Любой следователь сразу придет к выводу: застал вора у себя в кабинете, преследовал его и был убит. К тому же в нем нет пуль, которые можно было бы сравнить с пулями, извлеченными из охранников.
Я сел за руль, подал «форд» назад, выехал на улицу и направился по Девятнадцатой улице и Ван-Бюрен-авеню к большому мотелю «Тропики». Там, не снимая пиджака, накинутого на плечи, я зарегистрировался под именем Эрла Дрейка.
– Решил воспользоваться вашим западным гостеприимством, пока из дирекции фирмы мне не пришлют новый маршрут, – сказал я пожилому портье. – Я остановился в мотеле в Ногалес, и какие-то хулиганы влезли мне в машину прошлой ночью. Украли все, что можно – одежду, образцы продукции нашей фирмы, фотоаппарат. Так что остановлюсь у вас на неделю.
Портье сочувственно кивнул головой и протянул мне сдачу.
– Всего в двух кварталах от нас отличные магазины, сэр. Примите мои сожаления. Надеюсь, у нас вам понравится.
Я взял ключ № 24, который портье вручил мне, и подогнал машину к коттеджу с этим номером. Вошел, запер дверь. Умылся. Осторожно сел в кресло, положил ноги на подставку и закрыл глаза.
Прежде всего нужно как следует отдохнуть. Последняя мысль, промелькнувшая у меня в голове перед тем, как я уснул, была о том, сколько придется заплатить ограбленному нами банку за новые стекла и двери.
* * *
Мне пришлось провести в этом кресле целую неделю, если не считать коротких визитов в ресторан, находившийся совсем рядом, Я не решался лечь в широкую двуспальную кровать, потому что боялся, что при первом же неосторожном движении рана снова откроется.
Я предпочел страдать в кресле.
Проспав почти сутки, я нашел бойкого коридорного, дал ему список одежды, которую нужно купить (рубашки только с длинными рукавами), размеры, снабдил деньгами и отправил в магазин. Он вернулся с охапкой одежды, расцветке которой позавидовала бы райская птица. Я чуть было не отказался от такого многоцветья, по потом решил, что пусть уж люди смотрят не на меня, а на одежду.
Следующий после ограбления день был для газет настоящим праздником: «Два охранника убиты во время дерзкого, среди бела дня, ограбления банка. Убийцы умчались с добычей в 178 тысяч долларов. Один бандит убит во время перестрелки в банке в центре города».
Я посмотрел на цифру 178 тысяч несколько раз и с немалым удовольствием. Даже если директора банка прибавили к этой сумме занятые ими деньги – что бывает довольно часто, – сумма все равно казалась достаточно круглой.
В газетах высказывались предположения, что один из грабителей был ранен. Описания бандитов резко отличались друг от друга. Один очевидец утверждал, что бандитов было пять. Большинство свидетелей говорило, однако, что в ограбления принимали участие двое – огромного роста швед и низенький мексиканец. Мой рост, как я уже говорил, пять футов одиннадцать дюймов, и вешу я сто семьдесят фунтов. Однако я не раз обращал внимание на то, что крупный мужчина не всегда выглядит сам по себе крупным – другие рядом с ним кажутся низкорослыми.
«Во главе расследования встало ФБР!» – гласили подзаголовки. Милое старое ФБР. Я не встречался с ним уже столько времени, Они снимут отпечатки пальцев у мертвого шофера, доберутся до Сент-Луиса, расследуют по дороге все вдоль и поперек. Но это им не поможет. Когда мы увозили парня из Сент-Луиса, он не имел ни малейшего представления, куда его везут, и один из нас – Банни или я – все время был с ним, чтобы он не рассказал кому-нибудь о своих новых партнерах. Впрочем, это не убавит рвения ФБР.
На одной из внутренних полос газеты я нашел короткую статью под заголовком «Местный врач убит ударом ножа». Дальше шло: «Тело Сантьяго Е. Санфилиппо, возраст 31 год…»
Я прочитал статью трижды, прежде чем отложить газету в сторону. Полиция занимается арестом всех известных наркоманов. Итак, мне удалось заткнуть последнюю дыру в нашем первоначальном плане, который поломал наш водитель своей неосторожностью.
