Из-за подобных мудаков он потерял немало хороших товарищей – все эти горе-ученые не стоили даже мизинца любого из них. В истории с «ПЭФ» все пока шло более-менее гладко. Операция близилась к завершению. Оставалось кое-что подчистить, и все, дело будет сделано.
Главное – выждать. Если нужно – сидеть в засаде дни, недели, месяцы. Возможно, годы. Чтобы в нужный момент…
Розенталя начинало медленно клонить в сон.
В кармане пиджака завибрировал телефон. Бесшумно протянув руку к стулу, он одним движением достал его и ответил «да» прежде, чем сигнал вызова повторился.
Передвижение. Объекты Ф и А. Направляются на север.
– Докладывать каждый час.
Он положил телефон на стул. Ну вот. Лед тронулся.
Оценив ситуацию, Розенталь решил, что может позволить себе час сна, прежде чем примет руководство действиями подчиненных. Он закрыл глаза и моментально уснул.
Но тут же непонятно откуда возникшая мысль заставила его проснуться. Какое сегодня число? Он потерял счет дням, но быстро подсчитал, что вчера было двадцатое, значит, сегодня двадцать первое, а стоявший у изголовья кровати будильник подсказал, что двадцать первое наступило два часа сорок пять минут назад.
Не лучшее время для телефонного звонка, но лучше его сделать сейчас, возможно, потом у него не будет на это времени.
Розенталь поднялся с постели, оделся, бесшумно выскользнул на улицу и зашел в будку телефона-автомата. Оттуда он совершил ставший уже традиционным ежегодный звонок, чтобы поздравить мать с днем рождения и заверить ее, что она все еще не одна.
Утренний телефонный звонок развеял приятные сны Беверли. Проснувшись, она обнаружила, что лежит в постели одна, и действительность окрасилась для нее отнюдь не в радужные тона. Такова жизнь: ночные радости неизменно сменяются утренним одиночеством.
– Да, слушаю.
– Беверли? Это Джон Айзенменгер. Мы в Карлайле, на пути в Шотландию. Я подумал, лучше, если вы будете в курсе.
– Что вы там забыли?
Айзенменгер ответил уклончиво:
– Может я, конечно, ошибаюсь, но решайте сами. В любом случае, это наш единственный шанс.
Тогда не ошибайся.
– Но вы все взвесили?
– Послушайте, сейчас я не могу вам всего объяснить. Просто мне, кажется, удалось вычислить место, где он мог бы прятаться.
Беверли верила в детективные способности Айзенменгера, а потому не стала с ним спорить.
– Если будет что-нибудь новое, я сообщу, – коротко сказала она.
– И мы тоже, – прозвучало в ответ.
Путешествие оказалось долгим и утомительным. До Карлайла они добрались без приключений и сравнительно быстро, но за ним дороги стали уже, и на въезде в Глазго они попали в плотную пробку. И хоть позднее количество машин на дорогах заметно поубавилось, сами дороги становились все более разбитыми и от широкого двухполосного шоссе остались одни воспоминания. Лето еще не наступило, но даже в это время года шотландское высокогорье, казалось, привлекало туристов не меньше, чем надоедливую мошкару. Погода тоже не радовала, впрочем, Айзенменгер и Елена на отдых и не рассчитывали. В первые часы их пребывания в Шотландии небо заволокли низкие облака, потом начался отвратительный затяжной дождь, и к тому моменту, когда машина доктора подъезжала к Форт-Уильяму, хляби небесные разверзлись окончательно.
В результате в Аллапуле они оказались лишь к восьми вечера. Елена, предвидя такой поворот событий, заранее раздобыла телефон единственной местной гостиницы и заказала номер. Об ужине они даже не вспомнили.
Получив сообщение, что Айзенменгер и Елена миновали Глазго и продолжают двигаться на север, Розенталь сразу понял, куда они направляются. Его людям не удалось вычислить Ариаса-Стеллу, поэтому, следуя на некотором расстоянии за машиной доктора, он ничего не терял, однако ему нужно было отыскать Карлоса первым. В правильном направлении вели свой поиск доктор и адвокат или же нет, Розенталя сейчас не интересовало. Если они и ошиблись, он все равно не будет в проигрыше.
