– Мой друг, – сказал Димитрий, снова наполняя наши стопки, – тебя что-то гнетёт. Я это чувствую.
– Жизнь, – уклончиво ответил я. – Мир. Всё в нём – тайный заговор, и мы находимся не на той стороне.
Он решительно помотал головой, не соглашаясь.
– Старая песня. Слыхали не раз. Должно быть и что-то другое. Друг мой Гуннар, ты сегодня не в духе, но это твой стиль: ты чёрная дыра. Тень во тьме. Чернее ночи. Твоё сердце в отчаянии, я это чувствую. – Он поднял стопку. – Расскажи мне, что там у тебя.
Я помедлил, но, в конце концов, рассказал ему всё. В отличие от Биргитты, Димитрий просто слушал меня, не перебивая и не докучая восклицаниями типа «да не может быть!», так что управился я быстро, хотя рассказывал ему детали дела подробнее.
После этого мы снова протрезвели.
Димитрий присвистнул сквозь зубы. Потом пробормотал какое-то заклинание, которое, насколько я понимаю по-русски, было связано с Богоматерью.
– Каких только нет подлецов, – сказал он после этого. – Уму непостижимо. Мир действительно сошёл с рельсов.
Его взгляд поискал икону и на какое-то время застыл на ней, как всегда, когда ему требовалось утешение. Я кивнул.
– Мир в руках сатаны.
– Нет! – Димитрий решительно помотал головой, не соглашаясь. – Не произноси это при мне. Тем более, что это неправда. Поверь мне.
– Я сегодня не в настроении дискутировать по вопросам веры, – ответил я.
– Ты никогда не в настроении.
– Но сегодня тоже.
– Как хочешь, – сказал он и выключил плиту. – Тогда давай есть.
Мы ели. Добавили в солянку сметану, и было очень вкусно, невзирая на состояние мира. И каждый думал о своём, пока Димитрий не спросил, откашлявшись:
– Правильно ли я понял? В этом деле замешана и полиция?
Я кивнул, не переставая жевать.
– И что это значит? Полицейский получает деньги за то, что закрывает глаза?..
– Я тебе уже рассказал, что они укокошили журналиста, который вышел на их след, – сказал я. – Официально это был несчастный случай. А как тебе понравится это? В пятницу Хунгербюль приземляется в Стокгольме, а в субботу полиция врывается ко мне в пансион. Только не говори, что это случайность.
– Сволочь, – сказал Димитрий. – Тогда ведь и преступникам больше нельзя доверять.
Он объяснил мне, что в последнее время в основном работал на различные организации преступного мира – русскую мафию, китайские триады, африканских гангстеров, колумбийскую кокаиновую контрабанду, балтийские банды автоугонщиков, югославских вымогателей, косовских албанцев, торгующих героином, и так далее.
– Никаких крупных дел. Эти банды всё ещё орудуют кулаками и пушками. Время от времени я добываю для них какие-нибудь данные или обрабатываю в цифровом виде какое-нибудь фото, чтобы у кого-то было алиби. Всё в таком духе. Но если они купили и полицию, то достаточно того, чтобы кому-нибудь не понравился счёт, выставленный мной за работу, и меня возьмут.
Я помотал головой.
– Не думаю. Эти банды – отстой. Они на самом дне. А преступники, с которыми мы имеем дело в данном случае, на самом верху. Это люди, которым принадлежит мир.
– Ты так считаешь? – Димитрий снова налил себе полную тарелку и стал добавлять сметану: ложку, потом ещё одну, потом ещё, в рассеянности он наложил целую горку сметаны.
Я поймал его за руку, когда он полез в стаканчик за пятой ложкой.
– Эй-эй! Это что, новый рецепт?
Он опустил ложку и посмотрел на меня.
– А помнишь, я однажды столкнулся с вами в Гамла-Стане, с тобой и Кристиной? Она была такая маленькая, беленькая, страшно серьёзная. В руке у неё было гигантское мороженое. Тогда ей было года четыре или пять. Сколько ей теперь?
– Четырнадцать, – сказал я.
– Четырнадцать? Невероятно. Как летит время.
