— Гертджи отстранилась от хозяйки. — И почем вы знаете, коли вы спали?
— Знаю, и все! — отрезала Саския. — Дождись хотя бы, когда я помру! Тогда можешь делать, что тебе заблагорассудится.., но и тогда! Имей в виду — я буду следить за тобой с того света!
— И не грех вам говорить такое, мефрау! —Гертджи перекрестилась. — Как только у вас язык повернулся!
— В своем доме я вольна говорить все что хочу! — Саския закашлялась, поднесла к губам кружевной платочек.
Гертджи поднялась, забрала чашку с остатками питья и направилась к двери.
Саския откашлялась, вытерла губы и проговорила ей вслед:
— Запомни мои слова! И вот еще что — принеси мне разбавленного подогретого вина, а то от этого отвара у меня отвратительный привкус во рту!
Закрыв за собой дверь, Гертджи прошипела:
— Свинья! Чахоточная свинья! А я-то еще сомневалась, стоит ли воспользоваться эликсиром старой Кэтлин! Я-то жалела ее, старалась всячески ей угождать! Нет, эта больная свинья не понимает хорошего отношения! Не понимает и не заслуживает!
Она прошла на кухню, подогрела в ковше немного воды, добавила в нее терпкого красного вина, того, что прислал хозяину минхейр До-мер, отец ученика, затем оглянулась на дверь.
Убедившись, что поблизости кроме нее никого нет, достала из-за выреза платья маленький стеклянный пузырек, вытащила плотно притертую пробку.
— Как там сказала знахарка, — припомнила она, склонившись над бокалом. — Довольно будет и самой малости? Но на всякий случай нужно дать ей побольше, чтобы уж подействовало наверняка!
Она наклонила пузырек и проследила за тем, как несколько темных, маслянистых капель упали в бокал и растворились в прозрачной красной жидкости.
Это хорошо, что вино такое терпкое. Оно отобьет запах снадобья, и хозяйка ничего не почувствует…
В пузырьке осталось еще немного снадобья, совсем немного, но ведь знахарка сказала, что много и не понадобится. Так что это тоже лучше приберечь…
Гертджи плотно заткнула пузырек и спрятала его обратно, за вырез платья.
Здесь уж никто не посмеет искать.
Она взяла бокал с вином и снова направилась в спальню госпожи.
— Тебя только за смертью посылать! — недовольно проговорила Саския, приподнявшись на локте. — Только за смертью!
— Зачем вы говорите такие слова? — обиженно вымолвила Гертджи, подавая ей бокал. —Вот ваше вино.., пока я разогрела воду, пока я смешала ее с вином…
— Ты как следует развела вино? — осведомилась Саския, поднося бокал к губам, отмеченным синевой болезни.
— Конечно, мефрау! — успокоила ее Гертджи и снова поправила подушку.
Саския жадно, в несколько глотков опустошила бокал, и лицо ее немного порозовело.
— От этого больше пользы, чем от тех отваров, — проговорила она, откинувшись на подушки. — Право слово, не буду больше пить эти травяные отвары…
— Как же можно, мефрау! — увещевала ее Гертджи, прибирая бокал. — Ведь вам велел принимать эти отвары минхейр Маасбюрх, аптекарь, а уж он-то понимает в болезнях…
— Да, если вспомнить, скольких людей он своими лекарствами отправил на городское кладбище, — жалобно проговорила Саския. —Прости меня, Гертджи! — неожиданно в ее голосе послышались мягкие, просительные нотки. — Прости, что я бываю так резка.., это не я, это моя болезнь кричит на тебя!
— Я понимаю, мефрау! — кивнула Гертджи. —Я понимаю и нисколько не сержусь.
— Побудь еще со мной, Гертджи! — Саския схватила служанку за руку, сильно сжала ее. —Побудь со мной, мне так одиноко!
— Потом, мефрау, попозже! — Гертджи резко высвободила руку. — Сейчас должен прийти рыбник, минхейр Сваммер. Нехорошо заставлять его ждать…
Выйдя за дверь спальни, Гертджи замерла на месте, прикрыв глаза.
Сколько еще нужно ждать?