Я не боялся, что Банни будет арестован. У него лучшая защитная окраска в мире. Это была одна из причин, по которым я выбрал его в помощники – разумеется, меня привлекло также его хладнокровие и его безграничная уверенность во мне. Я занимался этой профессией уже немало времени. Два человека, достаточно отчаянных, не слишком задумывающихся о возможных последствиях, имеют примерно три шанса из десяти совершить хорошо спланированное крупное ограбление банка. А если один из них умеет стрелять, как я, а второй обладает силой Банни, шансы резко увеличиваются.
* * *
На протяжении первой недели в мотеле «Тропики» я почти все время дрожал от лихорадки. Температура прыгала как сибирский шаман. Разумеется, рука нуждалась в заботе квалифицированного врача, но этого я не мог себе позволить. Я горстями глотал аспирин. Потом рука перестала болеть, но отчаянно чесалась. Через неделю температура стала нормальной, но я настолько ослаб, что ноги подгибались подо мной, как спагетти. Ночами я то и дело просыпался, весь мокрый от пота.
Было очень скучно одному сидеть в этой комнате. Когда я отправляюсь путешествовать, я всегда беру с собой собаку. Я люблю животных и уже давно привык обходиться без людей.
Первые пять дней газетные заголовки сообщали, что меня видели в половине американских городов между Гуантанамо на Кубе и Номе на Аляске. Но постепенно материалы об ограблении с первой страницы переместились на девятую, а потом исчезли с газетных страниц совсем.
Две недели спустя я начал проявлять интерес к ресторанному меню, надоело просто глотать все, что ставили стол. Уже ясно было, что на руке останется основательный шрам, но в остальном все шло хорошо. Пару раз, когда боль становилась особенно свирепой, мне приходила в голову мысль – а не стоит ли съездить в Ногалес, в Мексику, и попытаться найти там врача? Но я решил, что не следует рисковать. Если и за всем миром полиция перестала следить, разыскивая меня, то с мексиканской-то границы они глаз не спускали.
В середине третьей недели я съездил на почту. У меня в кармане была кипа документов, удостоверяющих, я – Эрл Дрейк. В окошечке до востребования меня ждали два конверта. Я предъявил документы и расписался в их получении. Вернувшись в машину, я разрезал – конверты и достал из каждого по тысяче долларов сотенными бумажками. Писем в конвертах не было. Обратный адрес: «Дик Пирс, до востребования, Гудзон, Флорида». Банни отыскал себе надежное убежище.
Через пять дней пришел еще один конверт.
А еще через семь дней вместо конверта мне передали телеграмму. Я быстро отошел от окошечка, вскрыл бланк и прочел: «Крупные неприятности никуда не уезжай ничего не предпринимай жди звонка Дик».
Я посмотрел рассеянным взглядом на плакаты на стене, которые призывали меня вступить в армию. У Банни действительно были крупные неприятности, но неприятности совсем иного рода, чем мне пытались внушить в телеграмме. Когда мы расставались с Банни, то договорились, что телеграммы от меня к нему и от него ко мне будут подписаны «Эйб».
Но даже это было не самое главное. Если бы Банни прожил до ста четырех лет, он все равно не смог бы позвонить мне, как бы важно это ни было. Удар ножа, оставивший широкий белый шрам у него на горле, перерезал ему голосовые связки. Банни стал немым, хотя слышал великолепно.
Кто-то, перехвативший конверт с тысячью долларов, адресованный Эрлу Дрейку, послал телеграмму. Я снова посмотрел на нее. Телеграмма была отправлена из Гудзона, штат Флорида.
Я вернулся в мотель, достал географический атлас и отыскал Гудзон. Это был небольшой город на перекрестке к югу от Перри на шоссе № 19, ведущем к Тампе.
Я собрал вещи, отнес их в машину и рассчитался за три недели своего пребывания в «Тропиках».
