Из толпы со свистом пролетела бутылка «Старого дедушки», затем вторая — «Палата лордов», в разные стороны брызнули осколки стекла. В воздухе повис плотный, как лист жести, женский визг.
Бой разворачивался стремительно, как серпантинная лента из брошенного тюбика. «Фармацевты» и «зубные врачи», орудуя кулаками, как заправские боксеры, прокладывали дорогу к столику Лота. «Филуменисты» невесть откуда появившимися свинчатками и кастетами сдерживали их натиск, а тем временем смуглые кабальерос опрокидывали столы, швыряли бутылки. Двое из них повисли на Лоте, один взял на болевой прием капитана Хайли. Началась «фри фор алл» — куча мала. Охваченные возбуждением, дрались друг с другом и случайные посетители ресторана. Грохнули подряд три выстрела. Все на мгновение замерли. Три телохранителя Ширли с поднятыми пистолетами расчищали проход.
— Все по машинам! — крикнул Лот.
Окруженные «фармацевтами», «зубными врачами» и телохранителями, Ширли, Натали, Пенни, Лот и Хайли бросились к выходу.
Едва они исчезли, как бой возобновился с новой яростью, теперь уже на подступах к выходу. Появившийся из отдельного кабинета Красавчик Пирелли открыл беглый огонь по дверям из двух пистолетов. Впрочем, выстрелы эти носили скорее характер шумового эффекта.
Женщины, сбившиеся в кучу за эстрадой, продолжали визжать. Сквозь этот визг слышался стук ударов, треск разрываемых рубашек. Окровавленные мужчины метались по разгромленному залу, разобраться в расстановке сил было невозможно, и только по отдельным хриплым выкрикам можно было догадаться, что здесь действуют люди Красавчика Пирелли, Чарли Чинка, люди из «Паутины» и совсем уж непонятные люди.
Внезапно за окнами завыла полицейская сирена, и ресторан опустел, как будто изображение было одним махом стерто мокрой тряпкой. Исчезли гангстеры и девки, музыканты, официанты, бармены; всех посетителей как ветром сдуло.
Один лишь Вольдемар Роман сидел на эстраде над разбитой посудой, покалеченной мебелью, над лужами крови, обрывками одежды, сидел как массивный гранитный божок, отягощенный мыслями об этом безумном, безумном, безумном мире.
Он тронул клавиши и тихо запел в память ледяных улиц и морозного ветра, в память об одиноком огоньке теплого пристанища:
Есть в Индийском океане остров,
Название его Мадагаскар…
В зале кто-то зашевелился, и, стряхивая с себя коннектикутский салат с русской подливкой, поднялась несчастная девушка Катя.
— Выпейте воды, Катя, — тихо сказал Вольдемар. Ветер, ворвавшийся сквозь разбитое окно, взвихрил ее волосы.
— Я не буду жить, — сказала она.
— Будете, — поправил он. — Если можете, Катя, простите меня, но вы будете жить.
— Откуда вы знаете? — разбитым голосом сказала она и, пошатываясь, побрела к выходу.
— Я-то знаю, — сказал он и снова тронул клавиши.
Утром Лот принял душ, побрился и прямо в пижаме сел к телефону.
— Хэлло, шеф! Говорит майор Лот. По вашему заданию провел встречу с «Паутиной».
— Да мы уже слышали, — с коротким смешком отозвались с другого конца провода. — Как себя чувствуете, старина?
— Все в порядке. Небольшое Katzenjammer, да печенка екает, вот и все.
— Вы молодчина, Лот. Итак, какие у вас соображения?
— Они располагают значительной силой, сэр, но грубоваты и прямолинейны в действиях. Во всяком случае, контакты надо продолжать.
— Глупцы! Они хотят руководить нами, а получается наоборот. Доложите подробно сегодня в пятнадцать ноль-ноль. Отдыхайте, старина.
Глава шестнадцатая.
Сумасшедшая лошадь из Фейетвилля
Фейетвилль, штат Северная Каролина.
Северная Каролина знаменита пиками Аппалачских гор, лесами и парками, бескрайними хлопковыми полями, сигаретами «Кэмел» и «Лакки страйк», а также «Уинстон» и «Сэлем», названными в честь городов, в которых они производятся. В отличие от Южной Каролины, где разводы запрещены, Северная Каролина разводит супругов по первому требованию любой из сторон. До прихода «зеленых беретов» был этот штат довольно мирным штатом: он линчевал впятеро меньше негров, чем, скажем, такие буйные и скорые на расправу штаты, как Миссисипи и Техас. И еще известен штат Северная Каролина как штат с наибольшим после Алабамы числом домов без… санузлов.