Старая Кэтлин, помнится, говорила, что это произойдет не сразу. Оно и лучше — нехорошо, если это случится прямо при ней. Но все же — полчаса, час, или еще больше?
А потом.., потом можно будет дать себе волю! Окрутить хозяина будет просто, таких мужчин Гертджи повидала на своем веку!
И наконец-то она станет настоящей госпожой, богатой и уважаемой! Мефрау Гертджи Диркс!
Гертджи прикрыла глаза и замерла, наслаждаясь предвкушением счастья.
* * *
— Как вы тут оказались? — слегка отдышавшись, полюбопытствовал Старыгин. — Мы договаривались встретиться гораздо позже…
— Я соскучилась, — сквозь зубы, пробормотала Катаржина, — за те два дня, что мы знакомы, я успела так к вам привязаться, что когда мы расстались ненадолго, мне стало чего-то не хватать…
Старыгин внезапно ужаснулся: только что он видел очередного покойника и едва не догнал убийцу, только что рухнули все его надежды внести хоть какую-то ясность в это запутанное дело, не прошло и пяти минут, как он улепетывал от полицейского, и вот, спокойно сидит в машине и перекидывается с Катаржиной ничего не значащими словами.
Неужели он настолько зачерствел душой, что его не трогает смерть трех человек? Все существо его бурно запротестовало. Просто здесь, в этом колдовском городе, его захватила нереальность всего происходящего. Никак не укладывалось в голове, что те трое были живыми людьми, а не фигурами с картины Рембрандта. Те-то тоже в свое время были живыми, но ведь с тех пор прошло триста пятьдесят лет…
— Вы все же не хотите узнать, что случилось? —Катаржина стала серьезной. — И кстати, как прошла встреча с Войтынским?
— Это ужасно, — выдохнул Старыгин, — но.., вы все равно узнаете. Его тоже убили…
— Что за черт! — машина вильнула, и Катаржина вцепилась в руль. — Этак и в аварию попасть недолго!
— Дело плохо, — вполголоса проговорила она, переезжая на другой берег Влтавы. — Вас разыскивают. Портье в вашем отеле сообщил полиции, что вы преследовали человека, который наутро был найден мертвым. Ну да, тот лысый мужчина. В доме с башней.
— Там, в подвале замка, я почти столкнулся с убийцей Войтынского!
— Значит, дело еще хуже, чем я думала! И еще тот повешенный на Чертовке…
— Но вы-то, по крайней мере, не думаете, что это я их всех убил?
— Не думаю, — Катаржина покосилась на спутника. — Но доказать это будет трудно…
— Я опоздал буквально на минуту! — простонал Старыгин. — Когда я вошел, убийца еще был в комнате! Пан Войтынский что-то хотел сообщить, но не успел… И я…
Он хотел сказать ей, что узнал убийцу, но Катаржина резко затормозила на перекрестке, и слова так и не сорвались с его губ.
— Вам нужно выбираться из города, — деловито заметила Катаржина, — иначе попадете в полицию. Разбирательство долго продлится. Там в багажнике ваша сумка с вещами.
«Как она умудрилась так много успеть за такое короткое время? — удивился Старыгин. Ведь прошло не больше часа… Прихватила его сумку, сама переоделась и ожидала совсем в другой стороне от главного входа в замок». Он покосился на свою спутницу — сейчас у нее был совершенно неприметный дорожный вид. Коротенькое пальтишко из ворсистой ткани в клетку, джинсы. И кепка, надвинутая на лоб. Солнце убежало за тучку, и Катаржина сняла темные очки.
Старыгин задумался, машинально глядя по сторонам.
Вдруг он схватил Катаржину за руку:
— Стойте!
— Черт! — она едва справилась с управлением и резко затормозила:
— Никогда так не делайте! Мы могли разбиться!
— Что там, на углу? — возбужденно проговорил Старыгин. — Что за магазинчик мы только что проехали?
— Аптеку, — Катаржина пожала плечами. — Почему это вас так взволновало? Вам что — срочно нужно лекарство от нервов? Мы по дороге заедем в какую-нибудь другую аптеку…
— Аптека! Ну да, конечно, аптека! — Старыгин рассмеялся. — Как же я сразу не догадался! Разумеется, аптека! Шары.., разноцветные шары в витрине…
— Да что с вами такое? Объясните, наконец! Или у вас от перенесенных невзгод началась истерика?