Я не припоминал того случая. Видимо, потому, что я довольно часто гулял с Кристиной, после того как некоторые первоначальные разногласия с семьёй Андерсонов были улажены. Я был её нянькой, читал ей книжки – как и положено дяде, у которого есть время в промежутке между заданиями. Тем не менее теперь мои воспоминания о ней казались странно нереальными, как будто остались от чьих-то рассказов. Последний раз я видел её шесть лет назад. Кристина стала лицом на фотографиях, скорее символом моей семьи, чем реальным человеком.
– А скажи-ка, – спросил Димитрий, пытаясь спасти солянку, испорченную передозировкой сметаны, новой добавкой из кастрюли, – что там с мобильным телефоном Кристины?
Я наморщил лоб.
– А что с ним? Понятия не имею. Я даже не знаю, есть ли он у неё.
– Конечно, есть. У каждого ребёнка в её возрасте в наше время есть мобильный телефон.
– Ну и что? Вряд ли они ей его оставили.
– Да это понятно, – вздохнул Димитрий. – Но я не к этому веду.
И он объяснил мне, как функционирует система мобильной телефонной связи.
Собственно мобильная радиосеть состоит из бесчисленных приёмных и передающих мачт, которые установлены по всей стране, а теперь и по всему миру. Путь телефонного звонка пролегает всегда от телефона до ближайшей радиомачты, оттуда по нормальному телефонному кабелю к той радиомачте, в окрестностях которой находится другой телефон. Только таким образом и можно воспользоваться приборами с такой слабой передающей мощностью, чтобы они оставались переносными и могли использоваться в непосредственной близости к телу без серьёзной опасности для здоровья.
Как только мобильный телефон включается, он первым делом находит ближайшую радиомачту, входит с ней в контакт и регистрируется в системе. Стоит кому-то набрать номер этого телефона, как система обнаруживает, при какой радиомачте он зарегистрирован, и направляет соединение туда. Если один из телефонов в ходе разговора перемещается из зоны приёма одной мачты в зону приёма другой, соединение переключается туда, причём так быстро, что участники разговора, как правило, даже не замечают этого.
– Безумно сложно, – сказал я. Я всё ещё не понимал, к чему он клонит.
– Для безумно сложных процессов и существуют компьютеры, – сказал Димитрий и махнул рукой. – Я хочу тебе сказать, в чём состоит решающий пункт. Эти процессы фиксируются и записываются. Не только произведённые соединения – те-то естественно, ведь их надо просчитывать для оплаты. Нет, сохраняются и все регистрации, каждое перемещение из одной радиозоны в другую, всё. В компьютерах мобильных радиосетей хранятся километровые списки, и по ним можно отследить перемещения всех включённых мобильных телефонов.
Я выпучил глаза.
– Это значит, можно установить, в какой радиозоне был в последний раз зарегистрирован мобильный телефон Кристины!
– Вот именно.
– И у тебя, может быть, есть доступ к этим данным?
– Иначе я не задавал бы тебе глупых вопросов. Всё, что мне нужно, это номер телефона Кристины.
Тут у меня словно мощным электрическим разрядом вышибло все водочные пары из пор. Я достал из кармана свой мобильный телефон.
– А как велика эта радиозона? – спросил я, пока набирал номер Ганса-Улофа.
– Достаточно велика, – сказал Димитрий, – но это не играет роли. Передающие и приёмные антенны чувствительны к направлению сигнала, и по времени, которое требуется сигналу на прохождение туда и сюда, система вычисляет расстояние от телефона до радиомачты. На практике можно локализовать мобильный телефон с точностью до ста метров.
– Гениально, – Я с нетерпением ждал, когда Ганс-Улоф ответит. – Алло, это я. Скажи-ка мне номер мобильного телефона Кристины.
Мой зять горестно вздохнул.
– О боже. Неужели ты думаешь, что я не пытался? Естественно, он отключен.
– Скажи мне просто номер, о'кей?
Он что-то пробурчал, потом возникла тишина.
– Алло! – крикнул я. – Ты ещё здесь?
– Я не могу его найти, – снова отозвался Ганс-Улоф, чем-то шурша. Он тяжело дышал, как будто только что обежал весь дом.
– Что значит, не можешь найти? Ты что, не помнишь номер телефона дочери?
– Да, я записал его на карточке, но карточки здесь нет. Я, правда, не понимаю, для чего он тебе нужен. Телефон-то недоступен, поверь мне.