Не отрывая взгляда от дороги, он совершил несколько телефонных звонков – предупредил своих людей и вызвал вертолет. В любом случае на подготовку операции уйдет несколько часов, к тому же погода была отвратительной и изменений к лучшему не предвиделось. Тем не менее Розенталь не позволял раздражению одержать над ним верх. Во времени он ограничен не был, особенно теперь, когда продвигался за машиной Айзенменгера к островку, затерянному у северо-западного побережья Шотландии. Никуда они оттуда не денутся.
Розенталь улыбнулся своим мыслям. Покинув Лондон, они, вероятно, решили, что им ничего не угрожает. Но как только они окажутся на Роуне, у него наконец появится возможность решить хотя бы часть проблем – независимо от того, там Ариас-Стелла или нет.
Зазвонил телефон. Если не считать старухи с косой, Ламберт был последним, чей голос ей сейчас хотелось бы услышать.
– Как я понимаю, вы нездоровы.
– Совершенно верно, сэр. Грипп. Косит всех, направо и налево.
По телефону голос шефа казался механическим, трудно было даже предположить, что он принадлежит человеческому существу.
– Ну-ну.
Как это у него получается? Превратить одно короткое слово в целый пассаж недоверия?
– Так точно, сэр.
Повисла мучительная пауза, вымотавшая Беверли не меньше, чем любые слова, которые мог бы в этой ситуации сказать Ламберт. Некоторое время в трубке раздавалось лишь легкое потрескивание, но, казалось, даже оно было пропитано недоверием и скептицизмом. Наконец Ламберт произнес:
– Выздоравливаете?
– Думаю, да, сэр.
– И когда вы намерены приступить к работе?
Беверли и сама раздумывала об этом. Отъезд Джона с Белоснежкой оставил ее в некоторой растерянности, она до сих пор не была до конца уверена в правильности этого решения. По большому счету, она вполне могла подождать от них известий в участке, вдыхая драконовские испарения Ламберта.
– Возможно, завтра, сэр.
Если Ламберт и подпрыгнул от радости до потолка, он сделал это совершенно бесшумно, по крайней мере на его тоне это никак ни отразилось.
– Прекрасно, – объявил он, и последний звук этого слова эхом отозвался в сознании Беверли и затих в одном из отдаленных его уголков. Ламберт повесил трубку.
Уортон встала. Звонок шефа вывел ее из равновесия, но признаться себе в этом ей было нелегко.
– Ублюдок, ублюдок! Ну и ублюдок! – повторяла она, ходя взад и вперед по комнате.
Умом она понимала, что многократное повторение этого слова только разжигает ее ярость, но ничего не могла с собой поделать. За все время их знакомства Ламберт ни разу не проявил никакой слабости, ничего такого, за что Беверли могла бы ухватиться. Он даже ни разу не посмотрел на Беверли взглядом мужчины, мечтающего оказаться с ней в постели, – ни единого намека хоть на что-то человеческое. У Беверли оставалась единственная возможность завоевать его расположение: любыми путями раскрыть и доказать противозаконность действий «ПЭФ».
Снова зазвонил телефон. Только бы не Ламберт со своими издевками.
– Слушаю.
На этот раз трубка отозвалась голосом Фрэнка Каупера. Он спешил поделиться с Уортон новостью: повесился Марк Хартман. Каупер резонно полагал, что Беверли следует знать это. Поблагодарив Каупера за звонок, Беверли откинулась в кресле и задумалась. Имеет ли она отношение к смерти Хартмана? Можно ли ее винить в том, что он покончил с собой?
Внезапно Беверли настигло ощущение, что она по уши в грязи. Решив, что избавиться от этого чувства ей поможет душ, Беверли направилась в ванную, по дороге размышляя о том, что желание омовения – или, может быть, очищения? – становится для нее привычным после очередного совокупления. Смыть с себя грех? Она сомневалась, что ее чувства объясняются так просто, – жизненный опыт подсказывал ей, что ничего в этом мире не происходит просто так. И исключений из этого правила не существует. Подставляя плечи и спину под упругие струи воды, Беверли расслабилась, наслаждаясь тем, как ощущение виновности постепенно растворяется и стекает с нее вместе со струями горячей воды, такой горячей, какую она только могла выдержать. Она просто стояла с раскрытым ртом под потоком воды, упершись руками в кафельную стену ванной и дыша ровно и спокойно.
