает?
— Нет.
Шарлотта попыталась силой высвободить руку, и Блэар прижал ее к стене. В неровном свете лампы, вырывавшем из темноты то ее огненно-рыжие волосы, то траурное платье, казалось, что она ежеминутно меняется.
— А как ты нашла Розу?
— Она пришла в «Дом для женщин» в прошлом году. Была беременна. Сама она из Манчестера. Только начала тогда работать на шахте. В список тех, кто живет в «Доме», она не попала. Мне не удалось уговорить ее остаться.
— Ты сразу обратила внимание, что вы похожи?
— Сперва меня позабавило наше физическое сходство, а потом я подумала: как странно, мы обе почти одинаковые, а жизни у нас такие разные. Потом она потеряла ребенка, заболела лихорадкой и почти наверняка лишилась бы работы на шахте, так что я за нее вступилась. Подруг у нее на шахте не было, она почти ни с кем не успела познакомиться. Все оказалось совсем не так трудно, как я думала. Поначалу мы менялись с ней местами только на день, потом на неделю, а потом стали просто работать по очереди.
— Розе эта идея понравилась?
— Я поселила ее в своем доме. Носить красивые платья и есть сладости ей нравится гораздо больше, чем сортировать уголь.
— Воистину открытие в обществознании! Так Билл Джейксон к ней неравнодушен?
— Да.
— И я, заявляясь в ее дом в Уигане, нарушал всю вашу систему, а ты не пожелала меня предупредить. Тебе-то зачем понадобились этот маскарад и игра в шахтерку?
— Ты ведь сам говорил, что я принцесса, что я понятия не имею о настоящей жизни, разве не так? Согласись, ты был неправ.
— Теперь понятно, какое ко всему этому отношение имел Мэйпоул. Бедняга. Вот почему, когда он прознал про тебя, то воспылал желанием стать шахтером. Я никак не мог понять, с чего это взбрело ему в голову.
— Он как-то проходил мимо шахты и увидел меня. — Шарлотта обессиленно привалилась к стене.
— И больше тебя никто никогда не узнавал?
— Там же никто не знает Шарлотту Хэнни.
— Так значит, ему нужно было с тобой сравняться. «Моя Роза», — писал он. Значит, это была ты.
— Мне жаль Джона. Я пыталась отговорить его. Но он сказал, что поработает только один день.
— И предложил Биллу Джейксону поменяться местами. Билл наверняка встревожился, что Мэйпоул все узнал, но ради своей любимой Розы, настоящей Розы Мулине, согласился. Чтобы она могла продолжать есть шоколад, пока ты шатаешься по трущобам.
— Это не шатание по трущобам. Это свобода, ощущение, что у тебя есть голос, способный потребовать не только того, чтобы тебе принесли чашку чая. Свобода чувствовать свое тело, у которого есть желания и которое способно удовлетворять их. Свобода ходить с голыми руками и материться, когда захочется. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Свобода иметь любовника.
— Дурака, который ничего не понимал.
— Ничего подобного.
— Я был очень большим дураком? — спросил Блэар. — Сколько народу знало? Фло, Мэйпоул, Смоллбоун, Билл?
— Только они. Больше никто.
— А Роуленд знает, что собирается жениться на шахтерке? Ему, как будущему лорду и владельцу имения, это должно доставить массу удовольствия.
— Нет.
— Почему ты вообще за него выходишь? Почему сдалась и уступила?
— Передумала. Тебе-то какое дело? Тебе ведь только бы вернуться в Африку, больше ничего не надо.
— Не хочу оставлять тебя ему. Тебе кажется, что Роуленд всего лишь неприятный кузен, из которого выйдет неприятный муж. Ничего подобного. Он убийца. Я видел, как он убивал африканцев только потому, что те сворачивали направо, когда нужно было повернуть налево. И он уже не может без мышьяка. Я сам наполовину такой же, так что в этом разбираюсь. Хуже того: он ненормальный. Если он обнаружит в тебе хоть малую частичку от Розы, считай, что тебя нет в живых.
— Ну, это была только игра.
— Не только. Мне Роза в тебе нравилась. А он ее возненавидит. Сварливая, злобная и занудная Шарлотта могла бы протянуть с ним год-другой, но тебе это не удастся.
— С тобой я притворялась.
— Нет, все было по-настоящему. Как минимум многое.
— Какое это имеет значение? У меня нет выбора. Я не Роза, я Шарлотта Хэнни и через две недели выхожу замуж.
— Когда ты была Розой, то просила, чтобы я взял тебя с собой в Африку.
— Я помню.
— Я тебя беру.
По-видимому, слова эти произнес не Блэар, а кто-то другой за него, потому что, услышав их, он сам был поражен не меньше, чем Шарлотта, сумевшая уловить это его удивление.
