в такой час ночи не рискнёт выходить в
город. Ей казалось, что как только она высунет нос наружу, тут же
изнасилуют, убьют, а труп сунут в ближайший ящик для мусора. Бросив
взгляд влево, увидела двух полицейских в форме, спускающихся на
эскалаторе с верхнего уровня. Один полицейский поигрывал дубинкой,
вращая ее по замысловатой траектории. Другой улыбался жесткой улыбкой,
заставившей ее вспомнить об оставшемся в восьмистах милях позади
человеке. Он улыбался,, но в его постоянно движущихся глазах не было и
тени улыбки.
"А что если их задача заключается в том, чтобы примерно раз в час
проходить по вокзалу и вышвыривать на улицу всех, у кого нет билетов?
Что ты будешь делать тогда?"
Она поищет решение потом, когда - если - это произойдет, что-то
сделает. Пока что она на всякий случай решила отойти от эскалатора и
направилась к углублению в стене вокзала, где на решетчатых
пластмассовых креслах сидело десятка полтора путешественников. К
подлокотникам были прикреплены маленькие телевизоры, которые
включались, когда в прорезь опускалась монета. По пути Рози краешком
глаза следила за копами и облегченно вздохнула, увидев, что они
зашагали в совершенно противоположную сторону. Через два с половиной
часа, самое большее через три, наступит рассвет. После этого пусть
обнаруживают ее и вышвыривают из вокзала. Но до той поры она
намеревалась оставаться здесь, где много света и людей.
Она уселась в кресло с прикрепленным к нему телевизором. Через
два кресла от нее дремала девушка в линялой вельветовой куртке и с
рюкзаком на коленях. Глаза ее закатились под пурпурные от косметики
веки, с нижней губы спускалась длинная серебристая нить слюны. На
тыльной стороне ее руки неровными заглавными буквами было
вытатуировано: "Я ЛЮБЛЮ СВОЕГО СУЖИНОГО".
"Где же твой суженый сейчас, красавица?" - подумала Рози. Она
посмотрела на темный экран телевизора, потом перевела взгляд на
облицованную кафельной плиткой стену. На стене кто-то красным
фломастером написал: "ПОЦЕЛУЙ МОЙ ЗАРАЖЕННЫЙ СПИДОМ ЧЛЕН". Она
поспешно отвернулась, словно боясь, что вульгарная надпись может
обжечь сетчатку глаз, если слишком долго смотреть на нее, и уставилась
на дальний конец вокзального здания. На противоположной стене висели
огромные часы со светящимся циферблатом. Было шестнадцать минут
четвертого.
"Еще два с половиной часа, и я смогу уйти отсюда", - решила она и
устроилась в кресле поудобнее, чтобы переждать их.
2
Около шести часов предыдущего вечера, когда автобус сделал
большую остановку, она перекусила бутербродом с сыром, выпила стакан
лимонада. С тех пор не ела, и голод давал о себе знать. Она сидела в
кресле с телевизором до тех пор, пока часовая стрелка не сделала
полный оборот - четыре часа утра, - после чего решила, что настало
время подкрепиться. Рози пересекла зал, переступая по дороге через
тела спящих, и вошла в небольшой кафетерий рядом с окошками билетных
касс. Многие из лежавших на полу цепко прижимали к себе раздувшиеся,
подклеенные липкой лентой пластиковые мешки, и к тому времени, когда
официант принес ей кофе, сок и чашку овсянки, она поняла, что напрасно
волновалась из-за полицейских, которые могли выгнать ее с вокзала. На
полу спали не транзитные путешественники; это были бездомные и нищие,
собиравшиеся на ночь на автостанции. Рози почувствовала, что ей их
жалко, и одновременно испытала чувство облегчения - приятно знать, что
завтра и для нее найдется место, если негде будет переночевать.
"А если он приедет сюда, в этот город, где, по-твоему, начнет
искать тебя в первую очередь? Куда направит свои шаги?"