Плечо больше не болело. Рука все еще двигалась с трудом, но с этим приходилось мириться. Я решил, что смогу проезжать в день миль триста пятьдесят без чрезмерного напряжения. Через пять дней я приеду в Гудзон.
Я хорошо знал Банни и понимал, что вывести его из игры можно лишь одним способом.
Мне нужно было срочно ехать в Гудзон, штат Флорида.
Глава 2
Когда я попал в тюрьму – в первый и последний раз, – тюремный психиатр долго мной занимался и наконец был вынужден отступить.
– Для тебя нет никакой морали, – заявил он. – Никакого уважения к власти. Принципы, которыми ты руководствуешься, не являются принципами цивилизованного общества.
Он сделал это заявление после того, как потерпел полную неудачу в своих попытках проникнуть через мой «оборонительный механизм», как он его назвал. Я прочитал его, как книгу, за первые шестьдесят секунд. Психиатра мало интересовало мое психическое состояние; ему хотелось узнать, как я стал таким. Я считал, что это не его дело, и постарался затруднить его попытки как можно больше.
* * *
Разумеется, я мог бы облегчить его задачу. Мог бы, например, рассказать ему про котенка. Мне было тогда одиннадцать или двенадцать лет. Я увидел котенка в витрине магазина, торговавшего домашними животными. Это был голубой персидский котенок, хотя в то время я не смог бы отличить его от бесхвостой пятнистой кошки острова Мэн. Я провел пальцем по стеклу, увидел, как его маленький розовый носик и большие бронзовые глаза следят за мной, и тут же понял, что это мой котенок. Я пошел домой и принялся уговаривать родных. Моя семья была достаточно состоятельной. Не исключаю, что цена, которую запросил за котенка хозяин магазина, смутила родителей, но я так редко о чем-либо просил их. Я был самым молодым в семье, единственным мальчиком среди целого выводка сестер и тетушек, и все дружно начали помогать мне купить котенка. И еще одно обстоятельство было в мою пользу. Вот уже несколько лет домашние пытались подружить меня с детьми, живущими по соседству. Я пробовал объяснить, что мне не нравятся соседские дети и я не хочу дружить с ними. Меня не слушали, но я был упрям. Друзей у меня не было.
Я назвал котенка Фатима, с ударением на первом слоге. Мне казалось, что это имя идет ее бронзовым глазам и дымчатой окраске. Я играл с ней часами и даже научил кое-чему. Научить котенка чему бы то ни было невозможно, если он сам этого не захочет, но с Фатимой наши желания, казалось, совпадали. Мы жили с ней очень дружно.
Мои родственники по-прежнему ругали меня за то, что я отказывался дружить и даже просто общаться с детьми моего возраста, но теперь я совсем их не слушал. У меня была Фатима, в других друзьях я не нуждался. Фатима была забавна, как маленький клоун, однако чаще она вела себя с поразительным высокомерием. Я еще никогда не видел, чтобы такое крошечное животное было таким бесстрашным. Если бы ей на пути попался лев, Фатима, не колеблясь, вцепилась бы ему в нос.
Однажды какая-то женская организация – Союз молодых христианок, Женский клуб, Детская лига, не помню точно – организовала в городе выставку домашних животных. Я купил маленький красный поводок для Фатимы и записал ее для участия в выставке.
Фатима со своим красным поводком очаровала всех. Она сидела в центре выставочного ринга и проделывала все трюки, которым я научил ее. Она мгновенно одержала победу в классе кошек и оказалась в числе трех конкурентов на звание «бест-ин-шоу». Ее соперниками было огромный боксер и черный кролик.
Боксер принадлежал парню, который учился в той же школе, что и я. Мы часто встречались с ним в коридорах и в школьном дворе. Парень был на год старше меня, жирный и прыщавый. Когда я увидел боксера, я отвел Фатиму на другую сторону ринга. Она не любила собак. Жирный мальчишка увидел это и, усмехаясь, последовал за нами. Фатима подняла шерсть и громко зашипела на боксера. Мальчишка засмеялся. Я попросил его отвести собаку в сторону. Вместо этого он ослабил поводок. Боксер подошел, чтобы получше рассмотреть маленькое шипящее чудо, и Фатима мгновенно расцарапала ему нос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Я сел за руль, подал «форд» назад, выехал на улицу и направился по Девятнадцатой улице и Ван-Бюрен-авеню к большому мотелю «Тропики». Там, не снимая пиджака, накинутого на плечи, я зарегистрировался под именем Эрла Дрейка.