— Да нет, я в порядке, — отозвался Старыгин и вкратце рассказал о том, в каком положении обнаружил он пана Войтынского.
— Так вот, я сначала не понял, что изображено на старинных часах, до которых Войтынский пытался дотянуться. Весы, монах, склонившийся над больным.., травы.., и наконец разноцветные шары! А теперь все встало на свои места! Весы это главный инструмент аптекаря, лечебные травы — здесь все понятно, именно травами всегда пользовались целители, а шары с глубокой старины были символом аптекарей, шары помещали в окна аптек и вешали над их входом. И те же шары были в гербе семейства флорентийских правителей Медичи. Именно потому, что Медичи по-итальянски — это и значит медики, лекари, и предки правителей когда-то держали аптеку.., так что эти часы наверняка принадлежали когда-то герцогам из семейства Медичи!
— Медичи! — как эхо, повторила Катаржина, и на ее лице появилось какое-то странное выражение. — Ведь история семейства Медичи на несколько столетий стала историей Флоренции. Восхождение рода началось с Козимо Медичи, банкира, который за тридцать пять лет сумел подмять под себя все банки и стал некоронованным правителем Флоренции. И вы хотите сказать, что те часы принадлежали Медичи?
— Да, герцогам Медичи! — повторил Старыгин. —Поскольку над шарами была герцогская корона, украшенная виноградными листьями. И именно на это хотел перед смертью указать Войтынский. То есть он считал это чрезвычайно важным…
— А «Ночной дозор» перед Прагой побывал во Флоренции, в музее Уффици! — подхватила Катаржина. — Так что именно туда уходит след! Нам нужно ехать в Италию!
— Вряд ли это получится, — Старыгин помрачнел. — Вы же сами сказали, что меня разыскивают! Надо мной висит подозрение в убийстве, а теперь, возможно, и в двух!
— Тем более, вам нужно покинуть Чехию, — не уступала Катаржина. — И чем скорее, тем лучше!
— Меня задержат в аэропорту, при проверке документов!
— Значит, не нужно пользоваться самолетом! Поедем на машине, это проще всего!
— Вы хотите сказать, что на дороге документы проверяют не так тщательно?
— Да их, можно сказать, вовсе не проверяют. Единственное место, где могут попросить паспорт — это на границе Чехии с Австрией, а австрийско-итальянскую границу можно проехать почти не снижая скорости! Это же Евросоюз, можно сказать, одна страна!
За разговором они миновали пригороды Праги, и вдоль дороги потянулись ухоженные поля, расчерченные на геометрически ровные прямоугольники. Вдали, на горизонте, промелькнула невысокая гора, увенчанная хорошо сохранившимся замком с зубчатыми башнями, словно срисованным с детской книжки про спящую красавицу. Затем за окном машины пролетели аккуратные домики небольшой деревни, кирпичное здание пивоварни с высокой трубой, нарядные палисадники. Справа появилось белое двухэтажное здание придорожного ресторанчика или, скорее, трактира — яркие резные ставни, кружевные занавески в окнах, реклама местного пива над входом.
— Пожалуй, надо поесть и отдохнуть, — проговорила Катаржина, сворачивая на подъездную дорожку.
В зале было почти пусто, только пара краснолицых толстых немцев за угловым столом поглощала пиво и громко обсуждала достоинства чешских женщин. Одна из этих самых женщин, рослая голубоглазая блондинка в клетчатом платье и крахмальном переднике, подошла к посетителям и предложила им меню.
— Что вы предпочитаете? — спросила Катаржина.
— Только не кнедлики! — усмехнулся Старыгин, вспомнив комочки клейкого теста, которые ему подавали в самолете.
— Зря! — Катаржина покачала головой. — Как раз кнедлики здесь неплохо готовят!
— Лучше какую-нибудь рыбу.
— Могу предложить пану карпа, запеченного в шпике, — проговорила официантка.
Карп действительно оказался очень хорош, ароматная корочка буквально таяла во рту. Катаржине принесли большую круглую котлету с молодым картофелем и отдельно — что-то красное.