Но это же глупо - ему ни за что не найти ее, она не оставила ни
единой возможности, ни малейшей зацепки - однако при мысли о нем
показалось, что по спине, вдоль позвоночника, прошелся холодный палец.
От еды она взбодрилась, стала чувствовать себя лучше и сильнее.
Покончив с завтраком (над чашечкой кофе просидела очень долго, пока не
поймала на себе выражавший явное нетерпение взгляд смуглолицего
мальчишки-официанта), она медленно поднялась из-за столика и
неторопливо вернулась назад. По пути заметила сине-белый круг над
киоском рядом с пунктом проката автомобилей. Слова, идущие по синей
внешней полосе круга, гласили: "ПОМОЩЬ ПУТЕШЕСТВЕННИКАМ", и Рози
серьезно подумала, что за всю историю мира не было путешественника,
который нуждался бы в помощи больше, чем она.
Она повернула к сине-белому кругу. Внутри киоска под вывеской
сидел мужчина среднего возраста с редеющими волосами и в очках с
роговой оправой. Он читал газету. Она сделала несколько шагов, затем
остановилась. С чем она собирается обратиться к нему? Что скажет? Что
бросила мужа? Что сбежала из дому, захватив с собой только сумочку и
его кредитную карточку, что у нее нет одежды, кроме той, что сейчас на
ней?
"А почему бы и нет? - вставила реплику миссис
Практичность-Благоразумие, и полное отсутствие сострадания в ее голосе
потрясло Рози, как хлесткая пощечина. -- Если у тебя хватило духу
бросить мужа, неужели теперь испытываешь стеснение и боязнь признаться
в этом?"
Она не знала, так это или нет, но понимала, что сообщить
совершенно незнакомому человеку о главном событии жизни в четыре часа
утра, или вернее, ночи, будет нелегко. "И вообще, скорее всего, он
пошлет меня подальше. Скорее всего, его задача - помогать людям,
потерявшим билеты, или делать объявления по громкоговорителю о
заблудившихся детях".
Тем не менее ноги продолжали нести к будке помощи
путешественникам, и она поняла, что действительно намерена рассказать
обо всем незнакомому мужчине с редеющими волосами и в очках с роговой
оправой, - собирается сделать это по самой простой причине: другого
выбора у нее нет. В ближайшее время ей, наверное, очень часто придется
рассказывать незнакомым людям о том, что бросила мужа, что прожила в
туманном оцепенении за запертой дверью четырнадцать лет, что не
обладает никакими профессиональными навыками или умениями, что ей
нужна помощь, что вынуждена полагаться на доброту незнакомцев.
"Но я же в этом не виновата, правда?" - подумала она и удивилась,
потрясенная собственным спокойствием.
Рози приблизилась к киоску и положила руку на прилавок. С
надеждой и страхом посмотрела на склоненную голову мужчины в роговых
очках, посмотрела на его коричневатую веснушчатую кожу, проглядывавшую
сквозь редеющие волосы, уложенные на черепе аккуратными тонкими
рядами. Она ожидала, что он поднимет голову и обратит внимание на нее,
однако он увлекся чтением газеты на иностранном языке, который
показался ей не то греческим, не то русским. Он осторожно перевернул
страницу и сосредоточился над фотографией двух футболистов, борющихся
за мяч.
- Простите, - произнесла она тонким голосом, и человек,
оторвавшись от газеты, поднял голову.
"Пожалуйста, пусть у него будут добрые глаза, - взмолилась она
неожиданно. - Даже если он не в силах мне помочь, пусть у него будут
добрые глаза... и пусть он увидит меня, {меня}, настоящего человека,
который стоит перед ним и которому не за что держаться, кроме тонкого
ремня сумочки "Кмарт".
И увидела, что у него действительно {добрые} глаза. Близорукие и
плавающие за толстыми линзами очков... но добрые.
- Простите, но не могли бы вы помочь мне? - спросила она.