– Решил воспользоваться вашим западным гостеприимством, пока из дирекции фирмы мне не пришлют новый маршрут, – сказал я пожилому портье. – Я остановился в мотеле в Ногалес, и какие-то хулиганы влезли мне в машину прошлой ночью. Украли все, что можно – одежду, образцы продукции нашей фирмы, фотоаппарат. Так что остановлюсь у вас на неделю.
Портье сочувственно кивнул головой и протянул мне сдачу.
– Всего в двух кварталах от нас отличные магазины, сэр. Примите мои сожаления. Надеюсь, у нас вам понравится.
Я взял ключ № 24, который портье вручил мне, и подогнал машину к коттеджу с этим номером. Вошел, запер дверь. Умылся. Осторожно сел в кресло, положил ноги на подставку и закрыл глаза.
Прежде всего нужно как следует отдохнуть. Последняя мысль, промелькнувшая у меня в голове перед тем, как я уснул, была о том, сколько придется заплатить ограбленному нами банку за новые стекла и двери.
* * *
Мне пришлось провести в этом кресле целую неделю, если не считать коротких визитов в ресторан, находившийся совсем рядом, Я не решался лечь в широкую двуспальную кровать, потому что боялся, что при первом же неосторожном движении рана снова откроется.
Я предпочел страдать в кресле.
Проспав почти сутки, я нашел бойкого коридорного, дал ему список одежды, которую нужно купить (рубашки только с длинными рукавами), размеры, снабдил деньгами и отправил в магазин. Он вернулся с охапкой одежды, расцветке которой позавидовала бы райская птица. Я чуть было не отказался от такого многоцветья, по потом решил, что пусть уж люди смотрят не на меня, а на одежду.
Следующий после ограбления день был для газет настоящим праздником: «Два охранника убиты во время дерзкого, среди бела дня, ограбления банка. Убийцы умчались с добычей в 178 тысяч долларов. Один бандит убит во время перестрелки в банке в центре города».
Я посмотрел на цифру 178 тысяч несколько раз и с немалым удовольствием. Даже если директора банка прибавили к этой сумме занятые ими деньги – что бывает довольно часто, – сумма все равно казалась достаточно круглой.
В газетах высказывались предположения, что один из грабителей был ранен. Описания бандитов резко отличались друг от друга. Один очевидец утверждал, что бандитов было пять. Большинство свидетелей говорило, однако, что в ограбления принимали участие двое – огромного роста швед и низенький мексиканец. Мой рост, как я уже говорил, пять футов одиннадцать дюймов, и вешу я сто семьдесят фунтов. Однако я не раз обращал внимание на то, что крупный мужчина не всегда выглядит сам по себе крупным – другие рядом с ним кажутся низкорослыми.
«Во главе расследования встало ФБР!» – гласили подзаголовки. Милое старое ФБР. Я не встречался с ним уже столько времени, Они снимут отпечатки пальцев у мертвого шофера, доберутся до Сент-Луиса, расследуют по дороге все вдоль и поперек. Но это им не поможет. Когда мы увозили парня из Сент-Луиса, он не имел ни малейшего представления, куда его везут, и один из нас – Банни или я – все время был с ним, чтобы он не рассказал кому-нибудь о своих новых партнерах. Впрочем, это не убавит рвения ФБР.
На одной из внутренних полос газеты я нашел короткую статью под заголовком «Местный врач убит ударом ножа». Дальше шло: «Тело Сантьяго Е. Санфилиппо, возраст 31 год…»
Я прочитал статью трижды, прежде чем отложить газету в сторону. Полиция занимается арестом всех известных наркоманов. Итак, мне удалось заткнуть последнюю дыру в нашем первоначальном плане, который поломал наш водитель своей неосторожностью.