Фейетвилль, городок, населенный выходцами из Шотландии и Ирландии, до прихода «зеленых беретов» был ничем не знаменит. Но как только Форт-Брагг стал столицей «зеленых беретов», сонный южный городок сбросил вековую дремоту, оброс барами и ресторанами и значительно пополнил свое население за счет незамужних девиц. И Фейетвилль стал для «беретов» Лас-Вегасом и Диснейлендом, Содомом и Гоморрой.
С вечера после отбоя Джин, Берди и Бастер так нарезались в честь трехдневного отпуска в Фейетвилль, что Берди собирали утром в дорогу, как говорится, по частям.
Они наняли в Брагге такси, дорога пролетела незаметно, и вот наконец-то над головами друзей вывалилось из облака цивильное солнце Фейетвилля.
Они расплатились с шофером, получив у него ценную информацию, огляделись — и все вокруг приобрело теперь высокое значение и смысл.
В какой бы штат Америки вы ни приехали, если хотите найти бар — отсчитайте от церкви пятьсот футов в любую сторону.
Те, кто пьет, не должны мешать тем, кто молится, не говоря уже о других, более дерзких, поднимающихся с женщиной по скрипучей лестнице бара снизу вверх на второй этаж.
Они, естественно, могут потом спуститься по той же лестнице сверху вниз, стать спиной к бару и, отсчитав пятьсот футов, войти в церковь, чтобы искупить свой грех, но это уже частности.
Главное, не нарушить закон.
Северная Каролина по этой части может гордиться своей умеренностью.
В таблице преступности она располагается где-то в центре между буйной Невадой и почти безгрешной Северной Дакотой.
А вообще в этом двадцать восьмом по площади штате на первый взгляд ничего особенного нет: табак и хлопок, кукуруза, земляной орех, четыре тюрьмы с семьюдесятью девятью рабочими филиалами и двумя молодежными колониями, арестантов всего-то одиннадцать тысяч тридцать три человека; довольно среднее фирменное виски, ну, самые прочные табуретки и, разумеется, самые элегантные стулья — вот, пожалуй, и все примечательности этого штата.
И все же с точки зрения видавших виды людей — отборных рэйнджеров, бесшабашных воздушных десантников, суперсолдат — «зеленых беретов» — этот внешне унылый и, казалось бы, неприметный штат останется в памяти благодарных потомков уже тем, что именно здесь, рядом с питомником храбрости, знаменитым Форт-Браггом, расцвел махровым цветом веселый и бессонный Фейетвилль.
«Крейзи Хорс» и «Тужур-лямур» — два вечных соперника, кому будет отдано предпочтение?!
После консультации с шофером этот вопрос был уже не дискуссионным.
«Тужур-лямур» на этот раз не спасли ни дневные аргоновые огни, ни афиши, ни остроумные лозунги, ни былая слава.
«Крейзи Хорс» («Сумасшедшая лошадь») наконец-то обскакала «Тужур-лямур», на горе его хозяйке — тетушке Барбе, что носит под юбкой, на боку «кольт» калибра 45.
В «Крейзи Хорс» приехали европейские «стриперши». Среди них, если верить рекламе, виконтесса Торнадо Тони.
У этих эмигрантов из королевской Румынии были пышные имена: графиня Милке фон Эдельвейс, баронесса Бусуйок Константинеску, баронесса Марамуреш. В их жилах текла кровь Гогенцоллернов и румынских князей. Опять же если верить рекламе.
Когда двухстворчатые двери «Крейзи Хорс» закрылись за Берди, вошедшим последним, к нему из полумрака шагнул пьяный гигант в гавайской рубахе, застегнутой лишь на нижнюю пуговицу.
— Послушай, что тут написано, — сказал он, показывая Берди смятую газету. — В шестьдесят первом году у нас казнены сорок два арестанта: восемь — за изнасилование, один — за похищение, тридцать три — за убийство. Хочешь, я буду тридцать четвертым? — Он схватил Берди за грудь.
— Эй ты, парень! — крикнул с места Бастер.