3
Доброволец общества "Помощь путешественникам" представился. Его
звали Питер Слоуик, и он выслушал рассказ Рози в сосредоточенном
молчании.
Она рассказала столько, сколько сочла нужным, внутренне придя к
выводу, что вряд ли сможет рассчитывать на доброту незнакомцев, если
утаит правду о себе из гордости или стыда. Единственной важной вещью,
о которой промолчала - потому что не знала, какими словами это
выразить, - было ее ощущение полной {безоружности}, абсолютной
неподготовленности к встрече с внешним миром. До последних
восемнадцати часов она не представляла, насколько незнаком ей мир, о
котором получала информацию из телевизионных программ или ежедневных
газет, купленных мужем по дороге с работы домой.
- Как я понимаю, вы покинули дом совершенно неожиданно, - сказал
мистер Слоуик, - но в пути, пока ехал автобус, у вас не возникало
мыслей о том, чем вы будете заниматься или куда вам следует обратиться
после того, как вы доберетесь сюда? Никаких идей?
- Я думала, что смогу найти женскую гостиницу или что-нибудь в
этом роде, - ответила она. - Есть здесь что-нибудь подобное?
- Да, мне известны по крайней мере три таких заведения, однако
даже в самом дешевом плата за постой настолько высока, что ваши
денежные запасы истощатся максимум через неделю. Это отели большей
частью для состоятельных дам - женщин, которые приехали провести
недельку в городе, где много роскошных магазинов, или же остановились
здесь, чтобы навестить родственников, которые не могут разместить их у
себя.
- Ах вот как, - произнесла она. - Может, попробовать женскую
организацию YWCA?
Мистер Слоуик покачал головой:
- Последнее общежитие YWCA закрылось еще в девяностом году. У них
возникли проблемы из-за того, что общежития оказались переполнены
людьми с умственными расстройствами и наркоманами.
Она ощутила приближение паники, затем заставила себя вспомнить о
людях, спящих на полу вокзала и крепко сжимающих в руках
полиэтиленовые пакеты с жалким набором имущества. "В крайнем случае я
смогу присоединиться к ним", - подумала она.
- Может, у {вас} имеются какие-нибудь предложения?
Он задержал на ней взгляд на несколько секунд, постукивая
кончиком шариковой ручки по нижней губе, - ничем не примечательный
мужчина с обыкновенной внешностью, который, тем не менее, увидел ее и
поговорил с ней, а не послал ко всем чертям. "И еще он не попросил
меня подойти поближе, чтобы он смог поговорить со мной начистоту", -
добавила она мысленно.
Слоуик, казалось, принял решение. Он расстегнул пиджак (среднего
качества полиэстеровый пиджак, который видел и лучшие времена),
покопался во внутреннем нагрудном кармане и извлек на свет визитную
карточку. На той стороне, где под логотипом организации "Помощь
путешественникам" было указано его имя, он аккуратными печатными
буквами вывел адрес. Затем перевернул карточку и поставил роспись на
чистой стороне; необычно крупные буквы показались ей смешными. Его
подпись, едва вместившаяся на чистой стороне визитной карточки,
напомнила ей урок истории в старшей школке, на котором учитель
объяснил, почему Джон Хэнкок написал свое имя под Декларацией
независимости увеличенными буквами. "Чтобы король Джордж смог
прочитать его без очков", - такую фразу приписывает история Джону
Хэнкоку.
- Вы можете разобрать адрес? - осведомился он, протягивая
карточку.
- Да, - сказала она. - Дарэм-авеню, двести пятьдесят один.
- Отлично. Положите ее к себе в сумочку и постарайтесь не
потерять. Кто-нибудь попросит вас показать ее, когда вы попадете на
место. Оно называется "Дочери и сестры" и представляет собой прибежище
для много перенесших женщин. В своем роде уникальное заведение. Если
ваш рассказ соответствует истине, то вам как раз там и место.
