Кто-то из великих деспотов прошлого признался: если бы народы мира только знали, какие мелкие и жалкие блядишки-людишки управляют ими. И что же в нашем настоящем? Полагаю, ничего не изменилось: рыжая, да плешивая, да кудрявая вошка процветает, мечтая о восхождении на царский престол. Случится ли это? Трудно сказать. Одна надежда, что ноготь в навозе или солидоле расплющит кровососущую гниду.
Эх, держись, родная сторонушка, дай Бог, выдюжим. Вот только бы малость перевести дух. Не спал вечность. Уснуть и видеть сны о летней и теплой Лопотухе, а после проснуться в другой стране, прекрасной и сказочной, где нет хапуг, предателей и дураков, а дороги... На разбитый, пыльный и петляющий большак выдвинулся бронированный джип "Форд"...
- А что с песиком? - вспомнил Сосо. - Хорошая собачка... ушки на макушки...
- Это ему выбирать, - сказал я.
- Предал, гад пятнистый, - молвил господин Берековский. - Дарю на долгую память.
Дог приподнял башку, словно смекнувши, что речь о нем, красавчике, нервно зевнул, выбрасывая слюнявый обмылок языка.
- А как звать-то?
- Ферри, молодые люди.
- Как-то не по-нашенски, - передернулся Мамиашвили. - Пусть будет Нодарри...
- О, Господи, - сказал я, - хрен редьки не слаще. Будет Ванечкой.
- Ор-р-ригинально, - хохотнул Сосо. - У тебя или все Ванечки, или Ёханы Палычи.
- Все, Ёхан Палыч, вперед, - оборвал товарища, передергивая затвор АКМ.
- Молодые люди, только без этих... эксцессов. Мы же договорились? переживал наш попутчик. - Я надеюсь на ваше бла-бла-благоразумие, - клацал челюстью в авто, скачущем на неизбежных, как жизнь, колдобинах.
- Будем бла-бла-благоразумны, - пообещал я и предупредил по рации нашу невидимую боевую группу. - Готовность один, ребята.
- Готовность один, - ахнул господин Берековский. - Все это ужасно-ужасно. То-то-товарищи, вы понимаете, что делаете?
- Маркович, утомил, - признался я. - Мы люди мирные, но нас лучше не не-не-нервировать.
- Прекратите, меня пере-перде-передразнивать.
- Я не пере-перде-передразниваю!
- Пере-перде-передразниваете!
- Кочки, еп"вашу мать!
- Это вашу еп"вашу мать, кочки!
То есть с шутками-прибаутками да матом-перематом мы приближались к главной кочке, где скоро и притормозили. Этот же маневр совершил "Форд", отливающийся многообещающим свинцовым светом. Я же, приготовив к возможному бою "Калаш", вел переговоры по телефончику:
- Хоп! Открываем дверцы!.. Выходим. - И нашему заложнику. - Спокойно, Маркович, куда нам торопиться? - И по телефону. - Пусть Сашенька отмахнет рукой... рукой... и начинает движение.
- Нонсенс, - нервничал наш подопечный, придерживаемый мной под локоток. - Кому расскажешь, не поверят.
- А вы молчите, Берековский, - улыбался. - Это таки в ваших интересах. Особенно о программе "S".
- А я ничего не знаю. Что я знаю? Ничего не знаю.
- Хватит того, что мы убедились - она имеет место быть.
- Отпустите меня, сукины дети, - рвался из захвата. - В конце-то концов... я уважаемый человек.
Я увидел: Александра в длинном, с чужого плеча свитере поднимает руку... неуверенно отмахивает ею.
- Начинаем движение, - говорю в мобильный и разжимаю захват. - Марк Маркович, не спешите, у меня пуля-дура.
- Сами вы... - но к совету прислушивается, осторожно ступая по пыли, аки по воде.
И они, заложники нелепых обстоятельств, медленно бредут навстречу друг другу. Все ближе и ближе к незримой черте, где ждет их свобода. Черта, которая разделяет два разных мира.
И вот они, люди, у этой черты, задерживают шаг, меняясь взглядами, как пропусками, и... все: каждый уже на своей стороне.
Набегающая Александра врезается в меня, словно не веря, что это происходит на самом деле; осунувшаяся и утомленная, пропахшая отчаянием, злостью и горьким дымом выдыхает:
- Господи, Ванечка!
- В порядке, родная? - встряхивая, заталкиваю в авто. - Сосо, вперед! В смысле, назад!