Они с Джином уже уселись за столик и попросили для начала шесть бутылок пива «Будвайзер» и бутылку виски.
Пьяный гигант обернулся.
Бастер встал и поманил его пальцем.
Тот, покачиваясь, двинулся к нему.
Полупустой бар насторожился. Джук-бокс, гонявший старый сентиментальный блюз «Каролинская луна», пустили чуть потише. Несколько «беретов», сидевших за стойкой, обшитой темно-красной кожей, с любопытством оглянулись. Две «коктейль-герлз», направлявшиеся с коктейлями к столу Джина, задержались на полпути.
— Ну что? — буркнул громила. — Ты — тридцать четвертый?
— Ты грамотный? — спросил его Бастер и расстегнул рубаху на груди.
— Здесь есть что почитать, — уже другим голосом заметил парень, разглядывая множество наколок.
— Читай в центре, над скамейкой.
— «Жду крошку ровно в семь», — недоумевая, прочел парень.
— А теперь читай здесь, — Бастер закатал рукава белой спортивной рубахи
— «Синг-Синг… Алькатраз… Сан-Квентин. Грин-Хейвуд… Клинтон…»
Громила начинал трезветь.
— Это тюрьмы максимальной безопасности, — объяснил Бастер. — Когда я выходил из тюрьмы, дядя Сэм вручал мне двадцать долларов в качестве выходного пособия. На этот трогательный подарок правительства я покупал в ближайшей лавке револьвер, и все начиналось сначала. Вот, глянь-ка, Алькатраз. Это под Сан-Франциско. Из Алькатраза через пролив за последние пять лет бежал один я. Пытались это сделать также три банковских бандита — их съели акулы. А у меня… — Он вынул самодельный нож с наборной ручкой.
— Ладно, по нулям, — перебил его парень в гавайке, — я просто хотел, чтобы он мне стопку поставил.
— Что это они, Берди, все к тебе клеятся? — Бастер сел, считая разговор оконченным, и залпом выпил бутылку пива.
К ним подошли две «коктейль-герлз».
— Можно, мальчики? — начала та, что постарше, в тунике а-ля Элизабет Тейлор.
— Садись. Тебе не жарко в таком длинном платье? — спросил Бастер.
— Жарко, — она посмотрела на Берди.
— А ты? — он жестом пригласил ее подругу. Внешне, если бы не солидный бюст, она была похожа на девочку: острые плечи, круглые полные коленки.
— Как тебя зовут, маленькая?
— Титти Китти.
— Мы гуляем. У нас отпуск, — небрежно сказал Берди.
Она села и чуть-чуть подтянула вверх и без того высоко задравшуюся кромочку платья.
Титти Китти была в прямом шифоновом коротком платье. Свободное, как ночная рубашка, оно было легко схвачено длинными ленточками-бретельками. Титти была подстрижена на манер циркового пони.
— За женские колени! — провозгласил Берди. — Помните, у Ремо: «Властный зов твоих коленей».
Он выпил виски и положил узкую сухую ладонь на колено Титти Китти.
— А ты? — спросил Бастер у Джина.
— Я еще не созрел, — отшутился Джин.
— Главные чудеса наверху, — сказала та, что постарше. — Почище, чем в Диснейленде.
— Дай мне, помидорчик, виски. — попросил жалобно Бастер.
Она взяла Бастера за подбородок и шепнула с придыханием:
— Ну?..
— Что?
— Пойдем!
Длинная, плотно облегавшая талию черная туника сужалась книзу, подчеркивая высокие, плотные бедра. Руки и плечи ее были открыты. Бастер поднялся, на ходу допил виски и слепо потопал за ней.
Что может быть яснее той задачи, которую поставили перед собой наши будущие супермены?
— А тебя как звать? — спросила у Стиллберда Титти Китти.
— Я Стиллберд — стальная птица. Или просто Берди.
— Ты смешной.
— Что?
— Я говорю, ты не такой, как все.
— Слышишь, Джин! Я не такой.
— Слышу.
— За сдвоенные молнии на зеленом берете! — Берди поднял рюмку. — Ты почему не пьешь? — спросил он у Титти Китти.
— Мне больше нельзя. Я во хмелю буйная.
— Джин, эта маленькая пони буйная во хмелю.
— Если меня обидят пьяную — я что хочешь сделаю, — оправдывалась Титти Китти, — а ты… будешь только пить?
— Нет, почему же.