- Как долго мне будет позволено оставаться там?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
город. Ей казалось, что как только она высунет нос наружу, тут же
изнасилуют, убьют, а труп сунут в ближайший ящик для мусора. Бросив
взгляд влево, увидела двух полицейских в форме, спускающихся на
эскалаторе с верхнего уровня. Один полицейский поигрывал дубинкой,
вращая ее по замысловатой траектории. Другой улыбался жесткой улыбкой,
заставившей ее вспомнить об оставшемся в восьмистах милях позади
человеке. Он улыбался,, но в его постоянно движущихся глазах не было и
тени улыбки.
"А что если их задача заключается в том, чтобы примерно раз в час
проходить по вокзалу и вышвыривать на улицу всех, у кого нет билетов?
Что ты будешь делать тогда?"
Она поищет решение потом, когда - если - это произойдет, что-то
сделает. Пока что она на всякий случай решила отойти от эскалатора и
направилась к углублению в стене вокзала, где на решетчатых
пластмассовых креслах сидело десятка полтора путешественников. К
подлокотникам были прикреплены маленькие телевизоры, которые
включались, когда в прорезь опускалась монета. По пути Рози краешком
глаза следила за копами и облегченно вздохнула, увидев, что они
зашагали в совершенно противоположную сторону. Через два с половиной
часа, самое большее через три, наступит рассвет. После этого пусть
обнаруживают ее и вышвыривают из вокзала. Но до той поры она
намеревалась оставаться здесь, где много света и людей.
Она уселась в кресло с прикрепленным к нему телевизором. Через
два кресла от нее дремала девушка в линялой вельветовой куртке и с
рюкзаком на коленях. Глаза ее закатились под пурпурные от косметики
веки, с нижней губы спускалась длинная серебристая нить слюны. На
тыльной стороне ее руки неровными заглавными буквами было
вытатуировано: "Я ЛЮБЛЮ СВОЕГО СУЖИНОГО".
"Где же твой суженый сейчас, красавица?" - подумала Рози. Она
посмотрела на темный экран телевизора, потом перевела взгляд на
облицованную кафельной плиткой стену. На стене кто-то красным
фломастером написал: "ПОЦЕЛУЙ МОЙ ЗАРАЖЕННЫЙ СПИДОМ ЧЛЕН". Она
поспешно отвернулась, словно боясь, что вульгарная надпись может
обжечь сетчатку глаз, если слишком долго смотреть на нее, и уставилась
на дальний конец вокзального здания. На противоположной стене висели
огромные часы со светящимся циферблатом. Было шестнадцать минут
четвертого.
"Еще два с половиной часа, и я смогу уйти отсюда", - решила она и
устроилась в кресле поудобнее, чтобы переждать их.
2
Около шести часов предыдущего вечера, когда автобус сделал
большую остановку, она перекусила бутербродом с сыром, выпила стакан
лимонада. С тех пор не ела, и голод давал о себе знать. Она сидела в
кресле с телевизором до тех пор, пока часовая стрелка не сделала
полный оборот - четыре часа утра, - после чего решила, что настало
время подкрепиться. Рози пересекла зал, переступая по дороге через
тела спящих, и вошла в небольшой кафетерий рядом с окошками билетных
касс. Многие из лежавших на полу цепко прижимали к себе раздувшиеся,
подклеенные липкой лентой пластиковые мешки, и к тому времени, когда
официант принес ей кофе, сок и чашку овсянки, она поняла, что напрасно
волновалась из-за полицейских, которые могли выгнать ее с вокзала. На
полу спали не транзитные путешественники; это были бездомные и нищие,
собиравшиеся на ночь на автостанции. Рози почувствовала, что ей их
жалко, и одновременно испытала чувство облегчения - приятно знать, что
завтра и для нее найдется место, если негде будет переночевать.
"А если он приедет сюда, в этот город, где, по-твоему, начнет
искать тебя в первую очередь? Куда направит свои шаги?"