Я не боялся, что Банни будет арестован. У него лучшая защитная окраска в мире. Это была одна из причин, по которым я выбрал его в помощники – разумеется, меня привлекло также его хладнокровие и его безграничная уверенность во мне. Я занимался этой профессией уже немало времени. Два человека, достаточно отчаянных, не слишком задумывающихся о возможных последствиях, имеют примерно три шанса из десяти совершить хорошо спланированное крупное ограбление банка. А если один из них умеет стрелять, как я, а второй обладает силой Банни, шансы резко увеличиваются.
* * *
На протяжении первой недели в мотеле «Тропики» я почти все время дрожал от лихорадки. Температура прыгала как сибирский шаман. Разумеется, рука нуждалась в заботе квалифицированного врача, но этого я не мог себе позволить. Я горстями глотал аспирин. Потом рука перестала болеть, но отчаянно чесалась. Через неделю температура стала нормальной, но я настолько ослаб, что ноги подгибались подо мной, как спагетти. Ночами я то и дело просыпался, весь мокрый от пота.
Было очень скучно одному сидеть в этой комнате. Когда я отправляюсь путешествовать, я всегда беру с собой собаку. Я люблю животных и уже давно привык обходиться без людей.
Первые пять дней газетные заголовки сообщали, что меня видели в половине американских городов между Гуантанамо на Кубе и Номе на Аляске. Но постепенно материалы об ограблении с первой страницы переместились на девятую, а потом исчезли с газетных страниц совсем.
Две недели спустя я начал проявлять интерес к ресторанному меню, надоело просто глотать все, что ставили стол. Уже ясно было, что на руке останется основательный шрам, но в остальном все шло хорошо. Пару раз, когда боль становилась особенно свирепой, мне приходила в голову мысль – а не стоит ли съездить в Ногалес, в Мексику, и попытаться найти там врача? Но я решил, что не следует рисковать. Если и за всем миром полиция перестала следить, разыскивая меня, то с мексиканской-то границы они глаз не спускали.
В середине третьей недели я съездил на почту. У меня в кармане была кипа документов, удостоверяющих, я – Эрл Дрейк. В окошечке до востребования меня ждали два конверта. Я предъявил документы и расписался в их получении. Вернувшись в машину, я разрезал – конверты и достал из каждого по тысяче долларов сотенными бумажками. Писем в конвертах не было. Обратный адрес: «Дик Пирс, до востребования, Гудзон, Флорида». Банни отыскал себе надежное убежище.
Через пять дней пришел еще один конверт.
А еще через семь дней вместо конверта мне передали телеграмму. Я быстро отошел от окошечка, вскрыл бланк и прочел: «Крупные неприятности никуда не уезжай ничего не предпринимай жди звонка Дик».
Я посмотрел рассеянным взглядом на плакаты на стене, которые призывали меня вступить в армию. У Банни действительно были крупные неприятности, но неприятности совсем иного рода, чем мне пытались внушить в телеграмме. Когда мы расставались с Банни, то договорились, что телеграммы от меня к нему и от него ко мне будут подписаны «Эйб».
Но даже это было не самое главное. Если бы Банни прожил до ста четырех лет, он все равно не смог бы позвонить мне, как бы важно это ни было. Удар ножа, оставивший широкий белый шрам у него на горле, перерезал ему голосовые связки. Банни стал немым, хотя слышал великолепно.
Кто-то, перехвативший конверт с тысячью долларов, адресованный Эрлу Дрейку, послал телеграмму. Я снова посмотрел на нее. Телеграмма была отправлена из Гудзона, штат Флорида.
Я вернулся в мотель, достал географический атлас и отыскал Гудзон. Это был небольшой город на перекрестке к югу от Перри на шоссе № 19, ведущем к Тампе.
Я собрал вещи, отнес их в машину и рассчитался за три недели своего пребывания в «Тропиках».
Плечо больше не болело. Рука все еще двигалась с трудом, но с этим приходилось мириться. Я решил, что смогу проезжать в день миль триста пятьдесят без чрезмерного напряжения. Через пять дней я приеду в Гудзон.