Ее мысли вернулись к Айзенменгеру.
Прав ли он? Обычно истина оказывалась на его стороне, и однажды ей это дорого стоило. Но почему Роуна? С чего он взял, что Карлос решил спрятаться именно там? Ведь на этом крохотном островке каждый новый человек оказывается на виду и засечь Карлоса там, если у «ПЭФ» остались на Роуне свои люди, не составит ни малейшего труда.
Вопрос в том, остались ли там эти люди и были ли они на острове вообще. Что на Роуне есть такого, чтобы о нем вспоминать? Лаборатория на нем уже не функционирует, после пожара от нее остались лишь обгорелые развалины.
Как бы то ни было, на этот раз она не должна проиграть. Если доктор и адвокат правы, то, как они и условились, Беверли будет их единственным доверенным лицом в полиции. Карлос даст показания ей и только ей. Если же они ошибаются, у нее остается шанс все равно в виде глаз и ушей, работающих на Люка. Если те найдут Карлоса первым, об Айзенменгере и его Белоснежке можно будет преспокойно забыть.
Даже если произойдет худшее и Карлос окажется мертв – из-за Протея или вследствие стараний Розента-ля, – она, инспектор Беверли Уортон, не совершила ничего такого, что могло бы навести на ее след.
По крайней мере, ей хотелось думать именно так.
Беверли закрыла воду, отбросила неприятные мысли, вышла из ванной и вытерлась пушистым розовым полотенцем. Ощущение было приятным, полотенце нежно ласкало распаренную кожу. Беверли полюбовалась на свое отражение в зеркале. Что ж, она очень и очень недурна.
И тут снова раздался телефонный звонок.
– Бев? – На этот раз звонил Люк.
– Да?
– Рыбка на крючке.
Часть пятая
Хозяин рыболовного ботика испытывал огромное удовольствие. Айзенменгер, напротив, никакого удовольствия не получал. Совершенно никакого. Мышцы его желудка дрожали, как натянутые струны, готовые в любой момент лопнуть, горло судорожно сжималось, а в сознании потихоньку утверждалась мысль, что ад – это смесь озона, мазута, темноты, воды и запаха рыбы. Доктор стоял у облупившейся задней стены крошечной каюты, стараясь не замечать безразличного отношения к нему со стороны Елены и капитана этого, с позволения сказать, судна.
Елена же испытывала от морского путешествия одно-единственное неудобство: во время качки ей требовалось немало усилий, чтобы удержаться на ногах. Она оглянулась на Айзенменгера и, увидев расширенные глаза доктора, приблизилась к нему. Каюту освещала единственная тусклая лампочка, и поэтому Елена даже не попыталась спрятать озорную улыбку. Но, возможно, дело было не только в темноте – по крайней мере, так подумал Айзенменгер.
– Тебе не лучше?
Доктор изобразил на лице некое подобие улыбки, однако ничего хорошего из этого не вышло. Попытка привести в действие мимические мышцы закончилась тем, что лицо Айзенменгера приняло довольно глупое выражение. Чтобы как-то его скрыть, Айзенменгер отвернулся от Елены, уставился в иллюминатор и принялся всматриваться в пелену мелких брызг прямо по курсу лодки.
– Вот уж не думала, что ты страдаешь морской болезнью! – произнесла Елена.
Айзенменгер шутливо откликнулся:
– Поразительно!
Прошло четыре часа с тех пор, как они добрались до Аллапула. Изначально план их был таким: переночевать в гостинице и на следующий день перебраться в Морристер, единственный городок на Роуне. Между Аллапулом и Морристером курсировал паром, но скорее всего Елене и Айзенменгеру пришлось бы искать частную лодку. Однако этот план с треском провалился. Всю вторую половину их путешествия атмосферное давление неуклонно понижалось, и к вечеру стрелка барометра хотя и качнулась вправо, все равно застыла в положении «буря».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Главное – выждать. Если нужно – сидеть в засаде дни, недели, месяцы. Возможно, годы. Чтобы в нужный момент…
Розенталя начинало медленно клонить в сон.
