В контуре его головы дергаются красные линии, освещающие его
глаза.
-- Увидим, закончил ли я с этим городом... или только начал. В девять
вечера ровно, констебль. Вы... он... она... преподобный Бобби... менеджер
города Робби... все и каждый.
Он выходит, и дверь за ним захлопывается.
-- Что же нам делать? -- спрашивает Хэтч.
-- А что мы можем сделать? -- отвечает Майк. -- Выслушаем, чегоон
хочет. Если есть другой выход, я его не вижу. Скажи Робби.
-- А как с детьми? -- спрашивает Хэтч.
-- Я за ними присмотрю, -- говорти Джоанна. -- Я все равно не могу быть
там, где он. Опять - ни за что!
-- Так не пойдет, -- говорит Майк. -- Он хочет, чтобы собрались все, а
значит и ты, Джо. -- Он задумывается. -- Мы перенесем их наверх. Вместе с
кроватями. Поставим сзади в залезаседаний.
-- Да, это пойдет, -- соглашается Хэтч. Когда Майк открывает дверь, он
добавляет: -- Я никогда в жизни еще не был такиспуган.
-- Я тоже.
И они идут сообщить о собрании выжившим в эту бурю.
Снаружи купол с мемориальным колоколом почти исчез под сугробами. И на
одном из сугробов - что почти такое же чудо, как хождение по воде - стоит
Андре Линож. Трость его поставлена между ступнями в снег. Он смотрит на
мэрию... сторожит... выжидает.
Затемнение. Конец акта третьего.

Акт четвертый.

Все еще дует ветер на углу Мэйн-стрит и Атлантик-стрит, наметает
сугробы и волочет поземку, но снегопад почти прекратился.
У остатков причала волны по-прежнему бьют в берег, но уже не так
яростно. У подножия Атлантик-стрит лежит рыбачья лодка, и ее нос воткнулся в
разбитую витрину магазина сувениров Литтл-Толл-Айленда.
На небе поначалу видны только чернота и бегущие тучи, но где-то
чуть-чуть бледнеют просветы, какое-то серебрение. В этом свете чуть виднее
дымчатые, беспокойные тени облаков, и потом, всего на миг-другой, сверкает
полная луна в промоине и снова исчезает.
Здание мэрри сквозь вертящуюся завесу снега все так же похоже на мираж.
Под прикрытием своего купола раскачивается по ветру мемориальный колокол и
тихо позванивает.
Мы видим крупным планом старомодные кварцевые часы. Когда малая стрелка
указывает точно на девять, они начинают бить. Камера отъезжает, открывая нам
зал заседаний Литтл-Толл-Айленда.
Это красивое и яркое зрелище. Все наши знакомые уже здесь, плюс еще
остальные островитяне - всего двести. Странно выглядят они при свечах - как
жители деревни прошлых времен... времен Салема и Роанока, скажем так.
В переднем ряду сидят Майк и Молли, Хэтч и Мелинда, преподобный Бобби
Риггинс и его жена Кэти, Урсула Годсо и Сандра Билз. Робби Билз на помосте,
за небольшим деревянным столомслева. Перед ним на столе небольшая табличка с
надписью "МЕНЕДЖЕР".
За рядами скамеекпоставлены в углу восемь кроватей. По обе стороны
этого анклава сидят Энджи Карвер, Тавия Годсо, Джоанна Стенхоуп, Энди
Робишо, Кэт Уизерс и Люсьен Фурнье. Ониохраняют детей - насколько могут.
Последний удар часов затихает в шуме ветра снаружи. Люди оглядываются в
поисках любого признака присутствия Линожа. Через минуту-другую Робби
подходит к кафедре, нервно одергивая край куртки.
-- Леди и джентельмены, я, как и вы, неочень знаю, чего мы ждем, но...
-- А тогда, может ты сядешь и будешь ждать, как и мы, Робби? --
спрашивает Джонни Гарриман.
Эти слова встречают нервным смехом. Робби кидает на Джонни хмурый
взгляд.
-- Я толькохотел сказать, Джонни, что я уверен - мы найдем выход из....
из этой ситуации... если будем держаться вместе, как всегда было у нас на
острове...
Входная дверь распахивается с громким и гулким стуком. Снаружи, на
крыльце, видны ботинкии древко трости Линожа.
Робби Билз замолкает и глядит на дверь. С его лица пот льется ручьем.
Перебивкой идут лица островитян: Тавия... Джонас Стенхоуп... Хэтч...