Я хорошо знал Банни и понимал, что вывести его из игры можно лишь одним способом.
Мне нужно было срочно ехать в Гудзон, штат Флорида.
Глава 2
Когда я попал в тюрьму – в первый и последний раз, – тюремный психиатр долго мной занимался и наконец был вынужден отступить.
– Для тебя нет никакой морали, – заявил он. – Никакого уважения к власти. Принципы, которыми ты руководствуешься, не являются принципами цивилизованного общества.
Он сделал это заявление после того, как потерпел полную неудачу в своих попытках проникнуть через мой «оборонительный механизм», как он его назвал. Я прочитал его, как книгу, за первые шестьдесят секунд. Психиатра мало интересовало мое психическое состояние; ему хотелось узнать, как я стал таким. Я считал, что это не его дело, и постарался затруднить его попытки как можно больше.
* * *
Разумеется, я мог бы облегчить его задачу. Мог бы, например, рассказать ему про котенка. Мне было тогда одиннадцать или двенадцать лет. Я увидел котенка в витрине магазина, торговавшего домашними животными. Это был голубой персидский котенок, хотя в то время я не смог бы отличить его от бесхвостой пятнистой кошки острова Мэн. Я провел пальцем по стеклу, увидел, как его маленький розовый носик и большие бронзовые глаза следят за мной, и тут же понял, что это мой котенок. Я пошел домой и принялся уговаривать родных. Моя семья была достаточно состоятельной. Не исключаю, что цена, которую запросил за котенка хозяин магазина, смутила родителей, но я так редко о чем-либо просил их. Я был самым молодым в семье, единственным мальчиком среди целого выводка сестер и тетушек, и все дружно начали помогать мне купить котенка. И еще одно обстоятельство было в мою пользу. Вот уже несколько лет домашние пытались подружить меня с детьми, живущими по соседству. Я пробовал объяснить, что мне не нравятся соседские дети и я не хочу дружить с ними. Меня не слушали, но я был упрям. Друзей у меня не было.
Я назвал котенка Фатима, с ударением на первом слоге. Мне казалось, что это имя идет ее бронзовым глазам и дымчатой окраске. Я играл с ней часами и даже научил кое-чему. Научить котенка чему бы то ни было невозможно, если он сам этого не захочет, но с Фатимой наши желания, казалось, совпадали. Мы жили с ней очень дружно.
Мои родственники по-прежнему ругали меня за то, что я отказывался дружить и даже просто общаться с детьми моего возраста, но теперь я совсем их не слушал. У меня была Фатима, в других друзьях я не нуждался. Фатима была забавна, как маленький клоун, однако чаще она вела себя с поразительным высокомерием. Я еще никогда не видел, чтобы такое крошечное животное было таким бесстрашным. Если бы ей на пути попался лев, Фатима, не колеблясь, вцепилась бы ему в нос.
Однажды какая-то женская организация – Союз молодых христианок, Женский клуб, Детская лига, не помню точно – организовала в городе выставку домашних животных. Я купил маленький красный поводок для Фатимы и записал ее для участия в выставке.
Фатима со своим красным поводком очаровала всех. Она сидела в центре выставочного ринга и проделывала все трюки, которым я научил ее. Она мгновенно одержала победу в классе кошек и оказалась в числе трех конкурентов на звание «бест-ин-шоу». Ее соперниками было огромный боксер и черный кролик.
Боксер принадлежал парню, который учился в той же школе, что и я. Мы часто встречались с ним в коридорах и в школьном дворе. Парень был на год старше меня, жирный и прыщавый. Когда я увидел боксера, я отвел Фатиму на другую сторону ринга. Она не любила собак. Жирный мальчишка увидел это и, усмехаясь, последовал за нами. Фатима подняла шерсть и громко зашипела на боксера. Мальчишка засмеялся. Я попросил его отвести собаку в сторону. Вместо этого он ослабил поводок. Боксер подошел, чтобы получше рассмотреть маленькое шипящее чудо, и Фатима мгновенно расцарапала ему нос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22