Джин поднялся и подошел к бармену. Ему вдруг захотелось чем-то взорвать себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Бой разворачивался стремительно, как серпантинная лента из брошенного тюбика. «Фармацевты» и «зубные врачи», орудуя кулаками, как заправские боксеры, прокладывали дорогу к столику Лота. «Филуменисты» невесть откуда появившимися свинчатками и кастетами сдерживали их натиск, а тем временем смуглые кабальерос опрокидывали столы, швыряли бутылки. Двое из них повисли на Лоте, один взял на болевой прием капитана Хайли. Началась «фри фор алл» — куча мала. Охваченные возбуждением, дрались друг с другом и случайные посетители ресторана. Грохнули подряд три выстрела. Все на мгновение замерли. Три телохранителя Ширли с поднятыми пистолетами расчищали проход.
— Все по машинам! — крикнул Лот.
Окруженные «фармацевтами», «зубными врачами» и телохранителями, Ширли, Натали, Пенни, Лот и Хайли бросились к выходу.
Едва они исчезли, как бой возобновился с новой яростью, теперь уже на подступах к выходу. Появившийся из отдельного кабинета Красавчик Пирелли открыл беглый огонь по дверям из двух пистолетов. Впрочем, выстрелы эти носили скорее характер шумового эффекта.
Женщины, сбившиеся в кучу за эстрадой, продолжали визжать. Сквозь этот визг слышался стук ударов, треск разрываемых рубашек. Окровавленные мужчины метались по разгромленному залу, разобраться в расстановке сил было невозможно, и только по отдельным хриплым выкрикам можно было догадаться, что здесь действуют люди Красавчика Пирелли, Чарли Чинка, люди из «Паутины» и совсем уж непонятные люди.
Внезапно за окнами завыла полицейская сирена, и ресторан опустел, как будто изображение было одним махом стерто мокрой тряпкой. Исчезли гангстеры и девки, музыканты, официанты, бармены; всех посетителей как ветром сдуло.
Один лишь Вольдемар Роман сидел на эстраде над разбитой посудой, покалеченной мебелью, над лужами крови, обрывками одежды, сидел как массивный гранитный божок, отягощенный мыслями об этом безумном, безумном, безумном мире.
Он тронул клавиши и тихо запел в память ледяных улиц и морозного ветра, в память об одиноком огоньке теплого пристанища:
Есть в Индийском океане остров,
Название его Мадагаскар…
В зале кто-то зашевелился, и, стряхивая с себя коннектикутский салат с русской подливкой, поднялась несчастная девушка Катя.
— Выпейте воды, Катя, — тихо сказал Вольдемар. Ветер, ворвавшийся сквозь разбитое окно, взвихрил ее волосы.
— Я не буду жить, — сказала она.
— Будете, — поправил он. — Если можете, Катя, простите меня, но вы будете жить.
— Откуда вы знаете? — разбитым голосом сказала она и, пошатываясь, побрела к выходу.
— Я-то знаю, — сказал он и снова тронул клавиши.
Утром Лот принял душ, побрился и прямо в пижаме сел к телефону.
— Хэлло, шеф! Говорит майор Лот. По вашему заданию провел встречу с «Паутиной».
— Да мы уже слышали, — с коротким смешком отозвались с другого конца провода. — Как себя чувствуете, старина?
— Все в порядке. Небольшое Katzenjammer, да печенка екает, вот и все.
— Вы молодчина, Лот. Итак, какие у вас соображения?
— Они располагают значительной силой, сэр, но грубоваты и прямолинейны в действиях. Во всяком случае, контакты надо продолжать.
— Глупцы! Они хотят руководить нами, а получается наоборот. Доложите подробно сегодня в пятнадцать ноль-ноль. Отдыхайте, старина.
Глава шестнадцатая.
Сумасшедшая лошадь из Фейетвилля
Фейетвилль, штат Северная Каролина.
Северная Каролина знаменита пиками Аппалачских гор, лесами и парками, бескрайними хлопковыми полями, сигаретами «Кэмел» и «Лакки страйк», а также «Уинстон» и «Сэлем», названными в честь городов, в которых они производятся. В отличие от Южной Каролины, где разводы запрещены, Северная Каролина разводит супругов по первому требованию любой из сторон. До прихода «зеленых беретов» был этот штат довольно мирным штатом: он линчевал впятеро меньше негров, чем, скажем, такие буйные и скорые на расправу штаты, как Миссисипи и Техас. И еще известен штат Северная Каролина как штат с наибольшим после Алабамы числом домов без… санузлов.