- В порядке, - сдирает с себя свитер Александра. - Лучше не бывает, швыряет тряпку его в окно. - Суки, они у меня...
- Ав! - заявляет о себе Ванечка.
- Ой, собака?
Я вижу: свинцовый болид поспешно пылит по проселочной дороге. В противоположную, к счастью, от нас сторону.
- Ав! - бухает дог, доказывая всем свой дружелюбный характер.
- Зверь! - восхищается девушка.
Ревет мотор - поле и небо плещутся за стеклами: резкий разворот - мы валимся друг на друга, милый песик продолжает бухать, а водитель материться: вах, дороги, ухабины-похабины, вашу мать!..
- Это тебе подарок, Алекс, - кричу я. - Зовут Ванечкой. Прошу любить и жаловать.
- Ванечка! - смеется девушка. - Ор-р-ригинально! У тебя все или Ванечки или Ёханы Палычи.
- Гы-гы, - радуется Сосо.
И, кажется, все - мы чудом победили в этой беспощадной и кровопролитной бойне, у нас было мало шансов, их практически не было, но нам, наверно, повезло. Такое порой случается с дилетантами на войне, они гуляют по минному полю, собирая ромашки для любимой, и с ними ничего не случается скверного, ничего с ними не может произойти, потому что их оберегает ангел-хранитель.
Подобное чувство было и у нас, живых и счастливых от мысли, что нам удалось продраться по минно-цветочной зоне без потерь (если, конечно, не считать гибель наших двух друзей), как вдруг возник странный звук, перебивающий шум мотора и наши восторженные вопли. Он ниспадал за спиной, дребезжащий и угрожающий... Что за черт? У нас трактора уже порхают, как бабочки?
И я был недалек от истины: трактор, но воздушный, с лопастями, разрубающими утренний воздух и наши надежды на благополучный исход. МИ-17 винтокрылая, как пишут газетчики, боевая машина, приспособленная к ведению активных наземных операций. Них... себе, сказал я себе, дрючка с ручкой. Кажется, нас хотят красиво сделать и после возложить ромашечки на нашей братской могиле?
- Мама моя родная! - вскричала Александра, вжимаясь в сидение. - Что это?
- Gtryleg daffnam, ese еklmn! - мой друг за рулевым штурвалом матерился, но культурно - на языке забытых предков.
А летящий монстр приближался с настойчивостью тропического торнадо, с коим человеку совладать невозможно. Без подручных средств. Я рвал автомат из окна дверцы, понимая, что наши силы не слишком равные. И очень даже не равные.
Вертушка наступала со стороны восходящего солнца и была темна и обезличена; впрочем, не трудно было догадаться чью волю она выполняет. Молодец тот, кто сумел зафрахтовать боевую летательную единицу. Радует, что это не истребитель МИГ-37 с ракетами ядерного залпового огня. Тогда бы у нас точно не было никаких шансов. А так он имеется... если нам споможет Господь наш...
- Сосо! - орал я. - Стопори машину!.. Стой, е-е-е!
- Чего, еklmn?!
- Тормози, а то п... ц!
- Ав!
Наш хитровато-простоватый маневр сбил боевой настрой МИ-17: насыщенная пулеметная очередь взбила пыль впереди капота нашего "Шевроле".
Тараня воздушное пространство, дребезжащая гигантская консервная банка плыла над нами... Я увидел бронированное брюхо в пятнах камуфляжа, увидел на декоративных крылышках нарисованный отличительный знак: трехполосный, как матрац, флажок, увидел стабилизатор с малыми лопастями. И я, разрывая рот от вопля и агрессивного пылевого потока, вскинул старенький АКМ к небу...
То, что произошло через миг, показалось дурным сном. Для меня и, возможно, других. Однако это был не сон. Монстр в небесах, содрогнувшись, пыхнул ослепительным факелом. Ослепительным даже при солнечном свете утра. Дымяще-горящие обломки, кружа, начали падать вниз, чтобы после влепиться в поле...
- А!!! - Ликовал невменяемый боец в моем лице. - Как я его сделал!
- Он?! - возмущался Сосо Мамиашвили. - Это они?!.
- Кто они?!
- Совсем плохой, да?
- Ав, - подал голос пес.
- Я ору, да, дай сигнал Анзору, да... ребятам, да?.. А он... с автоматом-матом на этот пэздолет!.