Но это же глупо - ему ни за что не найти ее, она не оставила ни
единой возможности, ни малейшей зацепки - однако при мысли о нем
показалось, что по спине, вдоль позвоночника, прошелся холодный палец.
От еды она взбодрилась, стала чувствовать себя лучше и сильнее.
Покончив с завтраком (над чашечкой кофе просидела очень долго, пока не
поймала на себе выражавший явное нетерпение взгляд смуглолицего
мальчишки-официанта), она медленно поднялась из-за столика и
неторопливо вернулась назад. По пути заметила сине-белый круг над
киоском рядом с пунктом проката автомобилей. Слова, идущие по синей
внешней полосе круга, гласили: "ПОМОЩЬ ПУТЕШЕСТВЕННИКАМ", и Рози
серьезно подумала, что за всю историю мира не было путешественника,
который нуждался бы в помощи больше, чем она.
Она повернула к сине-белому кругу. Внутри киоска под вывеской
сидел мужчина среднего возраста с редеющими волосами и в очках с
роговой оправой. Он читал газету. Она сделала несколько шагов, затем
остановилась. С чем она собирается обратиться к нему? Что скажет? Что
бросила мужа? Что сбежала из дому, захватив с собой только сумочку и
его кредитную карточку, что у нее нет одежды, кроме той, что сейчас на
ней?
"А почему бы и нет? - вставила реплику миссис
Практичность-Благоразумие, и полное отсутствие сострадания в ее голосе
потрясло Рози, как хлесткая пощечина. -- Если у тебя хватило духу
бросить мужа, неужели теперь испытываешь стеснение и боязнь признаться
в этом?"
Она не знала, так это или нет, но понимала, что сообщить
совершенно незнакомому человеку о главном событии жизни в четыре часа
утра, или вернее, ночи, будет нелегко. "И вообще, скорее всего, он
пошлет меня подальше. Скорее всего, его задача - помогать людям,
потерявшим билеты, или делать объявления по громкоговорителю о
заблудившихся детях".
Тем не менее ноги продолжали нести к будке помощи
путешественникам, и она поняла, что действительно намерена рассказать
обо всем незнакомому мужчине с редеющими волосами и в очках с роговой
оправой, - собирается сделать это по самой простой причине: другого
выбора у нее нет. В ближайшее время ей, наверное, очень часто придется
рассказывать незнакомым людям о том, что бросила мужа, что прожила в
туманном оцепенении за запертой дверью четырнадцать лет, что не
обладает никакими профессиональными навыками или умениями, что ей
нужна помощь, что вынуждена полагаться на доброту незнакомцев.
"Но я же в этом не виновата, правда?" - подумала она и удивилась,
потрясенная собственным спокойствием.
Рози приблизилась к киоску и положила руку на прилавок. С
надеждой и страхом посмотрела на склоненную голову мужчины в роговых
очках, посмотрела на его коричневатую веснушчатую кожу, проглядывавшую
сквозь редеющие волосы, уложенные на черепе аккуратными тонкими
рядами. Она ожидала, что он поднимет голову и обратит внимание на нее,
однако он увлекся чтением газеты на иностранном языке, который
показался ей не то греческим, не то русским. Он осторожно перевернул
страницу и сосредоточился над фотографией двух футболистов, борющихся
за мяч.
- Простите, - произнесла она тонким голосом, и человек,
оторвавшись от газеты, поднял голову.
"Пожалуйста, пусть у него будут добрые глаза, - взмолилась она
неожиданно. - Даже если он не в силах мне помочь, пусть у него будут
добрые глаза... и пусть он увидит меня, {меня}, настоящего человека,
который стоит перед ним и которому не за что держаться, кроме тонкого
ремня сумочки "Кмарт".
И увидела, что у него действительно {добрые} глаза. Близорукие и
плавающие за толстыми линзами очков... но добрые.
- Простите, но не могли бы вы помочь мне? - спросила она.
