— Ведьма.., чертовка… — неуверенно проговорил Старыгин.
— Чертовка? — повторила за ним Катаржина. —Но ведь в Праге есть речка с таким названием, боковой рукав Влтавы, отделяющий остров Кампа от Малой Страны…
— Идем туда! — оживился Старыгин. — Несомненно, эта кукла — послание, в котором нас хотят переадресовать на Чертовку!
— Хорошо, — согласилась Катаржина.
Старыгин мимоходом удивился ее сговорчивости, однако решил, что ей просто хотелось как можно скорее уйти с мрачного кладбища.
Покинув границы средневекового гетто, спутники снова пересекли Старый Город и вскоре вышли на остров Кампа, большую часть которого занимал обширный парк. Сбоку от острова начиналась узкая протока, вдоль которой теснились к самой воде нарядные невысокие домики под аккуратными черепичными крышами. Никакой набережной не было, и попасть к этим домам можно было только с воды, как к венецианским дворцам.
— Как можно осмотреть эту речку? — спросил Старыгин свою спутницу.
— Очень просто, — Катаржина показала на пристань, возле которой были пришвартованы несколько лодок. Лодочники в нарядных костюмах на разные голоса зазывали туристов.
Спутники прошли по деревянным мосткам и перебрались в одну из свободных лодок. Лодочник, молодой парень с густыми рыжими волосами, оживился, отвязал канат и оттолкнулся от причала концом весла. Повернувшись к пассажирам, он спросил, на каком языке они хотят прослушать рассказ о речке Чертовке.
Старыгин поблагодарил и отказался, но парень тем не менее, ловко управляясь с веслами, принялся тараторить по-английски о том, сколько мельниц прежде приводила в движение эта маленькая речушка.
Тут, кстати, справа по ходу лодки показалась последняя сохранившаяся водяная мельница с огромным неподвижным колесом. Старыгин повернулся к ней и хотел задать лодочнику какой-то вопрос, но вдруг он увидел на мостках возле мельничного колеса маленький пестрый сверток.
Приглядевшись, он рассмотрел такую же самодельную куколку, как та, которую нашел на кладбище.
— Пришвартуйтесь! — потребовал он у лодочника.
— Пан, никак не можно, то нехорошее место… — начал тот, но, увидев в руке пассажира крупную купюру, пожал плечами и направил лодку к мосткам.
Едва край лодки ткнулся в деревянный настил, Старыгин перепрыгнул на берег и подал руку Катаржине. Она пыталась перепрыгнуть, но длинная юбка зацепилась за скамью, раздался треск, Катаржина вскрикнула.
Лодочник что-то неодобрительно пробормотал и поспешно отгреб подальше от мельницы. Старыгин, не оглядываясь, устремился к кукле. Катаржина не стала задавать ему никаких вопросов, она удалилась в сторонку, чтобы без помех рассмотреть повреждения на юбке.
Подобрав самодельную куклу и убедившись, что она ничем не отличается от первой, Старыгин огляделся по сторонам.
Вокруг было тихо и безлюдно. Лодка с рыжим гребцом скрылась за поворотом речки. Огромное водяное колесо было неподвижно, причем по тому, как его покрывал зеленоватый мох, было ясно, что оно неподвижно уже многие годы. Позади него в аккуратно побеленной стене дома была маленькая темная дверка. Поскольку никакого другого выхода с мостков не наблюдалось, Старыгин шагнул к этой дверке и громко постучал в нее кулаком.
На его стук никто не отозвался. Дмитрий Алексеевич повторил попытку, и вдруг дверь со зловещим скрипом отворилась.
Из-за нее пахнуло сыростью и застоявшимся, горьковатым запахом прелого зерна.
— Эй, есть здесь кто-нибудь? — крикнул Старыгин, пригнувшись и заглянув внутрь дома.
Никто не отозвался, но в темноте мелькнула какая-то едва различимая тень.
— Постойте, я хочу с вами поговорить! — с этими словами он шагнул за порог.
В ту же секунду в его голове разорвалась бомба.
По крайней мере, так показалось Старыгину в первый момент.
В следующий миг он осознал, что барахтается в ледяной воде, а на него медленно надвигается какая-то темная громада.