— Это наш местный сыр, называется «Хермлин», — пояснила она, — он очень хорош жареный с брусничным вареньем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
— Знаю, и все! — отрезала Саския. — Дождись хотя бы, когда я помру! Тогда можешь делать, что тебе заблагорассудится.., но и тогда! Имей в виду — я буду следить за тобой с того света!
— И не грех вам говорить такое, мефрау! —Гертджи перекрестилась. — Как только у вас язык повернулся!
— В своем доме я вольна говорить все что хочу! — Саския закашлялась, поднесла к губам кружевной платочек.
Гертджи поднялась, забрала чашку с остатками питья и направилась к двери.
Саския откашлялась, вытерла губы и проговорила ей вслед:
— Запомни мои слова! И вот еще что — принеси мне разбавленного подогретого вина, а то от этого отвара у меня отвратительный привкус во рту!
Закрыв за собой дверь, Гертджи прошипела:
— Свинья! Чахоточная свинья! А я-то еще сомневалась, стоит ли воспользоваться эликсиром старой Кэтлин! Я-то жалела ее, старалась всячески ей угождать! Нет, эта больная свинья не понимает хорошего отношения! Не понимает и не заслуживает!
Она прошла на кухню, подогрела в ковше немного воды, добавила в нее терпкого красного вина, того, что прислал хозяину минхейр До-мер, отец ученика, затем оглянулась на дверь.
Убедившись, что поблизости кроме нее никого нет, достала из-за выреза платья маленький стеклянный пузырек, вытащила плотно притертую пробку.
— Как там сказала знахарка, — припомнила она, склонившись над бокалом. — Довольно будет и самой малости? Но на всякий случай нужно дать ей побольше, чтобы уж подействовало наверняка!
Она наклонила пузырек и проследила за тем, как несколько темных, маслянистых капель упали в бокал и растворились в прозрачной красной жидкости.
Это хорошо, что вино такое терпкое. Оно отобьет запах снадобья, и хозяйка ничего не почувствует…
В пузырьке осталось еще немного снадобья, совсем немного, но ведь знахарка сказала, что много и не понадобится. Так что это тоже лучше приберечь…
Гертджи плотно заткнула пузырек и спрятала его обратно, за вырез платья.
Здесь уж никто не посмеет искать.
Она взяла бокал с вином и снова направилась в спальню госпожи.
— Тебя только за смертью посылать! — недовольно проговорила Саския, приподнявшись на локте. — Только за смертью!
— Зачем вы говорите такие слова? — обиженно вымолвила Гертджи, подавая ей бокал. —Вот ваше вино.., пока я разогрела воду, пока я смешала ее с вином…
— Ты как следует развела вино? — осведомилась Саския, поднося бокал к губам, отмеченным синевой болезни.
— Конечно, мефрау! — успокоила ее Гертджи и снова поправила подушку.
Саския жадно, в несколько глотков опустошила бокал, и лицо ее немного порозовело.
— От этого больше пользы, чем от тех отваров, — проговорила она, откинувшись на подушки. — Право слово, не буду больше пить эти травяные отвары…
— Как же можно, мефрау! — увещевала ее Гертджи, прибирая бокал. — Ведь вам велел принимать эти отвары минхейр Маасбюрх, аптекарь, а уж он-то понимает в болезнях…
— Да, если вспомнить, скольких людей он своими лекарствами отправил на городское кладбище, — жалобно проговорила Саския. —Прости меня, Гертджи! — неожиданно в ее голосе послышались мягкие, просительные нотки. — Прости, что я бываю так резка.., это не я, это моя болезнь кричит на тебя!
— Я понимаю, мефрау! — кивнула Гертджи. —Я понимаю и нисколько не сержусь.
— Побудь еще со мной, Гертджи! — Саския схватила служанку за руку, сильно сжала ее. —Побудь со мной, мне так одиноко!
— Потом, мефрау, попозже! — Гертджи резко высвободила руку. — Сейчас должен прийти рыбник, минхейр Сваммер. Нехорошо заставлять его ждать…
Выйдя за дверь спальни, Гертджи замерла на месте, прикрыв глаза.
Сколько еще нужно ждать?
Старая Кэтлин, помнится, говорила, что это произойдет не сразу. Оно и лучше — нехорошо, если это случится прямо при ней. Но все же — полчаса, час, или еще больше?