— Ты серьезно?
— Да. — Ему не хотелось думать об этом, тема не допускала возможности рационального ее обдумывания.
— Тебе как, понравилась Роза?
— Она начинала мне нравиться.
— Понравилась девушка, которая пьет джин и затаскивает тебя в свою постель? А как же Шарлотта: она ведь не спешит раздеться и вполне способна думать самостоятельно?
— Она тоже может ехать с нами. Я предлагаю вам обеим побег.
— Самое странное предложение, какое мне приходилось слышать! Я польщена, Блэар. Честное слово.
— Можем ехать, как только я получу у твоего отца причитающуюся мне сумму.
Она откинула волосы с глаз:
— Какая из нас выйдет пара!
— Убийственная.
Шарлотта посмотрела в глубь туннеля, как будто там, в темноте, перед ней вырисовывалась картина ее будущего. Блэару и самому уже тоже начинало казаться, что он что-то там видит, но картинка, приближаясь к нему, теряла очертания и расплывалась.
— Я не могу.
— Почему? Когда ты была Розой, ты сама этого хотела.
— Когда я была Розой. Но я Хэнни.
— Да, это действительно большая разница.
— Я хочу сказать, что на мне лежит ответственность. «Дом».
— Нет, ты хочешь сказать, что существуют классовые различия, разница в образовании, что у тебя есть настоящее имя, Роза — лишь вольная девица из Манчестера;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
На кухне тоже не обнаружилось досок, под которыми была бы пустота, но в кладовке пол вдруг зазвучал как барабан, и, подняв вязаный коврик, Блэар обнаружил под ним люк. Открыв его, он увидел стремянку; вверх рванулся поток черного, противного воздуха. Блэар сбежал по ступенькам и быстро закрыл за собой люк, — чтобы находившиеся в штольне, если там кто-то был, не успели почувствовать внезапно возникшую тягу, — а потом уменьшил фитиль в фонаре, чтобы луч его не светил слишком далеко.
Пол штольни, проложенной задолго до появления рельсов и вагонеток, был до блеска отполирован тяжелыми салазками с углем, которые таскали по нему много веков назад. Стены — камень с узкими прожилками угля — приглушенно передавали звуки идущей наверху жизни: отдаленный стук двери, цокот копыт и грохот проезжающей по мостовой повозки на фоне шипения подземных вод. Поддерживающая потолок деревянная крепь постанывала от многовековой усталости. Отшагав с четверть мили, Блэар глянул на компас: тот показывал, что штольня идет на северо-восток, по направлению к «Хэнни-холл». Блэар понимал, что в штольню должен поступать откуда-то свежий воздух, иначе она давно была бы заполнена газом. И действительно, пройдя еще пятьдесят ярдов, он услышал звуки улицы, проникавшие под землю через решетку в потолке, почти заросшую кустами. Еще через пятьдесят ярдов туннель внезапно расширился: здесь стояли сооруженные прямо в скале кабинки для исповедания и скамьи. В специально оставленном пласте угля было вырублено несколько черных часовенок с грубыми алтарями, похожими на тени распятиями и постоянно обитающими здесь черными Мадоннами в виде барельефов. Впереди, где штольня снова сужалась, Блэар заметил мерцание лампы. Он прикрыл свет собственного фонаря и подождал, пока та, другая лампа не скрылась за поворотом туннеля; теперь он мог идти быстрее и не опасаться шуметь. Он понимал, что тот, кто был впереди него, двигался быстро и бесшумно, хорошо зная дорогу. Блэар побежал, перепрыгивая через скопившиеся посередине туннеля лужи. Штольня, как и ожидал Блэар, плавно уходила вниз и вбок. Выскочив из-за поворота, Блэар внезапно оказался перед двумя наставленными прямо на него лампами.
Фонарь самого Блэара осветил двух очень похожих друг на друга женщин. Одной из них оказалась та девушка в шелковом платье, которую он видел раньше в коттедже Шарлотты, только теперь она была одета в грубую рабочую одежду и штаны шахтерки. Другой была Шарлотта, в ее привычных черных шелковом платье и перчатках, но с распущенными рыжими волосами и перепачканным углем подбородком.
Почти одинаковые ростом, цветом волос, чертами, они резко различались выражением лиц: девушка из коттеджа глядела на Блэара пустыми глазами кролика, угодившего в луч прожектора; Шарлотта же смотрела на него с испепеляющей яростью. В остальном они казались как бы отражениями одной и той же женщины в разных кривых зеркалах.
— Это он. Что же нам теперь делать? — спросила девушка.
— Будь у меня револьвер, я бы его убила, — ответила Шарлотта.
— Да, вы бы могли, — согласился Блэар.