В кармане пиджака завибрировал телефон. Бесшумно протянув руку к стулу, он одним движением достал его и ответил «да» прежде, чем сигнал вызова повторился.
Передвижение. Объекты Ф и А. Направляются на север.
– Докладывать каждый час.
Он положил телефон на стул. Ну вот. Лед тронулся.
Оценив ситуацию, Розенталь решил, что может позволить себе час сна, прежде чем примет руководство действиями подчиненных. Он закрыл глаза и моментально уснул.
Но тут же непонятно откуда возникшая мысль заставила его проснуться. Какое сегодня число? Он потерял счет дням, но быстро подсчитал, что вчера было двадцатое, значит, сегодня двадцать первое, а стоявший у изголовья кровати будильник подсказал, что двадцать первое наступило два часа сорок пять минут назад.
Не лучшее время для телефонного звонка, но лучше его сделать сейчас, возможно, потом у него не будет на это времени.
Розенталь поднялся с постели, оделся, бесшумно выскользнул на улицу и зашел в будку телефона-автомата. Оттуда он совершил ставший уже традиционным ежегодный звонок, чтобы поздравить мать с днем рождения и заверить ее, что она все еще не одна.
Утренний телефонный звонок развеял приятные сны Беверли. Проснувшись, она обнаружила, что лежит в постели одна, и действительность окрасилась для нее отнюдь не в радужные тона. Такова жизнь: ночные радости неизменно сменяются утренним одиночеством.
– Да, слушаю.
– Беверли? Это Джон Айзенменгер. Мы в Карлайле, на пути в Шотландию. Я подумал, лучше, если вы будете в курсе.
– Что вы там забыли?
Айзенменгер ответил уклончиво:
– Может я, конечно, ошибаюсь, но решайте сами. В любом случае, это наш единственный шанс.
Тогда не ошибайся.
– Но вы все взвесили?
– Послушайте, сейчас я не могу вам всего объяснить. Просто мне, кажется, удалось вычислить место, где он мог бы прятаться.
Беверли верила в детективные способности Айзенменгера, а потому не стала с ним спорить.
– Если будет что-нибудь новое, я сообщу, – коротко сказала она.
– И мы тоже, – прозвучало в ответ.
Путешествие оказалось долгим и утомительным. До Карлайла они добрались без приключений и сравнительно быстро, но за ним дороги стали уже, и на въезде в Глазго они попали в плотную пробку. И хоть позднее количество машин на дорогах заметно поубавилось, сами дороги становились все более разбитыми и от широкого двухполосного шоссе остались одни воспоминания. Лето еще не наступило, но даже в это время года шотландское высокогорье, казалось, привлекало туристов не меньше, чем надоедливую мошкару. Погода тоже не радовала, впрочем, Айзенменгер и Елена на отдых и не рассчитывали. В первые часы их пребывания в Шотландии небо заволокли низкие облака, потом начался отвратительный затяжной дождь, и к тому моменту, когда машина доктора подъезжала к Форт-Уильяму, хляби небесные разверзлись окончательно.
В результате в Аллапуле они оказались лишь к восьми вечера. Елена, предвидя такой поворот событий, заранее раздобыла телефон единственной местной гостиницы и заказала номер. Об ужине они даже не вспомнили.
Получив сообщение, что Айзенменгер и Елена миновали Глазго и продолжают двигаться на север, Розенталь сразу понял, куда они направляются. Его людям не удалось вычислить Ариаса-Стеллу, поэтому, следуя на некотором расстоянии за машиной доктора, он ничего не терял, однако ему нужно было отыскать Карлоса первым. В правильном направлении вели свой поиск доктор и адвокат или же нет, Розенталя сейчас не интересовало. Если они и ошиблись, он все равно не будет в проигрыше.