Мелинда... Орв... преподобный Боб Риггинс... Люсьен... другие. Все смотрят
на дверь.
Ботинки ступают на черно-белый шахматный кафель. Трость не отстает,
постукивая через правильные интервалы. Мы следим за ботинками, пока они не
подходят к двери, ведущей в зал заседаний. Тут камера резко наезжает на
дверь, на стеклянных створках которой написано:
ЗАЛ ЗАСЕДАНИЙ МЭРИИ
ЛИТТЛ-ТОЛЛ-АЙЛЕНДА.
Под этим другая надпись:
БУДЕМ ВЕРИТЬ В БОГА И ДРУГВ ДРУГА.
Островитяне смотрят на вошедшего, и глаза у них расширены от страха.
Две руки в желтых перчатках берутся за ручки и распахивают двери прямо
на камеру...
В дверях стоит Линож в своей куртке и желтых перчатках, сунувтрость
подмышку. Он улыбается, глаза у него более илименее нормальные, чудовищные
зубы скромно спрятаны. Он снимает перчатки и суетих в карман куртки.
Медленно, в тишинетакой плотной, что она оглушает, Линож входит в зал.
Слышно только мерное тиканье часов.
Линож медленно идет по пролету за скамьями в направлении столов, где
был буфет. Все островитяне, кроме сидящих в последних рядах (то есть тех,
кто всего ближе к Линожу), поворачиваются посмотреть на него, и в глазах их
недоверие и страх.
Когда Линож подходит к кроватям и спящим детям, самоназначенные стражи
сдвигаются вместе, создавая барьер из своих тел между Линожем и детьми.
Линож доходит до поворота в центральный проход, ведущий к помосту.
Минуту он там стоит, благосклонно улыбаясь, явнонаслаждаясь страхом и
недоверием, клубящимися в безмолвной комнате. Будто питается ими.
Здесь мы видим в перебивках всех знакомых островитян. На лице Кэт
написан вызов: "Этих детей ты возьмешь только через мой расчлененный труп".
Честноекруглое лицо Хэтча исполнено решимости и напряжения, у Мелинды в
лицестрах и отчаяние. И остальные: Джек Карвер... Ферд Эндрюс... Аптон
Белл... все боятся, все подавлены присутствием сверхъестественного... а что
он - сверхъестественный, они чуют.
И последним мы видим Робби с залитым потом лицом и рукой, глубоко
засунутой в карман, где он спрятал пистолет.
Линож постукивает тростьюсначала по скамьям слева, потом справа от
прохода - как постукивал по калитке Марты. Слышно шипение, и дым поднимается
от обугленных мест, которых коснулась трость. Сидящие поблизости
отшатываются прочь. Те, кто был справа - это семья Хоупвеллов - Стен, Мэри и
Дэви. Линож им улыбается, и на этот раз губы его приоткрываются настолько,
что показывают кончики клыков. Все три Хоупвелла реагируют. Мэри обнимает за
плечи своего сына и смотрит на Линожа со страхом.
-- Привет, Дэви! -- говорит Линож. -- Отличное будет сочинение - "Как я
провел уикэнд"?
Дэви не отвечает. Линож глядит на него, улыбаясь по-прежнему.
-- Твой отец вор. Он за последние шесть лет украл более четырнадцати
тысяч долларов в компании морепродуктов, где работает. На эти деньги он
играет. -- И Линож сообщает доверительно: -- Он проигрывает.
Дэви поворачивается и бросает на своего отца взгляд, полный страха и
неверия. "Я не верю, -- говорит этот взгляд. -- Мой папа - никогда! " - но
он на миг видит в лице Стена неприкрытую вину и страх пойманного в капкан
зверя. Этой минуты хватает, чтобы глубоко потрясти веру мальчика в отца,
который был кумиром.
-- Папа?...
-- Я не знаю, кто вы, мистер, -- говорит Стен, -- но вы лжете. Лжете!
Хорошо, но недостаточно. Никто не верит ему, в том числе его жена и
сын.
-- Рожденный во лжи дважды скажи... а Дэви? Хотя бы дважды.
С Хоупвеллами он покончил. Вера друг в другав этой семье погибла вмиги
навеки. Линож медленно движется по проходу к помосту. Каждый глаз ловит его
неторопливое продвижение - и тут же отворачивается; каждое сердце вспоминает
свои ошибки и обманы. Дойдя до Джонни Гарримана, Линож останавливается и
улыбается снова.