Собрав в кулак всю свою волю, он нырнул, чтобы избежать столкновения с этой темной массой, проплыл под водой, вынырнул, поднял голову над водой и глотнул воздуха. В голове немного прояснилось, и он понял, что находится в мельничной протоке, а деревянное колесо, непостижимым образом пришедшее в движение, вот-вот снова затянет его под воду.
Старыгин снова ушел в глубину. Все его тело налилось свинцовой тяжестью, легкие разрывались от боли, в глазах постепенно темнело. Однако он сделал над собой еще одно немыслимое усилие и снова вынырнул на поверхность.
На краю протоки, свесившись над водой, полулежала Катаржина и пыталась дотянуться до Старыгина, подать ему руку. А прямо за ее спиной стоял коренастый мужчина средних лет с огромной палкой в руках. Он занес свою дубину над головой девушки. Еще секунда — и он оглушит Катаржину и сбросит в воду, как сбросил Старыгина…
Дмитрий Алексеевич попытался крикнуть, чтобы предупредить Катаржину о грозящей ей опасности, но дыхания не хватило, и вместо крика он сумел издать только едва слышный хрип.
Но дубина не опустилась на голову пани.
Она опустилась на воду возле Старыгина, и подозрительный мужчина выкрикнул:
— Держитесь, пан!
Старыгин что было сил уцепился за палку, и через несколько секунд Катаржина и незнакомец совместными усилиями вытащили его на деревянный настил.
— Как же пан был так неосторожен! — причитал над спасенным человек, оказавшийся жителем дома при мельнице. — Пан, должно быть, поскользнулся, мостки такие скользкие.., не понимаю только, почему колесо закрутилось! Оно застопорено уже много лет…
Старыгин хотел рассказать о мелькнувшей в глубине помещения тени, и о том, что кто-то ударил его по голове и столкнул в воду.., но тут же передумал. Вряд ли его рассказ будет принят с доверием. Больше того, он перехватил испуганный взгляд Катаржины и сделал ей знак на всякий случай помалкивать.
Спаситель подал Старыгину фляжку с крепкой и душистой беккеровской настойкой и не хотел его отпускать, предлагая немедленно вызвать врача.
Старыгин заверил его, что не нуждается во врачебной помощи, и попросил только разрешения просушить свою одежду.
Хозяин, которого звали Лойза, проводил спутников в просторную комнату с большим камином.
— Ну что вы стоите, раздевайтесь! — Катаржина поворошила поленья в камине. — Вода в апреле холодная, простудитесь…
Она сама расстегнула ему пуговки на, рубашке и провела рукой по груди.
— Я так испугалась… Вы могли погибнуть…
— Меня кто-то ударил по голове, — начал Старыгин.
— Да нет, — она помогла ему снять рубашку, вы поскользнулись и упали в воду, я закричала, слава богу, прибежал этот Лойза…
— Но шишка…
— Да где там шишка… — она потрогала его затылок, для этого пришлось прижаться к нему, хотя да. Верно вы ударились под водой о мельничное колесо… До свадьбы заживет…
И в этот момент Старыгин громко клацнул зубами.
— Слушайте, может быть, вы все-таки отвернетесь? — взмолился он. — Сами же говорили, что вода ледяная…
Глаза ее вспыхнули, но Старыгин не обратил внимания — он пытался развязать мокрые шнурки на ботинках.
Хозяин принес ему не слишком чистое шерстяное одеяло, извинившись, что больше ничего нет. Старыгин был рад и этому. Катаржина вышла из комнаты, кажется, слегка на него обидевшись, Старыгин решил пока не брать в голову ее несомненный интерес к нему — этому не способствовала ледяная ванна.
Устроившись в глубоком кресле перед самым огнем, он развернул отсыревший листок, на котором записал латинскую фразу с надгробного камня. Он думал воспользоваться временным бездельем, чтобы поломать голову над ее смыслом.
Чудом уцелевший листок насквозь промок, и надпись проступила с обратной стороны листка. Только, само собой разумеется, буквы читались задом наперед, в зеркальном отражении. При этом некоторые из них были более отчетливы.
— Что это? — удивленно проговорил Старыгин. — Не может быть!
— Что вас так удивило? — оказывается Катаржина появилась неслышно, подошла к нему и наклонилась над отсыревшим листком.