Не отрывая взгляда от дороги, он совершил несколько телефонных звонков – предупредил своих людей и вызвал вертолет. В любом случае на подготовку операции уйдет несколько часов, к тому же погода была отвратительной и изменений к лучшему не предвиделось. Тем не менее Розенталь не позволял раздражению одержать над ним верх. Во времени он ограничен не был, особенно теперь, когда продвигался за машиной Айзенменгера к островку, затерянному у северо-западного побережья Шотландии. Никуда они оттуда не денутся.
Розенталь улыбнулся своим мыслям. Покинув Лондон, они, вероятно, решили, что им ничего не угрожает. Но как только они окажутся на Роуне, у него наконец появится возможность решить хотя бы часть проблем – независимо от того, там Ариас-Стелла или нет.
Зазвонил телефон. Если не считать старухи с косой, Ламберт был последним, чей голос ей сейчас хотелось бы услышать.
– Как я понимаю, вы нездоровы.
– Совершенно верно, сэр. Грипп. Косит всех, направо и налево.
По телефону голос шефа казался механическим, трудно было даже предположить, что он принадлежит человеческому существу.
– Ну-ну.
Как это у него получается? Превратить одно короткое слово в целый пассаж недоверия?
– Так точно, сэр.
Повисла мучительная пауза, вымотавшая Беверли не меньше, чем любые слова, которые мог бы в этой ситуации сказать Ламберт. Некоторое время в трубке раздавалось лишь легкое потрескивание, но, казалось, даже оно было пропитано недоверием и скептицизмом. Наконец Ламберт произнес:
– Выздоравливаете?
– Думаю, да, сэр.
– И когда вы намерены приступить к работе?
Беверли и сама раздумывала об этом. Отъезд Джона с Белоснежкой оставил ее в некоторой растерянности, она до сих пор не была до конца уверена в правильности этого решения. По большому счету, она вполне могла подождать от них известий в участке, вдыхая драконовские испарения Ламберта.
– Возможно, завтра, сэр.
Если Ламберт и подпрыгнул от радости до потолка, он сделал это совершенно бесшумно, по крайней мере на его тоне это никак ни отразилось.
– Прекрасно, – объявил он, и последний звук этого слова эхом отозвался в сознании Беверли и затих в одном из отдаленных его уголков. Ламберт повесил трубку.
Уортон встала. Звонок шефа вывел ее из равновесия, но признаться себе в этом ей было нелегко.
– Ублюдок, ублюдок! Ну и ублюдок! – повторяла она, ходя взад и вперед по комнате.
Умом она понимала, что многократное повторение этого слова только разжигает ее ярость, но ничего не могла с собой поделать. За все время их знакомства Ламберт ни разу не проявил никакой слабости, ничего такого, за что Беверли могла бы ухватиться. Он даже ни разу не посмотрел на Беверли взглядом мужчины, мечтающего оказаться с ней в постели, – ни единого намека хоть на что-то человеческое. У Беверли оставалась единственная возможность завоевать его расположение: любыми путями раскрыть и доказать противозаконность действий «ПЭФ».
Снова зазвонил телефон. Только бы не Ламберт со своими издевками.
– Слушаю.
На этот раз трубка отозвалась голосом Фрэнка Каупера. Он спешил поделиться с Уортон новостью: повесился Марк Хартман. Каупер резонно полагал, что Беверли следует знать это. Поблагодарив Каупера за звонок, Беверли откинулась в кресле и задумалась. Имеет ли она отношение к смерти Хартмана? Можно ли ее винить в том, что он покончил с собой?
Внезапно Беверли настигло ощущение, что она по уши в грязи. Решив, что избавиться от этого чувства ей поможет душ, Беверли направилась в ванную, по дороге размышляя о том, что желание омовения – или, может быть, очищения? – становится для нее привычным после очередного совокупления. Смыть с себя грех? Она сомневалась, что ее чувства объясняются так просто, – жизненный опыт подсказывал ей, что ничего в этом мире не происходит просто так. И исключений из этого правила не существует. Подставляя плечи и спину под упругие струи воды, Беверли расслабилась, наслаждаясь тем, как ощущение виновности постепенно растворяется и стекает с нее вместе со струями горячей воды, такой горячей, какую она только могла выдержать. Она просто стояла с раскрытым ртом под потоком воды, упершись руками в кафельную стену ванной и дыша ровно и спокойно.