– Я тебе верю, зять, – ответил я. – Но человек, о котором я тебе рассказывал, русский компьютерный хакер с волшебными руками, – Димитрий при этом осклабился, – имеет доступ к компьютерной системе мобильной радиосети и считает, что может реконструировать путь, который телефон проделал до того, как его отключили. Поскольку я новичок в двадцать первом веке, для меня это внове, но, кажется, мобильный телефон что-то вроде передатчика для пеленга, и этот передатчик каждый человек добровольно таскает с собой… Что? – перебил я сам себя, когда со стороны Ганса-Улофа послышались странные шумы. Как будто его огрели чем-то тяжёлым по яйцам.
– Хорошо, – прошептал Ганс-Улоф. – Мне только надо сесть. Кровообращение даёт сбои.
Ну, началось: теперь я за него тревожился. И это меня разозлило:
– Не раскисай. Это может вывести нас на первый настоящий след Кристины.
– Хорошо, – голос его звучал вяло и казался удалённым на световые годы. – Что, мне поехать домой и поискать карточку?
– Да хорошо бы, – сердито подтвердил я. Димитрий подсказал насчёт договора, который должен был остаться где-то в доме.
– Ты слышал? – спросил я.
– Да, верно, – шмыгнул носом Ганс-Улоф. – Вот только найду ли я его среди её вещей?.. Но я попробую. Потом позвоню. – Звучало это не особо убедительно.
– Ничего не найдёт, – сумрачно предсказал я, завершив связь.
– Он что, рассеянный профессор? – спросил Димитрий.
– Ее подружка должна знать телефон, – пришло мне в голову. Я попытался припомнить её фамилию. Ганс-Улоф как-то упоминал её… – Виклунд. Сильвия Виклунд. У тебя есть телефонная книга?
Разумеется, у Димитрия не было телефонной книги. Вместо этого он потащил меня к своему компьютеру и вышел в Интернет на сайт, где можно было отыскать номера телефонов со всей Швеции.
– Мобильные номера тоже? – спросил я и указал на соответствующую строку.
Димитрий в сомнении склонил голову.
– Ну, только если кто-то сам даёт свой номер для общего сведения, – сказал он и ввёл в поисковое поле: «Кристина Андерсон» и «Стокгольм». – Но можем попробовать.
В Стокгольме было сорок три Кристины Андерсон, и ни одна из них не была моей племянницей. Виклундов оказалось больше двухсот пятидесяти; только когда мы ограничили поиск Сундбергом, список оказался разумным. Я обзванивал все номера по порядку, но ни у кого не было дочери по имени Сильвия, тем более которая ходила бы в школу Бергстрсм.
– Может, она живёт в каком-то другом районе города, – предположил Димитрий. – Забудь об этом, а то будешь звонить до утра.
Биргитта! У неё должен быть список с телефонными номерами всех родителей.
– Не бросай трубку, это важно, – быстро произнёс я, когда она ответила. – Это я, Гуннар.
Она издала звук недовольства.
– Когда я сказала «не приходи», я имела в виду, разумеется, и то, что ты не должен звонить, это ясно?
– Речь не обо мне, а о Кристине, – сказал я и коротко объяснил ей, для чего мне необходим мобильный номер Кристины.
– Если дело только в этом, – холодно сказала она, – то я и сама могу его дать.
– Он у тебя есть?
– Я организую в каждом классе телефонную цепочку для каких-то неотложных случаев, – объяснила она. – Подожди… – На заднем плане что-то зашелестело. Я показал Димитрию знаком, что мне нужно записать.
Она продиктовала мне номер, и я записал его на краю рекламного листка из супермаркета.
– Ты можешь держать меня в курсе насчёт Кристины, – сказала она затем. – Но это всё, о'кей?
– Да, хорошо. Спасибо в любом случае. – Я отсоединился и снова набрал Ганса-Улофа.
– Отбой. Номер мы нашли, можешь сэкономить силы.
– Что? – задохнулся он. – Вы нашли?.. Откуда?
– В школе Кристины. – Я не собирался выкладывать ему подробности.
– Школа! – Ганс-Улоф хрипел. – У них есть её номер? Надо же. А я и не знал…
– Ты где?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72