-- Ба, да это Джонни Гарриман! Который сжег столярный цех в Мачиасе по
ту сторону пролива!
-- Я... да ты... не было этого!
-- Еще как было! -- улыбается Линож. -- Два года назад, когда тебя
уволили! -- Он поворачивается к Кирку Фримену. -- А Кирк помогал... правда?
Конечно, помогал - на то и дружба, верно? -- И снова к Джонни. -- Семьдесят
человек потеряли работу, но ты за себя отплатил, а это самое главное,
правда? А как же!
Островитяне смотрят на Джонни, будто видят его впервые... и на Кирка
тоже. Джоннисжимается под этими взглядами до роста в один фут.
-- Видишь, дубина! -- обращается к Джонни Кирк. -- Смотри, во что ты
нас втравил!
-- Заткнись! -- отвечает Джонни, и Кирк затыкается, но поздно.
Линож, улыбаясь, идет к помосту. Все глядят на него, ежась, как собаки,
которых часто бьют. Ни один не решается встретиться с ним взглядом.
Каждыйнадеется, что Линож не остановится возле него, не заговорит, как со
Стеном и Джонни Гарриманом.
Но Линож останавливается еще раз возле Джека Карвера. Джек сидит среди
тех двоих, которых Линож уже назвал в связи с избиением молодого гея. Джек
поднимает на Линожа глаза и быстро их отводит. Так же не в своей тарелке
чувтсвуют себя Алекс Хабер и Люсьен Фурнье.
-- Да, ребята, вам бы посмотреть на того пидора, которого вы отделали.
Вы бы так прикололись из-за повязки у него через глаз. Крепдешиновая такая
повязка.

x x x

Энджи Карвер прислушивается. Хмурится. Что там Линож говорит про ее
мужа? Что он кого-то избил? Быть этого не может! Или... может?
-- Заткнись, -- говорит Джек, но едва ли громче шепота.
-- Этот парень живет в одном из домовбез лифта на Кэнэл-стрит, прямо за
Лисбоном. Могу датьадрес. Не знаю, может, вы захотите ему до конца свет
погасить? Люсьен, как насчет выбить ему второйглаз? Окончить работу?
Люсьен молчит, глядя в пол.
-- Алекс?
Алекс тоже онемел.
-- Рожденный в грехах - рассыпься в прах, -- говорит Линож и оставляет
их в покое, идядальше к помосту.
Робби Билз все еще стоит между своим столомгородского менеджера и
помостом, все еще течет пот по его лицу, воротник рубашки промок. И он
видит:
По проходу, в той же больничной рубашке, с распущенными седыми
волосами, идет поддельная мать. Конечно, это все тот же Линож, и он сжимает
в руке все ту же трость с волчьей головой.
-- Почему ядолжна была умереть средичужих, Робби? -- спрашивает
поддельная мать. -- Тымне все еще не объяснил этого, Робби. Почему я должна
была умереть, призывая тебя? Я только хотела прощального поцелуя...
Линож ( в этом кадре в самом деле Линож) приближается, и Робби
выхватывает пистолет.
-- Не подходи! -- кричит он. -- Предупреждаю, не подходи!
-- Ох, положи это! -- говорит Линож.
Рука Робби разжимается. Мы видим, как он борется, не давая ее разжать,
но будто чья-то рука куда больше - которой мы не видим - отгибает ему пальцы
один за другим. Пистолет падает напомость, на который уже всходит Линож.
Робби видит, как поддельная мать всходит по ступеням, и больничная
рубашка развевается вокруг тощего тела. Она наставляет на Робби конец
трости, и слезящиеся старческие глазазловеще вспыхивают.
-- Почему ты не скажешь этим людям, где ты был и что делал, когда я
умирала, Робби? Наверное, твоей жене будет особенно интересно, правда,
Робби?
-- Заткни пасть! -- кричит Робби. -- Сандра, ты не верь ему! Не слушай!
Он все врет!
В недоумении и страхе Сандра Билз пытается встать сместа. Урсула
удерживает ее за руку и заставляет снова сесть.
Линож на помосте тянет руку к лицу Робби, щелкая пальцами, как пастью.
-- Твои глаза, Робби...
Робби смотрит на поддельную мать.
-- Я выем твои глаза прямо из головы...
Старческая костлявая рука, в которой нет трости, продолжает щелкать.
Робби пятится, ноги у него заплетаются, и он падает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38