Ее мысли вернулись к Айзенменгеру.
Прав ли он? Обычно истина оказывалась на его стороне, и однажды ей это дорого стоило. Но почему Роуна? С чего он взял, что Карлос решил спрятаться именно там? Ведь на этом крохотном островке каждый новый человек оказывается на виду и засечь Карлоса там, если у «ПЭФ» остались на Роуне свои люди, не составит ни малейшего труда.
Вопрос в том, остались ли там эти люди и были ли они на острове вообще. Что на Роуне есть такого, чтобы о нем вспоминать? Лаборатория на нем уже не функционирует, после пожара от нее остались лишь обгорелые развалины.
Как бы то ни было, на этот раз она не должна проиграть. Если доктор и адвокат правы, то, как они и условились, Беверли будет их единственным доверенным лицом в полиции. Карлос даст показания ей и только ей. Если же они ошибаются, у нее остается шанс все равно в виде глаз и ушей, работающих на Люка. Если те найдут Карлоса первым, об Айзенменгере и его Белоснежке можно будет преспокойно забыть.
Даже если произойдет худшее и Карлос окажется мертв – из-за Протея или вследствие стараний Розента-ля, – она, инспектор Беверли Уортон, не совершила ничего такого, что могло бы навести на ее след.
По крайней мере, ей хотелось думать именно так.
Беверли закрыла воду, отбросила неприятные мысли, вышла из ванной и вытерлась пушистым розовым полотенцем. Ощущение было приятным, полотенце нежно ласкало распаренную кожу. Беверли полюбовалась на свое отражение в зеркале. Что ж, она очень и очень недурна.
И тут снова раздался телефонный звонок.
– Бев? – На этот раз звонил Люк.
– Да?
– Рыбка на крючке.
Часть пятая
Хозяин рыболовного ботика испытывал огромное удовольствие. Айзенменгер, напротив, никакого удовольствия не получал. Совершенно никакого. Мышцы его желудка дрожали, как натянутые струны, готовые в любой момент лопнуть, горло судорожно сжималось, а в сознании потихоньку утверждалась мысль, что ад – это смесь озона, мазута, темноты, воды и запаха рыбы. Доктор стоял у облупившейся задней стены крошечной каюты, стараясь не замечать безразличного отношения к нему со стороны Елены и капитана этого, с позволения сказать, судна.
Елена же испытывала от морского путешествия одно-единственное неудобство: во время качки ей требовалось немало усилий, чтобы удержаться на ногах. Она оглянулась на Айзенменгера и, увидев расширенные глаза доктора, приблизилась к нему. Каюту освещала единственная тусклая лампочка, и поэтому Елена даже не попыталась спрятать озорную улыбку. Но, возможно, дело было не только в темноте – по крайней мере, так подумал Айзенменгер.
– Тебе не лучше?
Доктор изобразил на лице некое подобие улыбки, однако ничего хорошего из этого не вышло. Попытка привести в действие мимические мышцы закончилась тем, что лицо Айзенменгера приняло довольно глупое выражение. Чтобы как-то его скрыть, Айзенменгер отвернулся от Елены, уставился в иллюминатор и принялся всматриваться в пелену мелких брызг прямо по курсу лодки.
– Вот уж не думала, что ты страдаешь морской болезнью! – произнесла Елена.
Айзенменгер шутливо откликнулся:
– Поразительно!
Прошло четыре часа с тех пор, как они добрались до Аллапула. Изначально план их был таким: переночевать в гостинице и на следующий день перебраться в Морристер, единственный городок на Роуне. Между Аллапулом и Морристером курсировал паром, но скорее всего Елене и Айзенменгеру пришлось бы искать частную лодку. Однако этот план с треском провалился. Всю вторую половину их путешествия атмосферное давление неуклонно понижалось, и к вечеру стрелка барометра хотя и качнулась вправо, все равно застыла в положении «буря».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66