А потом.., потом можно будет дать себе волю! Окрутить хозяина будет просто, таких мужчин Гертджи повидала на своем веку!
И наконец-то она станет настоящей госпожой, богатой и уважаемой! Мефрау Гертджи Диркс!
Гертджи прикрыла глаза и замерла, наслаждаясь предвкушением счастья.
* * *
— Как вы тут оказались? — слегка отдышавшись, полюбопытствовал Старыгин. — Мы договаривались встретиться гораздо позже…
— Я соскучилась, — сквозь зубы, пробормотала Катаржина, — за те два дня, что мы знакомы, я успела так к вам привязаться, что когда мы расстались ненадолго, мне стало чего-то не хватать…
Старыгин внезапно ужаснулся: только что он видел очередного покойника и едва не догнал убийцу, только что рухнули все его надежды внести хоть какую-то ясность в это запутанное дело, не прошло и пяти минут, как он улепетывал от полицейского, и вот, спокойно сидит в машине и перекидывается с Катаржиной ничего не значащими словами.
Неужели он настолько зачерствел душой, что его не трогает смерть трех человек? Все существо его бурно запротестовало. Просто здесь, в этом колдовском городе, его захватила нереальность всего происходящего. Никак не укладывалось в голове, что те трое были живыми людьми, а не фигурами с картины Рембрандта. Те-то тоже в свое время были живыми, но ведь с тех пор прошло триста пятьдесят лет…
— Вы все же не хотите узнать, что случилось? —Катаржина стала серьезной. — И кстати, как прошла встреча с Войтынским?
— Это ужасно, — выдохнул Старыгин, — но.., вы все равно узнаете. Его тоже убили…
— Что за черт! — машина вильнула, и Катаржина вцепилась в руль. — Этак и в аварию попасть недолго!
— Дело плохо, — вполголоса проговорила она, переезжая на другой берег Влтавы. — Вас разыскивают. Портье в вашем отеле сообщил полиции, что вы преследовали человека, который наутро был найден мертвым. Ну да, тот лысый мужчина. В доме с башней.
— Там, в подвале замка, я почти столкнулся с убийцей Войтынского!
— Значит, дело еще хуже, чем я думала! И еще тот повешенный на Чертовке…
— Но вы-то, по крайней мере, не думаете, что это я их всех убил?
— Не думаю, — Катаржина покосилась на спутника. — Но доказать это будет трудно…
— Я опоздал буквально на минуту! — простонал Старыгин. — Когда я вошел, убийца еще был в комнате! Пан Войтынский что-то хотел сообщить, но не успел… И я…
Он хотел сказать ей, что узнал убийцу, но Катаржина резко затормозила на перекрестке, и слова так и не сорвались с его губ.
— Вам нужно выбираться из города, — деловито заметила Катаржина, — иначе попадете в полицию. Разбирательство долго продлится. Там в багажнике ваша сумка с вещами.
«Как она умудрилась так много успеть за такое короткое время? — удивился Старыгин. Ведь прошло не больше часа… Прихватила его сумку, сама переоделась и ожидала совсем в другой стороне от главного входа в замок». Он покосился на свою спутницу — сейчас у нее был совершенно неприметный дорожный вид. Коротенькое пальтишко из ворсистой ткани в клетку, джинсы. И кепка, надвинутая на лоб. Солнце убежало за тучку, и Катаржина сняла темные очки.
Старыгин задумался, машинально глядя по сторонам.
Вдруг он схватил Катаржину за руку:
— Стойте!
— Черт! — она едва справилась с управлением и резко затормозила:
— Никогда так не делайте! Мы могли разбиться!
— Что там, на углу? — возбужденно проговорил Старыгин. — Что за магазинчик мы только что проехали?
— Аптеку, — Катаржина пожала плечами. — Почему это вас так взволновало? Вам что — срочно нужно лекарство от нервов? Мы по дороге заедем в какую-нибудь другую аптеку…
— Аптека! Ну да, конечно, аптека! — Старыгин рассмеялся. — Как же я сразу не догадался! Разумеется, аптека! Шары.., разноцветные шары в витрине…
— Да что с вами такое? Объясните, наконец! Или у вас от перенесенных невзгод началась истерика?