— Он все знает, — проговорила девушка.
— Иди-ка ты лучше домой, Роза. Иди, — распорядилась Шарлотта.
— Значит, это последний день? — спросила девушка.
— Да.
Блэар посторонился, давая девушке пройти в том направлении, откуда пришел сам. Когда она протискивалась мимо него, он разглядел, что лоб у нее ниже, а щеки шире, чем у Шарлотты; ее страх на глазах у Блэара сменился злостью.
— Билл с тебя еще шкуру спустит, — прошипела она, надув губы.
— На третий раз всегда самое удовольствие, — ответил Блэар.
Она посмотрела на него ненавидящим взглядом:
— И похоронит тебя там, где тебя даже черви не достанут!
Роза Мулине скрылась за поворотом тоннеля, некоторое время еще был слышен удалявшийся стук ее клогов. Блэар перевел взгляд на Шарлотту, ожидая объяснений. Она выскользнула из-под луча его фонаря.
— Если это Роза, то кто же ты? Я что, поймал тебя в процессе превращения? Из яркого пламени назад, в кусочек угля?
— Все равно это должно было кончиться, — ответила Шарлотта. — Дни становились все длиннее и светлее.
В штольне стоял холод, как в склепе. «Кажется, Шарлотта может раствориться здесь в воздухе и исчезнуть так же, как пар ее дыхания», — подумал Блэар.
— Это верно. Розу, которую я знал, я никогда не видел при свете. Только в самый первый раз, но тогда я был мертвецки пьян.
Шарлотта повернулась, чтобы уйти, и Блэар схватил ее за запястье. Ему было непривычно и странно говорить с Шарлоттой, у которой вдруг оказались рыжие волосы и сила шахтерки: казалось, он разговаривает одновременно с двумя разными женщинами.
— Ты уволен, я тебя переиграла.
— Верно. Твоя Роза Мулине мне нравилась больше, чем та, которую я только что видел. И больше, чем Шарлотта Хэнни. Как это тебе удавалось?
— Это было нетрудно.
— Расскажи. Меня из-за твоих игр пытались убить. Так что мне интересно.
— Все дело в осанке. Я закрывала волосы, опускала плечи, надевала перчатки, чтобы не было видно мозолей от работы на шахте. К тому же в клогах я выше.
— Не только в осанке. А лицо?
— Частично закрывала его, когда бывала Шарлоттой Хэнни, только и всего.
— А манера говорить?
Картинно уперев руку в бедро, Шарлотта проговорила с характерным местным акцентом:
— Откуда тебе знать, как разговаривают в Уигане и в «Доме для женщин»! А я эту речь слушаю всю жизнь. — И добавила уже с обычной интонацией: — Я играла.
— Играла?!
— Да.
— И Фло тоже играла?
— Фло — шахтерка. Она дочь моей кормилицы. Раньше мы с ней вместе ходили в город и прикидывались местными девицами.
— Забавлялись?
— Да. Я на всех маскарадах играла эту роль. Не «Угадай, кто я» и не Марию Антуанетту, а шахтерку.
— И семья всегда знала про то, что из коттеджа берет свое начало туннель?
— Мой отец пользовался им для вылазок в Уиган, когда был молодым. Он тогда бегал к девушкам, участвовал в драках.
— А об этом твоем розыгрыше отец знает?
— Нет.
Шарлотта попыталась силой высвободить руку, и Блэар прижал ее к стене. В неровном свете лампы, вырывавшем из темноты то ее огненно-рыжие волосы, то траурное платье, казалось, что она ежеминутно меняется.
— А как ты нашла Розу?
— Она пришла в «Дом для женщин» в прошлом году. Была беременна. Сама она из Манчестера. Только начала тогда работать на шахте. В список тех, кто живет в «Доме», она не попала. Мне не удалось уговорить ее остаться.
— Ты сразу обратила внимание, что вы похожи?
— Сперва меня позабавило наше физическое сходство, а потом я подумала: как странно, мы обе почти одинаковые, а жизни у нас такие разные. Потом она потеряла ребенка, заболела лихорадкой и почти наверняка лишилась бы работы на шахте, так что я за нее вступилась. Подруг у нее на шахте не было, она почти ни с кем не успела познакомиться. Все оказалось совсем не так трудно, как я думала. Поначалу мы менялись с ней местами только на день, потом на неделю, а потом стали просто работать по очереди.
— Розе эта идея понравилась?
— Я поселила ее в своем доме. Носить красивые платья и есть сладости ей нравится гораздо больше, чем сортировать уголь.
— Воистину открытие в обществознании! Так Билл Джейксон к ней неравнодушен?
— Да.
— И я, заявляясь в ее дом в Уигане, нарушал всю вашу систему, а ты не пожелала меня предупредить. Тебе-то зачем понадобились этот маскарад и игра в шахтерку?