Фейетвилль, городок, населенный выходцами из Шотландии и Ирландии, до прихода «зеленых беретов» был ничем не знаменит. Но как только Форт-Брагг стал столицей «зеленых беретов», сонный южный городок сбросил вековую дремоту, оброс барами и ресторанами и значительно пополнил свое население за счет незамужних девиц. И Фейетвилль стал для «беретов» Лас-Вегасом и Диснейлендом, Содомом и Гоморрой.
С вечера после отбоя Джин, Берди и Бастер так нарезались в честь трехдневного отпуска в Фейетвилль, что Берди собирали утром в дорогу, как говорится, по частям.
Они наняли в Брагге такси, дорога пролетела незаметно, и вот наконец-то над головами друзей вывалилось из облака цивильное солнце Фейетвилля.
Они расплатились с шофером, получив у него ценную информацию, огляделись — и все вокруг приобрело теперь высокое значение и смысл.
В какой бы штат Америки вы ни приехали, если хотите найти бар — отсчитайте от церкви пятьсот футов в любую сторону.
Те, кто пьет, не должны мешать тем, кто молится, не говоря уже о других, более дерзких, поднимающихся с женщиной по скрипучей лестнице бара снизу вверх на второй этаж.
Они, естественно, могут потом спуститься по той же лестнице сверху вниз, стать спиной к бару и, отсчитав пятьсот футов, войти в церковь, чтобы искупить свой грех, но это уже частности.
Главное, не нарушить закон.
Северная Каролина по этой части может гордиться своей умеренностью.
В таблице преступности она располагается где-то в центре между буйной Невадой и почти безгрешной Северной Дакотой.
А вообще в этом двадцать восьмом по площади штате на первый взгляд ничего особенного нет: табак и хлопок, кукуруза, земляной орех, четыре тюрьмы с семьюдесятью девятью рабочими филиалами и двумя молодежными колониями, арестантов всего-то одиннадцать тысяч тридцать три человека; довольно среднее фирменное виски, ну, самые прочные табуретки и, разумеется, самые элегантные стулья — вот, пожалуй, и все примечательности этого штата.
И все же с точки зрения видавших виды людей — отборных рэйнджеров, бесшабашных воздушных десантников, суперсолдат — «зеленых беретов» — этот внешне унылый и, казалось бы, неприметный штат останется в памяти благодарных потомков уже тем, что именно здесь, рядом с питомником храбрости, знаменитым Форт-Браггом, расцвел махровым цветом веселый и бессонный Фейетвилль.
«Крейзи Хорс» и «Тужур-лямур» — два вечных соперника, кому будет отдано предпочтение?!
После консультации с шофером этот вопрос был уже не дискуссионным.
«Тужур-лямур» на этот раз не спасли ни дневные аргоновые огни, ни афиши, ни остроумные лозунги, ни былая слава.
«Крейзи Хорс» («Сумасшедшая лошадь») наконец-то обскакала «Тужур-лямур», на горе его хозяйке — тетушке Барбе, что носит под юбкой, на боку «кольт» калибра 45.
В «Крейзи Хорс» приехали европейские «стриперши». Среди них, если верить рекламе, виконтесса Торнадо Тони.
У этих эмигрантов из королевской Румынии были пышные имена: графиня Милке фон Эдельвейс, баронесса Бусуйок Константинеску, баронесса Марамуреш. В их жилах текла кровь Гогенцоллернов и румынских князей. Опять же если верить рекламе.
Когда двухстворчатые двери «Крейзи Хорс» закрылись за Берди, вошедшим последним, к нему из полумрака шагнул пьяный гигант в гавайской рубахе, застегнутой лишь на нижнюю пуговицу.
— Послушай, что тут написано, — сказал он, показывая Берди смятую газету. — В шестьдесят первом году у нас казнены сорок два арестанта: восемь — за изнасилование, один — за похищение, тридцать три — за убийство. Хочешь, я буду тридцать четвертым? — Он схватил Берди за грудь.
— Эй ты, парень! — крикнул с места Бастер.
Они с Джином уже уселись за столик и попросили для начала шесть бутылок пива «Будвайзер» и бутылку виски.
Пьяный гигант обернулся.