3
Доброволец общества "Помощь путешественникам" представился. Его
звали Питер Слоуик, и он выслушал рассказ Рози в сосредоточенном
молчании.
Она рассказала столько, сколько сочла нужным, внутренне придя к
выводу, что вряд ли сможет рассчитывать на доброту незнакомцев, если
утаит правду о себе из гордости или стыда. Единственной важной вещью,
о которой промолчала - потому что не знала, какими словами это
выразить, - было ее ощущение полной {безоружности}, абсолютной
неподготовленности к встрече с внешним миром. До последних
восемнадцати часов она не представляла, насколько незнаком ей мир, о
котором получала информацию из телевизионных программ или ежедневных
газет, купленных мужем по дороге с работы домой.
- Как я понимаю, вы покинули дом совершенно неожиданно, - сказал
мистер Слоуик, - но в пути, пока ехал автобус, у вас не возникало
мыслей о том, чем вы будете заниматься или куда вам следует обратиться
после того, как вы доберетесь сюда? Никаких идей?
- Я думала, что смогу найти женскую гостиницу или что-нибудь в
этом роде, - ответила она. - Есть здесь что-нибудь подобное?
- Да, мне известны по крайней мере три таких заведения, однако
даже в самом дешевом плата за постой настолько высока, что ваши
денежные запасы истощатся максимум через неделю. Это отели большей
частью для состоятельных дам - женщин, которые приехали провести
недельку в городе, где много роскошных магазинов, или же остановились
здесь, чтобы навестить родственников, которые не могут разместить их у
себя.
- Ах вот как, - произнесла она. - Может, попробовать женскую
организацию YWCA?
Мистер Слоуик покачал головой:
- Последнее общежитие YWCA закрылось еще в девяностом году. У них
возникли проблемы из-за того, что общежития оказались переполнены
людьми с умственными расстройствами и наркоманами.
Она ощутила приближение паники, затем заставила себя вспомнить о
людях, спящих на полу вокзала и крепко сжимающих в руках
полиэтиленовые пакеты с жалким набором имущества. "В крайнем случае я
смогу присоединиться к ним", - подумала она.
- Может, у {вас} имеются какие-нибудь предложения?
Он задержал на ней взгляд на несколько секунд, постукивая
кончиком шариковой ручки по нижней губе, - ничем не примечательный
мужчина с обыкновенной внешностью, который, тем не менее, увидел ее и
поговорил с ней, а не послал ко всем чертям. "И еще он не попросил
меня подойти поближе, чтобы он смог поговорить со мной начистоту", -
добавила она мысленно.
Слоуик, казалось, принял решение. Он расстегнул пиджак (среднего
качества полиэстеровый пиджак, который видел и лучшие времена),
покопался во внутреннем нагрудном кармане и извлек на свет визитную
карточку. На той стороне, где под логотипом организации "Помощь
путешественникам" было указано его имя, он аккуратными печатными
буквами вывел адрес. Затем перевернул карточку и поставил роспись на
чистой стороне; необычно крупные буквы показались ей смешными. Его
подпись, едва вместившаяся на чистой стороне визитной карточки,
напомнила ей урок истории в старшей школке, на котором учитель
объяснил, почему Джон Хэнкок написал свое имя под Декларацией
независимости увеличенными буквами. "Чтобы король Джордж смог
прочитать его без очков", - такую фразу приписывает история Джону
Хэнкоку.
- Вы можете разобрать адрес? - осведомился он, протягивая
карточку.
- Да, - сказала она. - Дарэм-авеню, двести пятьдесят один.
- Отлично. Положите ее к себе в сумочку и постарайтесь не
потерять. Кто-нибудь попросит вас показать ее, когда вы попадете на
место. Оно называется "Дочери и сестры" и представляет собой прибежище
для много перенесших женщин. В своем роде уникальное заведение. Если
ваш рассказ соответствует истине, то вам как раз там и место.
- Как долго мне будет позволено оставаться там?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96