— Да нет, я в порядке, — отозвался Старыгин и вкратце рассказал о том, в каком положении обнаружил он пана Войтынского.
— Так вот, я сначала не понял, что изображено на старинных часах, до которых Войтынский пытался дотянуться. Весы, монах, склонившийся над больным.., травы.., и наконец разноцветные шары! А теперь все встало на свои места! Весы это главный инструмент аптекаря, лечебные травы — здесь все понятно, именно травами всегда пользовались целители, а шары с глубокой старины были символом аптекарей, шары помещали в окна аптек и вешали над их входом. И те же шары были в гербе семейства флорентийских правителей Медичи. Именно потому, что Медичи по-итальянски — это и значит медики, лекари, и предки правителей когда-то держали аптеку.., так что эти часы наверняка принадлежали когда-то герцогам из семейства Медичи!
— Медичи! — как эхо, повторила Катаржина, и на ее лице появилось какое-то странное выражение. — Ведь история семейства Медичи на несколько столетий стала историей Флоренции. Восхождение рода началось с Козимо Медичи, банкира, который за тридцать пять лет сумел подмять под себя все банки и стал некоронованным правителем Флоренции. И вы хотите сказать, что те часы принадлежали Медичи?
— Да, герцогам Медичи! — повторил Старыгин. —Поскольку над шарами была герцогская корона, украшенная виноградными листьями. И именно на это хотел перед смертью указать Войтынский. То есть он считал это чрезвычайно важным…
— А «Ночной дозор» перед Прагой побывал во Флоренции, в музее Уффици! — подхватила Катаржина. — Так что именно туда уходит след! Нам нужно ехать в Италию!
— Вряд ли это получится, — Старыгин помрачнел. — Вы же сами сказали, что меня разыскивают! Надо мной висит подозрение в убийстве, а теперь, возможно, и в двух!
— Тем более, вам нужно покинуть Чехию, — не уступала Катаржина. — И чем скорее, тем лучше!
— Меня задержат в аэропорту, при проверке документов!
— Значит, не нужно пользоваться самолетом! Поедем на машине, это проще всего!
— Вы хотите сказать, что на дороге документы проверяют не так тщательно?
— Да их, можно сказать, вовсе не проверяют. Единственное место, где могут попросить паспорт — это на границе Чехии с Австрией, а австрийско-итальянскую границу можно проехать почти не снижая скорости! Это же Евросоюз, можно сказать, одна страна!
За разговором они миновали пригороды Праги, и вдоль дороги потянулись ухоженные поля, расчерченные на геометрически ровные прямоугольники. Вдали, на горизонте, промелькнула невысокая гора, увенчанная хорошо сохранившимся замком с зубчатыми башнями, словно срисованным с детской книжки про спящую красавицу. Затем за окном машины пролетели аккуратные домики небольшой деревни, кирпичное здание пивоварни с высокой трубой, нарядные палисадники. Справа появилось белое двухэтажное здание придорожного ресторанчика или, скорее, трактира — яркие резные ставни, кружевные занавески в окнах, реклама местного пива над входом.
— Пожалуй, надо поесть и отдохнуть, — проговорила Катаржина, сворачивая на подъездную дорожку.
В зале было почти пусто, только пара краснолицых толстых немцев за угловым столом поглощала пиво и громко обсуждала достоинства чешских женщин. Одна из этих самых женщин, рослая голубоглазая блондинка в клетчатом платье и крахмальном переднике, подошла к посетителям и предложила им меню.
— Что вы предпочитаете? — спросила Катаржина.
— Только не кнедлики! — усмехнулся Старыгин, вспомнив комочки клейкого теста, которые ему подавали в самолете.
— Зря! — Катаржина покачала головой. — Как раз кнедлики здесь неплохо готовят!
— Лучше какую-нибудь рыбу.
— Могу предложить пану карпа, запеченного в шпике, — проговорила официантка.
Карп действительно оказался очень хорош, ароматная корочка буквально таяла во рту. Катаржине принесли большую круглую котлету с молодым картофелем и отдельно — что-то красное.
— Это наш местный сыр, называется «Хермлин», — пояснила она, — он очень хорош жареный с брусничным вареньем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43