— Ты ведь сам говорил, что я принцесса, что я понятия не имею о настоящей жизни, разве не так? Согласись, ты был неправ.
— Теперь понятно, какое ко всему этому отношение имел Мэйпоул. Бедняга. Вот почему, когда он прознал про тебя, то воспылал желанием стать шахтером. Я никак не мог понять, с чего это взбрело ему в голову.
— Он как-то проходил мимо шахты и увидел меня. — Шарлотта обессиленно привалилась к стене.
— И больше тебя никто никогда не узнавал?
— Там же никто не знает Шарлотту Хэнни.
— Так значит, ему нужно было с тобой сравняться. «Моя Роза», — писал он. Значит, это была ты.
— Мне жаль Джона. Я пыталась отговорить его. Но он сказал, что поработает только один день.
— И предложил Биллу Джейксону поменяться местами. Билл наверняка встревожился, что Мэйпоул все узнал, но ради своей любимой Розы, настоящей Розы Мулине, согласился. Чтобы она могла продолжать есть шоколад, пока ты шатаешься по трущобам.
— Это не шатание по трущобам. Это свобода, ощущение, что у тебя есть голос, способный потребовать не только того, чтобы тебе принесли чашку чая. Свобода чувствовать свое тело, у которого есть желания и которое способно удовлетворять их. Свобода ходить с голыми руками и материться, когда захочется. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Свобода иметь любовника.
— Дурака, который ничего не понимал.
— Ничего подобного.
— Я был очень большим дураком? — спросил Блэар. — Сколько народу знало? Фло, Мэйпоул, Смоллбоун, Билл?
— Только они. Больше никто.
— А Роуленд знает, что собирается жениться на шахтерке? Ему, как будущему лорду и владельцу имения, это должно доставить массу удовольствия.
— Нет.
— Почему ты вообще за него выходишь? Почему сдалась и уступила?
— Передумала. Тебе-то какое дело? Тебе ведь только бы вернуться в Африку, больше ничего не надо.
— Не хочу оставлять тебя ему. Тебе кажется, что Роуленд всего лишь неприятный кузен, из которого выйдет неприятный муж. Ничего подобного. Он убийца. Я видел, как он убивал африканцев только потому, что те сворачивали направо, когда нужно было повернуть налево. И он уже не может без мышьяка. Я сам наполовину такой же, так что в этом разбираюсь. Хуже того: он ненормальный. Если он обнаружит в тебе хоть малую частичку от Розы, считай, что тебя нет в живых.
— Ну, это была только игра.
— Не только. Мне Роза в тебе нравилась. А он ее возненавидит. Сварливая, злобная и занудная Шарлотта могла бы протянуть с ним год-другой, но тебе это не удастся.
— С тобой я притворялась.
— Нет, все было по-настоящему. Как минимум многое.
— Какое это имеет значение? У меня нет выбора. Я не Роза, я Шарлотта Хэнни и через две недели выхожу замуж.
— Когда ты была Розой, то просила, чтобы я взял тебя с собой в Африку.
— Я помню.
— Я тебя беру.
По-видимому, слова эти произнес не Блэар, а кто-то другой за него, потому что, услышав их, он сам был поражен не меньше, чем Шарлотта, сумевшая уловить это его удивление.
— Ты серьезно?
— Да. — Ему не хотелось думать об этом, тема не допускала возможности рационального ее обдумывания.
— Тебе как, понравилась Роза?
— Она начинала мне нравиться.
— Понравилась девушка, которая пьет джин и затаскивает тебя в свою постель? А как же Шарлотта: она ведь не спешит раздеться и вполне способна думать самостоятельно?
— Она тоже может ехать с нами. Я предлагаю вам обеим побег.
— Самое странное предложение, какое мне приходилось слышать! Я польщена, Блэар. Честное слово.
— Можем ехать, как только я получу у твоего отца причитающуюся мне сумму.
Она откинула волосы с глаз:
— Какая из нас выйдет пара!
— Убийственная.
Шарлотта посмотрела в глубь туннеля, как будто там, в темноте, перед ней вырисовывалась картина ее будущего. Блэару и самому уже тоже начинало казаться, что он что-то там видит, но картинка, приближаясь к нему, теряла очертания и расплывалась.
— Я не могу.
— Почему? Когда ты была Розой, ты сама этого хотела.
— Когда я была Розой. Но я Хэнни.
— Да, это действительно большая разница.
— Я хочу сказать, что на мне лежит ответственность. «Дом».
— Нет, ты хочешь сказать, что существуют классовые различия, разница в образовании, что у тебя есть настоящее имя, Роза — лишь вольная девица из Манчестера;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70