- Чего ты?.. Я ничего... такого... не слыхал, - приходил в себя: Бог мой, какой же я идиот; утешает лишь то, что это не постоянное мое состояние. - И что ты материшься "пэздолетом". Извини его, Александра.
- Ой, ребятки, - взялась за голову. - Я от вас сейчас умру от смеха.
- Ав! Не-не, умирать не надо, - загалдели мы, люди и звери. Самое-самое интересное начинается.
- Что интересное, - искренне трухнула, - самое-самое?
- Жизнь, моя любимая, жизнь, - и чмокнул её в щеку, пропахшую гарью русского беспредельного и вечного поля.
Кремлевская таблетка
(часть четвертая)
Победителей не судят. А если это пиррова победа? Какие могут быть победы, когда поражение запрограммировано в наших клетках, когда каждый день - тяжелые бои с самим собой и обстоятельствами, когда теряешь друзей и когда приходит понимание, что все твои попытки тщетны, чтобы изменить законы этой обреченной на разложение среды, где неистовствуют дешевые, в тридцать сребреников, страстишки...
Я устал. Ничего так не выматывает, как пиррова победа. Единственное, что мы добились: сохранили свои жизни в невнятной сумятице последних событий. И каких событий?! Если на тебя, мелочь в кармане Вечности, поднимают военно-воздушную эскадрилью, это доказывает одно: ты кому-то очень не понравился. Насчет эскадрильи - для красивого слога, но ведь остальное правда? Возникает закономерный вопрос: в чем причина столь радикальных действий? По отношению к нам? Как со стороны любителей воздушных боев, так и тех, кто действует исподтишка?
Предположим, что люди из "Дельта-банка" орудуют исключительно по корыстным представлениям: они рассчитывали на легкий успех своего мероприятия, а наткнулись на большие хлопоты и неприятности. Если все то, что произошло на спортивной базе "Трудовые резервы" и на дачно-барском барвихинском участке, можно так назвать. С ним, пожалуй, все ясно. С врагом, тебе известным. Как говорится, не так страшен черт, как его малютка. Вот этот неизвестный "малютка" очень агрессивен и беспощаден. Ему нужны наши жизни, и он уже сумел их отобрать у Костьки Славича и Софии. Зачем и почему? Вопросы, не имеющие ответа. Пока.
После первой радости от удачи, что мы остались целы и невредимы, вспомнили о павших, и наступило горькое похмелье.
- Вано, мы зашли слишком далеко, - сказал князь Мамиашвили. - Повезло, что вытащили Сашеньку, но потеряли двоих, - помацал воздух руками, как иллюзионист. - Они были, понимаешь, и вот их нет...
- И что предлагаешь, Сосо? Закрыть сезон охоты, - и поднял стакан с родной и светлой. - Пусть земля им будет пухом. Нашим.
- Пусть.
И мы, выпив, продолжили подводить неутешительные итоги. Мои друзья не поняли, о какой охоте речь? Я объяснил:
- На нас. "Дельта" - это первые цветочки.
- Цветочки у некоторых на могиле, - заметил Мойша Могилевский. Предлагаю передышку... Во-о-он на Сашеньке лица нет.
- Да, - призналась Александра. - От судьбы, понятно, не уйти, но и в мешок попадать.
Когда я пытался наладить связь с "Дельтом-банком", Александра отвлеклась - красила губы. И вдруг - дверца распахнулась: гнилой запах тряпки, и все - провал.
- Вот что значит украшать себя во время боевого дежурства, - заметил я.
- Милый, заткнись, - ответила Александра, - Теперь буду ходить только с базукой.
Прийдя в себя, обнаружила, что находится в холодном оцементированном подвале, похожем на мешок. Первая мысль: ошибка. Отчаяния не было происходящее казалось грубой неприятной игрой. Потом пришло понимание, что все это связано с проблемами, которые решали мы.
- Ванечка, как я тебя вспоминала, - призналась девушка.
- Тихим и не злым словом, надеюсь?
- Очень громким, - вздохнула. - И очень нецензурным.
- То-то нам всем было так весело на воле, - сказал я и выдал краткую информацию о событиях происшедших за то время, пока наша боевая подруга находилась в плену.
- Боже мой, - взялась за голову, - и это все из-за меня?
Мы её успокоили, как могли, ссылаясь на происки империалистического НАТО на восток, и попросили продолжить повествование.
- Как там... этого главного? Фирсов, да? - уточнила Александра. - Эту гадину надо поймать и в холодильную камеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72