Бастер встал и поманил его пальцем.
Тот, покачиваясь, двинулся к нему.
Полупустой бар насторожился. Джук-бокс, гонявший старый сентиментальный блюз «Каролинская луна», пустили чуть потише. Несколько «беретов», сидевших за стойкой, обшитой темно-красной кожей, с любопытством оглянулись. Две «коктейль-герлз», направлявшиеся с коктейлями к столу Джина, задержались на полпути.
— Ну что? — буркнул громила. — Ты — тридцать четвертый?
— Ты грамотный? — спросил его Бастер и расстегнул рубаху на груди.
— Здесь есть что почитать, — уже другим голосом заметил парень, разглядывая множество наколок.
— Читай в центре, над скамейкой.
— «Жду крошку ровно в семь», — недоумевая, прочел парень.
— А теперь читай здесь, — Бастер закатал рукава белой спортивной рубахи
— «Синг-Синг… Алькатраз… Сан-Квентин. Грин-Хейвуд… Клинтон…»
Громила начинал трезветь.
— Это тюрьмы максимальной безопасности, — объяснил Бастер. — Когда я выходил из тюрьмы, дядя Сэм вручал мне двадцать долларов в качестве выходного пособия. На этот трогательный подарок правительства я покупал в ближайшей лавке револьвер, и все начиналось сначала. Вот, глянь-ка, Алькатраз. Это под Сан-Франциско. Из Алькатраза через пролив за последние пять лет бежал один я. Пытались это сделать также три банковских бандита — их съели акулы. А у меня… — Он вынул самодельный нож с наборной ручкой.
— Ладно, по нулям, — перебил его парень в гавайке, — я просто хотел, чтобы он мне стопку поставил.
— Что это они, Берди, все к тебе клеятся? — Бастер сел, считая разговор оконченным, и залпом выпил бутылку пива.
К ним подошли две «коктейль-герлз».
— Можно, мальчики? — начала та, что постарше, в тунике а-ля Элизабет Тейлор.
— Садись. Тебе не жарко в таком длинном платье? — спросил Бастер.
— Жарко, — она посмотрела на Берди.
— А ты? — он жестом пригласил ее подругу. Внешне, если бы не солидный бюст, она была похожа на девочку: острые плечи, круглые полные коленки.
— Как тебя зовут, маленькая?
— Титти Китти.
— Мы гуляем. У нас отпуск, — небрежно сказал Берди.
Она села и чуть-чуть подтянула вверх и без того высоко задравшуюся кромочку платья.
Титти Китти была в прямом шифоновом коротком платье. Свободное, как ночная рубашка, оно было легко схвачено длинными ленточками-бретельками. Титти была подстрижена на манер циркового пони.
— За женские колени! — провозгласил Берди. — Помните, у Ремо: «Властный зов твоих коленей».
Он выпил виски и положил узкую сухую ладонь на колено Титти Китти.
— А ты? — спросил Бастер у Джина.
— Я еще не созрел, — отшутился Джин.
— Главные чудеса наверху, — сказала та, что постарше. — Почище, чем в Диснейленде.
— Дай мне, помидорчик, виски. — попросил жалобно Бастер.
Она взяла Бастера за подбородок и шепнула с придыханием:
— Ну?..
— Что?
— Пойдем!
Длинная, плотно облегавшая талию черная туника сужалась книзу, подчеркивая высокие, плотные бедра. Руки и плечи ее были открыты. Бастер поднялся, на ходу допил виски и слепо потопал за ней.
Что может быть яснее той задачи, которую поставили перед собой наши будущие супермены?
— А тебя как звать? — спросила у Стиллберда Титти Китти.
— Я Стиллберд — стальная птица. Или просто Берди.
— Ты смешной.
— Что?
— Я говорю, ты не такой, как все.
— Слышишь, Джин! Я не такой.
— Слышу.
— За сдвоенные молнии на зеленом берете! — Берди поднял рюмку. — Ты почему не пьешь? — спросил он у Титти Китти.
— Мне больше нельзя. Я во хмелю буйная.
— Джин, эта маленькая пони буйная во хмелю.
— Если меня обидят пьяную — я что хочешь сделаю, — оправдывалась Титти Китти, — а ты… будешь только пить?
— Нет, почему же.
Джин поднялся и подошел к бармену. Ему вдруг захотелось чем-то взорвать себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101