— Посмотрите!
Он записал на листе бумаги фразу с надгробия — Tempi i Omnium Pacis Abbas, что значит священник всемирного храма. Некоторые буквы отпечатались яснее, составив сокращенную надпись, загадочное слово Temonpab, или, из-за нечеткого написания, Temohpab. Когда же на обратной стороне листа проступили эти буквы, из них составилось совсем другое слово — Baphomet.
— Бафомет! — удивленно прочел это слово Старыгин. — Так вот в чем смысл этой надгробной надписи! Понятно.., почитатели Бафомета и вправду считали его первосвященником единого всемирного храма…
— Что вы такое говорите, пан! — подал голос Лойза, неслышно появившийся в дверях. — Не можно говорить такие слова в наших местах! Это не к добру!
— О чем вы говорите? — Катаржина удивленно переводила взгляд с Лойзы на Старыгина. — Что это за такое слово, которое не нужно произносить в приличном доме? Какие почитатели? Какой всемирный храм? Я ничего не понимаю…
— Бафомет — это одно из имен дьявола, — пояснил Старыгин. — Иначе его называют Черный Козел, или Козел Иуды. В средние века Бафомета иногда изображали в виде человеческого черепа или мертвой человеческой головы. Считалось, что этому идолу поклонялись рыцари Ордена тамплиеров, или храмовников, считая его источником могущества, плодородия и богатства. В 1307 году король Франции Филипп Красивый, которому не давали покоя несметные богатства храмовников, обвинил Орден тамплиеров в ереси, беспутстве и многих других грехах, а также, помимо всего прочего, в почитании Бафомета. Утверждали, что тамплиеры тайно поклоняются мертвой голове и смазывают ее жиром умерщвленных детей…
— Господи! — вздохнула Катаржина. — Что за страшные сказки! Думаю, уж в наше-то время в такое никто не верит…
— Прошу пана не повторять это слово! — настойчиво проговорил Лойза. — У нас на Чертовке многих женщин еще лет сто назад обвиняли в том, что они вступали в связь с ним.., с тем, чье имя нельзя произносить!
— Извините меня, пан Лойза! — смущенно проговорил Старыгин и все же добавил вполголоса, повернувшись к Катаржине:
— Кроме всего прочего, этим же словом.., называть которое я не стану из уважения к нашему хозяину, так вот этим же словом называли иногда пятнадцатый Мажорный Аркан Таро…
— Тарок? — Лойза расслышал последнее слово и оживился. — Пан знает про Тарок? У нас в городе многие гадают по этим картам. То очень старые карты, и говорят, что они иногда оживают и ходят по улицам Праги. Пан наверняка слышал про Голема?
— Конечно, слышал! — подтвердил Старыгин.
— Так вот, старики говорили, — Лойза понизил голос и огляделся, как будто боялся, что его подслушают. — Старики говорили, что Голем это есть ожившая двенадцатая карта, Пагад!
— Пагад? — переспросила Катаржина. — Еще одно таинственное слово! Что это значит?
— Пагад — это человек — отражение, — ответил ей Старыгин. — Или человек с одной стороной…
— Пан так много знает! — уважительно проговорил Лойза.
Вдруг зазвонил телефон. Оказалось, старомодный черный аппарат стоял на столе, запрятанный под кипой старых газет.
Хозяин торопливо снял трубку, выслушал сообщение и помрачнел. Коротко ответив, повернулся к гостям и сказал:
— Должен покинуть вас! Случилось то, чего я боялся: возле устоев Манесова моста опрокинулась лодка с туристами. Все оттого, что вода в реке еще слишком высока! Я предупреждал, но разве кто слушает Лойзу? Их уже вытащили, но я должен заняться лодкой: то моя работа. Будьте как дома, а я приду через час.
Он накинул темный непромокаемый плащ и удалился, громко хлопнув дверью.
Едва стихли шаги хозяина, Катаржина повернулась к Дмитрию Алексеевичу и проговорила:
— Что за знаки вы делали мне там, возле воды? И как вас угораздило свалиться в запруду?
— Я не хотел говорить при нашем гостеприимном хозяине, но там, возле мельничного колеса, кто-то прятался, и этот человек ударил меня по голове, а потом столкнул в воду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43